скачать книгу бесплатно
Ну а с завтрашнего утра это надо будет делать ежедневно. Договорились?»
Крестов положил трубку телефона и повернулся к Андрюшиной. На него смотрели явно удивленные и слегка встревоженные глаза заместителя.
– Иван Васильевич, лихо Вы. Но журналистов бы надо…
– Нелли Прохоровна, журналистов надо уважать, но не бояться их, а работать с ними. Как с четвертой властью. Ну, давайте знакомиться, очно теперь.
Крестов повернул на 180 градусов листочек со структурной схемой и пододвинул его Андрюшиной:
– Я бы сначала хотел кое-что точнее для себя понять в пока ещё действующей структуре нашей администрации. Во-первых, ни один из заместителей главы администрации не назван первым. Это была принципиальная позиция моего предшественника, или его не существовало только формально, а на самом деле кто-то один постоянно замещал должность главы в период его отсутствия (отпуск, больничный, командировка)?
Андрюшина ответила не сразу: то ли действительно вспоминала, от кого и почему это здесь пошло, то ли удивилась вопросу и соображала, как точнее для своего возможного будущего на него ответить.
– Иван Васильевич, это еще при позапрошлом мэре сложилось, ну, то есть при предшественнике Вашего предшественника. Тогда ситуация по персональному раскладу была такая, что он решил временно не дразнить остальных, дав кому-то одному титул «первого». И потом это так и осталось, а теперь уже, можно сказать, потихоньку в традицию превращается. По факту, конечно, первым был тот, кого мэр чаще всего оставлял за себя. У прошлого мэра это Базырев был.
– Да-да, нет ничего более постоянного, чем временное. Да еще и становящееся традицией. Второй структурный вопрос у меня к Вам, Нелли Прохоровна, такой: ни один из заместителей почему-то никак не поименован? Все просто заместители – без указания по каким вопросам. Не думаю, что это означает их полную взаимозаменяемость. Может быть, причина в том, что трудно коротко охарактеризовать сферу ответственности каждого. Вот название своей должности Вы бы как продолжили: заместитель по …?
– По правовым вопросам.
– Но управление общего обеспечения, например, в такое определение вряд ли вписывается.
Нелли Прохоровна впервые взглянула на подсунутый ей Крестовым листочек со структурой администрации: по распечатанной там известной ей схеме цветными фломастерами, очевидно рукой её собеседника, были нанесены разные стрелки и знаки… «Готовился. Тщательно», – подумала Андрюшина. «Похоже придётся разговаривать на сей счет всерьёз. Ну ладно – заодно и знания его прощупаем, да и характер проявится неизбежно». Она кашлянула, почувствовала, что он смотрит уже на неё, а не на структурную схему, и подняла свои глаза на начальника. Секунд 15 они смотрели друг на друга. Но говорить-то была её очередь…
– Видите ли, Иван Васильевич, когда сочиняется структура администрации, бывает очень трудно соблюсти теоретическую чистоту из-за наличия в реальной жизни разных никуда не пристраиваемых фактов.
– Нелли Прохоровна, один известный философ, Гегель его фамилия, говаривал: «Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов». Видите ли, структуру администрации надо не сочинять, а разрабатывать, соблюдая определённые принципы. Ну да ладно пока, мы к этому еще чуть позже вернёмся.
Последнее предложение Крестов сказал уже из миролюбивых соображений, которые возникли у него в связи с появлением нескольких красных пятнышек на шее Андрюшиной, а это ведь верный признак свирипения любой женщины. Но спохватился он поздновато уже.
– Знаете ли, Иван Васильевич, дед мой по отцовской линии сельским лекарем был. Так вот, он частенько вслух по разным поводам любил один врачебный принцип произносить: «Не навреди!»
– А помните, Нелли Прохоровна, как в «Иронии судьбы» Андрей Мягков Барбаре Брыльске говорил, что хирургам часто приходится делать своим пациентам больно, чтобы потом им было хорошо.
– Так Вы, Иван Васильевич, хирургом пришли к нам работать?
Крестов искренне расхохотался – остроумие в людях он ценил очень высоко. Он видел, что пятнышки на шее становятся пятнами, но это его не остановило – со своим полемическим азартом Иван Васильевич научился справляться вообще-то уже давно, но получалось ещё не всегда, даже когда было очень целесообразно.
– Э нет, Нелли Прохоровна, запомните на ближайшие 5 лет: я не к вам, местным старослужащим, пришёл работать. Я сюда пришел на горожан работать, и всех вас на такую же работу организовывать.
– Ну, горожане-то нас, чиновников, можно сказать, и за людей-то не считают. Вы тоже?
– А я себя от жителей города не отделял, не отделяю и не собираюсь отделять. И так же как они, людьми считаю только тех чиновников, которые, став чиновниками, не перестали быть людьми.
Шея Андрюшиной стала красной вся – Крестов понимал, что надо срочно снять совсем незапланированное им такое напряжение в самом начале разговора с самым первым (по алфавиту, конечно) замом.
– Хорошо, Нелли Прохоровна, будем считать, что мы размялись и немного познакомились. Вообще-то у меня сегодня ко всем заместителям главы одни и те же вопросы. Их три. Сначала расскажите коротко, но понятно, каким Вы видите наш Среднеградск через 5 лет, т.е. к окончанию моего срока полномочий. Потом изложите свое представление о том, что должна сделать городская администрация в течение этих 5 лет, чтобы город стал таким, каким Вы его видите. И в заключение, сформулируйте, что и как Вы лично собираетесь делать, если я Вас оставлю в должности, в течение этих 5 лет, чтобы городская администрация смогла сделать все, что Вы сейчас расскажете, и город стал таким, каким Вы его видите. У нас с Вами сейчас на весь разговор 45 минут времени. Пожалуйста, я Вас слушаю.
Андрюшина тоже понимала, что надо бы успокоиться и войти хотя бы формально в разговорный жанр «начальник – подчинённый». Ещё в институте в какой-то книжке по психологии она прочитала, что в подобных ситуациях помогает такой простенький приём: произнеси про себя (максимально нейтрально!) пять подходящих твоему сложному собеседнику определений, а уже потом реагируй вслух. «Теоретик – раз. Философ – два. Идеалист – три. Зазнайка – четыре.» …
– Может, я задал слишком сложные для Вас вопросы? – прервал её психологическое упражнение слегка насмешливый, голос нового мэра. – Тогда попробуем начать издалека. Какой город Вы бы назвали идеальным?
– Угрюм-Бурчеева, – выпалила Андрюшина вслух. А про себя добавила: «Пять». Короче, не помогло упражнение.
Крестов расхохотался опять, но, прямо скажем, без предыдущей степени искренности: этот продукт её остроумия показался ему острым, но не умным, а просто злым.
– Но это, Нелли Прохоровна, означает ведь ещё и то, что Вы наш Среднеградск считаете Глуповым. Обидно ведь для горожан-то наших. М-да-а, а вот эту фразу я запомнил наизусть с девятого класса: «Еще задолго до прибытия в Глупов, он уже составил в своей голове целый систематический бред, в котором, до последней мелочи, были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии». Любите очень Михаила Евграфовича?
– Какого ещё Михаила Евграфовича?
– То есть как это какого? Салтыкова-Щедрина, конечно, того самого, который отец Угрюм-Бурчеева.
Андрюшина посмотрела на Крестова, но, встретившись с его откровенно смеющимися над ней глазами, сразу перевела свой взгляд на окно и свежевскопанную клумбу перед зданием администрации, слегка побледнела в лице, затем почти сразу густо покраснела, а потом, совершенно неожиданно для себя, не говоря уже об Иване Васильевиче, заплакала. Нет, не навзрыд, разумеется, но явно не по-женски (то есть, управляемо-самонаблюдаемо) – слезы текли по-настоящему. Она снова взглянула на него, попыталась улыбнуться, но от явной неудачности этой попытки слезы потекли сильнее, она всхлипнула и по-детски шмыгнула носом.
Крестов улыбнулся (слегка озадаченно, но весьма довольно), достал отутюженный носовой платок из кармана пиджака, положил его перед Андрюшиной и подобревшим голосом сказал: «Ну, Нелли Прохоровна, это совсем даже не профессиональный подход».
Потом он вышел в комнату отдыха и почти сразу вернулся, но уже с бутылкой массандровского хереса и рюмкой. Любимым фильмом Крестова была михалковская «Неоконченная пьеса для механического пианино» и со времени его первого просмотра он взял из него себе на вооружение этот рецепт доктора Трелецкого для лечения легких расстройств тонких женских организмов. Иван Васильевич жил на свете уже шестой десяток лет и понимал, что в предстоящих беседах с почти сплошь женским составом городской администрации подобные легкие расстройства неизбежны хотя бы по статистике. Поэтому микстуру Трелецкого он предусмотрительно утром взял из домашнего бара и сунул в портфель, а придя в кабинет, переставил в сейф. И, ё, она пригодилась сразу. По теории вероятности и такое возможно.
Крестов поставил рюмку перед Андрюшиной, налил до половины и процитировал чеховского доктора: «Это надо лечить хересом.»
Удивление Нелли Прохоровны действиями мэра, за которыми она всё-таки наблюдала сквозь слёзы, было столь велико, что они почти сразу и литься перестали.
– Я одна не пью. Даже в лечебных целях.
Крестов вздохнул, принёс вторую рюмку, налил столько же себе.
– Ну, давайте тогда уж за знакомство что ли и выпьем. Но рекомендую: лечебный эффект лучше достигается, если пить не торопясь маленькими глотками.
Они даже чокнулись почти беззвучно. И стали пить.
Андрюшина решила повторить психосамонастройку, но модернизировала её процесс: после каждого прилагательного надо делать глоточек. Крестов всегда потреблял свой любимый херес малюсенькими глоточками с паузами. И как-то само собой получилось, что их глотки следовали одновременно. Соответственно и мысли синхронизировались.
– Это же лошадь. Конь на шахматной доске.
– Зазнайка – раз.
Глоточки. Пауза.
– А лошади скачут буквой Г, ты что, Ваня, забыл.
– Литературовед – два.
Глото-о-о-чки и па-а-уза.
– Необъезженная совсем что ли. Ведь замужем, двое детей, здесь уже 19 лет.
– Пьяница – три.
Пауза подольше и глоточки побо-о-льше.
– Видимо несчастна и наглость использует как второе счастье.
– Теоретик – четыре.
Глоточки и-и-и пауза.
– Угрюм-Бурчеевым обзывается, а сама имя-отчество автора не знает.
– Идеалист – пять.
Хереса как раз на пять глотков-определений и хватило.
«Это Массандра!» – с восклицательным знаком произнёс Иван Васильевич, взял рюмки, бутылку и отнёс всё назад в комнату отдыха. Глянул там на себя в зеркало и подмигнул: «Ну что, будем объезжать лошадку.»
Крестов вернулся, сел напротив.
– Нелли Прохоровна, I hope you are okay now. Пожалуй, нам лучше сделать пока небольшой перерыв. Я ведь еще ничего и не сказал из того, что хотел, но Вы сейчас слишком напряжены. Это объяснимо и ничего страшного. Давайте вот как мы поступим. Поскольку Вы «сэкономили» мне целых 30 минут, то всё сейчас на них я и сдвину. А в половину первого возвращайтесь – нам обязательно надо договорить. Окей?
– Ну, давайте так.
Андрюшина встала и быстро вышла из кабинета.
«Полиглот – шесть», – захлопнула она дверь приёмной мэра.
6
Крестов связался с секретарём:
– Оксана Валентиновна, позовите следующего, а то у нас с Нелли Прохоровной перерыв потребовался.
– Иван Васильевич, а Ивин подъедет только к 101–5, как я ему назначала. Может быть тогда Привалова пригласить – он просился пораньше, если получится, а то у него какое-то выездное мероприятие сразу после обеда.
– Ну, давайте Привалова. И тогда график по остальным корректируйте дальше. Только учтите, что Андрюшина должна вернуться в 123–0.
Крестов положил перед собой «объективку» на Привалова.
«Маска, мы тебя знаем. Алексей Романович … 58 лет … родился и вырос в Оренбургской области … педагогический институт … в должности заместителя уже почти 18 лет … Общее руководство: … образование … культура … здравоохранение … спорт … молодежь … опека … несовершеннолетние … общественные связи … Председатель: совет по образованию; раз, два, … девять координационных советов; раз, два, … семь комиссий; так, ещё четыре рабочие группы, экспертный совет, оперативный штаб … М-да-а. Ё-ё-ё.»
Алексей Романович Привалов так до момента захода в кабинет мэра и не определился окончательно с тактикой своего поведения в разговоре с Крестовым: он опять не понимал чего-то важного в этом человеке, которого знал уже очень давно – с момента его приезда в Среднеградск из Новосибирска молодым специалистом. Привалов, будучи уже тогда не последним человеком в идеологическом отделе горкома КПСС, курировал и городское отделение всесоюзного общества «Знание», а с недавно влившимся в ряды лекторов общества Ваней Крестовым почти сразу стали возникать некоторые закавыки. Вся последующая биография Ивана Васильевича была хорошо известна Алексею Романовичу. «Зачем он вернулся в это здание?» – в который раз спрашивал себя Привалов и не мог дать понятного ему самому ответа на свой вопрос.
– Доброе утро, Иван Васильевич.
– Доброе. Проходите, присаживайтесь.
Секунд 10 Крестов молчал, рассматривая старого знакомого. «Постарел, конечно, сильно. Но держится. Ухаживает за собой. Да и за ним тоже. И не одна. Партийные привычки – это на всю жизнь.»
– Алексей Романович, у меня сегодня ко всем заместителям главы одни и те же вопросы …, – воспроизвел дословно Крестов свой текст Андрюшиной.
– Иван Васильевич, у нашего города есть утверждённая думой стратегия развития до 2030 года, которая разработана с учетом и ожиданий жителей, и возможностей городской экономики. Кое-что уже сделано, многое делается, ещё больше предстоит сделать. Важно, конечно, преемственность обеспечить и, как минимум, ничего не испортить в будущем из того хорошего, что сделано в прошлом, – как-то монотонно-заученно начал было излагать Привалов, но почувствовал, что зря это он так здесь и сейчас.
Тут-то Алексей Романович и определился окончательно с тактикой своего поведения в этом разговоре: заходить на такой большой круг, а потом класть заявление на стол, было и неразумно, и нетактично. Поэтому он замолчал, поёрзал слегка на стуле, прокашлялся и продолжил:
– Иван Васильевич, мы ведь друг друга знаем очень давно. Поэтому я буду с Вами предельно откровенен. Мне нравится моя нынешняя работа, я уверен, что мы бы с Вами сработались, я бы, конечно, мог сейчас ответить на Ваши вопросы, но … Возраст. Возраст, Иван Васильевич. Мне совсем не хочется отягощать Вас уже через два года проблемами с продлением моего контракта. Мне кажется, нам с Вами рациональнее сразу определиться с моей диспозицией на весь Ваш срок полномочий.
– Алексей Романович, мы действительно давно и достаточно хорошо знаем друг друга. Поэтому я понимаю, что у Вас есть совершенно конкретные предложения по поводу Вашей диспозиции на мой срок полномочий. Давайте, выкладывайте их.
– Иван Васильевич, тут, собственно, два предложения, связанных друг с другом, имеются. Первое и вправду очень конкретное – я написал Вам заявление об увольнении по собственному желанию.
Привалов достал из своей папки лист и положил его перед Крестовым.
Крестов взглянул на заявление и начал гипнотизировать собеседника.
– Не могу пока среагировать. Нужно увидеть или услышать второе предложение. Они же связаны между собой, Вы сказали.
– Иван Васильевич, я бы еще хотел поработать на ниве городской культуры, хотя в принципе уже три года как пенсию положенную могу оформить – льготы у меня имеются. Может быть, Вы сочтете необходимым и полезным использование моего опыта на достойной должности в одном из муниципальных учреждений культуры.
– Алексей Романович, не надо лишних экивоков. И это предложение ведь у Вас, наверняка, очень конкретное. Вот и конкретизируйте его.
– Конечно, конечно. Вы же, разумеется, знаете, Иван Васильевич, что у нас в первом квартале следующего года строители сдают новый городской Дворец культуры.
– Да, в курсе. Но это ведь вовсе не означает, что под него нужно создавать новое муниципальное учреждение с директорской должностью и со всей остальной атрибутикой нового юрлица. Новый ДК вполне можно поставить на баланс имеющегося учреждения (кажется, «Муниципальная филармония» оно называется), которое, кстати, вероятно и курирует строительство ДК.
– Конечно, конечно, Иван Васильевич, так и есть. Но Вы же понимаете, что с вводом нового ДК объём работы филармонии, а еще точнее – содержание её деятельности, существенно изменятся. И в таких случаях принято укреплять, так сказать, руководство. И так всё удачно складывается, что и контракт с директором филармонии истекает в этом году…
– Ну вот: теперь всё предельно ясно. И оба предложения. И связь между ними, – рассмеялся Крестов. – Хотя, пожалуй, про связь еще не совсем. То есть, если, например, я не соглашусь с Вашим тезисом о необходимости укрепления руководства в таких случаях, то тогда и этот листочек Вы снова в свою папку заберете?
Привалов чуть побледнел и с ответом запаздывал. Но выручила партийная выдержка и выучка: он сумел и субординацию соблюсти, и мостов за собой не сжечь.
– Иван Васильевич, богатый жизненный опыт мне подсказывает, что мои уточнения тут уже не нужны. Нужно Ваше решение. Исходя из Ваших планов работы и их кадрового обеспечения.
– Давайте тогда так, Алексей Романович. Заявление свое Вы сейчас возвращаете в свою папку. Вы ведь всё равно там предусмотрительно еще и дату не поставили. Работаете пока в должности зама – примерно до февраля. До конца года, я надеюсь, будет утверждена новая структура администрации. В январе уже начнём проводить конкурсы на должности в ней. В январе же объявим конкурс и на замещение должности директора филармонии. Вот Вы сами и выберете – в каком конкурсе участвовать. Договорились?
Привалов понял, что вариантов ему других предложено не будет. Взял заявление, положил в папку, застегнул её – этой паузы хватило, чтобы справиться с обидой.
– Иван Васильевич, а Вы заметно помудрели – очень рациональное предложение. Принимается.
– Ладно, давайте завершать наш сегодняшний разговор. В следующий понедельник я буду проводить сразу после обеда первое заседание коллегии городской администрации. Задания Вам, как члену коллегии, такие:
подготовить проект положения о коллегии;
подготовить проект изменений действующей структуры администрации;
подготовить план инвентаризации социальной сферы города.
Если Вы сейчас хотите задать уточняющие вопросы, то не стоит. Мне надо увидеть, как Вы сами это всё понимаете без моих уточнений. Хорошо? – загрузил Крестов зама.
– Ясно, Иван Васильевич. А хорошо ли я справился с этими заданиями, Вам судить, в понедельник, на первом заседании коллегии.
Привалов держался стойко, хотя чувство неожиданного и обидного поражения в только что состоявшейся шахматной партии уже дало о себе знать в еле заметных капельках пота, проступивших на его подбородке и переносице.
