скачать книгу бесплатно
Когда суета немного утихла, Ион подошёл, щедро рассчитался с Моше и остановил своего старшего сына, который в это время пробегал мимо:
– Димитрий, маме помоги, смотри за ней.
Парень кивнул и убежал. «Шустрый малый», – подумал Моше. Он пожал протянутую руку Иона, крепкую, как из морёного дуба. Ион же помолчал, думая о чём-то своём, и сказал:
– Я вижу, ты надёжный человек. Если нужна будет помощь или совет, могу я к вам обратиться, господин Ройзман?
– Всегда рад помочь хорошему человеку, господин Раца.
И они снова дружно рассмеялись, почувствовав, как что-то сблизило их в этот момент.
Когда Моше, развернув бричку, выезжал со двора, он увидел Иона, который, улыбаясь, помахал ему рукой.
3
Говорят, время лечит. Так, да не так. Василий принял брата с многочисленным семейством с большой радостью. Когда-то по молодости он проиграл в казино в Черновцах большую сумму денег. Отдавать было, естественно, нечем. Суд назначил ему последнюю дату выплаты – в противном случае заключение на немалый срок. Спас Василия старший брат Ион, заложив часть фермы. Постепенно, с годами, дела выправились, но Василий поступок брата запомнил навсегда и в этот раз был счастлив помочь ему.
Время шло, а Габриэла не поправлялась. Оберегаемая от физической нагрузки, она не могла пожаловаться на неудобства: им с Ионом отдали бо?льшую половину дома. Однако то, что после их красивого дома в Яссах приходилось жить квартирантами, угнетало Габриэлу. Как любой женщине, ей нужно было чувствовать себя хозяйкой. Но частые поездки в Черновцы по врачам результатов не давали. Болезнь не отступала. Деньги, вырученные за ферму, таяли, а вместе с ними таяла надежда стать хозяйкой в своём доме.
Однажды Габриэла решилась. После ужина, когда дети улеглись спать, она спросила Иона, сколько денег осталось в банке от суммы, вырученной за проданную ферму. Он удивился.
– Габриэла, ты знаешь, что из этих денег я потратил кое-что на покупку лошадей и фуры. Остальное предназначено только для твоего лечения.
– Знаю, дорогой. Но если ты меня всё ещё любишь, ты сделаешь то, о чём я попрошу.
– Я никогда не давал тебе повода усомниться в этом. Говори, что я могу сделать для тебя.
– Родной мой, выслушай меня и постарайся понять. Ты видишь, что наши поездки к врачам и последняя операция ничего не изменили. Я больше никогда и ни к каким специалистам не поеду. Не знаю, сколько ещё проживу, но то время, что мне осталось, хочу провести в своём дворе. Хочу спать в своей кровати, мыть свои тарелки и готовить еду в своих кастрюлях. Хочу, чтобы дети из школы приходили к себе домой и чтобы их друзья приходили к нам в гости.
– Габриэла, давай сначала добьёмся результатов в лечении. На будущей неделе профессор Штерн собирает консилиум по твоему вопросу. Всё складывается неплохо. Дети учатся, у меня много работы. Посмотри, как Василий с Катериной помогают нам. Ну потерпи ещё немного, прошу тебя.
– Нет. Обещаю тебе, это будет моя последняя просьба. Подбери для нас подходящее место – небольшой дом по нашим деньгам. Я не буду загружать себя тяжёлой работой. Дети станут помогать, да и ты часто будешь заезжать. Увидишь, так будет лучше. Ну пожалуйста, прошу тебя.
Она заплакала, тихо, сдерживая себя, и от этого горестного содрогания плеч, склонённой головы, полотенца, прижатого к лицу, невыносимая жалость стиснула сердце Иона. Он увидел вдруг, как она изменилась. Увидел, как много седины в её волосах, какими узкими стали её плечи, как заострились колени. На всём протяжении её болезни, то есть долгих шесть лет, он не видел, чтобы ей было так плохо, как в эту минуту.
Смахнув слёзы и откашлявшись, потому что от увиденного перехватило горло, он сказал как можно спокойней:
– Ложись спать, Габи, я уберу всё. А завтра мы с тобой поедем посмотреть пару домов на продажу. Я видел объявления. Мы ещё заживём как в прежние времена. Только не плачь.
Подняв лицо, она смотрела на него, не вытирая слёз, и столько благодарности и надежды было в этих красивых и усталых глазах, что он почувствовал, как горло опять сжало, словно обручем. Погладив Габриэлу по плечу, он вышел из комнаты.
«Надо пойти в чайную», – подумал Ион. Немного времени ушло, чтобы убрать со стола после ужина и пристроить мерина на ночлег. Когда Ион насыпа?л овёс (он всегда кормил мерина перед сном), в их спальне погас свет…
В помещение чайной Ион сразу был оглушён многоголосьем, хохотом, пением, доносившимся из разных углов. Гуляние было в разгаре…
«Ну конечно, сегодня суббота», – подумал он, оглядываясь в надежде встретить Моше. Но тот увидел его раньше. К слову, Ион так ни с кем и не завёл дружбы. Немногословный, мало пьющий, редко появляющийся здесь, он так и не стал своим в этом заведении. Вместе с тем его уважали за то, как он работал. В небольшом городке и хорошая, и плохая репутация распространяется очень быстро. Ион работал в любое время суток, был безотказным, не жадным до денег. Бережно относился к перевозимым грузам, почти всегда сам загружал и разгружал подводу. А самое главное – никогда не нарушал договора.
Моше громко позвал Иона к своему столику, попросив освободить для него место. Но Ион, подойдя, поздоровался со всеми и прошёл в самый дальний и тихий угол чайной. Там можно было поговорить так, как хотелось ему сейчас.
Через минуту Моше присел рядом, захватив с собой графин вина и тарелку с брынзой, хлебом и зеленью. Выпили по стакану молодого домашнего вина. Ион молчал. И хотя он всегда был неразговорчив, Моше понял, что дела неважные.
– Что, брат, устал?
– Честно говоря, да. Но я выдержу. А вот Габриэла сломалась.
– Что так?
– Решила больше не ездить на лечение, а купить лучше дом. Хочет жить на своём месте.
– Слушай, я хотел тебя раньше спросить. Не поколачиваешь ли ты её случайно? Вы так долго лечитесь, и я вижу, что она меняется не в лучшую сторону. А может, у Василия ей плохо?
– Мизинцем ни разу не тронул. Верь мне. А Василий с Катериной поддерживают её как могут.
Помолчали. Моше разлил по стаканам вино. Выпили. Отщипнули брынзы, хлеба.
– Ты видел моего младшего, Михая? Когда она его носила, врачи нашли у неё что-то нехорошее по женской части. Нельзя было ей рожать, а она заупрямилась. И вот сегодня Михай, дай Бог ему здоровья, вырос смышлёным и красивым, а Габриэла с тех пор не может избавиться от кровотечения. Вот и ездим по больницам, частным врачам. Поэтому мы тут. Да пользы мало. Что-то Габриэла чувствует. Не припомню, когда она ещё так настаивала на своём. Да и чтобы плакала – не помню. Сделаю как она просит.
– Может, на самом деле так будет лучше для неё. С деньгами, Ион, я тебе помочь не могу, сам видел мою ораву, а вот подыскать что-то достойное, без посредников, неплохой дом за подходящую цену, это мне по силам.
– Спасибо. Это очень важно сегодня.
Выпили ещё. Помолчали. В чайной между тем кто-то устроил очередную весёлую разборку, то и дело подходили ребята, шутили, что-то хотели выяснить, спросить, но, видя, что разговор идёт серьёзный, быстро удалялись. Ион заговорил первым, когда стало немного тише:
– Беспокоит меня мой старший, Димитрий.
– А этот что учудил?
– Да не учудил – чудит всё время. Шестнадцать только исполнилось, а девки уже прохода не дают. Пропадает где-то вечерами. Приходит поздно. Часто женскими духами пахнет от него.
– Пусть гуляет парень. Правда, мы так рано не начинали. Но зато потом ведь было дело, Ион, не так ли?
Впервые за весь вечер они заулыбались. То ли от выпитого вина, то ли от воспоминаний о том, что и они когда-то были намного моложе, лица у обоих посветлели, плечи расправились, как будто сбросили тяжёлую ношу. Ион, взявшись за графин и обнаружив, что тот почти пуст, встал и, спросив насчёт закуски получше, удалился. Вернувшись довольно быстро, он поставил на стол графин побольше и большую тарелку с дымящимся на отварном картофеле мясом, обильно посыпанным укропом. «Ну, дома мне точно скандала не избежать», – подумал Моше.
Налили, выпили. Ион продолжал, как будто никуда и не отлучался:
– Но он же ничего по хозяйству не хочет делать, за скотиной убрать его не заставишь. Школу заканчивать не хочет. Говорит, мол, зачем она мне?
– Кто школу не хочет заканчивать?
– Да Димитрий же.
Ион внимательно посмотрел на Моше – не опьянел ли? Но нет, тот сидел совершенно трезвый, видно задумавшись о чём-то своём.
– Так чем же он хочет заниматься? Не век же за девками бегать…
– Понимаешь, руки у него золотые. Ты хоть заметил, как он одевается?
Моше задумался, вспоминая, как выглядит Димитрий.
– Слушай, и в самом деле. Сейчас я понял, чем он отличается от всех парней. Одевается по-другому! Галстук, пиджак! А где он берёт эти вещи? У нас тут такого городского фасона не купишь.
– Всё перешивает сам. Все мои старые пиджаки распорол, всё перекроил и по другой стороне сшил. Говорит: «Портным буду!»
Моше вздрогнул, как-то странно посмотрел на Иона.
– Ты чего? – удивился тот.
– Так моя старшая, Хайка, тоже хочет портнихой быть. Ей тоже шестнадцать только исполнилось. Я ей сразу сказал, что школу надо закончить. Она уже давно обшивает младших. Особенно для Эстер старается. Соседка, Татьяна Бербек… Не знаешь таких? Оседлые цыгане… Она шьёт, модистка – так себя называет. Хайка у неё всё свободное время пропадает. Та даже начала ей платить понемногу за помощь. А твой где научился?
– Есть у меня ещё один брат, Илларион, живёт в Бухаресте. Когда приезжает, привозит для Димитрия всякие журналы. Даже французские бывают. А в этих журналах картинки да чертежи какие-то. Единственное, что Димитрий читает, – эти журналы. В жизни книгу в руки не брал.
– Ну, если так, то отдавать учиться надо какому-нибудь специалисту. Есть у нас старик Аксельрод, шил в Париже когда-то. Слышал о нём?
– Да, но мне сказали, что он старый стал, уже давно не шьёт и не хочет никого учить.
– Жалко. Как время быстро бежит. Ещё несколько лет назад заказы ему поступали из Бухареста. Он сам туда ездил мерку снимать.
– Моше, мне говорили, что он дружил с твоим отцом. Может, съездишь к нему? С меня магарыч хороший будет.
– Можно. Но он очень сердитый старик. Стерпит ли Димитрий?
– Думаю, стерпит. Уж очень он любит это дело. Может, и вправду специалистом станет. Недавно швейную машину Singer притащил. Спрашиваю: «Где взял?» Говорит: «Подарили».
– Какое там «подарили», Ион! Я Хайке недавно такую купил. Дорого заплатил. Ты даже не представляешь, сколько.
– Что, и у Хаи такая же машинка? Чудно?. Столько совпадений. Слушай, Моше, давай поженим их когда-нибудь. Откроют они свою мастерскую, будут хорошо зарабатывать. Может, и нам не придётся так тяжело работать? Как тебе моя идея? А?
Ион засмеялся, в очередной раз потянувшись за графином, а Моше поменялся в лице, в одно мгновение став другим. Разливая вино, Ион заметил, как что-то изменилось, но решил, что они много выпили и, наверное, пора по домам.
– Ну что, Моше, по последней. За наших детей. Может быть, поживём ещё при них красиво.
– Давай, Ион, по последней. Но я всегда рассчитывал только на себя. Хотя…
Раздался звон разбитой посуды, передвигаемой мебели. Шум усилился.
– Ну вот, как всегда. Бывай, Ион. Я пойду к ним, помогу разобраться.
– Поговори с Аксельродом, Моше. Это важно.
– Я же пообещал. А ты береги Габриэлу.
4
Димитрий рос очень добрым мальчиком, его сердце всегда сжималось от жалости при виде раненой птицы или больной собаки. Он ненавидел, когда кто-то обращался жестоко с домашним скотом. В школе и на улице часто дрался, защищая слабых. В этих драках ему доставалось, но спокойно идти мимо, когда обижали беззащитных, он не мог.
Став старше, он заметил, что девочки бывают очень разные: очень красивые, просто красивые и не совсем красивые. И этих, последних, Димитрий тоже жалел: в школе они часто были одиноки, над ними насмехались, а мальчишки всё внимание уделяли другим девочкам – очень красивым.
Димитрий поначалу очень удивлялся тому, как эти невзрачные девочки благодарили его взглядами за самую маленькую поддержку или похвалу, как озарялись их лица лёгким светом радости и красоты.
С возрастом он понял силу комплиментов. К девочкам, которых его сверстники дёргали за волосы и в чей адрес отпускали глупые шутки, Димитрий обращался вежливо, неизменно отмечая то новую кофточку под цвет глаз, то красивую заколку, то интересно завязанный платочек на шее. Благодарный взгляд всегда был ему ответом.
Но ещё больше поражало, что одинаково реагировали абсолютно все девочки: и красивые, и не очень. Когда Димитрий однажды, совершенно не задумываясь, похвалил причёску мамы своего школьного друга, то увидел, к своему великому изумлению, как эта красивая женщина зарделась, словно его сверстница. Это подтолкнуло его на эксперимент. С одноклассницами всё было ясно. А как поведут себя девушки постарше?
Подойдя к одной из них, он просто сказал:
– У моей мамы такие же серёжки, как у тебя.
– Ну и что?
– Тебе они очень идут, как и ей.
Результат был тот же: благодарный взгляд, нежный румянец на щеках.
Димитрий пошёл дальше: как-то попросил у одной очень красивой одноклассницы цветную ручку, какая была только у неё.
– Дурак, что ли? – спросила девочка, одарив Димитрия высокомерным взглядом.
Она и в самом деле была очень красива и позволяла себе подобные грубости постоянно. Буквально через тридцать минут, во время перемены, Димитрий несколько раз продефилировал мимо девочки, пристально вглядываясь в её лицо.
– Ты чего? – спросила она, приподняв удивлённо бровь.
– Слушай, Марица Петрушану случайно не из вашей семьи? Не родственница твоя?
Марица Петрушану, красивая и талантливая, была звездой того времени, и её портреты появлялись во всех газетах почти ежедневно.
– Нет. А чего вдруг тебя это интересует?
– Я думал, кого ты мне напоминаешь? Да вы с ней одно лицо!
– Ну вот ещё выдумал…
Но смущение её было радостным, и голос звучал уже не так надменно, как полчаса назад. И цветную ручку, которую Димитрий тут же попросил снова, она отдала с удовольствием.
Со временем Димитрий понял, что не всё однозначно в этом вопросе. У людей, что его окружали, были разные характеры, воспитание, обстоятельства в семье, но все они совершенно точно нуждались в добром слове, соучастии, поддержке.
5
Моше выполнил всё, что пообещал Иону в чайной. На следующий день он встретился с маклерами, которых в разное время выручал из-за проблем с законом. Они были рады услужить: ведь у любого из них в ближайшее время могла появиться причина снова обратиться к Моше за помощью. Кроме покупки и продажи недвижимости, они занимались ценными бумагами, валютой, ювелирными изделиями.
Моше представлял, какой дом подойдёт Иону. Состав семьи у него такой же, как и у самого Моше, но есть ферма, а значит, он захочет завести домашнюю скотину, будут нужны хозяйственные постройки. Объяснив всё это маклерам, Моше отправился к Аксельроду, и эта встреча, конечно, была приятней предыдущих.
Марк Самуилович Аксельрод был очень весёлый человек. Он никогда не жил долго на одном месте, был женат несколько раз и всех детей от разных жён любил и поддерживал как мог. А человек он был по тем временам богатый. Потому что не просто шил фраки, мундиры, верхнюю одежду, но постоянно придумывал фасоны, не боялся работать с новыми тканями. Благодаря своему то ли таланту, то ли чутью Аксельрод был очень известен за пределами Румынии. Его приглашали в знатные дома, и он подолгу мог жить в каком-нибудь дворце, обшивая многочисленное хозяйское семейство. Естественно, с ним работала небольшая команда. Эти люди в основном и шили, а Марк Самуилович снимал мерку, делал выкройки, сам сшивал самые сложные части одежды. Никто не мог положить такую строчку, как он. В последние годы, когда появились болезни, да и руки стали не те, Аксельрод с женой Дорой жил у старшего сына с его большой, шумной семьёй в красивом доме в самом центре Новоселицы.
Аксельрод, знавший Моше с тех пор, как тот только начал ходить, встретил его очень приветливо, усадил пить чай. Да и с его отцом Марк Самуилович много чего повидал – тот тоже был весёлым и не прочь погулять. После долгих расспросов и воспоминаний Моше выложил суть дела, с которым явился.
– Мойшелы (так Аксельрод называл Моше в детстве), я удивляюсь тебе. Ну неужели ты думаешь, что при всём уважении к тебе и к твоей семье я возьму в дом какого-то шкуца, чтобы он у меня жил и чтобы я к тому же учил его строчить на машинке?
– Марк Самуилович, он умеет строчить на машинке. Я уже видел его работу. Я вам скажу, что такой костюм у нас тут в магазине не купить.
