скачать книгу бесплатно
– Да уж. Загнанный зверь ещё злее.
– Однозначно. И мне в голову пришла мысль, в виде поэзии. Надо, чтобы народ, как раньше. Ну, замечал коричневые пуговки. И это самое, куда следует. Прочту, если хочешь.
– Давай, давай. Правильно мыслишь, Шарапов. Раз дело важное, действовать надо превентивно.
О! О-о!
ПРЕВЕНТИВНО…
Какое верное слово… Ещё один самородок, не хуже упреждения. Вот подфартило! Только не забыть: Фидель, Бойцовский клуб и, главное, превентивно. Чудное слово, звучное, реальное. Ну, Белый, ну титан! Всё, абзац профилактике.
Приятель мой ждал обещанного, и я продекламировал:
– Враг хитёр и коварен, как лисица,
Обо всем подозрительном сообщай в милицию.
Ну как? Пятёрку хочу, даже с плюсом. Ну, не тяни же.
Он потёр лоб:
– Вот что, Костя. Как поэзия – это гениально. Но вот эффективность… Пока смежники передадут информацию к нам в контору, то-сё – время потеряем. А враг, сам говоришь, хитёр и коварен. Уйдет, сволочь. Тут нужно действовать оперативней, сразу же дать знать – кому положено. Чтобы вражина был обречён. И знал бы, гад: остался один патрон – застрелись. По-македонски.
– Логично. Ты меня вдохновляешь, как Анна Керн Пушкина. Слушай тогда:
Враг коварен и мерзок, как «бэ».
Обо всем подозрительном сообщай в ФСБ.
Ну разве я не гений? А где же аплодисменты?
– Костя, не в обиду будь. Но… Нет, нет и нет! Я знавал таких очаровательных «бэ», – он закатил глаза. – А ты их – в один ряд со злодеями. Попахивает очернительством прекрасного пола.
Эх! И по рифме, и по смыслу мой шедевр казался не хуже штатных виршей советских времён, что висели на стенах режимных помещений. Кто постарше, помнит:
У врага звериная злоба – поглядывай в оба.
А ведь их-то сочиняли лучшие государственные умы, профессионалы. М-да. Обидно, понимаешь.
Зато какая попалась крупная дичь – «превентивно». Взять на карандаш! Скорей туда, в санузел совмещенный.
– Сейчас вернусь.
Стул по дороге опрокинул – плевать. Вперёд, только вперёд! Выражаясь романтически, графиня с обезумевшим лицом бежит в сортир.
Превентивно! Теперь Фидель. Что там за мысли? А, да. Из уважения запишем полностью: Команданте Фидель Кастро Рус. И в скобочках – (родной).
Кажется, что-то позабыл? Ну конечно: Бойцовский клуб.
Осталось какое-то свежее выражение… во: поперёк желания.
Всё? Свободен, наконец!
Заглянул в зеркало, висевшее над раковиной… Что-то всплывает… А, Косма?. Конечно, Владими?р Косма? – с ударением на последнем слоге, на французский манер – вот кто автор игривой мелодии к «Высокому блондину».
Спустив из бачка воду, стёр полотенцем отпечатки пальцев с обоих кранов и дверной ручки. Превентивно, да.
Эх, хорошо сидим! А то ведь как часто бывает? Встретятся после долгой разлуки старые приятели, а говорить-то им не о чем. Оказывается, разошлись за годы их дорожки. А вот с Белым у нас всё путём.
Вспомнилось прежнее наше развлечение – трамвайчик.
Перво-наперво мы скидывались на горькую, за два восемьдесят семь. Лишь Белый не платил – за свою будущую добычу.
В громыхающий железом трамвай мы садились в начале проспекта Ленина. Двое из нас фиксировали двери открытыми; водители тогда относились к подобному терпимо: ну, шкодничают пацаны, что с них взять.
Белый изображал поддатого паренька; вскоре поллитровка якобы случайно выскальзывала у него из рук, а он как бы чудом её подхватывал. Через минуту-другую бутылка снова падала на пол, а Белый еле успевал подвести ступню.
Намеченная жертва, обычно немолодой дядька, начинала волноваться. Белому предлагалось: давай подержу, разобьёшь ведь. Всё, наживка заглочена. С этого момента наш лох глаз не отрывал от сосуда с драгоценной жидкостью. Казалось бы, какая тебе разница, разобьётся или нет – водка-то не твоя. Ан нет, был интерес. Белый обозначал его мудрёным термином: синдром приобщения. Психолог, блин.
Дальше начиналось главное. Белый, подойдя к самой подножке, упускал-таки бутылку из рук, и та, в полном соответствии с законом Ньютона, летела к проносящейся внизу брусчатке. Но. Но в эту секунду случалось немыслимое. Белый, скользя рукой по поручню, резко, почти падая, приседал на одной ноге. Вторая лапа выстреливала вниз, вдогонку ускользающему в бездну небытия сосуду; пуляла – молниеносно, как язык хамелеона. Раз-раз – Белый подводил ступню под донышко, и тут же его хитрющая задняя конечность ускорялась вверх. Бутылка, кувыркаясь, взмывала в небо, Белый с ошеломительной небрежностью, не глядя, вынимал её за горлышко. Махом поднимался – раз-два – и опять неловкий парнишка. Сладчайшие секунды – любование мордой лица пациента. Взрослого дяхана, подло обманутого салагами. Душераздирающее зрелище.
Спустя миг от нашего гогота в трамвае чуть не лопались стекла.
Подобные затеи не всегда сводились к издевательствам над одинокими мужичками. Как-то раз и взрослых оказалось четверо. И они были не случайные попутчики, а тоже группа, хотя держались, как и мы, не кучно. По всему видно – команда с мощными локальными связями. И нити замыкались на неприметно одетом крепыше с короткой стрижкой.
Он стоял у окна, разминая крепкими пальцами папиросу-беломорину, и улыбался. Странная улыбка. Чувствовалось: закури он сейчас в полном трамвае, слова никто не скажет. Законное превосходство ощущалось и в ухмылке, и в хозяйской позе, и в том, как остальные трое оглядывались на него.
Едва заметно я кивнул Белому на кряжистого. Белый взглянул мельком; но мимоходом не получилось, взор его задержался. Тот безразлично смотрел на Белого. Необычные переглядки. Эти двое знакомы точно не были, но что-то общее их связывало. Лёгкой усмешкой дернулся уголок рта у стриженого – и он отвернулся к окну.
Белый кивнул, мол, продолжаем. И операция та прошла успешно: двое из четверых клюнули.
До сих пор удивляюсь, почему нам тогда не навешали да водку не отобрали? Похоже, у этих граждан имелись дела поважнее, чем проучить зарвавшихся фраерков. Или стриженый, глядя на Белого, вспомнил себя в юности – и не дал «фас» корешам.
Возвращённый с того света сосуд оставался у своего спасителя: кесарево – кесарю, а белое – Белому.
И что за потребность была такая? На время мы успокаивались, а потом снова тянуло на трамвайчик. Проходил месяц-другой, и прочие предложения («А не пошершеть ли нам ля фам?» или знаменитое «Из всех искусств для нас важнейшим является вино») единогласного одобрения не получали. Зато трамвайчик звал неудержимо. Откуда это жгучее желание покуражиться?
Как примитивно давалось в юности душевное веселье!
Идея! А спущусь-ка в гастроном да прикуплю ещё пару бутылочек. Одну мы уговорим точно, уж больно хорошо сидится. А вторую возьму в руки: «А давай, Белый, прокатимся на трамвайчике?». И рассмеёмся мы, как раньше.
Вернулся в комнату. Стакан мой оказался заполнен на треть, а Белый булькал «Гостиный двор» в свою тару.
– Да не стесняйся, Александр Павлович! Записывай уже без конспирации.
Ослепляющая вспышка!
Испепеляет всё живое…
Тлеющие развалины…
Всё покатилось к чертям. Никаких посиделок-пошумелок, вопросов-ответов, шуточек-приколов. Пусть я был навеселе, но одно-то помнил точно: визитной карточки я ему не давал. Собирался, но не успел. Не мог Белый знать моего отчества, никак не мог.
Значит, пока я тактично спускал воду из сливного бачка, тут шарили в моём пиджаке, документы разглядывали. Внаглую. Не зря я сомневался – он уже не прежний Белый. Зомбированный слуга системы – вот кто это теперь. Гэбуха и есть гэбуха. Что там нёс голубчик, про вторую производную? Ну, точно, вербануть меня хотел, втянуть в делишки ихние. «Мы продвигаем один проект». Как же, проект. Знаем, знаем, как нынешние родине служат. Пистолет под мышку, сто грамм на грудь – и по бабам. И стихи мои, видишь ли, ему херовенькие.
Белый наполнил свой стакан почти доверху, остатки вылил в мой. Получилось поровну. Миллиметров десять до краёв, хоть линейкой проверяй. Профессионал. В штатском.
– Ну что, на посошок? Костя, а ты можешь, как раньше? Как чай?
Мой сильнейший номер, он и это помнил.
Достав из холодильника чайную заварку, долил стакан доверху. Всплыли строки:
По несчастью или к счастью
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места[1 - Геннадий Шпаликов.].
Пил я мелкими глотками, смакуя, с короткими перерывами. Со стороны казалось, что вовсе и не водку.
Нет, ребяты-демократы, – только чай.
Да, возраст и длительное отсутствие практики сказывались. Но я выдержал испытание, растянув процесс минут на пять. Правда, глаза сочились слезами, а горло сжимали спазмы. Понятно, зачем Белому понадобился прикол с «чаем». Для психологии. Лучше всего запоминается последняя фраза. Штирлиц грёбаный.
Белый, приняв залпом, закусил остатками бутерброда. Я – нет. Чай не закусывают.
– Молодец. Есть ещё порох в пороховницах.
– Легко, – водка так и просилась назад.
– Хорошо посидели. Ладно, давай прощаться. Может, ещё свидимся? – он набросил пиджак.
– Может быть. Встретишь кого из пацанов – от меня привет.
Провожаю до дверей. Жмём друг другу руки и долго смотрим глаза в глаза.
По-хорошему бы – вымыть посуду и в душ, – но сил хватило лишь завести будильник.
В беспокойном сне виделся мне Белый. Но не теперешний, а прежний, из золотых шестидесятых.
– Встаём по одному, – произносил он вкрадчиво. – Идём тихо, не привлекая внимания. Через Москву пробиваемся на метро.
– Понял. Так легче затеряться в толпе? – отзывался я.
Белый вздыхал:
– Нет, Костя, не так. Потому что в метро есть эскалатор.
Сон повторялся много раз и измучил меня запредельно.
Глава четвёртая. Хмурое утро
Напущу я на вас неотвязные лозы,
И род ваш проклятый джунгли сметут,
Кровли обрушатся, балки падут,
И карелою, горькой карелой дома зарастут.
Аркадий и Борис Стругацкие, «Улитка на склоне»
Голова прямо раскалывается. А каков я в зеркале? М-да… Как там у поэта:
Золотая рыбка, жареный…
Нет, не так. А, вот:
Жареная рыбка,
Дорогой карась,
Где ж ваша улыбка,
Что была вчерась?[2 - Николай Олейников. Карась]
Ох ты, мне ж ещё на симпозиум переться, потом фуршет. Ох, не хочу, уже нафуршетился. Но вот одно дело отложить никак нельзя: надо разделать добычу.
Где моя шпаргалка? И что ж накануне так восхищало?
УПРЕЖДЕНИЕ – это да! Настоящее золото, бегом в записную книжку. А ещё ведь и ПРЕВЕНТИВНО! Я нашёл-таки слово, да не одно! Сладкая парочка – сверкает словно Эльбрус двойной вершиной. Уже не зря в Москву приехал! Так, а что у нас дальше?
Провалы. Ага, это о провалившихся агентах. Но почему с большой буквы да к тому же с вопросом? Не тормозим, дальше, дальше.
2–5 лет… Хм, за что же нынче столько дают? За провалы? А коль зажопят в метро, срок удваивается? Неясно, однако тут надо, как с кроссвордом – вперёд и на одном дыхании.
Продать все $. Не просто доллары, а все доллары. Это что же, снова срок за валюту, как при советской власти? Да нет, сейчас будет проще, баксы отберут без церемоний. А будешь упираться – по фаберже напинают. Или уведут к себе, а там в тиски зажмут. Тут не то что доллары – последние рубли отдашь.
Нет, какая-то хрень получается, похоже, здесь другой смысл. Эх, Александр Павлович, тебе важную инфу слили, а ты и закрепить-то не сумел.
Странно. Вроде и не шифровал особо, лишь сократил немного. Но что же мешает? И не бодун тому виною. Но где же, где барьер?
Ответ пришёл вдруг. Пакостят две вещи. Первая – стакан. Причём не мой, а Белого, с водкой почти доверху. В этой последней порции было что-то гадкое. Так вот же он, правда, пустой. Стакан как стакан. И две порожние бутылки на полу.
Ладно, позднее разберёмся. Что тормозит ещё? Вторая производная. А этот гондурас с чего бы беспокоил? Господи, башка моя бедная!
Попробовать шпаргалку с обратной стороны?
Четыре строчки, не считая ПРЕВЕНТИВНО. Но и здесь возникает вопрос: почему Фидель Кастро Рус я записал целиком? Плюс команданте. Да ещё с эпитетом – родной. Хм, полное имя в комплекте с воинским званием – а может, я тем самым хотел зашифровать так само слово – «полностью»? Но как связать Фиделя с Бойцовским клубом? А хрен его знает… Вернёмся назад, на прежнюю страничку.
Боже милостивый, так вот же оно, недостающее звено! Ну да, тот жуткий эпизод из фильма «Бойцовский клуб»! Полный пипец!
Тут не о тисках уже речь! Они сделают полное кастро моему родному «фиделю». По самое команданте, чтобы уже ничего не выросло. Точно, блин. Сам Путин тогда обронил, мол, есть у нас специалисты и по этому вопросу… Кто бы сомневался. Правда, президент окоротил таким образом какого-то француза. А тут Фидель Кастро Рус. Да кто будет разбираться – рус ты или не рус? Раз уж превентивно, то, как говорится, лес рубят – щепки летят.
