скачать книгу бесплатно
Но, пообщавшись с ней, я поняла, что она не способна на подлость. Что, она скорее возьмет свои чувства в могилу, чем позволит себе что-то неблагородное.
Теперь я ухожу, она остается, такова судьба. Всякое горе, боль через какое-то время притупляется – это закон природы. Вечно оплакивая меня, ты будешь терзать и мою душу. А между тем в твоих руках сделать счастливой эту по-своему тоже несчастную женщину. Когда-то возлюбленный подло обманул, поглумился над ее чистотой и наивностью. С тех пор она никого к себе не подпускала. Единственный, кто сломал этот барьер, оказался влюбленным в другую, на которой женился на ее глазах.
Наиля была бы для тебя другом, а для Тимура прекрасной матерью.
Я ей все высказала. Она заплакала, умоляла тебе ничего не рассказывать. Пыталась успокоить меня. Она готова была пожертвовать собой ради моего спасения, я это чувствовала… И поняла, что не ошиблась в ней.
Вы оба из тех, которым трудно сделать первый шаг. Потому, я его делаю за вас обоих…
Не забудь моих родителей, бабушку. Они после моей смерти будут уязвимы, как весенние цветки после внезапно обрушившегося на них урагана. Не отнимай у них Тимура! Господи, что я говорю, разве ты на это способен?
Мне будет приятно, если ты в дни моего рождения и смерти будешь сидеть на нашей веранде и вспоминать былое под душевные мелодии Боки. Помнишь, что мне особенно нравилось – “Я пишу последнее послание”. По иронии судьбы – это письмо мое последнее к тебе послание…
Не оставляй мою могилу одинокой. Мне радостно будет увидеть или почувствовать в надгробии лилии, принесенные тобою. А может, я ничего этого и не узнаю.
Если сказанное о другой жизни не легенда, то я буду ждать тебя. Хоть 100 лет, хоть 1000 лет, хоть целую вечность! Я уже сейчас молю Его повторить мою жизнь с тобой, Рафаэль, не важно в каком мире и в пространстве, но, умоляю… с более благополучным концом!
Где мы доживем свой век без армян и азербайджанцев. Без всяких войн и ненависти в сердцах людских.
Я так и не выпила чашу счастья с тобой до конца, Рафаэль. Потому, ухожу из этой жизни ненасытной и любящей тебя всей душой!
Пока еще твоя Джулия…”
Слезы задушили меня, и я зарыдал. Я представил беспомощное состояние жены перед смертью, ее последние, без моего присутствия, мгновения…
Наиля безмолвно сидела рядом. На столе – слегка подгоревшая яичница, бутылка початой водки и наполненный до верху стакан.
– Выпей, полегчает…
Сколько еще предстоит мне это слышать.
Я выпил. Потом еще. И еще… После свернулся калачиком. Мозг начал затуманиваться, тяжесть на сердце исчезать. И уже в измененном сознании увидел вспыхнувшие искры в камине от брошенных в него дров, и возгорающееся пламя. Оно и осветило грациозный силуэт нагой женщины, ее кошачье потягивание на фоне огня…
В ушах звучала откуда-то из глубины души сначала едва слышимая, медленно вливающаяся, но постепенно поглощающая все сознание родная до боли музыка.
Я пишу последнее послание,
В нем хочу тебя я рассказать,
Как стала ты моей любовью,
Не могу тебя я забывать…
…Джулия уходила. Неторопливыми шагами, стуча каблуками по тротуару, который вел в бесконечность, иногда оборачиваясь назад и оглядывая меня печальными глазами. Ветер играл ее густыми черными волосами. Я так любил вдыхать их запах, когда они ровными прядями покрывали белоснежную постель…
Знаю, стали руки холоднее,
Знаю, не кружится голова,
Знаю, что меня уже не любишь,
Знаю, расставаться нам пора…
Она уходила, а у меня не было сил окликнуть ее. Но, странно, я ощущаю тепло ее тела, а ведь она уже растворялась в горизонте!
Еле открыл слипшиеся веки. Наиля лежала рядом, рука покоилась на моей груди. Почувствовав мое пробуждение, она погладила меня и потянулась еще ближе. Ее горячее дыхание обожгло тело, руки змеиной грацией обвили шею. Я потерял над собой контроль, когда губы ее страстно впились в мои, и я ощутил над грудью прикосновения ее упругих сосков…
В сознании же продолжала повторяться, как на испорченной пластинке, словно в издевку, последний куплет из некогда такой милой нам с Джулией песни…
Я пойду в тот дальний берег моря,
Там покончу с именем твоим,
Но и ты узнаешь это горе,
Обнимаясь с кем-нибудь другим…
– Извините, что я тут… – Длинный как будто очнулся, раскрыв глаза. До этого у него исчезли даже зрачки под полуоткрытыми веками. Все это время мы с трудом улавливали его последние фразы – он опять переместился во времени.
Мы застыли, словно завороженные.
Длинный, вздохнув, опрокинул очередную рюмку. Мне же уже казалось, что его печенка из железобетона.
Вдруг почувствовал, как тоже перемещаюсь в эту измененную реальность. Слова рассказчика расплываются в пространстве времени, образы облегаются реальной плотью, а события разворачиваются перед глазами, как на киноленте…
…Истосковавшиеся по любви наши тела уже не подчинялись разуму, не могли оторваться друг от друга и повторно, раз за разом сливались в экстазе, я бы сказал, с какой-то яростью.
Эти дни я пил, а ночью пытался забыться в объятиях Наили. Ее же никогда такой счастливой не видел.
Утром после первой ночи она вдруг прямо с постели вся голая побежала в сад. Дождик лил как из ведра, ветер гнул голые ветки деревьев чуть ли не до земли, а она радостно кружилась как сумасшедшая, крича и смеясь. После вся мокрая и дрожащая прибежала обратно и сходу прыгнула в постель, слегка подмяв меня под себя.
– Ты сумасшедшая! – я растрепал ее волосы, пытаясь унять ее дрожь теплом своего тела.
– Я счастливая!..
Я рассказал ей про предостережения Лады.
– Я проклят. И тебя сделаю несчастной.
– Лучше с тобой несчастной, чем без тебя счастливой!
– Между нами всегда будет Джулия. Обнимая тебя, я всегда буду думать о ней.
– Знаю… Но со временем, я надеюсь, и мне найдется клочок места в твоем сердце…
Глава V
Расулов приехал на третий день. Наиля в саду кормила бродячих собак, которые почувствовав человеческое присутствие, наверно со всего поселка собрались в нашем дворе. Она весело махнула ему рукой.
Окинув взглядом неубранную постель с помятыми подушками, Расулов помрачнел, но не подал виду. Я молча наблюдал за его реакцией, за его слегка дрожащими пальцами, прикуривающими сигарету, и отдал должное его самообладанию.
– Какие новости?
– С отцом все как прежде. На твои бандитские деньги ему определили персональную медсестру. Она смотрит также за твоей мамой. Командира и Адылова перевели в Баиловскую тюрьму[16 - Баиловская тюрьма – Баиловский следственный изолятор № 1 в г. Баку. В июле 2009 года была разрушена в связи с созданием Площади государственного флага.] – это хорошая новость. Можно будет связаться.
– А Гаджиев?
Он помотал головой. После встал:
– Я привез провизию… Твое дело? – указал в сторону пустых водочных бутылок.
– …
– Береги ее, – Расулов кивнул в сторону Наили, все еще радостно подпрыгивающей во дворе с бродячими собаками. После все-таки в сердцах высказался. – Все бы дал на свете, чтобы оказаться тут, на твоем месте.
– И я все дал бы, чтобы ты оказался на моем месте. А я на своем.
– Ишь ты… – он зло буркнул. – Поймать бы автора наших судеб. Задать бы ему… А-хх!..
Слова заклокотали в его горле, прервав богохульную речь. Он словно попытался ухватится за воздух и пошатнулся, шагнув в сторону окна, откуда наблюдал за Наилей.
Мне не обязательно было взглянуть на произошедшее, чтобы понять, что случилось. Прежде чем, выбив дверь и оказаться на коленях перед распростертым телом Наили, я, видимо, увидел эту сцену в обезумевших зрачках Расулова. А может, подсознание нарисовало…
Наиля билась в конвульсиях, но была еще в сознании. Ее отчаявшийся взгляд врезался в мою память уже навеки. Белая спортивка в области груди покраснела. Тонкая полоска крови просачивалась с краешка губ на шею.
– Машину заводи! – помню, я заорал Расулову куда-то в пространство. Позади услышал его мат и резкий металлический звук распахнувшейся калитки. Он пытался вычислить стрелка.
Стараясь не делать резких движений, я приподнял голову Наили и прислонил к колену. Она пыталась что-то сказать.
– Не напрягайся, умоляю тебя! – я отчаянно вымолвил.
Глаза ее увлажнились. Она перестала дергаться. После взгляд начал потухать…
Словно во сне, в замедленной съемке я увидел наклонившегося над собой Расулова, что-то кричащего и показывающего куда-то. Я оттолкнул его. После, обняв уже бездыханное тело Наили, отчаянно зарычал, завыл, не помню, наверное, как потерявший детеныша раненый зверь…
…Положив ее на заднее сиденье машины, я повернулся к Расулову. Он в стороне, молча курил и плакал.
– Уезжай! Дальше я сам…
– …
– Я не смогу ее оставить.
– А я что, могу! – он вдруг заорал, брызжа слюной. – С чего взял, что ты лучше меня? Я ее раньше тебя знал! Откуда ты свалился на нашу голову? Все было бы иначе!
– Уезжай! Ей уже не поможешь…
Нырнув за руль, вспомнил:
– Запомни номер, – я несколько раз повторил телефон Насти. – Передай все как есть. Под матрасом мой ствол и паспорт…
Глава VI
Я привез ее в больницу имени Меликова в поселке Кирова. Когда-то я здесь родился. В детстве находился с мамой в стационаре – заболел скарлатиной.
Называю старые названия. На новые память не напрягается.
Я безучастно смотрел как медики засуетились, принимая тело Наили. Положили на кушетку, осторожно сняли куртку, проверяли пульс и со скорбью отходили в сторону.
Прибежал главврач. Задал какие-то вопросы, которые я не осмысливал. Когда накрывали тело простыней, я подошел и все разбежались.
Она как будто спала. Выражение легкого испуга застыло на бледном лице. Возле губ темнела запекшаяся кровь.
Краешком простыни протер. После поцеловал эти обескровленные губы. Вспомнил, какие они были алые, страстные.
Теперь они холодные. Как наверно и должно было быть у бездыханного тела…
Снял золотую цепочку с медальоном с ее шеи. Нажал на маленькую кнопочку сбоку, и он раскрылся. На меня смотрело мое же изображение…
– Оно было размером 3 на 4. Меня сфоткали в ЦВР, когда заводили личное дело, – вздохнул рассказчик.
– Бедная девочка, – тихо промолвила Гюля. – Недолго длилось ее счастье…
Аталай со слезами уткнулась в плечо Ганмурата. После бесцеремонно высморкала нос в его пиджак.
– А кто ее? – спросил Арзуман.
– Разве не ясно? – переспросил уныло Длинный, вновь наливая себе.
– Не совсем, – ответил уже Прилизанный. – Ясно, что особисты или как они там… не стали бы нанимать стрелка, это абсурд. Это вероятно ваши московские “друзья”. Но все-таки проясните.
– А-а… – махнул Длинный. – Я должен был предвидеть. Никогда себе не прощу!
И резко опрокинул содержимое рюмки…
Недалеко от нашей дачи тогда было одно, более или менее высотное сооружение – минарет старой мечети, я его описал. Вот оттуда, видимо, и был произведен выстрел. Я после проверил, двор просматривался – наш маленький дом в поселке был предпоследний. После, в сторону мечети, а далее к морю простирался пустырь с редкими инжирными деревьями и виноградными лозами вдоль песчаной дороги.
Скорее их было двое. Кто-то из местных должен был содействовать. Вспомнил слова Тощего.
“– У нас в Баку такие длинные руки, что ее из любой норы выкопают…”
Менты появились быстро. Как будто за дверью ждали. Медальон Наили все еще был в руке, когда на запястьях зазвенели наручники.
Кстати, этот же медальон стал основным вещдоком у следствия, выдвинувшего как рабочую бытовую версию убийства. Выгребли на свет мое криминальное прошлое. Вы же помните, я находился в розыске и обвинялся в убийстве гизира Бахтияра Мамедова.
И ментовское начальство довольно потерло руки. Попался серьезный типаж, а это, как минимум, повышение званий и рост количества звездочек на погонах.
Заодно можно было повесить на меня еще нескольких “собак”, все равно терять нечего.
