Провинциалка Наташа

Агата Богатая

Провинциалка Наташа

Странное имя

– Умоляю вас, оставьте отзыв, ну пожалуйста. Милая, Агата. – Пишет мне девушка в комментарии, когда я только приступаю к созданию блога.

У меня ничего не получается. Абсолютно ничего. Очень сложно врубиться в алгоритмы и настройки этой платформы. Будет ли кто-то вообще читать эту ерунду, спрашиваю сама у себя я? Зачем я этим занимаюсь? Ради чего? И кого? У меня депрессия, и люди это отлично почувствуют. Им нужно много света и добра. А про что расскажу я?

Как мне сейчас хреново? Свою историю возрождения из пепла? И возродилась ли я? Наоборот, превратилась в настоящее чмо. Унылое. Уставшее. Умершее. Разве можно продать свое несчастье?

Я встаю с кровати и ползу на кухню. Никому-никому я сегодня не нужна. Почти строки из Ахматовой:

Эта женщина больна, Эта женщина одна, Муж в могиле, сын в тюрьме, Помолитесь обо мне.

Нет. Муж у меня живой и вполне симпатичный. Сын. Он не в тюрьме. Он умер. Что может быть хуже? И дочь. Она пропала без вести. Я потеряла работу и медленно падаю вниз. Наверное, я уже зависима. Потому что каждый день пью. Пока еще благородные напитки. Но иногда мне кажется, что непринципиально, какой марки вино – лишь бы заглушить эту боль.

Мои волосы похожи на солому. Я набрала вес и отекла. Но это уже неважно. Моего Захара уже не вернуть, а Зару я не найду никогда. Или найду? Почему именно со мной это случилось? Почему моя дочь теперь в другой стране и называет чужую женщину мамой?

Мне хочется поговорить. Облегчить свою душу. Но не с кем. Вчера мне обрывали телефон просьбами – от меня многое зависело. От одного моего росчерка пера. А сегодня я никто. Мужняя жена. Домохозяйка и безработная, которую лишили пособия. К чертовой матери эти центры занятости населения. Они унижают, лишают последнего самоуважения!

Слава Богу, у меня есть муж, который все еще меня содержит. Но он так часто сбегает от меня в командировки, что иногда мне кажется, что я снова не замужем. Любит ли он меня? Или просто настолько благороден, что не может бросить отчаявшуюся алкоголичку?

И сейчас мой Адам не отвечает на звонки. Быстро кладет трубку. Опасаясь, что у меня снова случится истерика. Хотя врачи нас обнадежили – мне выписали такие лекарства, от которых сложно рефлексировать. Только сразу же сойти с ума.

Позвонить маме? Но она паталогически не берет трубку. Считая меня виноватой во всех тех бедах, которые так неумолимо на меня наваливаются. Из этого нет никакого выхода. Или есть?

На кухне я начинаю искать остатки выпивки, испытывая странное беспокойство. Неужели вчера я вылакала все? Да. Вот пустая бутылка от хорошего коньяка.

Именно так и было. Я залпом опустошила все до последней капли, найдя подарочную упаковку среди запасов еды. Как же я этому обрадовалась!

Но боль никуда не исчезла. Есть ли таблетка от этой невыносимой боли? Которая сжирает меня изнутри, откусывая крошечными кусочками.

– На что похожа ваша боль? – Задают дурацкий вопрос мне психологи.

На зубастого монстра, шевелящегося внутри меня. От которого невозможно избавиться. Пожалуй, это лучшее описание, которое крутится в моем воображении.

Окно раскрыто настежь, но мне не холодно. Недавно психотерапевт объяснил мне, что моя связь с телом потеряна. Как это называется? Кажется растождествление? Или я ошибаюсь?

Снова я начинаю искать что-то из спиртного. В холодильнике, в шкафах, за диванами. Кажется, муж догадался о том, что я делаю припасы из выпивки. Именно поэтому перестал переводить мне деньги на карту, предпочитая самостоятельно заполнять холодильник продуктами, чтобы я не сдохла к его возвращению.

Ну не садизм ли? Разве так любят? Внутри меня начинает вырастать злость. Я снова набираю номер мужа, но он опять недоступен. Адам предпочитает очень много работать и недавно заключил контаркт, уехав заграницу. Или это способ продолжать общаться с Зарой (дочерью), от которой я письменно отказалась?

Чем мой муж конкретно занимается, мне толком неизвестно. Это что-то вроде разработок в области нефтяной и газовой промышленности. Получается у него неплохо. Мы живем в спальном районе и ни в чем не нуждаемся. Раньше у нас вообще был личный водитель, повар, куча помощниц и няни. Теперь меньше всего мы нуждаемся в нянях. Мы больше не родители близнецов.

С тех пор, как мы с мужем занялись зачатьем и вынашиванием детей, я не работаю. Но я большую часть своей жизни строила карьеру. А сейчас от меня отписываются эйчары коротким – мы вам перезвоним, спасибо за проявленный интерес к вакансии.

Кажется, мне повезло, в гардеробной я нахожу бутылку с водкой. Когда-то я использовала ее в качестве жидкости для обработки поверхностей. У меня ОКР. И мания чистоты взяла меня за горло. Я раскладываю полотенца стопочками и посуду по росту. Выглядит это со стороны пугающе. Но меня успокаивает иллюзия контроля хотя бы над предметами. Этот пунк мы тоже разбирали с психотерапевтами.

Отхлебывая прямо из горла, я возвращаюсь на кровать, поднимаясь на второй этаж. К ноутбуку. И бегло сочиняю несколько текстов, все еще не веря в то, что они кому-то интересны.

Девушка с каким-то странным ником Сириус пишет мне сентиментальный комментарий. Мой рассказ ее тронул. Она ставит лайки. У меня уже десяток подписчиков. Неужели, думаю я? И заглядываю в Википедию, чтобы узнать о том, какая звезда Сириус.

Оказывается, самая яркая звезда. И видна из любой точки мира. На аватарке нет лица – только профиль с ушками. Нужно взять для оформления страницы изображения кошек, тут же решаю я. Они – Ангелы. И все исправят. Пожалуй, только море и кошки могут нивелировать любые огрехи и несоответствия.

Но как выглядит эта Сириус, которая полночи рассказывает мне о себе, придумывая странные истории? Из всего я запоминаю только одно – она Скорпион по гороскопу, ее бабушка – балерина, а сама она перебралась в Москву. Нужна подработка.

И ей, какой ужас, уже двадцать восемь. Возраст, в котором оставаться не замужем, просто апокалипсис. Самая ее навязчивая идея – выйти замуж за богатого. Как будто брак с олигархом – это индульгенция от всех проблем.

Тем не менее, я оставляю комментарии на ее страницах. Сириус использует обычный прием манипуляторов – усиленно мне льстит. Или она настолько ко мне добра? Мне в последнее время приходится смириться с тем, что вокруг одни сволочи.

Зачем я вникаю в историю девушки, которая прячется на аватарке за ушками кошечки? И так откровенно рассказывает о травмах из детства. Неужели она видит во мне психолога? Или свою гуру? Гадалку и проматерь одновременно? Сестру, душеприказчика, советчицу и кого еще?

Я не могу уснуть до утра. И, какая досада, я трезвая. Лучше бы водка свалила бы меня с ног, сетую я. Продолжая переписку с новой виртуальной подругой.

– Хотите я отправлю вам подарок? – Спрашивает она у меня. – У меня большая коллекция кукол.

На какой черт мне нужны все эти игрушки? Вся наша детская все еще завалена всякими плюшевыми Тедди и Барби? Зачем я храню все это барахло?

От отчаяния я надеваю шубу и иду гулять. На улице минусовая температура. Но мне плевать. Наверное, лучший выход для меня – умереть. Но ведь в прошлый раз меня спасли врачи. Значит спасут и сейчас.

Я оставляю дверь в квартиру открытой и выхожу на улицу. Там зима и пурга. С собой у меня телефон. На который опять приходит сообщение от той самой Сириус. Какая же странность – выбрать такое имя.

Но что и кто за этим может стоять?

Про собак

На улице нет никого. Ну кому взбредет в голову гулять по совршенно промерзшему городу в четыре утра? Нет даже собак, которые в нашем регионе сбиваются в своры и нападают на прохожих.

Недавно в новостях писали об очередном происшествии – стая бездомных животных загрызла школьницу. От воспоминаний мне становится страшно. Это моя самая главная фобия – боязнь собак.

И этот момент мы тоже по косточкам разбираем с психологами. Однажды я заморила голодом собаку. И теперь ненавижу себя за этот ужасный поступок. Чувство вины сжимает мне горло точно так же, как и мое отчаяное положение женщины, лишившейся детей и статуса одновременно.

Я становлюсь сама для себя адвокатом и оправдываю свое перманентное желание напиваться до беспамятства. Алкоголизм можно оправдать, размышляю я, проваливаясь в сугробы по пояс.

И еще больше хочу подкрепиться спиртным, неважно каким – пусть это будет водка или виски. В сущности, нет никакой разницы, от чего быть пьяной.

Но все магазины с алкогольной продукцией открываются только в десять. Доживу ли я до того момента, когда можно будет снова заправиться чем-то горячительным?

Пурга усиливается, но я не чувствую холода, хотя и накидываю капюшон на голову, путаясь в длинной шубе, полы которой разъезжаются на мне в разные стороны – я растолстела до той степени, что плюнула на свой внешний вид.

Когда-то я носила самый маленький размер и подрабатывала моделью. А сегодня похожа на обычную грузную тетку в сорок восьмом русском размере.

Город пустой. Одинокий. И сверкает миллионами огней. Кажется, я добрела уже до следующего микрорайона. И совершенно не боюсь того, что на меня, например, нападут какие-нибудь хулиганы.

Только собак боюсь.

И вспоминаю своего Бонни, стаффордширского терьера. Соболиного окраса, которого подарил мне отец.

Зачем я посадила его в клетку? Кто-то сказал мне, что именно таким способом нужно воспитывать собак бойцовских пород.

Бонни, Бон был неагрессивным. Наоборот, невероятно ласковым псом. Я только устроилась на работу и совершенно не знала, что мне делать с собакой, на которую жаловались соседи. Они его боялись.

А теперь точно так же я боюсь собак.

Воспоминания становятся настолько болезненными, что на меня накатывает паническая атака. Я начинаю задыхаться. Вокруг нет ни души, проносится у меня в голове, а вдруг я умру? Под шубой у меня какое-то домашнее тряпье типа трикотажной пижамы. В таком виде меня найдут люди, которые будут спешить утром по делам.

В этот момент мне снова приходит смс от той самой странной Сириус. Она присылает мне свою фотографию и просит ей погадать. Со снимка на меня смотрит обычная девушка. Блондинка с очень круглым лицом. Голубоглазая.

То ли от стресса, то ли от начинающегося безумия мне ничего не приходит в голову. Но паническая атака отступает. Врачи предупредили меня о том, что нельзя одновременно чувстовать боль и страх.

Зачем я призналась незнакомому человеку в том, что гадаю, обижаюсь на себя я? Придется теперь ее смотреть. И мне нечего сказать. Бывают такие клиенты, от которых сплошной какой-то туман.

Такие много придумывают о себе и о жизни. А потом верят в свою же историю.

Я внимательно смотрю в эти почти детские глаза. Курносый нос. Волнистые, зачем-то обстриженные по плечи волосы. Небольшие прыщи по лицу.

Кто она?

– Меня Наташа зовут на самом деле. – Признается Сириус.

Я, стоя под кружащимся в вихре снегом, закрываю глаза и пытаюсь соединиться с заказчицей гадания.

И только в этот момент понимаю, как сильно я замерзла.

Про чувство вины

Навстречу мне вылетает громадный пес бойцовской породы, который с лаем кидается на меня, вводя в ступор. Через мгновение из-за угла появляется сам хозяин этого монстра. От страха я ору незнакомцу:

– Уберите собаку! Разве можно гулять без намордника и поводка? Напугали.

Мужчина жестом подзывает друга к себе, но тот его не слушает – у пса истерика.

– Женщина вы себя в зеркало видели? – Огрызается незнакомец. – Это вы мою собаку выпугали. А, между прочим, Джани – очень добродушный компаньон!

Несколько минут я, не чувствуя ни ног, ни рук, стою на холоде, не вступая больше в перепалку с хозяином этого Джани. Они уходят, оставляя меня в кромешной темноте.

Неужели я так плохо выгляжу, что посторонний человек, который решил выгуливать собаку посреди ночи, ставит мне это в упрек?

Джани каким-то чудом похож на моего умершего Бонни. Только окрас другой. Кадры из жизни, в которых есть этот добродушный пес, снова мелькают в моей памяти. Опять доставляя мне почти физическую боль.

Я оставила пса в клетке, а сама не ночевала дома несколько дней. Он лаял все это время, а соседям это надоело, и они его отравили куском мяса. Это потом мне объяснит ветеренар.

Бон большую часть того времени, что был со мной, провел взаперти. Я не знала, что делать с бойцовской собакой. А сама пыталась в то время себя отремонтировать.

Но это снова паршивые оправдания. От отчаяния мне все время хочется курить и выпить. Зачем мне эти воспоминания?

К ним добавляются новые – смерть нашего больного сына Захара. Которого я не хоронила – муж определил меня тогда в частную клинику лечения неврозов. Другими словами – я лежала в психушке.

Я возвращаюсь домой почти механически, проходя мимо витрин магазинов и всматриваясь в свое отражение. На меня смотрит старуха, которую можно испугаться. А ведь я вполне еще моложавая женщина, хоть и уставшая.

Теперь уже не мать особенных близнецов. Зачем я приняла решение рожать? Все врачи и даже муж меня отговаривали. Безумие.

Пока я брожу по городу, запутавшись в переулках и совершенно не понимая, куда я иду, мне снова приходят на телефон сообщения от той самой Сириус. Наташи. Которая периодически выдергивает меня из состояния сомнамбулы.

Мне продолжает казаться, что все, что происходит со мной – это сон. Но огромная печаль состоит в том, что это реальность. Моя страшная реальность, в которой я оказалась.

– Собака – это жертва, которую забрал мир. – Пишет мне Наташа. – Иначе вы бы покончили с собой.

Хотела ли я в то время жить? Не хотела. После группового изнасилования редко кто остается адекватным. Я тоже слегка сошла с ума. И угробила Бонни. Полное безумие так поступить с живым существом, которое не может за себя постоять.

– Виноваты еще и соседи. – Становится моим адвокатом Наташа.

Адвокатом дьявола. Это карма, думаю я. Все справедливо. Однажды я забрала у Природы ее дитя – собаку. Сегодня Природа мне отомстила.

Когда я вспоминаю Захара, сердце мое сжимается в черную точку. Зачем муж забрал меня из болницы?

Наташа опять возвращает меня к сеансу ясновидения. А я не могу сосредоточиться. Но нужно сказать что-то. А что? Я начинаю фантазировать, продолжая идти.

Ветер усиливается и начинает выть. Вместее с ним вою и я. Как волчица в лесу. Одинокая. И горюющая.

Господи, прости мою душу грешную.

Про ужасы бесплодия

Все врачи в один голос отговаривают меня от дикого решения – родить детей с особенностями. У меня близнецы. И появились они вопреки, а не благодаря ЭКО.

С мужем мы проходим все круги ада, чтобы стать родителями. Ведь в социуме – это самый страшный грех – жить для себя и друг для друга. Каждый просто обязан предоставить миру ребенка.

Иначе – клеймо.

Обыватели не вдаются в подробности – отчего и почему? Они уверены, что раз детей нет, их не хотят. Но хотят ли алкаши или маргиналы стать родителями? Ответ очевиден, но, тем не менее, у тяжело зависимых и не готовых к материнству, тоже появляются дети.

Мы пытаемся несколько лет забременеть, занимаясь сексом в буквальном смысле по часам. Сдаем анализы, проходим болезненные процедуры. Самое смешное состоит в том, что как такового бесплодия нет.

Но беременность в моем организме не задержвается. Выкидыши каждый раз разрушают меня настолько, что я впадаю в депрессию.

А теперь, когда срок уже подходит к такому, когда прерывание можно сделать только по медицинским показаниям, я принимаю отчанное решение – несмотря ни на что, стать мамой.

Можно, конечно, оставить все попытки сделать то, что не посылает Бог, и усыновить ребенка. Тоже вариант. Но это, кажется, в природе человека – оставить именно свое потомство.

Мне кажется, что я уже люблю своих детей любыми, с паталогиями и без будущего. Но потом, когда на свет появляются два малыша, я понимаю, что все это мне только кажется.

Долгий мучительный процесс. Зачем?

Если можно было бы время отмотать назад и не совершаь эту ошибку? Но в том то и дело, что я, женщина, которой уже ближе к сорока, тешу себя иллюзией фертильности. И не хочу отступать.

Ведь рожают же и после сорока пяти, и в пятьдесят тоже рожают. Часто это исключение из правил. И мне хочется быть этим исключением.

Хотя для счастливой жизни у меня есть все. Но нет того самого счастья материнства. Чувство вины за то, что я живу жизнью эгоистки и просто любимой жены, не дает мне покоя.

О том, что я пустоцвет и просто никто, напоминают мне все окружающие. Мужу – тоже. Адам состоялся как специалист. И умеет заработать деньги. Он порядочный человек. Но…

Поэтому все так…

Про вранье гаданий

Мне снова приходит смс, когда я сижу уже на лавочке. Становится холоднее. И пурга укутывает спящий город в снег. Это снова Наташа. Почему она не спит? Я брожу по улицам от горя и одиночества. А она почему?

– Что вы можете сказать обо мне? – Снова пристает ко мне эта странная девушка, от которой я хочу отвязаться, но не могу.

Что-то в ней есть такое. Что? Участие или искренность в словах? А может мне все это кажется, ведь сейчас я никому не нужна? А мне необходим собеседник, чтобы облегчить душу.

Когда человек сталкивается с необратимостью, то об этом говорить не принято. А я, напротив, убеждена в том, что нельзя держать ничего в себе. Не зря же у психотерапевтов всегда есть работа.

Люди нуждаются в том, чтобы говорить.

Поэтому я так погружаюсь в Наташу. Она умеет слушать. Проникать в самую твою сущность.

Я пытаюсь сосредоточиться, чтобы прочитать эту странную заказчицу. С псевдонимом Сириус. Но, глядя на ее фотографию, не могу сказать ровным счетом ничего. Поэтому начинаю просто фантазировать.

Кое-что я угадываю. Наташа подбадривает меня. Она хочет замуж за богатого. Детей. Жить в достатке.

Я тоже этого всегда хотела. Нет. Не так. Единственное, чего я хотела – любить и быть любимой. Это счастье. Я его нашла. Но смогла ли сохранить?

– Вы выйдете замуж за обеспеченного человека. Будет двое детей. Свой дом. Но муж будет не вашей национальности. – Вру Наташе я.

Много чего еще вру. Она, кажется, мне верит. Или делает вид, что верит? Наташа – простолюдинка, которая претендует на интеллигентность. Она много читает и имеет высшее образование. А может и нет?

Мне не важно, придумала ли Наташа это о себе или все это есть на самом деле. Мы все склонны врать. И самому себе в том числе. Значит нам это нужно и нужно тому, кому мы врем.

Я ведь тоже сочинила для Наташи ее историю, которая должна осущетвиться. У меня есть дар предсказывать. И запечатывать. Говорить то, что человек хочет услышать. Говорить сильно и так, чтобы это действительно сбылось.

Это мне передалось от мамы. Моя мама – ведьма. Хотя выглядит как обычный педагог по вокалу и многодетная мать. А сейчас вообще пенсионерка.

Когда-то я даже зарабатывала тем, что принимала людей и смотрела в кружки с гущей от кофе. Или раскладывала карты. Мне хорошо платили.

Люди охотно отдают деньги на всякую ерунду. Мошенникам или аферистам. А на благие дела и на себя жалеют.

Наташа остается довольна моими пророчествами. И сама что-то предсказывает мне. Я не запоминаю ее прогнозов. Потому что очень сильно замерзла и хочу выпить.

Хочу домой. В тепло. И забыться. Не вспоминать о боли. Она разрезает меня на миллионы частей острыми лезвиями. От нее нет спасения. Или есть? Кто знает ответ на этот вопрос?

Зачем умирают

Чтобы добить себя окончательно, я вспоминаю свою Альму. Ее завел мой муж. Он кинолог и обожает немецких овчарок. Но наша Альма тоже умерла. У меня на руках.

Почему в моем пространстве так много смертей, начинаю рассуждать я, сидя на лавочке и замерзая до кости?

Почему так случилось, что собака, которая была не совсем старой, сгорела за месяц? Ведь я, черт возьми, пыталась ее спасти. Бедная Альма. Она так мучилась, что пришлось ее усыпить.

Этого я не могу себе простить, продолжая болезненный диалог сама с собой. Наверное, этот мазохизм мне передался от мамы. Она – Скорпион по гороскопу и обожает триллеры. Наташа тоже Скорпион.

– Если бы не умерла та ваша собака, с вами могло бы что-то плохое случиться. – Пишет мне она.

Это Наташа рассждует о Бонни, которого отравили мои соседи. А я его довела до жуткого состояния. Зачем я не кормила этого добродушного пса? Да и имеет ли это уже значение?

Меня нельзя оправдать. Именно из-за этого поступка моя жизнь пошла наперекосяк. Но Наташа меня утешает. Она действительно так думает или мне сочувствует?

Хорошо, что эта подписчица появилась в моей жизни. Или это мне все кажется?

Начинает светать. И люди спешат на работу, укутываясь в шарфы от мороза. Мне не нужно краситься и собираться в офис. Я – на содержании у мужа. И это меня беспокоит.

Почему на меня навалились все эти проблемы? Как выйти из этого замкнутого круга?

Чтобы не утонуть от тоски, я переписываюсь с Наташей. Интересно, ей эта наша виртуальная дружба зачем? Она все время рядом. И меня начинает ее цепкость настораживать.

Беспокойство временно заглушает боль. Хотя разве можно смириться с утратой? Когда умирают дети, это противоестественно. Это необъяснимо. Жутко. Необратимо.

Мой сын мог бы остаться живым или это была его Судьба? Ведь он родился с особеннстями. А потом вот этот несчастный случай. Или это можно было бы предотвратить?

Дочь Зара вытолкнула своего брата из окна. Хотя, конечно, это все произошло случайно. Я не хочу вспоминать, но снова возвращаюсь к той сцене. В которой много ужаса и непонимания.

И снова эти сообщения от Наташи:

– Как вы думате, а в этом году я выйду замуж?

Я не знаю, что ответить, потому что знаю, что Наташа никогда не выйдет замуж. Ни в этом году, ни в следующем, ни через пять лет. Но я никогда не говорю своим клиенткам то, что их напугает.

Поэтому опять начинаю фантазировать. Можно ли изменить Судьбу?

Роль отца в жизни дочери

– На мне есть венец безбрачия. – Помогает мне Наташа, чувствуя, что я ей вру.

– Никакого проклятия нет. – Пишу ей я. – Все у вас сложится. Муж. Дом. Дети. Двое детей.

Я повторяю это на репите, пытаясь загипнотизировать свою виртуальную клиентку. Мы рассужаем о расстановках и о том, почему они не помогают.

Кажется, я перестаю верить в то, что мне и Наташе что-то поможет. Хотя и хочу ее осчастливить. Это мое амплуа – помогать людям. Но сейчас я сама нуждаюсь в том, чтобы себя оживить.

Ведь все, что осталось от моей души – это сгоревшее поле дотла. Или не все?

– У меня не складывается личная жизнь из-за отца. – Откровенничает со мной клиентка. – Он был тираном и надо мной издевался.

В этот момент я чувствую причастность к тому, что рассказывает о себе Наташа. Моя мама тоже садистка и сепарация от нее далась мне нелегко. И сейчас я все еще паталогически к ней привязана.

Это ужасно, когда есть такая созависимость. Стокгольмский синдром. Наташина история похожа на мою. Дети, пострадавшие от насилия, с трудом становятся успешными и устраивают свою Судьбу.

Жертвы всегда остаются жертвами. Эта роль намертво приживается ко всему твоему существу.

Точно я вижу, что Наташа много плачет. И мне хочется ее успокоить. Обнять. Наверное, мы могли бы стать подругами. Было бы сложно, но интересно.

– Я не делала абортов. – Упирается Наташа, когда я сканирую ее тело. И вижу что-то острое в районе живота. Так выглядит изнасилование, травма половых органов или прерывание беременности. – Это операция. Она была сложной.

Зачем человек просит меня погадать, а потом ускользает, недоумеваю я? В этом то и есть вся сложность. И закрытость.

Разочарованная, я решаю вернуться домой. Найти деньги, купить бутылку и снова напиться. Чтобы уснуть и никогда больше не проснуться.

Про алкоголизм

Домой я возвращаюсь уставшая и снова начинаю поиски денег или выпивки. Мне нужно принять что-то такое, отчего я усну и долго не проснусь. Хорошо бы очнуться уже в другой реальности. Но так устроена жизнь, что приходится мириться с действительностью.

Снова я звоню мужу, чтобы узнать у него, почему так вышло, что он прекратил перечислять на карту мне деньги. Что эта за история? Неужели он считает, что я алкоголичка и мне нельзя доверять?

Не найдя ни одной полной бутылки, я залезаю в сейф, чтобы взять оттуда наличные. Но там осталась одна валюта, которую нужно еще обменять по действующему курсу на рубли.

Может сдать драгоценности в ломбард? Но я это уже делала. И Адам потом благополучно все выкупил, что успел, конечно. И надежно от меня спрятал золото и бриллианты.