скачать книгу бесплатно
– Живу, чем он вам не нравится?
– Он мне нравится, но знаете, готов поклясться, что я раньше его видел.
– Это не удивительно, если учесть, что вы работаете в этом районе. Живете, наверное, неподалеку. По этому проспекту, наверное, проезжаете.
– Я живу на Коломенской, – сказал Мурад, – но по проспекту езжу даже чаще, чем хотелось бы. Но дело не в этом. Время от времени, нечасто, но я вижу ваш дом во сне. Вы не поверите, но это чистая правда.
– Вы шутите? – внимательно глядя на Мурада, спросила девушка.
Это сообщение почему-то впечатлило ее. Тем не менее, она стала прощаться.
– Может быть постоим еще, поболтаем? – заметил Мурад.
– Мне надо покормить бабушку.
– А я подожду.
– Не надо.
– Жаль, а может быть, мы еще встретимся? Мы даже толком не поговорили. Как вам кстати фильм?
– Не надо ждать, – неожиданно сказала Анастасия, – вы можете пойти со мной. Я вас тоже покормлю. Одним бутербродом сыт не будешь, верно?
– Какая вы хорошая, – заметил Мурад, – участливая. О бабушке заботитесь. И обо мне вот, сироте, подумали.
– Это вы язвите? – Анастасия подозрительно глянула на него.
– Ну что вы, как я смею. А родители не заругают?
– Не заругают.
– Да и рано мне с ними знакомиться. Я не готов еще к серьезным отношениям… Это я сейчас пошутил, – поспешил добавить Мурад.
– Я догадалась. Тяжеловатый однако у вас юмор. Пошли, могли бы сообразить, что раз я должна кормить бабушку, значит, родителей дома нет. Но имейте в виду, что они в любой момент могут вернуться.
– Не беспокойтесь, я буду вести себя прилично. А чем вы будете бабушку кормить? – спросил Мурад, следуя за девушкой.
– Бабушку – кашей. А вас – бутербродом с колбасой, докторской. Могу яичницу приготовить.
Квартира находилась на последнем этаже. Оказавшись в прихожей, Мурад увидел прямо перед собой раскрытую дверь в кухню, а направо виднелись двери комнат. Одна, другая и далее в конце коридора виднелось еще что-то, комната или чулан. В этих сталинских домах встречались самые разные планировки.
– Проходите в комнату, туда, в следующую. Там гостиная. Я покормлю бабушку, а потом займусь вами, – сказала Анастасия.
Мурад прошел в указанном направлении, минуя комнату с приоткрытой дверью, краем глаза заметив фигуру старой, седовласой женщины, лежащей на кровати. Гостиная была уставлена массивной мебелью. Здесь был старинный буфет красного дерева, обеденный стол, витые венские стулья и огромный черный кожаный диван с высокой деревянной спинкой.
– Побудьте здесь, – произнесла из-за спины Анастасия.
Мурад обернулся, но девушка уже скрылась в кухне. Ступив в комнату, он сразу же подошел к окну. Вопреки ожиданию оно не выходило на проспект, внизу был большой зеленый двор, где стояли несколько автомобилей. Он опустился на диван, щелкнул тумблером настольной лампы, стоявшей рядом на журнальном столике. Лампа была тоже старой, с большим зеленым плафоном. Верно за ней когда-то работал революционер- ленинец. В этом районе, в таких домах простым людям квартиры не давали. Если в той комнате спит бабушка, (интересно, сколько ей лет?), то значит девушка спит на этом диване! Мурад погладил черную кожу. «Надеюсь, что он раскладывается. Вдвоем будет тесновато. Меня же за этим сюда привели. Во всяком случае я на это очень надеюсь. А иначе зачем я ей»? Однако, несмотря на ход своих мыслей, никакого вожделения он не чувствовал. Как-то ему было неуютно в этой комнате и на этом диване. Кожа была холодной. Мурад встал, подошел к двери и спросил в коридор, откуда доносились разные звуки:
– Может быть, вам помочь, Анастасия?
– Нет спасибо, я сама управлюсь. Зажгите там свет, что вы в темноте сидите?
– Да я не в темноте, я лампу включил. К тому же темнота – друг молодежи.
– Что-что вы сказали?
– Ничего, это просто поговорка, – буркнул в ответ Мурад.
Он вернулся в комнату и вдруг заметил на стене репродукцию какой-то картины. Мурад подошел поближе. Это был фотографический снимок, очень старый, возможно начала века, помещенный в рамку под стекло. И на нем были запечатлены нефтяные вышки. Мурад был готов поклясться в том, что это был Бакинский нефтепромысел. У него в квартире долгое время пылился журнал, где был подобный снимок с нефтяными качалками. На другой стене, когда он повернулся, ища другие снимки, он вдруг увидел портрет. Странно, что он его сразу не заметил. Это был портрет молодого офицера с залихватскими усами в форме царской армии. Мурад не силен был в различиях воинских знаков того времени. Определенно он был кавказец. Может быть, даже азербайджанец. И в его лице было что-то очень знакомое. «Где я мог его видеть? – попытался вспомнить Мурад, – наверное, кто-то из героев гражданской войны. Может быть, Якир или Тухачевский. Хотя на еврея он не похож. Даром, что чернявый».
Вошла Анастасия, в руках у нее был поднос. Чайник, чашки, варенье, розетки. Все это она расставила на столе, налила чай в чашки.
– Прошу вас, угощайтесь.
– Спасибо. Как бабуля?
– Хорошо. Только прошу без фамильярности, ее зовут Елизавета Петровна. Поела, теперь спит. Хотела с вами пообщаться, но я не пустила.
– А она еще говорит? Извините, мне просто показалось, что ей лет сто.
– Не преувеличивайте, только восемьдесят три.
– А зачем я ей понадобился?
– Она любит новых людей. Хотя здоровье позволяет ей это делать очень редко, чаще она пребывает в забытьи. Она частично парализована, после инсульта.
– Вообще-то я избегаю общения со старыми людьми. Извините за прямоту.
– Не зарекайтесь. Когда-нибудь сами таким станете.
– Ни за что. Я постараюсь не дожить до глубокой старости.
– Типун вам на язык. Поговорим о фильме.
– Поговорим, – согласился Мурад, – только, может, уже перейдем на «ты»?
– Можем, но зачем? Что это изменит? К тому же брудершафт мы не пили.
– Как не пили? А в кинотеатре?
– Это был не брудершафт. Там полагается еще поцеловаться. А у нас к этому ничего не предполагает.
– Жаль, а я надеялся.
– Оставь надежды, всяк сюда входящий. Впрочем, если хотите, можете говорить мне ты. Вы же старше меня.
– Ладно, а то я чувствую себя как в школе. Сколько тебе лет?
– Ну вот, сразу бестактные вопросы.
– Знаю, знаю. Но ты еще так молода, что можешь прибавлять себе возраст. Лично мне скоро 28 стукнет.
– Мне недавно исполнилось 23 года, – сообщила Анастасия, – я закончила исторический факультет МГУ. Пока нигде не работаю, учусь в аспирантуре. Сижу с бабушкой. А вот что вы за птица? Откуда вы так хорошо знаете русский язык, что сыплете прибаутками. Это вызывает подозрение.
– А «птица» – это не обидно?
– Почему же это должно быть обидно?
– Это все равно, что сказать «хорош гусь».
– Извините, я об этом не подумала. Беру свои слова обратно, но вот лишнее подтверждение моих слов. Птица, гусь, может вы еще и кроссворды гадаете на досуге?
– Ничего, я не обижаюсь на птицу, хотя другой бы обиделся, – сказал Мурад. – Бывает, что и гадаю, но причем здесь кроссворды? Это зазорно? Когда я работал на заводе, у нас вся бригада этим занималась?
– Вместо работы?
– Нет, во время перекуров, это вы пошутили, да?
– Да, не все же вам шутить. Вы собирались говорить мне – ты.
– Как-то не очень получается, робею. Я буду чередовать. Так, о чем мы?
– О фильме, – улыбнулась Анастасия.
– О фильме, фильм хороший. Хотя, ничего особенного. Не знаю почему все так носятся с этими иностранцами. Ну подумаешь Лелуш. У нас есть фильм, который называется «Влюбленные». Один узбек снял, не помню его фамилию. Там играет Вертинская и Нахапетов. Если не видели, советую посмотреть. Он ничуть не хуже. А то все – Антониони, Феллини. Наши лучше снимают. Это, как спагетти и вермишель; одно и тоже, но ихнее весь мир знает, а наше нет. А здесь что, ну красивый фильм. Сюжета никакого нет. А за то, что молодые здоровые люди отдают детей в детдом без особой нужды, я бы таких лишал прав родительских.
– Всякие бывают обстоятельства у людей.
– Вспомнил. Фамилия режиссера Ишмухаметов.
– Надо будет посмотреть. Но вы мне не ответили на вопрос.
– Что я за птица, вернее, что я за гусь?
– Ну ладно вам, я же извинилась. Вы учились в русской школе, наверное.
– Конечно, где же мне учиться, если я русский.
– Вы не похожи на русского, – категорически возразила Анастасия. – Я думаю, что вы азербайджанец.
– Ну извините. По-моему, на русского в этой стране вообще мало кто похож. Русские – это такой фантомный архетип, как этруски, полумифический народ, кстати и слова созвучны. Давайте выйдем на улицу и отсчитаем десяток человек и посмотрим, сколько из них будут соответствовать вашим представлениям о русском человеке. Померяем линейкой размеры черепа. Да и сами вы обладаете отнюдь не славянской внешностью. Вы себя в зеркале давно видели?
Девушка засмеялась, но улыбка скоро исчезла с ее лица.
– А я вот азербайджанка, и не скрываю этого.
– Да ладно вам, вы шутите.
– Шучу, но в каждой шутке есть доля правды. Знаете, мою бабушку в молодости спас от насилия и позора, а возможно и от смерти азербайджанец. Поэтому я в каком-то смысле могу считать себя азербайджанкой. Если бы не он, меня бы не было на свете. Но я не могу поверить, что разговариваю с торговцем, со спекулянтом с Ленинградского рынка. Вы откуда родом? Из какого города?
– Анастасия, – осторожно сказал Мурад, – не знаю, чем это мне грозит, но у нас видимо произошло некоторое недоразумение. В первых, я не торговец, а таксист.
– Это мало что меняет.
– Подождите, дайте договорить. Во-вторых, я родился и живу в Москве. Я коренной москвич, русский.
Анастасия вздохнула.
– А это многое меняет. Но вас зовут Мурад.
– Моя мама недолгое время была замужем за одним джигитом. Это он записал меня в ЗАГСе Мурадом. Мама у меня – русская.
– Он был азербайджанец?
– Вроде того, – нехотя признался Мурад.
– Почему вы так тяжело с этим соглашаетесь? Вам это не нравится? Почему?
– Потому что ничего хорошего я от азербайджанцев не видел. Кроме того, что один из них дал мне жизнь. Даже наше знакомство произошло из-за того, что они не отдавали мне долг. Хотя, здесь я им благодарен. Но в армии я все время был обязан драться из-за них, на их стороне против русских. А я наполовину русский. Я никогда не был в Азербайджане, я не поэтому против русских, справедливость этого требовала. Один из них, не помню, как его звали, совершенно не знал русского языка, странно, что его в армию взяли. Так вот он все время путал команды, из-за него нас гоняли по плацу на строевой подготовке. Знаете, этот большевистский принцип коллективной ответственности. Короче ребят наших русских так достало, что они взяли его в оборот, я заступился за него.
Ситуация была скажу я вам, глупей не бывает. Несколько русаков накинулись на одного тщедушного азербайджанца и давай его мутузить, я заступился, слово за слово, началась драка. Я один, их четверо, тут за меня вписались азербайджанцы, их во взводе было шесть человек, а за русских весь оставшийся взвод в количестве двадцати трех. И я оказался, вроде, как ренегат, против своих. Эх месиво там было, приятно вспомнить. Двадцать три против семерых, нормально, да?
– Но наполовину вы азербайджанец. И то, что один из них дал вам жизнь – это немало. Это много. Эта драка – лишняя тому доказательство.
– Ничего подобного, здесь я буду спорить, я дрался не за них, за справедливость. В другой ситуации точно также я бы заступился за русских. Послушайте, вам то что до этого? Почему вы на этом настаиваете?
– Ну, как же, а голос крови? Мы с вами в каком то смысле земляки. Вы чай пейте, а то он остыл совсем.
– Нет, вы меня не проведете, – возразил Мурад, – у вас вон целый Ленинградский рынок земляков, стопроцентных азербайджанцев. Тут дело не в этом.
– А в чем? – рассеянно помешивая чай ложечкой, спросила девушка.
– Вы забыли положить сахар, – сказал он.
– Да, – спохватилась Анастасия и вынула ложечку из чашки, – я просто пью с вареньем.
– А зачем же размешиваете?
– Чтобы быстрее остыл, – нашлась Анастасия.
– Он уже давно остыл. Вы же сами сказали, – не унимался Мурад.
– Значит, можно пить.
Девушка поднесла чашку к губам.
– А против армян вам не приходилось драться на стороне азербайджанцев?
