скачать книгу бесплатно
– Вот те раз! Я пела на танцах в ансамбле эстрадном и на гитаре играла. Ты на меня пялился во все глаза. Девчонкой видной была… Неужто не вспомнил? Ну, давай встретимся.
Мы обменялись номерами телефонов. Потом созвонились. Она приехала ко мне в гости. Сели пить чай… Я смотрю на одутловатое лицо вполне пожилой упитанной женщины – ни одной знакомой черты.
– Неужто не вспомнил?
– Ни даже-даже…
– Наверное склероз…
Что ответить? Я хорошо помню всех своих женщин. И девушек помню, с какими дружил. Но эту – хоть убей не припомню… С танцев, бывало, провожал кого-то и забывал на следующий день. Но девушку на эстраде да ещё поющую с гитарой разве забудешь? Практически помню всех музыкантов клубного ВИА тех времен, могу и по именам их назвать – только красотки там никогда не видал. Может, развод такой? Сейчас эта дама мне объявит, что без меня одна воспитала нашего ребенка – хотя я отлично помню, что уходил на службу девственником… Впрочем, после этой короткой встречи с чаепитием мы не общались больше даже и в Одноклассниках. По-моему, она крепко обиделась на мою забывчивость.
В голове же родилась и назойливо билась тревожная мысль – склероз-склероз-склероз… подкатил! С тех пор ощущаю некоторое беспокойство, и заноза склероза в голове свербит. У меня так часто бывает – хочешь получить нужный результат, отвлекись и выкинь проблему из головы: ответ выскочит сам собой. Но с этой красоткой из клубного эстрадного ансамбля почему-то, блин, не выскакивал. А только подбрасывал пищу для размышлений.
К примеру, оговоренная выше прогулка в реликтовый бор. Я вдруг начал бояться в нем потеряться. Поймите меня правильно – заблудиться я не могу в принципе. Чувство верного направления на местности, пусть даже незнакомой, у меня врожденное. Еще в детстве отец удивлялся – собирая грибы, часто спрашивал: «Где наш дом, сынок?». И я всегда безошибочно указывал нужное направление. Он удивлялся и восторгался.
А тут на тебе – бояться стал, что заблужусь в сосновом бору, что под боком стоит – не тайга же сибирская!
Что из этого следует? Объяснение напрашивается одно – я начал бояться склероза, который, видимо, ощущаю душой. Для меня сосновый бор, ранее хоженый-перехоженный, теперь стал казаться дремучей тайгой.
Голову от этих мыслей не потерял, но стало весьма неуютно. А может, все-таки себя накручиваю – сходить-прошвырнуться? И покуда буду цокать копытьями, надо шевелить мозгами и смотреть в оба, не теряя ориентации. Ну а если вдруг заблужусь, буду выбираться из бора по известным советам пособия выживания в незнакомой местности. Как говаривал один книжный герой: «Главное – определить: где запад, а где восток». Определять, конечно, по солнцу – не по муравейникам же и мхам на стволах деревьев.
Короче, готовился-готовился (в голове) к походу в реликтовый Хомутининский бор, но так и не отважился – ни к чему мне экстримы на старости лет; достаточно прогулок вокруг озера и поглядок издали на темную стену мачтовых сосен.
М-да… все-таки сдает во мне искатель приключений – видимо: ещё одна примета старости. Или я просто пораскинул мозгами – ну, чего мне даст культпоход в реликтовый бор? Ничего существенного, кроме… впрочем, не знаю, а грозит большими неприятностями: заморока, клещи и прочая… прочая…
Мудрость седая во мне сказалась. Если есть риск уйти навсегда, так зачем же мне рисковать тогда? Мне ещё ой как много надо чего написать…
К примеру, вот эту тему о старости и склерозе.
У каждого человека в его жизни наверняка случались ситуации, которые бы он не хотел хранить в памяти – плюнуть на прошлое, растереть и забыть. Есть ли у меня такие моменты? Увы есть, и сейчас расскажу о них…
Случилось это в конце прошлого века. Я тогда, преследуемый Увельским райкомом КПСС, с трудом нашел работу в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть) авиационного полка на аэродроме Упрун (название по ближайшей железнодорожной станции). Устроился служащим СА (Советской Армии) на должность техника по регламенту анероидно-мембранных приборов. Практически по дипломной специальности – ведь я закончил факультет ДПА (двигатели, приборы и автоматы) на кафедре «Двигатели летательных аппаратов».
Самому командиру полка без запинки ответил, что показывает прибор на панельной доске пилота под названием «Указатель числа Маха» и был принят по высшему – шестому разряду. Оклад как у второго секретаря РК КПСС. Спецодежда на все сезоны. Непыльная работа и масса свободного времени.
Тогда и закончилось мое членство в партии. Вернее, чуть раньше… Когда мои документы из Южноуральска прибыли в сектор учета Увельского РК КПСС, третий секретарь Демина Л. А. вызвала меня к себе в кабинет.
– Вы не будете в районе работать и состоять у нас на учете! – заявила она и швырнула мне через стол мою учетную карточку члена партии.
Я положил её вместе с партийным билетом в кулек целлофановый и отнес отцу на Бугор:
– Сохрани, пап, для истории.
Сам жил с молодой женой без всякой надежды на счастье в квартире у тещи.
Так вот… Занимались мы в ТЭЧ регламентами учебных самолетов Ту-134-ш, играли в свободное время в волейбол (летом), в футбол (зимой), в домино и карты (во все времена года). А когда личный состав уходил в клуб на политзанятия или другие массовые мероприятия, я шел за грибами в лес или за ягодами на взлетное поле, зимой писал исторические рассказы о казаках и крестьянах Южного Урала.
Собираясь в курилке, мы живо обсуждали все политические новости происходящего в стране. А творилось тогда вот что…
Ещё в середине 80-х годов Генеральный Секретарь М. С. Горбачев пригласил нашего (таки с Урала!) Ельцина Б. Н. в Москву – заведующим Отделом строительства ЦК КПСС. Чуть позже он стал секретарем Центрального Комитета партии. А потом его назначили первым секретарем Московского горкома. Это очень важный пост – весом члена или, как минимум, кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Кто не в курсе, поясню – этот замечательный орган замшелых политиков управлял судьбами страны и народа. Да и всего мира тоже.
Повел себя в Москве Борис Николаевич не совсем адекватно – стал разгуливать по столице, общаться с народом запросто, контролировать ассортимент магазинов – как привык у себя в Свердловске. Поползли о нем разные слухи. Даже расхожей стала фраза – «Ты что, с Урала?» – с намеком на ельцинскую неординарность и простоту.
Мы её тоже подхватили и всегда говорили оппоненту, указывая ему на его безалаберность, граничащую с глупостью:
– Ты что с Урала, мужик?
Потом Ельцин чем-то не угодил Горбачеву и его перевели в министры строительства. А сам Борис Николаевич стал готовиться к выборам в Верховный Совет депутатов СССР с явным прицелом на председателя. Народ его поддержал…
А по ТЭЧи пошел гулять и попал мне в руки самиздательский вариант ельцинской рукописи «Исповедь на заданную тему». Борис Николаевич живописал о своей жизни в Москве на казенных харчах. К примеру, его служебная дача (а комфорт её указывал на ценность партработника) была уставлена цветными телевизорами – в каждой комнате по штуке. А помещений на двух этажах – ой-ой-ой…
Почему заостряю ваше внимание на цветастости телевизоров? Так у нас тогда сплошь и рядом были простые – с черно-белым экраном.
И вот наступил 1991-й год.
В августе бабахнул ГКЧП – государственный переворот в стране!
Как теперь стало известно, в планы заговорщиков входил (о), прежде всего, арест Ельцина (в лучшем случае) или убийство (худший вариант развития событий). А то, как вел себя Борис Николаевич, по сути возглавив сопротивление в столице, понравилось всей стране.
Мы уже не хотели работать, но приехав в ТЭЧ, сбивались в курилку – обсуждали, спорили за политику… А радио из «скворечни» диспетчера звучало на всю округу с утра до вечера. В эти дни на работе и дома мы не выключали телевизоры – ждали конца балета «Лебединое озеро». Счет тогда шел на часы…
Вдруг поступил приказ – прапорам и офицерам разобрать из оружейки личные пистолеты, чтобы быть готовыми к любым непредсказуемым событиям в стране. Но военнослужащие отказались выполнить требование командира полка:
– Да на нас бандиты охоту откроют!
Не судите их строго – часть таки учебная (ЧВВАКУШа), а не боевая.
Я был в восторге от всего творящегося. Это же надо – бросить вызов КПСС! Такую могущественную, всеведущую и всеми руководящую силу – послать к чертям собачьим! От Ельцина был в восторге – не каждый на такое решится! Какой великий человек! Герой нашего времени! Домой приехал (а жил тогда уже на Бугре), увидел на экране кумира своего, встал перед телевизором и захлопал в ладоши.
– Ты что? – удивился отец.
Надо сказать, что у меня особое отношение к государственной символике – будь то Россия или СССР. К примеру, гимн страны я встречаю стоя – хоть на стадионе он звучит, хоть на собрании (до или после), хоть в новогоднюю ночь… Не служба во флоте меня приучила и не работа в аппарате райкома партии, а… вы не поверите – школа.
Был у нас учитель физики Петр Трофимович Пасечник. Он кабинет свой оборудовал под поточную студенческую аудиторию – по принципу амфитеатра. И всегда на переменах в нем звучало радио. Мы ходили туда с удовольствием…
А физику и математику, как самые трудные предметы, в школьном расписании ставили первыми уроками учебного дня. Так вот, мы приходим в кабинет Пасечника, занимаем свои места – языками чешем, плечами толкаемся: соскучились за ночь. А радио все звучит… Потом звонок на урок. И вместе с первыми аккордами государственного гимна по радио (таки 8-00!) появляется в дверях преподаватель… И замирает на месте. И мы стоим по стойке смирно до окончания гимна. Это были самые волнующие минуты наступающего учебного дня – и запомнились на всю жизнь.
Мне кажется все райкомы (КПСС И ВЛКСМ) и паче с ними пионерская с октябрятской организации, вместе взятые, не сделали для воспитания в нас, учащихся средней школы, патриотизма столько, сколько сделал Петр Трофимович Пасечник, заслуженный учитель Российской Федерации.
А в тот момент, пока Ельцин говорил с экрана, я стоял по стойке смирно, отдавая честь своему кумиру. И не было в этом почитании ни грамма фальши. Ведь я не предвидел тогда ни распада СССР, ни добровольного ухода Горбачева с высокого поста Генерального Секретаря Центрального Комитета, ни воцарения на долгих восемь беспросветных лет властолюбивого «мужика с Урала». Каким же наивным был тогда…
Впрочем, не я один. Не берусь говорить за всю страну, наш район или авиационный полк, в котором служил, но весь личный состав ТЭЧ в те дни относились к Борису Николаевичу с любовью и надеждой. Он был символом настоящей «перестройки» общества, а не болтовни, затеянной Горбачевым.
Но странная вещь судьба.
Негласный арест Горбачева гэкачепистами на острове в Черном море не принес ему народной любви. Михаил Сергеевич на трапе самолета после освобождения с Фороса грозил: «Теперь мы посмотрим, кто есть ху». А прапора ТЭЧ в экран говорили ему: «Поздно боржоми пить – просрал ты, меченый, свою власть!»
Говорят, первыми словами при встрече двух президентов (СССР и России) были слова Горбачева:
– Вам повезло, Борис Николаевич – вас охрана не сдала, не то что моя.
Тогда и народ не сдал бы Ельцина – все готовы были грудью встать на его защиту.
Сейчас это звучит смешно, но было время, когда многие верили в скорое демократическое будущее России. И связывали это явление с именем её первого Президента. Именно эти надежды сыграли решающую роль в победе Ельцина на президентских выборах.
А тогда по телевизору без конца повторяли исторический эпизод – освобожденный из фороского плена Горбачев приехал в Белый Дом, а Ельцин в этот момент подписывал Указ о запрете КПСС.
Потом Борис Николаевич переехал в Кремль, разделив его территорию с первым и последним президентом СССР, который стал покорной марионеткой в его руках. Спесь Горбачева куда-то пропала, лицо и поведение на экране стали «человечнее», являя признаки самодержца перед утратой власти.
Первой дамой в Кремле вместо Раисы Максимовны Горбачевой теперь стала Татьяна Дьяченко – дочь президента России. Она затребовала для отца дорогую посуду и поваров с официантами. У неё появилась личная охрана на двух сопровождающих её кортеж автомобилях. Проще говоря, все для дочери Ельцина было организовано по той же схеме, что и для членов бывшего Политбюро. Хотя никто ещё не отменял борьбу в стране с привилегиями. И пока никто ещё не забыл гениальной фразы Бориса Николаевича о том, что если в обществе чего-то остро не хватает, то не хватать должно всем поровну.
Чем больше Татьяна Дьяченко увлекалась политикой, тем многочисленнее становилась её свита. За близость к папеньки её прозвали «членом правительства».
Скромность и простота на людях во времена руководства московским горкомом КПСС у Ельцина куда-то сами собой пропали. А уж ближайшие родственники его являли прямо таки барские замашки. Многие это видели и терпели…
Теперь думаю, не одно поколение россиян должно вырасти в атмосфере гласности и демократии, прежде чем к власти придет президент, способный без жадности воспринимать материальные блага, сопутствующие восхождению на престол.
А тогда модным стало в среде чиновников, обитавших в Москве, играть в волейбол и большой теннис. Потому что более-менее заметные игроки попадали в поле зрения Ельцина и начинали карьерный рост. Карьерный рост, в котором была одна особенность – чем меньше пользы приносили они государству, тем больше извлекали её для себя.
Когда и с чего началось прозрение?
Мне кажется, с того окружения, которое вдруг появилось у Бориса Николаевича. Морды Бурбулиса и Чубайса, а чуть позже Гайдара, замелькавшие на экране, автоматически вызывали народную антипатию. В 91-м и позднее разные люди с легкостью попадали во власть и ещё легче из неё выпадали – а вот эти вот подзадержались и вскоре приватизировали власть над Россией. К тому времени Ельцин уже просто млел от комплиментов – ему нравились льстивые дифирамбы. И мне кажется, такое пришло с возрастом – деменция себя показала.
И очень скоро в стране пошла полнейшая неразбериха.
В вооруженных силах, например, появились два министра обороны – российский и союзный. А для нас на практике это означало задержка заработной платы. Да ладно бы это… Будто соревнуясь друг перед другом, два министра обороны стали увеличивать денежное довольствие кадровым военным – это, понятно: таки инфляция безудержная в стране. То один приказ издаст о повышении её, то другой. А о нас, служащих армии, то есть гражданских сотрудниках войск, оба забыли напрочь. У прапоров и офицеров зарплата очень скоро ушла далеко за сто тысяч рублей. Наша же замерла на жалких одиннадцати – и ни с места.
Коллеги в погонах шутили над нами:
– Министрам сейчас нужны сторонники и штыки – а из вас какой прок?
Потом два президента (России и Союза) дружно решили развалить одну из самых мощных спецслужб мира – КГБ. Они мстили: первого Комитет госбезопасности преследовал, второго предал. И эта «историческая миссия» вскоре была выполнена. Сначала «монстра» разбили на отдельные ведомства. Пограничные войска стали самостоятельной «вотчиной». Первое главное управление КГБ СССР переименовали в Службу внешней разведки и тоже отлучили от комитета. Командовать разведчиками поставили Евгения Примакова.
В ту пору Советский Союз еще не распался, и отделение российских структур от союзных происходило тяжело и выглядело смехотворно. Таким же противоестественным казалось правление сразу двух президентов, засевших в Кремле. Народу тогда уже было ясно, что Ельцин двоевластия не потерпит, и этот период очень быстро закончится не в пользу Горбачева.
До сих пор не названа фамилия главного идеолога Беловежских соглашений, после которых Советского Союза не стало. На слуху тогда были три фамилии из окружения Ельцина – Бурбулис, Шахрай и Козырев. Видимо, подписанты заранее договорились, но сам процесс встречи и разъединения на государственном уровне для всего бывшего советского народа показался стремительным и непродуманным. Тем более что ещё в памяти всех и вся недавнее голосование о сохранении страны.
Так закончилась власть Горбачева и появилось СНГ – Содружество Независимых Государств.
Горбачев выступил по телевидению. Выглядел он грустным и обиженным. Казалось, уйдя в отставку, Михаил Сергеевич засядет за мемуары, начнет читать лекции и никогда больше не захочет возвращаться в большую политику – такая до президентских выборов 1996 года оставалась в его судьбе недосказанность. Но Горбачев все испортил сам. По-моему, лучше уж всю оставшуюся жизнь слыть несправедливо пострадавшим и ловить обидчика на ошибках, чем закончить политическую карьеру абсолютным провалом на собственных выборах. Но народ доказал бывшему Генеральному Секретарю ЦК КПСС свою к нему ненависть.
Но на этом неурядицы во власти не исчерпались – началось противостояние Верховного Совета депутатов России с её Президентом.
Весной 93-го года Конституционный Суд усмотрел в действиях Главы государства повод для импичмента. И через пару дней, открылся внеочередной съезд народных депутатов России, который доложен был решить – быть сему или нет.
Команда Ельцина в ответ заготовила Указ о роспуске съезда в случае положительного решения. Если же депутаты отказались бы выполнить волю Президента, им тут же отключили свет, воду, тепло, канализацию… Словом все, что только можно отключить. А для выкуривания непокорных из Дворца Съездов заготовили канистры с хлорпикрином – химическим веществом раздражающего действия.
Это средство обычно применяют для проверки противогазов в камере окуривания. Окажись в противогазе хоть малюсенькая дырочка, испытатель выскакивает из помещения быстрее, чем пробка из бутылки с шампанским. Офицеры, занявшие места на балконах Дворца Съездов, готовы были по команде разлить раздражающее вещество, и, естественно, ни один избранник ни о какой забастовке уже бы не помышлял.
Борис Николаевич этот план утвердил без колебаний.
Но депутаты съезда не отстранили Президента от власти – голосование прошло в его пользу. Да он бы её все равно не отдал… Уж такой человек – дорвавшись до трона добром никому его не уступит.
Осенью того же года в атаку на Верховный Совет перешел Президент. Под нажимом своей команды Ельцин, не особо задумываясь, таки подписал документ о роспуске главного законодательного органа страны.
А мы, в низах, даже и не знали об этом Указе № 1400 – народ думал, что Верховный Совет Хасбулатова первым начал вооруженный мятеж в столице против исполнительной власти. По сути же, в России опять состоялся государственный переворот, организованный Ельциным, который решил – в стране должен быть один хозяин.
А стрельба началась, когда возмущенные москвичи попытались освободить депутатов Верховного Совета России, блокированных по приказу Ельцина в Белом Доме силовыми структурами. И повторился 91-й год только теперь уже с кровопролитием. Ельцин шутить не любил – не щадил ни врагов, ни друзей: таки Верховный Главнокомандующий! И против протестующих москвичей бросили тяжелые танки…
93-й год многому научил народ – из этих событий все извлекли суровый урок. Невольно воспроизводит память строки из ранних дворовых шлягеров барда Высоцкого: «А когда кончился наркоз, стало больно мне до слез – и для кого ж я своей жизнью рисковал?» Наркоз действительно закончился – в народе возникло и нарастало недовольство первым Президентом России Борисом Николаевичем Ельциным или Гарантом Конституции, как он любил себя называть.
Можно поражаться терпению русских людей. Но это же терпение помогло нам выстоять в Великой Отечественной войне. Да и в других передрягах, коих не мало было в истории нашей страны.
Кровавая бойня на улицах Москвы и в Белом доме между двумя ветвями одного древа, не поделившими власть, был первым звонком о том, что древо прогнило напрочь. А потом они пошли чередой – один за другим…
Ельцину победа над Хасбулатовым и Руцким дорого далась – он впал в депрессию, начал заговариваться, стал плаксив: все признаки деменции налицо…
Теперь в командировки с ним постоянно летали врачи. И при этом наш Президент не забывал время от времени напиваться вдрыбаган. Так было в Шенноне, где премьер министр Ирландии тщетно ждал высоко визитера, возвращавшегося из США. Он стоял у трапа самолета, в котором Ельцин, «нахрюкавшись» ещё на обеде у президента Билла Клинтона, был невменяем. Мало того – описался в самый неподходящий момент. Ну, какой из него Президент России даже для короткой встречи с руководителем другой страны?
Проспавшись, Гарант Конституции плакал:
– Я опозорился на весь мир!
Коли все осознал – в отставку уйди! Но где там – Ельцина уже крепко держала в руках его команда (фамилии выше смотрите). А пресса пошумела над скандальным инцидентом, погалдела да успокоилась – как всегда.
А Борис Николаевич перестал стесняться пьяным выходить на трибуну – великим позволено все! Весь мир потешался в те годы над похмельными выходками российского Президента. А страна «сгорала» от стыда за своего Гаранта Конституции.
Даже команда понимала – лидер почти дошел до «точки», хотя подобострастно повторяла: «… вы так нужны России». И всем своим видом показывала: Борис Николаевич – Президент при любых обстоятельствах.
Потом в окружении Ельцина появился шустрый предприниматель Борис Березовский.
Придя во власть, Борис Абрамович сразу затеял свару с Гусинским, Кобзоном и Лужковым – вот вам и пресловутая солидарность евреев! Когда образовалось НТВ, Березовский потратил массу сил, чтобы закрыть его. Он воздействовал на Президента через его дочь Татьяну Дьяченко, обожающую подарки.
А уже после победы Ельцина на вторых президентских выборах 1996 года Березовский вовсеуслышание сказал прежнему окружению Гаранта Конституции:
