скачать книгу бесплатно
Город Ниен
Ингви Акисон
1635 год. На берегу Невы стоит шведский город Ниен, а рядом возвышается крепость. Молодая девушка найдена обезглавленной. Горожане уверены, что недавно умершая ведьма стала нежитью-убийцей. Солдаты клянутся, что видели призрак рыцаря без головы, который разгуливал по крепостному валу, и подозревают его… Но какое дело до всех этих суеверий студенту Эрику Хольму? Он прибыл в крошечный Ниен из столицы Шведской империи по семейному делу и случайно оказался в центре событий. Его вера только в факты и научный эксперимент не оставляет убийце ни малейшего шанса. Основано на реальных событиях.
Ингви Акисон
Город Ниен
Глава 1. Странное убийство и гость из Стокгольма
Пятница 8 июня 1635 года не задалась у Микаэля Лундгрена с самого утра.
Заглянув в дворовую постройку, где в идеальном порядке хранились все медицинские инструменты, он заметил, что хирургическая пила исчезла.
Весь день, принимая пациентов из небольшого торгового городка, на окраине которого располагалась его усадьба, а также из окрестных деревень, – весь тот день он не мог сосредоточиться на работе из-за двух мучавших его вопросов.
Куда же она могла подеваться?
И где, черт побери, теперь раздобыть новую?
Город, в котором жил Лундгрен, стоял на берегу Невы. Более забытое богом место сложно было и вообразить.
Последний раз хирургическая пила была нужна для ампутации месяц назад. Но он был точно уверен, что видел ее вчера вечером, запирая постройку на ночь…
Так (слово в слово) он рассказывал представителю властей, когда вечером той же пятницы – промокший под проливным дождем и оглохший от раскатов разбушевавшейся грозы – сидел на корточках рядом с телом Элизабеты Берг и внимательно осматривал его. Горожане обнаружили девушку в кустах возле речки. Ее узнали по одежде и украшениям. Голова первой красавицы их городка была отпилена и так и не обнаружена нигде поблизости.
* * *
Неделю спустя возле устья Невы появилось небольшое купеческое судно.
Был прохладный и ветреный субботний вечер. Несмотря на начало десятого часа, солнце еще висело над горизонтом и создавало иллюзию дня. На носу корабля, повернувшись спиной к закату, стоял молодой человек. Ветер трепал его длинные золотисто-рыжие волосы: практически того же оттенка, что и солнечный диск, который завис над водой далеко позади. Заподозрить в пареньке кого-то из команды моряков, обслуживающей судно, было сложно. Из одного кармана его куртки торчал томик «Дон Кихота» во французском переводе, а из другого выглядывал «Новый Органон» Бэкона на латыни.
– Хирвисари, – прозвучал старческий голос за его спиной.
– Простите, что? – обернувшись, молодой человек увидел, что купец показывает на приближающуюся землю.
Седые волосы, длинная седая борода и глубокие морщины на лице делали купца похожим на доброго тролля.
– Хирвисари, сударь. Что означает «Лосиный остров». Так его ижорские крестьяне называют. А в русских деревнях, которые там тоже есть, он зовется «Василий-остров».
Судно прибыло к Неве из Ревеля. Рыжий паренек еле-еле уговорил старика взять его на борт за скромную плату. И еще при посадке эстляндский купец, довольно сносно владеющий шведским, заметил у пассажира – который владел им безупречно – книги на двух совершенно непонятных языках. Купец сразу сообразил, что перед ним студент, направляющийся в город на Неве из Стокгольма, транзитом через Ревель. Догадка эта вскоре подтвердилась. Всю дорогу молодой человек выпытывал у старика местные словечки, а в ответ много болтал о себе.
Впрочем, о настоящей цели своего визита на самый восток Шведской империи студент не обмолвился ни словом.
Эту тайну он не выдал бы никому даже под пытками.
«Еду навестить тетю, сестру отца», – звучал его краткий ответ.
О себе молодой человек за время их плавания по Балтийскому морю рассказал, что зовут его Эрик Хольм, что он успешно окончил первый курс университета Уппсалы близ Стокгольма и что теперь воспользовался летними каникулами для совершения этого путешествия через всю Балтику.
Появился он на свет в Выборге. Отец был мелким чиновником, а мать оформляла цветами торжества в богатых домах. Однако оба родителя через пару недель после его рождения погибли. (О подробностях Эрик умолчал). Мамина сестра забрала его в Стокгольм, где жила замужем за успешным врачом. Пара усыновила его. А спустя десять лет отчиму посчастливилось стать личным врачом какого-то барона-толстосума в Париже.
И все последние часы, пока купеческое судно не добралось до устья Невы, Эрик всё не мог нахвастаться, как он десятилетним мальчишкой очутился в столице Франции. И прожил там целых семь лет! Семья вернулась в Швецию всего год назад. Так что на французском он говорит теперь даже лучше, чем на родном шведском, а фехтовать умеет не хуже тамошних мушкетеров.
– Странно, – удивился Эрик, когда судно взяло курс направо и принялось огибать Василий-остров. – Почему было не основать город прямо здесь? Ну, или на том берегу… как вы говорили, ее тут называют… «Невы»? Это же у самого залива!
– Почему Ниен не стоит у залива? Господи Иисусе! Если бы вы повидали эти земли столько раз, сколько я, то не задавали бы такого вопроса!
Эрик улыбнулся. Такая старомодная манера речи его весьма забавляла.
Впрочем, и такие внушительные бороды, как у купца, давно вышли из моды, уступив место клинышку на подбородке, гладко выбритым щекам и торчащим в стороны усам. Старик буквально олицетворял собой ушедшую эпоху.
– Все острова и материковая часть в дельте Невы, – продолжал он, – как минимум раз в год, по осени, серьезно подтапливаются рекой, вышедшей из берегов. А старожилы говорят, что однажды здесь вообще всё ушло под воду. Да так стремительно, что многие отдали душу Господу.
– Как же тут можно жить?!
– Видать, был бы у них выбор, не селились бы здесь. Но уж поверьте: только полный безумец додумался бы построить город прямо у залива, когда можно чуть выше по течению. Один из берегов Невы там настолько высокий, что не затапливается вообще никогда!
Вскоре Эрик увидел, что земля слева по борту заканчивается. Судно миновало огромный Василий-остров. Показался сначала один, а затем и второй из рукавов реки. Теперь их судно, паруса которого надувались так, что едва не лопались от мощного попутного ветра, неслось по волнам уже одной-единственной Невы, простирающейся строго на восток. Даже не верилось, что корабль идет против течения.
Однако город не показался и здесь. Вместо этого, справа, на южном берегу, виднелась очередная деревушка, а слева…
– Чтоб я сдох! – не удержался Эрик. – Это еще что такое?
– Дьявольское болото, сударь. Ни на что не годное поле. Будто Господь как-то особенно прогневался на него, когда изгонял прародителей наших, Адама и Еву, из рая и проклинал из-за них всю землю. И простирается оно до самого Ниена. Видите, река скоро повернет направо?
Эрик кивнул.
– Вот, – подытожил купец, – там сразу и увидите, как на берегу возвышается Ниен.
У Эрика задергалось веко.
Цель его путешествия была так близка! Буквально за поворотом! И так близка была, быть может, разгадка вопроса, который…
Нет, Эрику становилось не по себе при одной лишь мысли, что догадка может оказаться верной.
А дело всё было в том, что два месяца назад, общаясь с однокурсниками о том о сем в перерыве между лекциями, он услышал, что шведский король Густав Адольф в январе далекого 1616 года пробыл несколько дней в Выборге. Кажется, Эрик случайно упомянул, что родился в Выборге, а кто-то из студентов-всезнаек блеснул своей эрудицией. Догадка, словно раскат грома поразившая его мозг, была настолько неожиданной, что от волнения у него закружилась голова, начали дрожать руки и всего его стало бросать то в жар, то в озноб.
Убежав в свою комнату в общежитии, Эрик попытался привести мысли в порядок. Точнее – собрать воедино и осмыслить пять фактов.
Факт первый. Он родился 1 октября 1616 года. Спустя девять месяцев после визита Густава Адольфа в Выборг.
Факт второй. Густав Адольф был обладателем того же самого золотисто-рыжего цвета волос, что и он сам. Даже знаменитое прозвище государя и гениального полководца, создавшего лучшую армию в Европе, – а называли его «Северный Лев» – отчасти намекало на редкий цвет шевелюры. При этом покойные родители Эрика точно не были рыжими. И этот цвет волос не встречался ни у кого из известных ему родственников.
Факт третий. Мама Эрика была невероятно красивой женщиной. «Словно ожившая статуя Афродиты», – говорили все в Выборге.
Факт четвертый. У государя имелся внебрачный сын от голландской фаворитки. Что забавно, родившийся в том же 1616 году. Ребенок был официально признан отцом, а матери предоставлено пособие.
И, наконец… Факт пятый. В то осеннее утро, когда родители Эрика прогуливались по тротуару в центре Выборга, а мама несла его, двухнедельного и тепло закутанного, на руках… В то утро за их спинами появилась карета, которая с огромной скоростью неслась по проезжей части. За несколько метров лошади завернули на тротуар – и родители Эрика сначала были смяты копытами, а затем и колесами. Запнувшись о тела, повозка опрокинулась и придавила их своим весом.
Кучер скрылся с места происшествия. Все очевидцы были настолько ошарашены произошедшим, что никто не бросился вслед за убегавшим. В самой карете никого не оказалось. И каково же было всеобщее удивление, когда, приподняв совместными усилиями повозку, удалось извлечь из-под нее целого и невредимого ребенка! Отец мальчика был уже мертв. Мать скончалась в больнице спустя день, так и не приходя в сознание.
Городские стражники быстро разыскали владельца кареты. Однако мужчина, сам зарабатывающий себе на хлеб ремеслом извозчика, уверял, что карета была угнана у его дома, пока он спал. Свидетели заявили на опознании, что подозреваемый не имеет ничего общего с убегавшим извозчиком. Впоследствии тот так и не был найден. Стражники решили, что какой-то угонщик карет не справился с управлением. Ведь угонщик имеет дело с животными, которых видит первый раз в жизни, не привык к их нраву, а они еще не привыкли к командам нового кучера. Скрыться же с места угона при этом требуется как можно быстрее.
Таковы были пять фактов.
Эрик подошел к чехлу, который пылился в углу его комнаты в университетском общежитии, и извлек из него лютню. Усевшись в кресло, он принялся наигрывать что-то лирическое. Это неизменно помогало как при меланхолии, так и при нервных приступах.
Не была ли та трагедия тщательно спланированным убийством?!
Что если мама, выглядящая как античная богиня, оформляла цветами пиры в Выборгском замке в те самые дни, когда там останавливался государь? И у них была любовная связь? Ведь это даже не обязательно могло произойти с ее согласия.
И не начала ли мама предпринимать попытки (отправлять письма в инстанции или что-то в этом роде), чтобы ее ребенка признали сыном Густава Адольфа и выделили ей из казны официальное пособие?
А стоит ли сомневаться, что у государственной машины есть на такие случаи специально обученные люди, задача которых – охранять покоя монарха от нежелательных скандалов?
Отложив лютню в сторону, Эрик провел больше часа перед зеркалом. Он тщательно сравнивал свое веснушчатое лицо с портретом государя-гения и обнаруживал всё новые и новые сходства.
Сразу после трагедии младенец был забран у городской стражи «тетей Анной» – папиной сестрой, которая тогда жила в Выборге. Однако прокормить его у нее не было возможности. Долго не раздумывая, она написала сестре мамы Эрика в Стокгольм, и та приехала за мальчиком и увезла с собой.
И вот, несколько лет назад семья тети Анны перебралась из Выборга в Ниен. Эрик написал ей в тот же день, как с кружащейся головой убежал с лекций к себе в общежитие, и сообщил, что хочет повидаться.
Не сможет ли она вспомнить, где именно работала мама в январе 1616 года?
Что если и правда в Выборгском замке, где тогда останавливался Густав Адольф?
Но как бы выведать всё это у тети Анны так, будто невзначай? Будто случайно к слову пришлось?
Чтобы она ни о чем таком не догадалась…
– А вон и Ниен, сударь! – Купец отвлек Эрика от воспоминаний.
Судно уже повернуло на юг, и старик показывал рукой налево по курсу.
– В смысле? – не понял Эрик. – Те деревянные сараи, которые виднеются после болота, это и есть город Ниен?
– Его окраины. Видите, вон там чуть дальше слева в Неву впадает довольно полноводная река?
– Ну… вижу, да.
– Это Черная река, на которой и стоит город. Ижорские крестьяне называют ее «Охта». Что означает «Медвежья река». Или же «Река, текущая на запад». Чёрт их разберет… Но дома вдоль Черной реки ничем не хуже, чем в предместьях вашего Стокгольма или Парижа!
– Одно я вижу точно, – расхохотался Эрик. – Эти сараи охраняются не хуже, чем Лувр в Париже.
Старик непонимающе посмотрел на него.
– Да вон же, взгляните! Вдоль набережной ходят пятеро… нет, шестеро солдат с мушкетами! Они что ли палить по нам будут, если мы не причалим для прохождения осмотра у таможенного пункта?
– И правда, солдаты с мушкетами. – Купец озадаченно почесал свою старомодную бороду. – Впервые вижу, чтобы они разгуливали с оружием по городу!
Таможенные служащие, проворно поднявшись на борт, принялись засовывать носы во всё подряд. Не поленились они и простучать стенки трюма. Но всё было тщетно: никакого утаенного груза не обнаружилось. С предъявленных мешков с солью и была заплачена пошлина.
Вскоре судно миновало пару-тройку стоящих у берега огромных кораблей, повернуло налево и зашло в Черную реку.
Купец не соврал. По левую руку выстроились фахверковые дома, обращенные фасадом к Черной реке: такие же точно, какие можно увидеть хоть в Стокгольме, хоть в Париже. Кладка между черными деревянными брусьями и раскосами, образующими каркас домов, была у всех у них побелена известью. Эта улица тоже почему-то патрулировалась солдатами.
По правую руку, на другом берегу реки, возвышался земляной крепостной вал с пушками.
Спустя какие-то пять минут на пути у судна встал мост, соединяющий город и крепость. Теперь по левую руку была рыночная площадь и здание ратуши.
– Прибыли, сударь. – торжественно заявил старик. – Слава Господу!
Парой минут позже, распрощавшись с забавным попутчиком, Эрик уже шагал по Ниену. В одной руке он держал чемодан с вещами, а в другой – чехол с лютней.
Город оказался невероятно крошечным. Он был буквально зажат между Невой, Черной рекой, болотами и еще одной речкой, берущей начало в болотах.
Дом тети Анны издалека показался Эрику кирпичным. Но подойдя поближе, он понял, что это такой же точно деревянный «сарай», какие он видел с судна на окраине Ниена. Просто расписанный под кирпич. Настоящий кирпичный жилой дом тут, по-видимому, был всего один – Эрик заметил его у самой рыночной площади. И если не считать той улицы с фахверками, что простиралась вдоль Черной реки, весь Ниен был деревянным. И лишь некоторые срубы, подобно дому тети Анны, были изящно раскрашены.
Оказавшись у двери, Эрик заметил, что на ближайшем перекрестке переминаются с ноги на ногу двое солдат с мушкетами и внимательно за ним наблюдают.
Он постучал.
Когда дверь открылась, перед ним появилась толстая женщина и девочка лет семи, у которой… были такие же точно золотисто-рыжие волосы, как и у него самого.
– Эрик, это ты! – радостно прокричала тетя Анна и обхватила его.
Солдаты облегченно вздохнули и отвернулись.
– Это твой двоюродный брат Эрик из Стокгольма, – пояснила она девочке. – Поздоровайся с ним.
Девочка обменялась с Эриком приветствиями.
– Да ты же просто вылитый мой отец, то есть твой дедушка! – Тетя Анна продолжала удивленно рассматривать Эрика. – Одно лицо! Глаза, нос, губы… Те же самые золотистые волосы! А это что у тебя… лютня? О боже, это просто невероятно. Ты бы знал, как мой покойный отец обожал играть на лютне! Он был невероятно музыкальным. У него даже был свой любительский ансамбль, выступали на праздниках… Да это просто чудо, как ты на него похож!
Она снова принялась душить Эрика в объятьях, даже позабыв пригласить гостя войти.
Никогда еще в жизни он не чувствовал себя таким идиотом.
Тайный сын великого государя… Ну как эта дурь могла взбрести ему в голову?
Что за детские фантазии?
День ото дня они раздувались подобно гигантскому мыльному пузырю, и вот, лопнули в одночасье.
Целый рой мыслей пронесся в голове Эрика за секунды.
Смерть родителей в Выборге оставалась весьма странной… Наезд кареты никто толком не расследовал…
Что если родители получали угрозы? Если не от людей государя, то от кого-то еще?