Обычное дело

Воробьёв. Спасибо, конечно, за столь лестные слова в мой адрес с Вашей стороны. Хотя, если без ложной скромности, то профессионально я, конечно, уже состоялся. Это трудно уже не признавать. Но как доктор. А завотделением же ещё и администратор, управленец какой-никакой должен быть. Но в этом-то я нуль полный. А никаким администратором мне совсем быть не хочется.

Лисина (улыбается). И этот недостаток тоже неизбежно исчезает: течёт время и появляется опыт. Надо только понять, что управление – это командный процесс. Не в том смысле, конечно, что управлять значит командовать. Нет, разумеется. А в том смысле, что каждый эффективный управленец должен чувствовать себя членом единой команды. Надо уметь работать в команде. Соблюдать командные интересы.

Воробьёв (настороженно). Я понимаю, но…

Лисина (перебивает без улыбки). Честно Вам скажу, Константин Иванович, чтобы мне согласовать наверху Ваше назначение, важно, чтобы Вы продемонстрировали умение работать в команде.

Воробьёв. Ангелина Николаевна, но разве моя хорошая работа врачом не является доказательством этого.

Лисина (без улыбки). Конечно же, является. Но это, так сказать, используя военную терминологию, Ваше умение на позиции рядового. А надо бы показать себя с этой стороны на позиции руководителя.

Воробьёв. Но я же сейчас рядовой врач, как я могу…

Лисина (без улыбки). Константин Иванович, в этом смысле логично будет использовать Ваш депутатский статус.

Воробьёв (настороженно). Как Вы это себе представляете, Ангелина Николаевна?

Лисина (без улыбки). Всё очень просто, Константин Иванович. Достаточно продемонстрировать Вашу способность к солидарному голосованию с большинством по самым важным вопросам.

Воробьёв (напряжённо). А… Начинаю понимать, начинаю понимать… Самые важные вопросы – это, например, какие?

Лисина (без улыбки). На этот счёт есть простой критерий, зафиксированный в Уставе Руграда: по самым важным вопросам городская дума принимает свои решения двумя третями голосов. Например, на завтрашней сессии есть такой вопрос.

Воробьёв (напряжённо). Понимаю, понимаю. Я, правда, повестку завтрашней сессии ещё не смотрел. Но завтра приду, посмотрю, сориентируюсь…

Лисина (улыбается). Вот и хорошо, Константин Иванович, вот и договорились. И давайте в понедельник закончим наш разговор о новом зав-лор-отделения, а то у меня в три уже приём по личным вопросам начинается.

Воробьёв. До свидания, Ангелина Николаевна. (Встаёт и уходит.)

Картина шестая

На электронных часах задника 14–30. За столом в кафе-столовой лицом к залу сидит Синицына, справа – Сорокина, слева – Кукушкина. На столе подносы с едой. Сидят-едят-разговаривают.

Синицына. Да-а-а… Следи теперь, Тамарка, чтобы наша выдра тебя из списка учителей на улучшение жилищных условий через муниципальную программу не вычистила.

Кукушкина. Не, это ей не по силам. Так, мелкие пакости в школе будет продолжать. Но я к этому уже приспособилась.

Сорокина. Смотри, она тебе эти пакости так выстроит, что Лизино предупреждение сбыться может, но в более мягкой форме.

Кукушкина. Как это?

Сорокина. Просто очень. Влепит тебе пару выговоров. Устроит жалобы от родителей учеников. А потом поставит вопрос о перемещении тебя в конец списка. Так сказать, в воспитательных целях.

Синицына. Ладно, Валя, хватит её пугать. Надо нам просто обеспечить, чтобы Тамара Яковлевна помощь по программе получила до истечения срока своих депутатских полномочий.

Кукушкина. Не надо ничего такого специально мне обеспечивать – пусть всё идёт, как положено.

Сорокина. Том, с нами-то хоть не хорохорься. И слушай, что старшие товарищи тебе говорят.

Кукушкина. Девушки, я вам не для того свой разговор с Выдриной пересказывала, чтобы мы тут мой квартирный вопрос обсуждали. Давайте лучше прикинем, наберут завтра наши любимцы десять голосов за продажу ДК или нет. Вот ради чего я пообедать вместе предложила.

Синицына. Бухгалтерия тут несложная. Восемь членских голосов у «Любимого города» всегда в наличии. Из оставшихся семи депутатов вычитаем нас. Остаётся четверо. Вот про них и надо понять: охмурили их любимцы или нет.

Сорокина. Рябчикова тоже можно вычесть – где ему ещё в Руграде дадут киноклуб свой вести.

Кукушкина. Согласна.

Синицына. У Журавлёва два внука в шахматном кружке «Железнодорожника» занимаются. Один уже областные турниры выигрывает… А шахматами в Руграде больше негде заниматься.

Сорокина. Вот как. Я и не знала. Тогда и его тоже можно вычесть.

Кукушкина. Замечательно. И Куропаткину вычитаем. Она же надо мной первый мой депутатский год, можно сказать, шефствовала, как самый опытный над самым неопытным. Екатерина Прохоровна много чего мне рассказывала. Так вот, она мне и про то, как формировался список муниципальных объектов, не подлежащих приватизации, говорила. Это было в её первый депутатский срок. А сейчас она у нас уже… Пятый, получается. Девчонки, она, наверно, рекордсменка у нас в стране. Надо попробовать выяснить как-нибудь это.

Синицына. Том, не отвлекайся. Почему ты считаешь, что её можно вычеркнуть?

Кукушкина. Да я хорошо помню, как она мне, как раз на примере включения ДК «Железнодорожник» в этот список, иллюстрировала необходимость учёта мотивов каждого депутата по каждому вопросу. Она сама тогда предложила внести ДК в список и провела это решение через сессию. А Екатерина Прохоровна своего мнения никогда не меняет. Вы же знаете.

Сорокина. Не забывайте, девушки, что Егор Куропаткин, завкафедрой физвоспитания нашего института, уже вторую неделю в СИЗО сидит за драку. Сдаётся мне, что его специально спровоцировали, чтобы потом мать шантажировать и торговаться с ней. А поставьте себя в такую ситуацию… На всё человек может согласиться…

Синицына. Сегодня вечером у нас бюджетная комиссия собирается, а Куропаткина член комиссии, так что я уже точно буду знать её позицию ещё до сессии.

Сорокина. Остаётся твой доктор, Томочка.

Кукушкина. Чего это он вдруг мой!?

Синицына. Твой-твой, не отпирайся. Он давно уже весь твой.

Кукушкина. Да ладно вам. Ну да, дружим мы.

Сорокина. До сих пор ещё только дружите!

Кукушкина. Так, девочки, у нас другая тема.

Синицына. А по теме я так скажу: Костик наш в депутатские дела никогда сам глубоко не погружается – готовиться к сессиям ему некогда, он же людей лечит, это остальные депутаты разной ерундой занимаются.

Сорокина. Лиз, ну чего ты на нашего воробушка набросилась?!

Синицына. А того! Приходит на заседания ни разу не образованный ни по одному вопросу повестки и ориентируется на других. Лисина с ним побеседует, например, сегодня – станет девять негритят завтра. В смысле – вот вам и девятый голос у любимцев.

Сорокина. Да понимаем мы про что ты, не злись.

Кукушкина. Хорошо, девочки. Я поговорю с Костей сегодня вечером. Он меня в кино пригласил.

Синицына. Чудненько. Тогда полная гарантия. Я уже с полгода как замечаю, что Костик наш голосует, как Тамара Яковлевна. Если он, конечно, знает, как она голосует…

Сорокина. Кстати, о форме голосования. Хотя по нашим подсчётам десять голосов они не наберут, но всё равно стоит подстраховаться. Надо обеспечить завтра по этому вопросу поимённое голосование с выступлением каждого депутата по мотивам голосования.

Синицына. Это мы обеспечим, это у нас отработано – никуда они не денутся. Я вообще предлагаю сделать максимально нервным обсуждение этого вопроса. Я бы даже сказала – скандальным.

Кукушкина. А по-другому и не получится. Всё, мне бежать уже надо – у нас методсовет в школе полчетвёртого.

Синицына. Да-да, а мне в налоговую идти. Пока, девчонки.

Сорокина. До завтра.

(Расходятся.)

Картина седьмая

На электронных часах задника 16–55. Комната в квартире. Средняя часть центральной стены превращена в балетный станок с огромным зеркалом. Справа от зеркала – дверной проём, закрытый переливающимися разноцветными лентами. Слева от зеркала висит большая репродукция картины Э. Дега «Танцовщица в артистической уборной» (1879). Николай Константинович Филин, на нём только трусы в стиле плавки, снимает с разложенного дивана лёгкое одеяло, простынь, две подушки, складывает их на стул, стоящий у левой стены комнаты перед диваном, а потом собирает диван, который после сборки оказывается чуть левее репродукции картины. Звучит голос Веры, любовницы Филина: «Коко, ты готов?». Филин садится на середину дивана, потом смотрит на себя в зеркало, вскакивает, берёт со стула простынь, заворачивает себя в неё как в тогу и возвращается на середину дивана.

Филин (кричит). Верочка, давай!

(Включается песня «Жил был я» Давида Тухманова на стихотворение Семёна Кирсанова «Строки в скобках» в исполнении Валерия Ободзинского. Из дверного проёма, раздвигая ленты, появляется стройная, красивая Вера (лет двадцати пяти) в эротическом костюме и профессионально исполняет под песню оригинальный балетный танец перед Филиным, отражаясь в зеркале балетного станка.

Жил-был – я.

(Стоит ли об этом?)

Шторм бил в мол.

(Молод был и мил…)

В порт плыл флот.

(С выигрышным билетом

жил-был я.)

Помнится, что жил.

Зной, дождь, гром.

(Мокрые бульвары…)

Ночь. Свет глаз.

(Локон у плеча…)

Шли всю ночь.

(Листья обрывали…)

«Мы», «ты», «я»

нежно лепеча.

Знал соль слез

(Пустоту постели…)

Ночь без сна

(Сердце без тепла) —

гас, как газ,

город опустелый.

(Взгляд без глаз,

окна без стекла).

Где ж тот снег?

(Как скользили лыжи!)

Где ж тот пляж?

(С золотым песком!)

Где тот лес?

(С шепотом – «поближе».)

Где тот дождь?

(«Вместе, босиком!»)

Встань. Сбрось сон.

(Не смотри, не надо…)

Сон не жизнь.

(Снилось и забыл).

Сон как мох

в древних колоннадах.

(Жил-был я…)

Вспомнилось, что жил.

Песня заканчивается, Вера с разбега прыгает Филину на колени и берёт его лицо в свои руки.)

Вера (глядя Филину в глаза). Ну, как тебе мой номер, Коля Константинович?!

Филин (искренне). Замечательно. Твой Ко-Ко в восторге.

Вера. Специально для тебя придумала. Это первый показ. Если ты разрешишь, я с этим танцем в областном хореографическом конкурсе выступлю.

Филин (удивлённо). А зачем тебе моё разрешение?

Вера (тоже удивлённо). Говорю же – специально для тебя придумала. Это твой танец. Поэтому и спрашиваю, не против ли, чтобы его и другие увидели.

Филин (искренне). Вера, ну нельзя же быть настолько щепетильной. Я очень хочу, чтобы тебя в этом танце увидело как можно больше людей! Я вообще бы тебе посоветовал вмонтировать его в концертную программу старшей группы твоей балетной студии. Конечно, одеться надо будет поскромней…

Вера (смеётся). Вмонтировать! Доктор технических наук, ты не про деталь своего изобретения говоришь. Танец можно включить или вставить в программу, а не вмонтировать.

Филин. Всё над моей культурой речи работаешь.

Вера. Работаю, она тебе и как депутату совсем не повредит. А почему в программу старшей группы?

Филин. Потому что дочка моя младшая в ней уже занимается, доросла до старшей. Забыла? Я тогда без проблем буду смотреть этот твой танец, для меня придуманный, на разных мероприятиях ваших отчётно-концертных.

Вера (взъерошивает Филину волосы и соскакивает с его коленей). Понятно. Совет твой принят, Коко. (Подходит к зеркалу, разглядывает себя в разных позах.) Пошли на кухню чаю попьём – я новый тортик испекла.

Филин (встаёт, снимает с себя простынь-тогу, аккуратно складывает её и кладёт на стул, начинает одеваться, снимая свою одежду со спинки стула). Верочка, не получится сегодня у меня задержаться. (Подходит к зеркалу уже в носках, брюках и рубашке, встаёт рядом с Верой, завязывает галстук.) Извини, но сам Медведев звонил, просил обязательно прийти сегодня на депутатскую комиссию, хотя бы на полчаса. Я обещал быть. Да и по этому вопросу я обязан быть, потому что уже должен. Иначе, случись чего, Волков сразу припомнит. (Берёт пиджак со стула и одевает.)

Вера (изображая обиженную). Говорю же – новый тортик.

Филин. Вер-верь. Правда, сейчас не могу. Хочешь, к семи могу вернуться на полчасика и съем весь твой тортик.

Вера (вздыхая). В семь я по пятницам провожу занятия в старшей группе балетной студии в нашем «Железнодорожнике». Забыл?

Филин (чертыхается). Давай тогда я завтра на сессию опоздаю и к тебе заеду. Дома будешь в одиннадцать?

Вера. В одиннадцать? Конечно, дома ещё. Точно заедешь?

Филин. Точно.

Вера. Тогда я завтра пораньше встану, пол-одиннадцатого.

Филин (достаёт из кармана пиджака конверт). Помнишь, ты как-то мне показывала в интернете каталог ювелирного магазина, а я сказал, что тебе очень подойдёт на праздники одевать приличную диадему?

Вера (смеётся). Конечно, помню. Женщины такие разговоры не забывают.

Филин (протягивает Вере конверт). Здесь подарочная карта столичной сети ювелирных магазинов. Отметь себе несколько возможных вариантов в каталоге на сумму, не меньше, чем в карте. А завтра за чаем выберем из них один вместе.

Вера (открывает конверт, достаёт карту и видит сумму). Коля Константинович, ты совсем уже спятил, что ли? Год назад комнату в коммуналке в квартиру превратил, а теперь диадему для принцессы просит выбрать! Ну нет, это чересчур! (Вкладывает карту назад в конверт и пытается его вернуть Филину.)

Филин (мягко прижимает её руку с конвертом к её груди и целует в лоб). Карта возврату не подлежит! Обратной дороги у меня уже нет. Клянусь, это не из семейного бюджета. Считай, что патент на моё изобретение купили. Так что отмечай варианты, завтра определимся с одним.

Вера (виснет на шее у Филина и целует его в губы). Миленький Коко, спасибо. До завтра. Жду.

Картина восьмая

На электронных часах задника 17–30. Кабинет главы города, председателя городской думы Руграда Владимира Васильевича Медведева. За столом лицом к залу сидит Медведев и что-то пишет. Над столом на стене висит герб Руграда, под гербом висит портрет президента страны (реального на момент показа спектакля). Слева от стола стоит государственный флаг, справа – флаг Руграда. Из-за кулис справа выходит глава городской администрации Михаил Владимирович Волков, доходит до границы поворотного круга планшета сцены и останавливается.

Волков. Разрешите, Владимир Васильевич?

Медведев (поднимает голову). Ну, разумеется, Михаил Владимирович, разумеется.

(Волков входит в кабинет, Медведев выходит из-за стола, идут навстречу друг другу, останавливаются в центре кабинета и жмут руки.)

Волков. Добрый вечер, Владимир Васильевич.

Медведев. Здравствуйте, Михаил Владимирович. Я уже начал волноваться – не случилось ли чего-нибудь по дороге из столицы. Мы вроде на пять договаривались, а секретарь Ваш сказала, что Вас ещё и у себя-то нет.

Волков. Там жуткая авария перед нами случилась на сотом километре. Фуру развернуло и перевернуло, да прямо на несколько легковых. Каша такая, пробка огромная. Полтора часа потеряли.

Медведев. Ну, полтора часа – не жизнь. Слава Богу, что пред Вами, а не с Вами. Присаживайтесь (показывает на стул у приставного столика). Чайку? Можно и коньячку туда немного для расслабления-успокоения.

Волков. Нет, спасибо, что Вы, какой чай – у меня там полная приёмная народу из-за этого сбоя в графике накопилась. Надо идти разгребать. Я на минутку заскочил, чтобы проинформировать о результатах моей поездки.

Медведев. Так-так, слушаю.

Волков. Встречался с заказчиком, с его стороны всё как договаривались. Он уже выполнил свои обязательства передо мной, а значит, и я выполню свои дополнительные обязательства перед Вами уже на следующей неделе. Заказчик ждёт теперь положительного решения с нашей стороны.

Медведев. И у нас всё идёт, как мы с Вами спланировали. Сейчас вот в шесть бюджетная комиссия соберётся и одобрит предложение администрации, а завтра и сессия тоже. Если, конечно, наш дополнительный дуэт споёт, как надо. Не подведут они нас, как думаете, Михаил Владимирович?

Волков. Не должны. И с Куропаткиной, и с Рябчиковым я лично разговаривал. Им теперь особо и деваться-то некуда, раз уже согласились. Представьте себе, они завтра не дают нам свои голоса, а у одной сын в тюрьме тогда остаётся, а у другого – мать в инвалидной коляске. Такой грех на душу брать, это же… Как им жить-то потом с этими своими принципами. Да и было бы ради чего брать-то! Там износ здания уже такой, что его всё равно надо сносить будет скоро.

Медведев. Ну, если они не подведут, то я проблем не вижу.

Волков. Знаете, что, Владимир Васильевич. Вы обоим дайте понять до обсуждения этого вопроса на сессии, что Вы в курсе моих договорённостей с ними. Думаю, это поможет им правильно проголосовать.

Медведев. Пожалуй, правильная мысль, Михаил Владимирович. Я так и сделаю.

Волков. Хорошо. Позвоните мне тогда завтра после сессии, как у вас всё прошло, чтобы я спал спокойно. Ладно?

Медведев. Ну, разумеется, Михаил Владимирович, разумеется.

Волков. До свидания.

Медведев. До свидания.

(Жмут друг другу руки и расходятся:

Медведев садится опять за стол и пишет, а Волков уходит за кулисы вправо, из-за которых ему навстречу выходит Норкина, они обмениваются фразами, практически не останавливаясь.)

Норкина (заискивающе улыбаясь). Добрый вечер, Михаил Владимирович.

Волков. Здравствуйте.

Норкина. Не подскажете, Владимир Васильевич там один?

Волков. Один, один, идите.

(Норкина доходит до границы поворотного круга планшета сцены и останавливается.)

Норкина. Можно, Владимир Васильевич?

Медведев (не поднимая головы). Заходите, заходите, Ольга Матвеевна, присаживайтесь.

Норкина (проходит и садится на левый стул у приставного столика). Мы договаривались, что я зайду к Вам перед заседанием моей комиссии.

Медведев (не поднимая головы). Помню, помню, Ольга Матвеевна, секундочку.

(Подписывает лист, жмёт на кнопку вызова секретаря, из-за флага Руграда появляется секретарь городской думы.)

Секретарь. Слушаю, Владимир Васильевич.

Медведев (протягивает ей только что подписанный лист). Жанночка, вот это надо тоже отпечатать, размножить и разложить в папки депутатам.

Секретарь. Поняла, Владимир Васильевич (берёт лист и исчезает за флагом Руграда).

Медведев (смотрит на Норкину). Всё будет хорошо, Ольга Матвеевна, не беспокойтесь.

Норкина (нервно). Как Вы это себе представляете, я Вам много раз объясняла, что по списку у нас пять депутатов комиссии, а по жизни – только трое. Кворум-то есть, но я же всегда одна против двух. Да ещё каких! Куропаткина с Синицыной… Ой, да что тут говорить опять про одно и то же каждый раз.

Медведев (с улыбкой). Успокойтесь, успокойтесь, Ольга Матвеевна. Вы каждый раз начинаете нервничать… А я Вас ни разу ещё не подвёл. Вот и сегодня я лично созванивался и с Филиным, и с Ястребовым. Они придут к 18–00, и окажетесь Вы в большинстве, и примите нужное решение. Только поставьте этот вопрос первым, им обоим надо будет уйти не позже полседьмого. Так что дискуссий никаких не допускайте, а то Екатерина Прохоровна с Елизаветой Александровной депутаты опытные, вам и втроём их переспорить не удастся. Впрочем, мне почему-то кажется, что Куропаткина как минимум промолчит и воздержится при голосовании сегодня.

Норкина (успокаиваясь). Куропаткина промолчит!? Ага! Ну раз Николай Константинович и Павел Петрович будут… Но надо же какую-то мотивировочную часть к решению комиссии дать.

Медведев (с улыбкой). Да не заморачивайтесь особо с этим, Ольга Матвеевна. Напишите, что предложение администрации города аргументировано и выгодно для Руграда, вот и всё. Этого будет вполне достаточно. Дайте высказать, в пределах регламента, конечно, Синицыной её фи по вопросу, чтобы соблюсти все формальности, да и ставьте на голосование.

Норкина (задумчиво). Ну, раз Вы так считаете…

Медведев (перебивает). Ну разумеется, Ольга Матвеевна, разумеется. Уже же больше года прошло, как мы Синицыну на Вас заменили на должности председателя бюджетной комиссии. Пора бы Вам уже привыкнуть и вести себя поувереннее.

Норкина (задумчиво). Согласна, согласна, Владимир Васильевич. Просто у меня какое-то нехорошее предчувствие есть, что не всё так просто у нас пройдёт с этим ДК…

Медведев (перебивает). Ольга Матвеевна, предчувствия не всегда сбываются. Не накручивайте себя попусту, не накручивайте.

Норкина (бодро). Ладно, Владимир Васильевич, всё поняла. Пошла я. До свидания.

Медведев (с улыбкой). До свидания, Ольга Матвеевна, до свидания.

(Норкина встаёт и уходит. Медведев снова что-то начинает писать.)

Картина девятая

На электронных часах задника 18–44. У Петра Валерьевича Хорева в гостях младший родной брат Андрей. Они сидят на кухне квартиры Хорева. На столе два гранённых стакана, литровая банка самогона, на две трети уже пустая, трёхлитровая банка смеси маринованных огурцов и помидоров, тарелки с нарезанным салом, чёрным хлебом, репчатым луком. Братья уже сильно навеселе. Пётр Валерьевич в шортах и в расстёгнутой рубахе с коротким рукавом, Андрей Валерьевич в брюках и майке. Рядом с Хоревым к стене прислонена гитара.

Хорев (разливает в гранёные стаканы самогонку). Маринка твоя не хуже нашей мамки первач гонит.

Брат. Так мамка же её и научила.

Хорев. Ну-да, да. Давай-ка, Андрюха, родителей помянем.

(Выпивают не чокаясь, закусывают и молчат минуты полторы.)

Хорев. Я к тебе на весь июль в гости собираюсь. Заменим кресты на гранитные памятники, ограду новую общую им поставим. Ты говорил, в райцентре неплохая мастерская по этим делам есть. Работает ещё?

Брат. Эти дела всегда есть, работает.

Хорев. Ну вот, закажем, привезут, установят. Или лучше так даже: когда домой назад поедешь, я тебе денег дам, а ты перед моим приездом загодя заказ сделаешь. А то пока они камни нужные закажут, то да сё… А эскизы памятников ты с Маринкой и без меня сделаешь. Она же у тебя рисует хорошо, почти художник. Кстати, я ей купил в Москве акварельные краски, какие она просила. Только в спецмагазине для художников и нашёл. Заберёшь с собой в подарок от меня.