Призрак «Олдридж-Холла»

– Мисс Олдридж? – тихо начал Рэйс, останавливаясь в нескольких шагах от неё. – Меня зовут доктор Себастьян Рэйс. Ваш брат попросил меня навестить вас.

– Ещё один врач, – её голос прозвучал приглушённо. В нём слышалась лишь усталая, выстраданная покорность. – Вы все смотрите на меня одинаково. Сначала изучаете, потом ставите диагноз.

– Я не собираюсь ставить диагнозы с порога, – мягко сказал Рэйс, осторожно присаживаясь на стул напротив. – Я здесь, чтобы выслушать. Мне сказали, вы пережили большое потрясение.

Девушка медленно отвела взгляд, снова уставившись на догорающие угли. Минуты тянулись, наполненные лишь тихим потрескиванием древесины. Рэйс не нарушал молчания, давая ей время и пространство.

– Они говорят, я сумасшедшая, – наконец прошептала она, не отрывая взгляда от огня. – Артур… тётя Виктория… даже служанки шепчутся за моей спиной. – Её пальцы судорожно сжали край шали. – Но я не безумна, доктор.

– А что говорите вы? – спросил Рэйс, и его голос прозвучал так тихо, что почти слился с потрескиванием углей.

Джозефина медленно перевела на него взгляд. Казалось, она искала в его лице привычные следы насмешки или скепсиса, но, встретив лишь спокойное, сосредоточенное внимание, сделала небольшой, почти незаметный вздох. Её пальцы разжали край шали, затем вновь сомкнулись.

– Я… я видела кое-что. В ту ночь. Ночью, когда умер отец, – её слова повисли в воздухе, хрупкие и обречённые.

– Что именно вы видели? – мягко уточнил Рэйс.

Она сглотнула, и тень скользнула по её лицу.

– Белую Даму, – прошептала Джозефина. – Наше семейное привидение. Говорят, она появляется перед смертью главы рода. Я всегда думала, это просто сказка, чтобы пугать детей. Но я видела её. По-настоящему.

Рэйс кивнул, сохраняя нейтральное, но внимательное выражение лица.

– Можете описать её? И что вы чувствовали в тот момент?

– Она была… как туман, – девушка устремила взгляд в пространство перед собой, словно вновь видя тот образ. – Женщина в длинном белом платье, похожем на свадебное. С фатой. Она бесшумно шла по коридору, тому, что

ведёт к башне. Я… Я подумала, что это сон. Но потом… – её голос дрогнул, став тонким и беззащитным, – потом на следующее утро нашли отца.

– Вы абсолютно уверены, что это был призрак? – осторожно спросил Рэйс, слегка наклоняясь вперёд. – Могло ли это быть игрой теней от вашего ночника? Или, возможно, отблеском лунного света на стене?

– Нет! – в её голосе впервые прозвучала горячая, почти отчаянная убеждённость. Она выпрямилась в кресле, и в её глазах вспыхнул огонь. – Я была в полном сознании. Я не спала, я слышала, как в саду, за стеной, поёт соловей. Отец специально прикармливал его. А потом птица внезапно умолкла. Ровно тогда. И тогда я выглянула в коридор и увидела… Её. – Джозефина сжала руки, её голос дрожал. – Я не сошла с ума, доктор!

Последнюю фразу она произнесла с такой горькой искренностью, что у Рэйса не осталось сомнений: девушка не просто повторяла выдумку, а говорила о пережитом с абсолютной, пугающей убежденностью. Он заметил, как её взгляд на секунду задержался на решётке окна, и в её глазах мелькнуло что-то, похожее на стыд. Неужели она и сама боится, что её сомнения примут за безумие?

– Давайте поговорим о вашем отце, – мягко сменил он тему, давая ей передохнуть от тяжёлых воспоминаний. – Каким он был человеком?

Джозефина на мгновение задумалась, и её черты смягчились, наполняясь тёплой грустью.

– Он был… молчаливым. Не суровым, как многие думают, а просто погружённым в свои мысли. С нами, с детьми, он был скорее сдержан, но никогда – жесток. – Она на мгновение замолкла, глядя в прошлое. – Его настоящей страстью были птицы. В оранжерее он устроил целый птичий уголок. Мог часами сидеть там, слушая их пение. Иногда брал и меня с собой. Это были единственные моменты, когда он по-настоящему оживал, становился другим человеком. – Голос её дрогнул, став тише и проникновеннее: – Он не был счастлив в этих стенах. Я это всегда чувствовала.

– В последние недели он стал совсем другим, – тихо добавила Джозефина. – Отец как-то обмолвился, что еда стала горчить. Особенно вечерний чай, который ему всегда подавала тётя Виктория.

Она подняла на Рэйса испуганные глаза, в которых читалось недетское понимание.

– А вы? – так же тихо, почти интимно спросил Рэйс, осторожно меняя тему. – Вам здесь одиноко?

Девушка в ответ лишь горько улыбнулась, и эта улыбка, полная печального понимания, была красноречивее любых слов.

– Вы верите мне, доктор? – внезапно выдохнула она, снова устремив на него прямой, испытующий взгляд. – Вы правда не думаете, что я… лишилась рассудка?

Рэйс ответил не сразу, тщательно взвешивая каждое слово:

– Я верю, что вы видели нечто совершенно реальное для вас, мисс Олдридж. Нечто, что ваше сознание, воспитанное на семейных легендах, интерпретировало как явление призрака. Но я – врач, а не охотник за привидениями. Моя задача – найти причину этого видения здесь, в мире живых. И для этого мне очень нужна ваша помощь. Ваше доверие.

В её глазах, глубоких и печальных, блеснула слабая, но настоящая надежда – первая, судя по всему, за долгое время. Она молча кивнула, и в этом простом жесте было больше согласия и готовности к диалогу, чем в десятках громких слов.

– Хорошо, – прошептала она. – Я попробую.

– Прекрасно, – Рэйс мягко улыбнулся. – Тогда давайте начнём с простого. В ту ночь… вы были одни? Никто не мог пройти по тому коридору, кроме… Белой Дамы?