Счастливой быть не запретишь

скачать книгу бесплатно

– А ты пиши курсовики и дипломные – желающих хоть отбавляй! Я занимаюсь на досуге, приработок неплохой, и работа непыльная.

– Но это же не совсем честно… Как же они потом будут работать, если за них кто-то выпускные работы пишет?

– Да они всё равно найдут, кто им поможет! А так хоть точно будешь знать, что сделано на совесть.

Таня подумала-подумала и согласилась. Тем более что денег действительно не хватало, и Паша уже громко возмущался, что жена с двумя высшими образованиями зарабатывает копейки.

С аспирантурой всё получилось очень легко. Таня под руководством Елены Семёновны выбрала тему, за первый год сдала два кандидатских экзамена – английский и философию, и вплотную занялась научной работой. Кравцова обычно была скупа на похвалу, но Танины успехи отмечала и поддерживала девушку, не давая останавливаться на достигнутом.

* * *

Беда пришла откуда не ждали. Единственная дочка Елены Семёновны, Наташа, погибла вместе с мужем в автокатастрофе. Машину занесло на скользкой дороге, закружило и вынесло на встречную полосу прямо под КамАЗ. Ни у водителя, ни у пассажирки не было никаких шансов выжить. Наташина дочь, Машенька, осталась сиротой. В свои три годика девочка ещё не понимала, что случилось, только звала маму и папу по вечерам. Почерневшая от горя Елена Семёновна дома, при внучке, держалась, не показывая эмоций, а заходя к себе в кабинет, закрывала дверь и монотонно выла, раскачиваясь на стуле и глядя на фотографию смеющейся дочери у себя на столе. Никто не рисковал заглядывать к ней, и только Таня брала на себя смелость иногда заходить и молча гладить женщину по вздрагивающей спине.

– Понимаешь, Таня… я домой прихожу, а там её запах… Натулечки моей. Там вещи её, тапочки стоят возле кровати… Не могу я туда идти. И Машенька каждый вечер спрашивает, где мамочка с папочкой. Муж мой Игорь ходит как слепой, на стулья натыкается. Если б ни внучка, давно б мы за дочкой ушли, – разом постаревшая женщина говорила как робот, с трудом произнося слова.

– Уехать вам нужно отсюда. Вы не сможете жить там, где всё о Наташе напоминает.

– Как же я уеду?! А могилка Наташенькина? Я ж к ней почти каждый день хожу! Как она без меня будет-то?..

– Вот поэтому и надо уехать, Елена Семёновна. Я к папе тоже каждый день ходила, пока меня мама не отругала. Вы себя гробите, а у вас внучка растёт. Если вы сломаетесь, кому она нужна будет?

Неизвестно, что послужило причиной – разговоры ли эти или какие другие доводы, но Елена Семёновна с мужем уехали из Великого Новгорода в Москву. Квартиру продавать не стали, оставили как наследство для Маши. Продав дачу, машину и добавив из сбережений, они купили жильё в Ближнем Подмосковье. Работа для хороших специалистов нашлась быстро, Машеньку отдали в садик и стали жить ради памяти Наташи и будущего единственной внучки. По просьбе ректора вуза Елена Семёновна осталась на четверть ставки в должности заведующей.

– Докторами наук не разбрасываются! – заявил он, когда Кравцова пришла увольняться. – Нам для рейтинга позарез нужны остепенённые кадры. Я просто не могу себе позволить так легко потерять доктора юридических наук. Вы кого-нибудь вместо себя оставьте, введите в курс дела, подготовьте, а там посмотрим… Уж не откажите, Елена Семёновна!

И Елена Семёновна оставила вместо себя Татьяну, хотя этого никто не ожидал.

– Девчонка без году неделя на кафедре, а её командовать поставили! – открыто возмущались сотрудники.

Больше всех недовольна была Тамара Васильевна Ивахненко, обиженная, что её обошли с назначением.

– Да она кафедру вмиг развалит! Кто её указания слушать-то будет? Уж не я точно!

– А что, из Тани неплохой руководитель со временем получится, – не соглашался Максим, единственный, кто поддержал назначение и. о. в этот непростой период. – Она ж днюет и ночует здесь, когда все остальные после занятий по своим делам разбегаются.

– Да за такую зарплату мы ещё много здесь сидим! – возмущались кафедральные дамы.

– Вот вы и ответили на вопрос, почему Татьяну назначили. Она работает, а не отсиживается.

Страсти потихоньку улеглись, и Таня осваивалась в новой должности, стараясь оправдать доверие Елены Семёновны. Работы оказалось много: в вузах проходили очередные реформы образовательной системы, менялись стандарты и рабочие программы. От преподавателей требовали всё больше усилий, не связанных напрямую с учебной работой. Например, увеличилась нагрузка по профориентации, когда требовалось ездить по городским и сельским школам, агитируя ребят поступать в конкретное учебное заведение. Никому из преподавателей не хотелось «выплясывать клоуном», как едко заметила Ивахненко на очередном заседании, и «танцевать брачные танцы», завлекая старшеклассников своими преимуществами. Бунтовали все: и молодые сотрудники, и преподаватели с опытом; на собраниях разгорались целые баталии при выборе ответственного за эту нагрузку. В ход шли любые отговорки: маленькие дети, возраст, здоровье, наличие или отсутствие машины. Доходило порой до открытых конфликтов. Одновременно ужесточились требования к участию в научной работе. Многие педагоги привыкли, что наука их не касается, особенно на непрофильных для вуза кафедрах, среди которых была и кафедра правоведения. Татьяна с ног сбилась, убеждая сотрудников принимать участие в исследованиях: привлекала к написанию докладов, включала в соавторы, организовывала внутрикафедральные студенческие научные конференции. С молодёжью дело хоть и небыстро, но двигалось, а вот старшее поколение поддавалось с большим трудом, норовя вставить палки в колёса «наглой выскочке», как они выражались. Особенно старалась Тамара Васильевна, упирая на то, что «не делала, не делает и не будет делать ненужную работу».

– Какая это наука?! Одна профанация! И нечего её поддерживать! Тоже мне научные работнички нашлись, компилируете чужие мысли и за свои выдаёте! – поливала она грязью молодых аспиранток.

Все Танины аргументы о новых требованиях Ивахненко пропускала мимо ушей, каждый раз создавая на кафедре обстановку сопротивления, науськивая других сотрудников и ведя подковёрные игры. Некоторые становились на её сторону, не желая напрягаться и заниматься чем-то помимо основной работы.

Сколько раз, приходя домой, Татьяна плакала от бессилия, прокручивая в уме события дня и бесконечные доводы для убеждения упрямых коллег. Сдаваться она не собиралась. Постепенно, шаг за шагом, ей удалось вывести кафедру на одно из первых мест среди гуманитарных кафедр вуза. Чего это стоило, знала только она сама, да ещё мама, которой Таня в деталях описывала всё происходящее. Павел поначалу равнодушно прислушивался, когда жена делилась с ним наболевшим, но, не видя никакой реакции, девушка перестала посвящать его в свои дела.

Расцвет кафедры совпал с успешной защитой кандидатской диссертации. Защищалась Татьяна в Москве, под крылом Елены Семёновны. Без нервотрёпки на подготовительном этапе, конечно же, не обошлось, но Таня была к этому готова. Мама и брат присутствовали на заседании и поддерживали её как могли. На банкете председатель диссертационного совета сказал немало тёплых слов в адрес диссертантки и родителей, воспитавших такую замечательную дочь. А Таня в ответном слове не преминула заметить, что посвятила «свою маленькую научную победу» памяти любимого отца. Омрачало торжественный день только отсутствие Паши, не сумевшего вырваться с работы даже на один день. Он вообще снисходительно относился к Таниному занятию наукой, считая это чем-то вроде хобби, не заслуживающего особого внимания.

– Вот послушал бы он, как о тебе говорят доктора и профессора, мигом бы зауважал, – возмущалась Ирина.

– Мам, Паша занят на работе. Он меня по телефону поздравил.

– Да что это за «работа» такая? Ведь он тебе здесь сегодня ой как нужен был! Отгул бы взял, в крайнем случае. По телефону каждый дурак может поговорить. Даже Вадим приехал, хотя на новом месте работает совсем недавно и отгулы ещё не заслужил.

Брат с женой действительно задержались на Алтае дольше, чем планировали. Они пытались прижиться в Великом Новгороде, забрали Олесю и готовили её к поступлению в институт. Помыкавшись без постоянного заработка, Вадим через год решил уехать в Петербург. Там давно обосновался его однокурсник, настойчиво приглашая приятеля к себе: его частному производству хорошие мозги нужны были позарез. Наташа с радостью поддержала идею мужа переехать в Питер, с которым было связано много добрых воспоминаний. Олеся поступила в фармацевтический институт и с радостью окунулась в студенческую жизнь.

* * *

Таня по-прежнему работала на кафедре, получая удовольствие от общения с молодёжью. Ей казалось, что только со студентами она и отогревалась душой. А дома всё чаще чувствовала одиночество – то самое пресловутое одиночество вдвоём.

Однажды, сидя в переполненной электричке, Таня заметила пару, стоящую прямо перед ней. Им было лет по тридцать, может чуть меньше. Они стояли обнявшись, не замечая никого вокруг и не произнося ни слова, лишь изредка потираясь носами или касаясь губами губ или щёк друг друга. Лёгкая улыбка блуждала на их лицах. Мужчина, глядя на любимую чуть сверху, вдыхал запах её волос, а она, утыкаясь ему в шею, замирала. Изредка они переговаривались о чём-то незначащем, скорее всего просто чтобы услышать голос друг друга. Их толкали входящие и выходящие пассажиры, цепляли сумками, но ни разу выражение недовольства или раздражения не появилось на их счастливых лицах. И Таня, не в силах отвести взгляд, всю дорогу любовалась чужим счастьем, с горечью осознавая, что в её жизни ничего подобного не было. Не было даже в первые годы семейной жизни, даже в медовый месяц! Только повседневная суета, походы в кино по субботам, помощь родителям… но не романтика или просто нежность. А так хотелось чувствовать объятия мужа не только ночью, а просто так, мимоходом, при встрече после работы.

Как я хочу, чтоб ты меня обнял —
Не по-мужски, когда желанье хлещет,
А как партнёр, как чувствующий меня —
Мне однозначно сразу станет легче.

Таня несколько раз пыталась поговорить с любимым Пашенькой, но тот отмахивался, шлёпал её по пятой точке и говорил, что всё это ерунда, главное – здоровый секс и вкусный ужин.

– Вот и вся нежность, Танюха! А эти твои сюси-пуси – для малолеток. Ты что же хочешь, чтобы мы с тобой на улицах целовались? Так у нас дом есть, своя постель, зачем по углам обжиматься?

«А ведь и правда, – думала в такие моменты Татьяна, – что я себя накручиваю? У меня замечательный муж, всё хорошо. А нежность… ну что от неё толку? Переживу». Однако воспоминания всё чаще стали уносить её в детство и юность, в родительский дом. Таня вспоминала, как папа, возвращаясь с работы, обязательно чмокал маму в нос, а она смешно смущалась и теребила его по лысеющей макушке. Девушка тут же отгоняла прочь эти картинки из прошлого, чтобы не травить душу.

Павел много работал, стал заместителем директора фирмы. Домой добирался только к вечеру, усталый и раздражённый, и требовал к себе внимания.

– Я хочу приезжать и не греть себе ужин! У меня есть жена, это её обязанности, – не раз говорил он. – И я хочу, чтобы она меня встречала с работы, а не являлась последней.

Таня не спорила, ей нравилось радовать Пашу разными блюдами, тем более что поесть он был большой любитель. Огорчало только то, что муж не спешил делать что-то приятное в ответ.

– Мама, может быть, я что-то сама не так делаю? Вроде бы стараюсь уют в доме поддерживать, не ною, если мне плохо. А Пашка… он хороший, только как-то больше о себе думает.

– Да эгоист он, Танечка, вот и всё.

– Но я его люблю…

– Сможешь его изменить – меняй. Не можешь – терпи, раз любишь, – вздыхала Ирина.

– Я и терплю. Но иногда тоже хочется хоть чуточку побыть центром Вселенной. Чтобы обсуждались не его договоры и поставки, а мои заботы. Пашка сразу зевать начинает, когда я о кафедре речь завожу. Друг – это тот, кто с нами о нас говорит, сказал кто-то умный. Может быть, и я дождусь? – с улыбкой иронизировала она.

* * *

Жизнь шла своим чередом. Таня продолжала писать курсовые и дипломные работы. А потом рискнула и подготовила кандидатскую диссертацию на заказ. Конечно, как юрист, она понимала, что поступает не вполне законно, но предложенная сумма была так привлекательна, а тема так интересна, что Таня согласилась. И успешно справилась. Когда парень, сделавший заказ, защитился, девушка облегчённо выдохнула и решила впредь не отказываться от подобных предложений.

Совместные накопления наконец-то позволили Семёновым купить неплохую двухкомнатную квартиру, не влезая в долги. Паша был счастлив, а Таня надеялась, что теперь они смогут наконец поехать на море и позволить себе не экономить на вкусностях, к которым она была неравнодушна. Но Паша поставил новую цель – купить машину, и поездка опять откладывалась. К тому же новой квартире требовался хотя бы косметический ремонт. Семёновы приступили к нему самостоятельно, без всяких прорабов. Кто сталкивался с этим, знает, какой это Бермудский треугольник, в котором всё – время, деньги, нервы – исчезает без следа. Полгода супруги посвящали свободное время походам на строительные рынки, в магазины хозяйственных товаров, сантехники и мебели. Потом подошла очередь штор и ковриков. Удивительно, но Павел, прежде равнодушный к домашним делам, принимал самое активное участие во всех мелочах обустройства.

– Это же не съёмное жильё, а своя квартира! Всё должно быть как я хочу… то есть мы хотим, – исправлялся он, видя Танино недоумение. – И обои, и шкафчики, и ручки на дверях.

Отметив новоселье, они вздохнули с облегчением. Таня хотела завести котёнка, но Паша высказался категорически против.

– Будет обои царапать, мебель драть – зачем это нужно?.. Столько денег в ремонт вложено, столько сил… Нет, никаких котов!

Таня пыталась спорить, но он был неумолим, а затевать скандал женщина не хотела: Павел очень долго отходил от ссор, мог неделями дуться по пустякам. Вместо кота она купила аквариум с рыбками и заставила все подоконники цветами. Жили Семёновы довольно мирно, в целом, всё было хорошо, только женщина отчаянно хотела малыша, а забеременеть после злополучного выкидыша так и не удавалось.

Сначала она просто ждала, что организм придёт в себя; потом прошла обследование в нескольких медицинских центрах и везде получила ответ, что абсолютно здорова. Через год бесплодных попыток она уговорила и мужа пройти процедуры. Паша сначала сопротивлялся и даже возмущался, но потом под воздействием слёз всё же сдал необходимые анализы. Результат оказался таким же, как у жены: абсолютно здоров. А малыш всё не получался. Таня вообще больше не беременела. Её бросало в крайности: то она несколько месяцев подряд с маниакальной методичностью покупала тесты, мерила базальную температуру, ела только полезные для зачатия продукты, принимала пищевые добавки и пичкала Пашу витаминами, каждый раз впадая в депрессию после отрицательного результата, то вообще старалась не думать о ребёнке, даже курить начала, но, спохватившись, быстро бросила. Молодая женщина объездила всех бабок-знахарок в области, знала наизусть все рецепты народных снадобий для наступления беременности… и ничего. Видя, как страдает жена (сам он не переживал из-за отсутствия наследников), мужчина даже изобрёл шутливую отговорку для всех интересующихся пополнением в их семействе:

– Нам нравится сам процесс, а не результат.

* * *

Примерно в одно и то же время в жизни Тани появились старые школьные подружки: Марина и Света. Социальные сети стали привычным делом, а вместе с ними налаживались и прежние контакты, обнаруживались позабытые связи, обновлялись устаревшие телефонные номера. Таня зарегистрировалась в одной из социальных сетей не сразу, а спустя пару лет после её раскрутки. И к ней сразу посыпались предложения дружбы.

Первой объявилась Светка. Она, как выяснилось, не вылезала из Всемирной паутины, всюду имела аккаунты, меняла фотографии и статусы, постила понравившиеся ссылки – в общем, почти жила в виртуальной реальности. Женщина не работала: муж Владимир обеспечивал её безбедное и приятное существование. После Ульяны Света родила ещё одну дочку, Леночку, и с удовольствием занималась домом и детьми. Вовка души не чаял в своих девчонках, баловал и, судя по фотографиям, был доволен своей жизнью. Светка по-прежнему считала себя королевой, позволяла себя любить и была уверена, что так будет всегда.

Марина «постучалась» к Тане чуть позже. Она была искренне рада найти подружку детства, и Татьяна тоже до слёз обрадовалась ей. Женщина появлялась в Сети нерегулярно, поскольку была в цейтноте, совмещая работу и воспитание троих детей. Её фотографии отличались от постановочных Светкиных, но дышали при этом теплом и семейным благополучием. Ивановы перебрались в Краснодарский край, в посёлок Вишнёвка, поближе к солнцу и морю.

Какое-то время женщины общались виртуально, а потом Светка предложила организовать встречу выпускников – как раз к семнадцатой годовщине окончания школы. Пускай некруглая дата, но какая разница, если люди хотят встретиться? Обладая массой свободного времени и организаторскими способностями, Светлана нашла почти всех из их выпуска, выбрала место, меню и программу развлечений. Встречу проводили в Ручейках. После обязательного посещения школы зашли в гости к классной руководительнице, старенькой, но хорошо помнившей всех своих подопечных. Подарили ей мягкий плед, красивый чайный сервиз (который тут же обновили) и кучу сладостей. Говорили долго, перебивая друг друга, а потом переместились в небольшое уютное кафе. На удивление, через столько лет все остались интересны друг другу. Разошлись далеко за полночь, довольные встречей и наговорившиеся до хрипоты, твёрдо решив встречаться хотя бы раз в пять лет. Светлана пригласила Таню с Маринкой к себе, вернее к родителям.

– Хоть поболтаем без лишних ушей, чайку попьём с мамиными пирогами.

– Мне только пироги по ночам трескать, – усмехнулась Татьяна.

– Да брось ты, Танька, с одного раза хуже не будет, – критически оглядела её Светка.

– А нам пироги только на пользу, – засмеялась Мариша, поглаживая себя по округлившемуся животу.

– Куда тебе ещё детей? И так трое по лавкам! Их же прокормить нужно, выучить. – Светка, как всегда, не думала о чувствах других.

– Мы с Максимкой решили, что хотим много деток. Сколько Бог пошлёт, столько и будет. А прокормить… оба работаем, голодным никто не останется.

– Я и забыла, что вы повара, – скривилась Света.

– Ты чего умничать вздумала? – попыталась остановить подругу Таня.

– Танюш, не переживай, я не обиделась, – успокоила её Марина. – Мы давно уже не повара: у нас своё кафе и небольшой гостевой дом. Летом в нём живут отдыхающие – с зимы ещё записываются, потому что в мае свободных мест уже не найти. А зимой кафе для местных работает. Меня Максик заставил высшее образование получить заочно – управление гостиничным бизнесом; сам на экономиста выучился, тоже заочно. Так что мы на жизнь не жалуемся.

– Так ты у нас бизнесвумен! – в голосе Светки прозвучали нотки то ли уважения, то ли зависти.

– Можно и так сказать. Но по большей части я всё-таки мама, – улыбнулась подруга. – Танюш, расскажи о себе, а то ты всё молчишь…

– Да что рассказывать? Работаю, наукой занимаюсь, кафедру на себе тащу. Ничего интересного.

– Да ладно прибедняться! – перебила Света. – Ты ж заведующая кафедрой, кандидатскую защитила. Хвались давай.

– Танечка, я в тебе и не сомневалась: ты ж у нас всегда умная была, помнишь, как ты мне физику объясняла? Сразу всё становилось понятно, не то что в школе. – Марина обняла её.

Светлана, увидев, что внимание к её персоне ослабело, быстренько перевела разговор на заграничные поездки и надолго завладела аудиторией, в красках описывая различные курорты. Разошлись женщины под утро. Таня забрала Марину ночевать к себе, несмотря на предложение Светланы остаться у неё. Они на носочках пробрались в дом, чтобы не разбудить маму, которую утром ждал сюрприз в лице Маришки.

– Девочка моя, какая ты стала! – Ирина обняла гостью.

– Толстая, тётя Ирочка?

– Взрослая, уверенная в себе, умиротворённая! Совсем не тот ёжик, который к нам пришёл в гости когда-то. – Она погладила Танину подружку по голове. – Как я рада тебя видеть! Что ж ты пропала так надолго? Ни слуху ни духу.

– Тётя Ирочка, простите, больше не пропаду, честно-пречестно, – улыбалась Марина.

– Как в детстве прямо, такие же глаза лучистые! Как тут не поверить?

Ирина захлопотала на кухне, готовя завтрак, а Таня с Мариной продолжили начатый ночью разговор. Без Светланы он получался более искренним, без оглядки на то, как будут оцениваться сказанные слова.

– Танюша, расскажи всё-таки о себе, ты как-то по верхам больше: работа, кафедра, муж хороший, квартира новая. А про себя-то что? Как живёшь? Довольна? – Марина обняла подружку, а та неожиданно для себя самой расплакалась.

– Мариш, да живу я от месяца к месяцу, в ожидании чуда… Ребёночек у нас с Пашей не получается. Что я только ни пробовала – медицинская карта уже в трёхтомник превратилась, а толку никакого. После выкидыша больше ни разу не забеременела. Пустоцветом себя чувствую, вроде бы не живу, а так, существую…

Такая боль слышалась в её словах, что Марина расплакалась вместе с подругой. Несколько минут из комнаты доносились всхлипывания, а Ирина стояла в кухне, не решаясь потревожить девочек. Она вообще впервые слышала, чтобы дочь обнажала душу и говорила с кем-то о своей беде.

– Танюш, а ты в храм ходила? – мягко спросила Марина. – К батюшке или просто приложиться к иконе?

– Марин, да я как-то не приучена… не принято у нас в семье было в церковь ходить, да и сейчас тоже. В смысле, я ходила в соборы, конечно, как в Великий Новгород переехала. Здесь сложно на экскурсию не попасть с таким-то количеством исторических мест и памятников! Но как-то всё больше поглазеть, полюбопытствовать, а не помолиться…

– А ты сходи, хуже не будет. Я на себе проверила. Сама знаешь, что бабуля моя коммунисткой была, мы даже куличи на Пасху не пекли. А потом жизнь распорядилась по-своему… – Телефонный звонок прервал её на полуслове.

Поговорив, Марина обратилась к хозяйке дома:

– Тётя Ира, можно Макс с детьми сюда приедет? Они уже нагулялись по Великому Новгороду, в гостинице переночевали, а сейчас за мной хотят приехать.

– Так ты с семьёй?.. – почти в один голос воскликнули Таня с матерью. – И молчала! Конечно, пусть едут, познакомишь!

– А ну-ка, девочки, давайте по-быстрому соорудим обед на весь личный состав!

Ирина взяла руководство на себя, и работа закипела. За приготовлением вернулись к прерванному разговору. Марина, ловко нарезая овощи для салата, рассказывала:

– Меня в церковь Анютка привела, старшая доченька, причём ещё у меня в животе. Мы как раз только в Мурманск приехали и на работу устроились: Макса сразу шеф-поваром взяли, а меня помощником. Это была обалденная удача, мы нарадоваться не могли! Сняли квартирку крошечную, обживаться начали, привыкать к холоду. И тут я прямо на кухне в обморок свалилась. Потом запахи не смогла переносить. Пошла к врачу, а у меня трёхмесячная беременность – проворонила! Что делать? С одной стороны, мы с Максиком о ребёночке мечтали, только попозже хотели. С другой, денег кот наплакал. Кстати, – Марина легко, несмотря на живот, поднялась и обняла Ирину, – поклон вам за те деньги, что вы с дядей Серёжей мне чуть не насильно всучили.

Таня удивлённо округлила глаза, а женщина смущённо отмахнулась от благодарности.

– Ты, Танюш, и не знала, что, когда я приезжала прощаться, ну, когда Макса на смотрины привозила, твои родители нам конверт вручили и сказали, чтобы только дома заглянули. Мы как посмотрели, так и ахнули. Решили отложить на что-то важное, потом они на Анютку как раз и пригодились. Так вот, иду я от врача, слезами заливаюсь и как раз мимо церквушки прохожу. Что меня, безбожницу, толкнуло тогда? Наверное, это доченька моя в животе очень уж жить хотела. Я ведь, грешным делом, об аборте подумала. Зашла, а там батюшка. И вычислил он меня сразу, как-то аккуратно подошёл, отвёл в сторону – я сама всё и рассказала: и про бабушку, и про то, что родителей не знала, и про работу новую, и про беременность нежданную. Он мне всё по полочкам разложил. Уже не помню слов его, а только вышла я из церквушки с чёткой уверенностью, что всё хорошо будет. И по дороге домой объявление увидела: о наборе на курсы вязания спицами и крючком. Словно под чьим-то руководством зашла и записалась. У меня уже были навыки неплохие – спасибо бабуле, научила, а опыта не было. А на курсах группы разные: и для «чайников» совсем, и для продвинутых. Меня во вторую взяли. Через месяц я уже комбинезончики вязала. В ресторане, где мы с Максиком работали, нам разрешили объявление повесить, и девочки-официантки по знакомым клич кинули, рекламируя мои услуги. Я ведь толком на кухне работать не могла до пятого месяца, тошнило очень – меня хозяин перевёл на бумажную работу, пожалел, не выгнал из-за временной профнепригодности. Мы с его семьёй и сейчас дружим, – Марина перевела дух. – Его жена Анютку крестила, надарила ей тогда одёжку разную, игрушек развивающих. Самой не верится, что уже четырнадцать лет моей красавице!

Вечерами я вязала, как приклеенная сидела, спицы из рук не выпускала. Чего я только ни придумывала: шарфики, шапочки, тапочки, носочки… Больше для деток заказы были; я на свитерах крошечных мишек да зайчиков вывязывала, на платьицах – цветочки, на комбинезончиках – целые звериные семейства. В общем, выжили мы тогда. Даже приданое Анютке хорошее купили, и на жизнь осталось. В декрете я тоже без дела не сидела, продолжала заказы брать. Анечка спокойная родилась, не требовала постоянного внимания, позволяла маме работать. Потом я ещё двух девушек привлекла, когда с заказами перестала справляться. Они мне процент платили, а я их клиентами и нитками обеспечивала. У нас же с Максом цель стояла – жильё купить, чтобы по чужим углам не скитаться. Через три года приобрели первую квартиру – маленькую двушку без ремонта. Но счастливы были до безумия! До сих пор помню глаза мужа – искрящиеся и шальные от радости. Он ведь в своём доме никогда не жил: сначала детдом, потом общага и съёмное жильё. А тут целая квартира! Своя… она даже пахла по-особенному, – улыбнулась Марина. – Анютка носилась по комнатам, раздолье ей было – ведь из мебели стояли только наш диван да её кроватка. Кота завели сразу, потом второй прибился.

Таня вздохнула, вспомнив свои попытки принести домой котёнка и сопротивление Паши, его аргументы против домашнего любимца.

– Макс, как я это называю, «окапываться» начал, – с нежностью продолжила Марина. – У него на подкорке записано, каким должен быть дом: дети, кошки, собака обязательно, на обоях рисунки детские. И чтобы пирогами пахло. Он, как мне кажется, и в повара? поэтому пошёл. Вдруг бы жена попалась безрукая – как тогда без пирогов? – пошутила она.

– А мой Пашка трепетно к обоям относится, даже картины вешать не захотел, чтобы дырки не сверлить.

– Ой, а у нас на стенах живого места нет! Фотографии, рисунки детей, вышивки в рамочках. В Мурманске девчонки старались, а в Вишнёвке уже Антошка за дело взялся. Всё расписал, художник растёт, наверное.