скачать книгу бесплатно
– Две большие разницы. Тебе об этом всякий Жванецкий скажет – спроси у любого из ребят в деревне! Даже у Акелы! И зубы у меня все на месте! Целёхоньки! И не утверждал я, что не дрался. Я сказал, что честь не ронял! А если её не ронял, то и не поднимал. Нечего поднимать было. Вот согнуться за золотым ауреусом я бы не постеснялся, хоть я парень и гордый…
– Самолюбивый ты, а не гордый! Это тебе каждый Жванецкий в деревне скажет, даже Акела. И синяк-то у тебя… эээ… есть! Не замыливай вопрос: дескать, правый-левый. Я вижу, не слепая! Ты чего на мать взъелся и наезжаешь? Как с цепи сорвался. Дерзишь всё время. Вот, может, отец по поводу драки хотел у тебя подробности выяснить. Что на это скажешь? И тут себе оправдание найдёшь? Опять алиби?
– Не путай меня, матушка! Не сбивай с толку и логики! Я ещё не игрок в этой жизни! Синяк я сегодня вечером поймал. Фингал под глазом, как и шрам на лице или даже теле, мужчину украшает и чести прибавляет. Удваивает честь и даже утраивает! С утра отец видеть синяк или знать о нём не мог, когда задумал ко мне свой вопрос! Не было на мне синяка, когда встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос… ну, Аврора то бишь, Богиня утренней зари! Аврора-Эос!
– Как взрослый рассуждаешь! Прямо атаман! Скажи мне правду, атаман!
– Я всё сказал! Добавить нечего! Люблю тебя, матушка, просто возраст у меня такой протестный, оппозиционный, несистемный… переходный.
– Откуда и куда он переходит?
– Сам ещё не знаю этого, но точно переходный…
*****
Внезапно матрона дёрнулась, замерла, чутко прислушалась и засуетилась, обо всём в один миг забыв, даже о своём призыве к правде:
– Ступай к отцу, он уже пришёл, как я слышу… эээ… я всегда интуицией, женским чутьём чую присутствие мужа в доме! – мать опять навострила уши. – Вот он уже прошёл к себе в кабинет. Ступай же к нему, не тормози! Сникерсни! Постучаться не забудь и спросить разрешения войти. Пойду-ка и я помолюсь своей юнонке. Принесу ей дары – и Богиню, и себя этим порадую. Себя даже больше, ибо ей эти дары – что мёртвому припарка… ох, типун мне на язык, срывается с него что ни попадя, когда надо и когда не надо! Пусть вся грязь сама отшелушивается и отпадает… Ступай, ступай! Я помолюсь, а потом накрою ужин и соберу всех детей на вечернюю поверку…
– Зачем детей? Им уже спать пора!
– Сам узнаешь! Наш кормилец и поилец так велел! Никто ведь ещё не ужинал.
…Подобно тому, как у каждого римлянина испокон веков был свой Гений, так у всякой римлянки издревле была персональная юнона, воплощающая собой саму женственность – её не следовало путать, однако, с Юноной-Герой, супругой верховного римского Божества Юпитера-Зевса – эта Богиня была уникальная, единственная и неповторимая. Верховной Богине дары приносились отдельные, особые, специальные, хоть и не уникальные. Однако всегда торжественно – даже в том случае, когда и если приносились в полном одиночестве.
А той юноне, что была одной из многочисленных, как и тысячесотенномиллиардная плеяда Гениев, пожертвование можно было сунуть в лапку, как старой подружке или просто приятельнице, походя, мимоходом, между делом, но обязательно по-доброму: она девчонка своя – не обидится; с ней и поболтать, покалякать можно по-свойски, мол, ля-ля-ля.
Хозяйка дома любила своего благоверного и, в отличие от римлянок, живущих в самом Риме, была верна своей второй половине: душа жены – хранительный талисман для мужа, оберегающий его от нравственной заразы.
Лицом к лицу с отцом
Наши страсти часто являются
порождением других страстей,
прямо им противоположных:
скупость порой ведёт к расточительности,
а расточительность – к скупости;
люди нередко стойки по слабости характера
и отважны из трусости.
Ларошфуко «Максимы»
По ли по традиции, то ли по лености, а скорее по традиции, выросшей из лености, истинные и исконные римляне из богатых и аристократических семей проживать и прожигать свою жизнь любили… в горизонтальном положении, то бишь лёжа: не только спать или делать детей, но и принимать внутрь себя пищу и питие, читать, писать, вести беседы, включая переговоры о сделках. Но это не касалось Деция-старшего, главы семейства и хозяина этого дома. Впрочем, он тоже многое мог себе позволить, но только не лежать, когда читал или писал – это он делал исключительно вертикально, пусть и не стоя, а сидя.
*****
Деций-старший расположился в своём огромном кабинете-таблинуме в курульном кресле, склонившись над столом, облокотившись на него локтем одной руки, а пальцами другой перекладывая с места на место какие-то испещрённые буквицами, цифрами-цифирями и непонятными значками пергаменты. Это были то ли документы, то ли семейные записи-реликвии-tabulae, однако в голове мальчика, как то ли открытие, то ли откровение, мелькнуло неожиданное – «Шифровка!» – хотя он и слова такого прежде не знал. Откуда только мог подцепить, чтобы в глубинах подсознания не только задержалось, но и сохранилось?
«Не пустое! Там тайна! Как пить дать, страшная!»
А это ещё что? Что такое? Это он сам так подумал или на него свыше снизошло?
…Таблинум хозяина дома размещался между атриумом и перистилем. Традиционно такие кабинеты хоть и имели не один вход-выход, однако не имели дверей, отгораживаясь от других помещений занавесками или лёгкими раскладными ширмами (ну, в крайнем случае – гипсовыми или терракотовыми парапетами).
Однако таблинум главы семейства Дециев был изолирован и от атриума, и от перистиля именно деревянными дверьми: тяжелыми, массивными и скрипучими. Дубовыми. Толщиной в несколько пальцев – во всю пятерню. Обитыми толстыми металлическими полосками и листами: стальными, железными и медными. Экзотическое отступление от скреп и наследия предков. Противоестественно, по-варварски, но неспроста!
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
