скачать книгу бесплатно
Записки штрафника. Млечный Путь
Исмаил Акаев
«Записки штрафника» – это своего рода исторический экскурс в жизнь Советской армии. Автор рассказывает о всех жестоких реалиях советской армейской «дедовщины» и о том, как система ставила цель уничтожать в новобранцах чувство чести и собственного достоинства. Кроме того, в этом произведении глубоко раскрыт смысл любви к Родине и цена истинной дружбы.
Записки штрафника
Млечный Путь
Исмаил Акаев
Редактор Янина Дикаева
Дизайнер обложки Янина Дикаева
Иллюстратор Изнаур Акаев
© Исмаил Акаев, 2022
© Янина Дикаева, дизайн обложки, 2022
© Изнаур Акаев, иллюстрации, 2022
ISBN 978-5-0055-4127-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Чтобы добраться до истока, надо грести против течения»
И. Акаев
Памяти моего брата
Салмана, всем армейским
друзьям, порядочным и честным
офицерам Советской Армии, всем
матерям, воспитавшим достойных сыновей, посвящается…
Предисловие
«Записки штрафника – Млечный Путь» с изначальным рабочим названием «Тот самый Дисбат» – это не просто литературное произведение, а ёмкий исторический экскурс в закулисье прошлого Советской армии. На примере полуторалетнего пути штрафника Тасаева автор книги Исмаил Акаев по сути раскрывает преступления, которые с позволения властей происходили в застенках Дисбата. События, описываемые в произведении, происходят на рубеже 80-х годов. По сути книги, самое интересное начинается с пятой главы, куда автор приводит читателя – после штиля в бурю событий. Читатель, хотите попасть в настоящий Дисбат? Наберитесь терпения, каждая глава автора в этой книге – это своего рода «МЕНЮ» в котором аппетит поднимается, смакуя первые главы «блюд».
Вниманию читателя представляется самый крупный на территории Советского Союза дисциплинарный батальон, а простыми словами Дисбат. Самое интересное, что пополнить количество штрафников не составляет большого труда – защитникам Родины не нужно становиться на защиту своей чести. Вот в чем парадокс. Полные сил молодые ребята вступают в войска Советской армии с несоизмеримым желанием защищать свою Родину и лоб в лоб сталкиваются с одной из циничных и гнусных особенностей армии, которая, к сожалению, сохранилась по сей день – «дедовщина», как один из методов уничижения человеческого достоинства
Главный герой Тасаев – выходец из народа, который на протяжении веков умеет с честью отстаивать интересы своей Отчизны, с первых дней службы даёт знать, что не собирается терпеть «дедовские» бесчинства. За конфликт со старослужащими Тасаев оказывается за колючей проволокой Дисбата. Тут и начинается тасаевская история, которую автор без всякого преувеличения так искусно передал на письме.
Кому и зачем нужен Дисбат? И почему армия не искореняет «дедовщину»? Эти два непосредственно взаимосвязанных между собой вопроса, сразу же возникнут у читателя. И автор в произведении дает на них развернутые ответы, точнее читатель найдет эти ответы сам, изучая то, какой путь проделывает Тасаев от осужденного до приобретения на зоне статуса «Бурого».
Начнем с того, что, читая «Записки штрафника», ты начинаешь понимать, что идеализированная Советская власть далеко не была эталоном закона и справедливости, ведь иначе почему на протяжении стольких лет армия не могла положить конец «дедовщине», ведь именно с попустительства высших лиц допускались издевательства над призывниками, а те, которые шли против устоявшейся системы, попадали под военный трибунал, а после и в стены Дисбата, подобно нашему герою Тасаеву.
Что касается самого Дисбата, здесь автор открывает большую завесу перед преступлениями, творившимися в советских войсках, преступлениями, которые незаслуженно канули в забвение. По мере чтения книги, мы понимаем, что Дисбат необходим властям как бесплатная рабочая сила, ведь штрафники не покладая рук трудятся на железобетонных заводах и других строительных объектах. Рассказывая о так называемом «таежном» фонде, автор показывает нам какие бесчинства творились в войсках, когда осужденные умирают на работах, которые практически невозможно физически выполнять, а «таежный» фонд при этом пополняется.
Очень красиво и доступно автор показывает нам внутренний мир главного героя Тасаева – молодой, полный жизненных сил и энергии парнишка, который с подножья чеченских гор оказывается на мерзлых землях Дальнего Востока и так блестяще проходит через первый и главный жизненный экзамен на стойкость и силу духа. Через любовь к родине главного героя, автор очень искусно знакомит читателя с историей чеченского народа, а также показывает яркое выражение национализма, которое было присуще в те годы представителям властей.
Так, в 17-й главе мы видим, как старший лейтенант попрекает осужденного Тасаева депортацией чеченского народа, горько сожалея при этом, что Сталин в свое время до конца не расправился с этим, как он выражается, «отродьем». И здесь в Тасаеве просыпается этот дух его народа. И просыпается именно в моменты отчаяния и безысходности. Замечаете искусно проведенную автором параллель? Ведь именно в подобные моменты, казалось бы, окончательного падения и конца, чеченский народ в различные периоды времени возрождался с новой силой. Образ четвероногого друга Тасаева – коня Тебулоса красиво переплетается с древней историей Чечни. На примере горы Тебулос Мта – высочайшей точки Чечни, в честь которой назван скакун главного героя, автор освежает в памяти читателей незаслуженно забытые страницы истории, а именно противостояние чеченцев против Золотой Орды.
Я Тебулос – кричит в ответ своим врагам Тасаев. Это означает, что в нем уже заговорила кровь его предков, которые когда-то именно на этой горе отражали атаки полчищ Хромого Тимура, покорившего полмира, но вынужденного повернуть коней с чеченских гор и признать свое поражение. Автор дает понять, как важна генетическая память, ведь Тасаеву есть на что опереться – это история его народа. У Тебулоса не покорились мои предки, значит через столько веков, здесь в Дисбате, не сломаюсь и я – говорит главный герой.
Стоит подчеркнуть, как тонко переданы в этом произведении грани человеческой сущности, а именно тот факт, что внутренний свет человека можно сохранить в какой бы тьме он ни находился, ведь даже в этом дисбатовском аду находятся люди, которые идут навстречу риску и протягивают руку помощи Тасаеву. В произведении замечательно передан образ майора Русова, который сопереживает главному герою и, кроме того, посещает его семью, преодолевая такой долгий путь с Дальнего Востока до Кавказа. Устами майора Русова, автор передает чеченскую философию гостеприимства, красоту его обычаев, простоту и величие самого народа. Здесь хочется акцентировать внимание на одном достаточно нелицеприятном моменте.
Как я подчеркнула ранее, автор умело передает в этом произведении образы и характеры людей, которые обладают теми или иными качествами вне зависимости от национальной принадлежности или вероисповедания. Тут и настает тот самый нелицеприятный для читателя момент.
Наполненный любовью к своему народу и Родине, главный герой Тасаев, с достоинством прошедший через жернова Дисбата, уже вернувшись в свою часть, из письма майора Русова узнает о самой страшной тайне, которая наносит ему неимоверный удар – предательство земляка. Каково Тасаеву узнать, что донос чеченца Лечи Сааева сыграл не последнюю роль в том, что он попадает в холодные камеры Дисбата, тогда как майор Русов и даже сержанты и офицеры непосредственно на самой зоне помогают ему, не теряя человеческих лиц. Здесь автор напоминает нам, что те или иные качества, возвышающие человека, бывают присущи вне зависимости от того, кто ты по национальности.
Философски красиво завершает автор свое повествование в 18 главе, которую можно назвать «Млечный путь». Именно в этой главе, Тасаев ставит точку данно себе слову, наказывая наказывая последнего из своих трех главных обидчиков, и уже, с чувством исполненного долга смотрит на мерцание Млечного пути, которое когда-то он видел через решетчатое окно камеры, на холодном полу которой он лежал обессилевшим. Но а завершает автор свое произведение, снова проводя исторические параллели. Главный герой посещает территорию Дисбата ровно через 20 лет – в тот самый период времени, когда его народ проходит через жернова второй народоубийственной войны.
Приводя примеры жестокости федералов, творивших бесчинства в Чечне, и показывая их жалкий конец, автор дает читателю возможность задуматься над тем, кто является в жизни истинным победителем —тот, кто творил зло или тот, кто смог его выстоять? Нет сомнений в том, что новое произведение Исмаила Акаева, как и его предыдущий роман найдет отклик в сердцах многих читателей и поможет им найти ответы на многие вопросы, ведь повествование, которое идет на этих страницах не просто история одного человека, а прошлое целой страны и ее народов.
Янина Дикаева, журналист
Волк на цепи еще не значит, что собака //И. Акаев//
Глава 1. «Подводная лодка»
I
Вай дала кхерхьара, вай даха а кхоьрур дара – если бы мы боялись умирать, мы бы боялись и жить?
Это был месяц апрель, когда величественная чеченская природа находилась в белом плену наступившей весны. Буйство красок опьяняло, заполняло все изнутри безграничным желанием жить и мечтать. Дальневосточный апрель не был таким красивым и теплым. Мерзлый приморский ветер пронимал до костей.
Салман Тасаев сам толком и не понял, как четыре месяца назад с берегов буйного Терека и Аргуна оказался здесь на холодном побережье Охотского моря, от которого до Тихого океана рукой подать. Так уж было заведено в советской системе, что призывникам не разрешалось служить в родных краях. Вот и разбросало молодых солдат по всему Советскому Союзу, а Тасаев оказался в Хабаровском крае. Порт Ванино, где он проходил службу был закрытым регионом для иногородних, где требовался специальный пропуск.
Это холодное во всех смыслах место еще надолго останется в памяти Тасаева. Начало службы в порту ознаменовалось его дракой. Не совсем хороший старт, но у Тасаева были другие принципы, изменить которые не удалось даже жестокой дальневосточной дедовщине. Он поднял руку на старослужащих. Этой дракой он показал всей части, что дедовщину терпеть не собирается, чего бы ему это ни стоило. Далее его уже судили как физически «оскорбившего» старших по званию и за избиение старослужащих. Надо отметить, надавал им Тасаев по полной.
В ходе следственных мероприятий военным трибуналом был дан запрос на родину в военкомат, запрашивая его характеристики и прочие справки о его гражданской жизни. Военком майор Пыльцин был знаком с его родителями и, почувствовав что-то неладное, быстро сообщил им по секрету, что пришёл запрос на сына – значит что-то серьезное!
Встревоженная мать Тасаева вместе со своим старшим сыном срочно вылетела на Дальний Восток. Преодолевая непривычный для себя холод, они кое-как добрались до места назначения. Удивлению матери и брата не было предела, когда на свидание Тасаева привели под конвоем, ведь Салман уже успел написать домой матери письмо с искусным враньем – мол перевели меня на подводную лодку и что скоро уходит она в дальнее плавание с Тихого океана в Индийский океан, и что написать домой в скором времени не удастся. Сочиняя романтическую историю своей службы для спокойствия души матери, Тасаев уже сидел на гауптвахте.
Как только он переступил порог комнаты свидания, разъяренная мать вскочила и разводя руками, командирским голосом спросила:
– Где подводная лодка? Это и есть твоя подводная лодка?!
Потом опечаленно присев на кушетку, даже не обняв сына, она продолжила
– Понимаешь… я летела с Минеральных-Вод, десять часов, ехала почти двое суток на поезде, чтобы увидеть твою подлодку, а это какой-то секретный бункер для крыс! Ты что здесь делаешь? Я тебя в армию отправила служить! Для чего я тебя растила? Чтобы ты мордобойством занимался? – далее он испытал шок, когда мать сбросив зимнюю дублёнку, сняла свои сапоги, задрала платье, и говорит:
– На, полюбуйся! – Салман не знал куда деться от стыда, не понимая, что она пытается сделать.
– Смотри до чего ты меня довел, – продолжала мать, – я только сейчас заметила, что я надела теплый гамаш поверх белья только на одну ногу, а вторая часть гамаша путалась под ногами, и я не замечала от волнения, как мерзнет моя нога.
Он припал к ее ногам, прикрывая собой… Нет ничего сильнее материнской самоотверженности. Для нее не существует никаких преград и границ – ни наземных, ни воздушных, ни морских. Меняя города, аэропорты и вокзалы, она на крыльях неслась к своему ребенку, забывая свои человеческие потребности. Он был для нее ребенком, пусть сейчас и сидел на гауптвахте, набив морду бывалым дедам, но он все равно был ребенком, который сегодня нуждался в ней. И он осознавал, что вся эта усталость от преодоленных километров, тревога, кипящая в ее глазах – все это происходит по его вине, что на данный момент именно он источник ее страданий.
Прости меня, МАМА…
Прости, Аллах сыновей за все страдания матерей… Кайтесь, сыновья, и я каюсь!
II
Это был уже одиннадцатый день ноября, лютый холод которого ничем не отличался от зимнего. Прошло полтора года срока, который Салман отсидел в Дисбате. Ровно полтора года назад он оказался в Дисбате в результате драки, которая произошла через четыре месяца его службы в армии. Могло бы ничего и не случиться, если бы не наглость «дедов» и не дерзость Тасаева. Зачинщиков драки – бывалых старослужащих, естественно, офицеры быстро прикрыли, так как у них с сержантами и солдатами срочной службы, почти за два года совместной службы были «накатаны» отношения, а Салман, став «паровозом» зачинщиком, виновником и многих других подлогов, ушел в Дисбат.
В ходе драки, «дедушки» конечно получили по мордам, несмотря на разницу в числе противостоящих и срока службы закалявших солдат. Матёрость «дедушек» не спасла, напротив они были унижены стойкостью, мужеством и противостоянием чеченца. После драки «дедушки» побежали в госпиталь снимать побои и первыми накатали рапорты, сделать подобное Салман посчитал для себя унижением.
Сегодня прошло ровно два года после призыва в армию, четыре месяца в своей части, два месяца под следствием, и полтора года в Дисбате. Ему бы сейчас домой ехать на дембель, но нет, он должен прибыть в свою изначальную часть службы, чтобы дослужить потерянные в Дисбате полтора года. От зоны Дисбата его часть находилась в тридцати пяти километрах.
Обычно некоторых после отсидки отпускали, если из той части не присылали сопровождение, чтобы сам мог добраться до бывшего места службы. Салман, уже по правилам устава, пришил погоны, шевроны, знаки различия родов войск, эмблемы, изъятые у него решением военного трибунала.
Если ему в течение дня не вручили лично его воинский билет, личное дело, предписание, значит было понятно, что командование Дисбата и его родной части созвонились, и будут ожидать сопровождающих, которых обычно присылают с той части, куда должен следовать освободившийся. В его казарму пришел конвой, и велели следовать за ними на КПП, где, видимо, его ждали… Салман попрощался со всеми друзьями, которых он приобрел в этой страшной «заколючке» Дисбата. На КПП сидели ожидавшие его старший лейтенант и один солдат-ефрейтор, с черными погонами и эмблемами на петлицах его рода войск. Когда его ввели, те встали, а старший лейтенант, не здороваясь подошёл к нему. В руках он держал документы, по всей вероятности, Салмана.
– Следуйте за мной! – командно обратился к нему офицер. На КПП присутствовали краснопогонники – офицеры и сержанты Дисбата, которые улыбались Салману. Они-то уже знали, с кем теперь имеет дело этот старлей.
Салман, улыбнувшись уже бывшим его «перевоспитателям», обратился к невежливому офицеру
– Постойте, а Вы, собственно, кто будете, приказывать мне? Я что, Вами арестованный или Ваш подчиненный? Может, Вы для начала представитесь!? Кто Вы и что, зачем Вы здесь? – внутри помещения раздались усмешки и шёпот, потом смех усилился… Старлей начал нервно подергивать усами. Но, собравшись, немного заикаясь (оказывается эта патология была у него врождённой) отбубнил:
– Я Ваш, теперь, новый командир взвода, приехал за Вами доставить Вас на место Вашей дальнейшей службы в армии. С этого момента, Вы являетесь моим подчиненным солдатом, а я непосредственный Ваш командир…
– Но откуда мне известно, что Вы мой командир, а я Ваш подчинённый солдат? Покажите удостоверяющий документ. Может Вы прибыли похитить меня, как солдата, владеющего военной тайной? – с серьезным видом, стал издеваться над офицером Салман.
– Достаточно того, что я показал присутствующим здесь офицерам, следуйте за мной не пререкаясь, без лишних вопросов. Солдат, Вы поняли меня? Вперёд!
– Но, простите товарищ старший лейтенант, откуда мне известно, что Вы им показали, и что вы все не сговорились? Так что, мне лучше остаться здесь, я здесь привык, и у меня очень много «секретных» заданий от Мин-Обороны Государства, которые я здесь не завершил. Присутствующие продолжали хихикать над этим представлением, но затем уже решили вмешаться. Капитан роты охраны Дисбата бросил реплику в сторону уже запаниковавшего старлея:
– Если бы Вы… Если бы Вы знали, какой «подарок» везёте к себе в часть? И будьте осторожны с этим «Организмом», очень осторожны…!
– Ничего, он у меня, как шелковый станет по прибытию! Салмана задел выпад капитана, который язвительно пугал и задевал офицерское достоинство его нового командира взвода. Но решил доиграть против старшего лейтенанта, который пытается приструнить его с первой встречи. Старлей не мог знать, какую железную выдержку получил на зоне Тасаев.
Салман тоже его не знал. Видимо, он пришел служить в их часть, после того, как его посадили. Командир части, который знал Салмана, должен был хотя бы послать за ним того офицера из младшего состава, который знал его во время службы.
– Скажите старлей, шёлк имеет атласный вид, или шершавый? – съязвил Салман.
– Не знаю, какой шёлк имеет вид, но твой вид будет иметь и шершавый, и пуп… пуппырчатый, – стал заикаться старлей.
– Ооо, как всё сложно-то у Вас, уже челюсть клинит, как Вас взяли в армию с эпилепсией-то?
– Смотрите, как ведёт себя этот бравый офицер, – перевел свой взгляд Салман к остальным присутствующим, это говорит о том, что я скоро сюда вернусь, или уеду на Колыму…
– Немеддддленноо прекратите паясничать солдат, выйдите из КПП, – взбесился старлей, хватая Салмана под локоть, и пытаясь потащить за собой к двери. Салман понял, что дело заходит далеко. Он толчком локтя отбросив от себя старлея, пнул ногой в дверь КПП и вышел на мороз. С Татарского пролива и Охотского моря, которые прилегали к Тихому океану дул холодный ветер, который больно обжигал лицо. Поселок Октябрьский, где находился Дисбат стоял выше на сопках порта «ВАНИНО». Вдали сквозь снег и пургу виднелись огни кораблей в бухтах, заякорившихся к порту.
Салман знал в какую сторону въездного КПП ему идти, и он пошел, оглядываясь на вышки с часовыми по периметру, где за этими высокими заборами он оставил часть себя, и тех, кому еще нужно здесь доматывать свой срок. Поверженный им Дисбат остался позади. Впереди полтора года службы в родной части, куда он сегодня вернется с отточенным, словно молот, мужеством и волей. Он победил Дисбат, но скольких победила эта зона, сколько молодых судеб и неокрепших умов было сломлено за этой колючей проволокой. Но это уже отдельная история.
Салман шел впереди, в направлении к въездному КПП, откуда запускали лишь исключительно транспорт относящийся к Дисбату.
– Вы что думаете, я не найду сам дорогу в часть, или сбегу? – спросил Салман, усердно пытавшегося его обогнать офицера. А потом решил
– Пусть плетется за мной.
Сделав отметку на последнем КПП, они направились к поджидавшему их военному автобусу военной конструкции на базе ГАЗ-66, за рулём которого сидел таджик-ефрейтор Хайруддинов. Они сели. Автобус тронулся в сторону порта ВАНИНО, через который и лежал их путь до части. В салоне автобуса находился ещё один солдат. Совсем молоденький он сидел съежившись, тайком оглядывая Салмана.
Салман уже не был тем салагой, когда «дедушки» пытались притеснять его. При росте сто восемьдесят шесть сантиметров, и природными данными «сухостоя» плоти, он уже намного отличался от того, которого «ОНИ» запрятали в Дисбат. Молодой солдат, увидев на себе оценивающий взгляд Салмана, совсем съежился, будто его окатило холодной тихоокеанской волной. Салман, сжалившись над солдатом, отвёл свой взгляд через окна автобуса в сторону монстров – портовских кранов. Они стояли, как исполины, огромные, мощные, круглосуточно загружая и выгружая морские тяжелогрузы.
Тасаев достал из кармана сигарету и закурил, пуская в потолок автобуса клубы дыма…
– Немедленно отставить курить в машине! – уже посмелее, в окружении своих, гаркнул на Салмана офицер.
– Не в машине я курю, это автобус. – съязвил Салман.
– Я Вам приказываю, отставить курить в офицерском автобусе! – закричал в ярости офицер.
– Я хочу курить, а чей он автобус, мне наплевать. Солдатам значит тентованый грузовик, а вам автобус. Ничего, дезинфекция будет, против моли…
– Остановите автобус! – приказал офицер водителю. Зарулив на обочину, ефрейтор остановил автобус. Дворники лобового стекла махали своими «крыльями», счищая снег со стекол.
– Немедленно выбросить сигарету! Я Вам приказываю!
– Что, бить будете… прямо тут в автобусе, или на морозе? – не теряя спокойствие, глядя в упор, и выпуская дым изо рта на офицера – спросил «Организм».
Старлей пришел в ярость, стал заикаться сильнее, но быстро остудился, не предполагая на что способен этот «Организм», не зря его те «красноперые» предупреждали.
– У Вас сегодня волнительный день… я Вас понимаю. Выйдите на улицу и покурите на воздухе. Наверное, Вы много пережили там, там в Штрафбате Дисбата..
– Нет, Вы ошибаетесь. Там я был на курорте, а на улицу, после курорта, сами понимаете! А чтоб Вы знали товарищ офицер, что Штрафбат, что Дисбат – это один ёжик, с одинаковыми колючками в заднице!
– Трогайте, поехали! – приказал офицер, сдавая изначально неверно принятую позицию к человеку. Оказывается, как после прояснилось, до суда – бывший командир взвода Салмана, старший лейтенант Борисевич (настоящая фамилия) предупреждал этого нового, когда уходил на повышение: парень с Дисбата должен вернуться, делай на него ставку, не пожалеешь! Но новый взводный решил начать с закручивания гаек на шею. А Салману, что поводок, что петля уже одно понятие.
– А может быть и командир части что-то нашептал командиру взвода перед тем, как забрать меня в часть – подумал он.
Салман не знал, что его командир взвода старший лейтенант Борисевич перевелся с этой части с повышением в другой военный округ. За те четыре месяца службы до суда, они несмотря на всю строгость строевого комвзвода очень ладили. Борисевич тогда имел свои планы на Салмана – назначить его своим замкомвзводом. Но, увы, всё сложилось как сложилось…
III
Проехав порт, не проронив больше ни слова, они добрались до части, которая находилась в шести километрах дальше от порта, в таёжном лесу. Автобус въехал через КПП на территорию части. Офицер сказал Салману, чтобы он шёл в расположение казармы, где дислоцировалась их батарея, а сам пойдёт докладывать заместителю командира по политической части, что они прибыли.
– Это ещё что за сюрприз? – подумал Салман. Обычно в такое позднее время здесь оставались только дежурный по части, помощник дежурного по части из офицеров, и дежурные солдаты и сержанты, контролирующие обстановку. А другие офицеры и штабные служащие уезжали вечером до ужина в военный офицерский жилой городок в порту, где они и проживали. А время сейчас было почти к отбою на сон и, судя по всему, ужин тоже уже давно прошел.
Значит и замполит решил взять узды в свои руки и «встретить» как положено, по-советски… Разумеется, замполит решил не откладывая, сегодня же провести с ним воспитательную работу. Салман поднялся на второй этаж казарменного здания, где располагалась его бывшая батарея, может и уже вновь будущая, где ему предстоит дослуживать армейский срок.
До его приезда солдаты его призыва уже демобилизовались, значит он уже двухлетка, которому дослуживать ещё полтора года, и те кто отслужил, полтора, год, полгода, и новобранцы этого зимнего призыва будут служить с ним. Так, теперь он становится не «дедушкой», а уже прадедушкой…
