Как я был чиновником

скачать книгу бесплатно

Скрывать не стану: было щекотливо интересно посмотреть на реакцию мэра в мой адрес – если таковая последует. Простое, казалось бы, дело – придти на званый вечер или не придти – вольному воля, в обыденной жизни обыденных людей. В районной же администрации – наследнице обычаев аппарата Правящей – «аура» совеем иная. Никто мне ничего перед оперативкой не говорил, но по некоторым признакам можно было догадаться: все знают, где я был вчера, и ждут, что будет. Поздравляя себя с большей предусмотрительностью со своей стороны.

А ничего особенного не произошло. После перечня и разборки дел текущих Волик, не отрывая взгляда от лежащих перед ним бумаг, спросил, как бы между прочим, управляющего делами мэрии:

– Ну, кто вчера на вечере у Анреевых был?

– Начальник управления по делам молодёжи, спорта и туризма Козлов.

Мэр помолчал с минуту среди любопытствующей тишины и, по-прежнему не отрывая лица от бумаг и многозначительно шелестя ими:

– Ну, что же… Андреев знает кого приглашать… А Козлов знает, к кому приходить. Это его личное дело… От других отличное…

Так значит – «Штирлиц» среди тех, кто был на празднике культуры, всё-таки имелся, всё и всех видел и кому следует доложил для «информации к размышлению». Чин по чину. И Волик интерес проявил. Не праздный. Не всё равно ему было. И размышления имел, но не высказал. Пока. Что ж – логично и мэру знать настроение своих подчинённых, и их потенциальную способность к действиям вопреки его мнению. На заметочку взять и в копилочку положить – на будущее.

За Андреевыми накоплений в копилочке прегрешений набралось предостаточно: из числа служащих мэрии оба исчезли. Вместе с ними исчезли и многие их дела на пользу города…

– «Так кто же кого предал: мэр Андреева или Андреев мэра? – нарушил скрежетом пальцев в собственном затылке тишину своего молчания Любопытный. – Клятву верности Антон Демьянович мэру не давал – значит, и не нарушал её и, следовательно, не предавал. А вот Волик Андреева с самого начала оценил по достоинству, назначил своим первым заместителем, пользовался его умом и способностями прекрасного организатора и потом вдруг взял и лишил себя и свой город тех, кто мог бы сделать для него много полезного – предал интересы дела». «Логика у тебя сокрушительно железная, как липовый гранит», – сплюнул в урну Знающий. «А это ещё что за вещество: «железнолиповый гранит?» – растерялся Любопытный. «То самое, которое предаёт само себя: когда надо – гибкое и нержавеющее, когда надо твёрдое, а когда нужно – цветёт один раз в году. Понял?» «Не больше, чем ты», – с независимым видом растворился в воздухе Любопытный.

Глава VII. История перерождения России от мала до велика

В начале 90-х годов прошлого века модны были слова о том, что возрождение России начинается с малых городов. Спорить с неоспоримым никто не тужился, а если кто и сомневался, то помалкивал, ожидая развития дальнейших событий и в малых городах, и в столице, чьё возрождение, надо полагать, должно было начаться только во вторую очередь.

События в Клёве продолжались в полном соответствии с кем-то разработанным сценарием, где роли распределялись по должностям и симпатиям, с долями талантов. Главным образом абсолютно независимым народным депутатам, не забывающим время от времени пафосно говорить, что за их спинами столько-то тысяч, называлась впечатляющая цифра, человек, почему-то за их спинами отсутствующих.

Одним из спектаклей стала очередная сессия Горзавета. Главной повесткой дня её провозгласили утверждение новой структуры администрации района, предложенной мэром. Единоличным автором её он же и являлся. Все руководители подраздаланий администрации должны были от него впервые и услышать: как, с кем, где и каким образом они будут работать. И никто из пришедших на сессию не знал: абсолютно и совершенно случайно день сессии совпал с днём рождения мэра.

«Дневник. 31 мая 1993 г. Сессия, ожидавшаяся очень бурной, и даже буйной, с грандиозным скандалом, прошла удивительно гладко и спокойно. Структуру, предложенную мэром, утвердили почти без споров. Только в самом начале работы популярный депутат, он же легендарный и неповторимый Липин пытался снова внести в повестку дня вопрос о доверии к мэру «в свете последних публикаций» газеты «Маячок», скромно имея в виду свою собственную антимэрскую статью. И внёс. За недоверие Волику проголосовало иногда правое левое меньшинство: два депутата. Даже непримиримая Былигина, настойчиво добивавшаяся всего за несколько дней до сессии ликвидации должности помощника мэра по экологии, внесённой в структуру, ни звука не гукнула против. Более того – вышла на сцену с громадным букетом цветочков поздравлять мэра с днём рождения. И сделала это не без кокетства. Заводская группа безмолвствовала.

Думается, что причина неожиданной тишины да глади – поездка мэра к гендиректору Завода. Переговоры прошли успешно, какие-то соглашения были достигнуты и, вероятно, группе «заводских» депутатов дали соответствующие указания: боевые действия прекратить – перемирие. Та же Былигина и на Малом Совете говорила о Волике очень миролюбиво и сочувственно: «Не надо выкручивать мэру руки». Что ж, отрадно видеть замирение, да продлятся его дни «ныне и присно и во веки веков».

Улучшению и оздоровлению взаимоотношений между самой непримиримой частью депутатов радовались и в Горзавете, и в мэрии. Руки жали друг другу – поздравляли. Вражда всегда мешает и нормальной, и плодотворной работе: никто никогда не видел явлений обратных. Кроме того, она тащит на себе, как иглы дикобраза, множество побочных последствий, скажущихся в скором будущем не в пользу депутатов. Но и не в пользу мэра.

Долгого «замирения» не произошло. Вскоре страсти и сопровождающие их мордасти, шарахнули по городу с возрастающей силушкой. Причиной стали не столько какие-то ошибки или не слишком гениальные распоряжения мэра, сколько амбиции оппозиции. Количество оппозиционеров возрастало. Сказывались и события в стране, и настроения коммунистов, связанные с этими событиями, и их сторонников, а их было не мало среди ветеранов и руководителей предприятий.

Волик, несмотря ни на что, старался оставаться объективным и относиться ровно к представителям всех политических и общественных движений в городе, не выделяя никого. Не раз он подчёркивал такое своё отношение на оперативках и доказывал действиями: отказал «демократам» в их притязаниях на руководящие посты в мэрии, не тронул клёвское отделение Союза офицеров – пошёл поперёк указа президента России.

«Дневник. 13.12.1993 г. Союз офицеров специальным указом Ельцина запрещён после трагических октябрьских событий в Москве. Но Гудкин, управляющий делами мэрии, сказал: мэр разрешил сохранить в Клёве здешний Союз офицеров. Дескать, то в Москве запрещено, а здесь – можно…»

Волик на риск пошёл вполне сознательно – ни к чему ещё более обострять ситуацию в городе, настроив против себя ещё и офицеров – ведь всё равно оппозиция истолковало бы распоряжение деятельность союза прекратить инициативой мэра: распоряжение-то по городу он бы подписал. И Союз офицеров в Клёве продолжал благополучно быть. Именно быть… Вот ещё одна запись в дневнике.

«Заходил Французов, неимоверной активности член Союза офицеров, сетовал на то, что их Союзу не дают помещения в мэрии и люто клял власть, не дающую им землю под картошку – выделить выделили, но совсем не там, где бы им хотелось… Однако, после того, как клёвское отделение Союза офицеров, клятвенно пообещав, не оказало никакой помощи в подготовке к празднованию Дня Победы, сочувствия к посаженной ими не там картошке нет».

Эта запись сделана в то время, когда я ещё был депутатом Горзавета, членом Малого Совета, председателем постоянной депутатской комиссии и «прочая – прочая». В том числе занимался и организацией празднования 48-й годовщины победы над Германией в составе городской комиссии по организации этого праздника. Естественным, обязательным и непременным представлялось участие в подготовке этого воинского праздника и Союза офицеров – в нём состояли многие фронтовики.

С детских лет 9 мая оставался праздником нашей семьи и моим лично: день Победы мы, отец, мама и я, встретили в городе Мезеритц, войдя в него ещё в апреле 1945 года вместе с частями Красной Армии. Захотелось провести этот праздник как-то особенно – не по шаблону, чтобы запомнился фронтовикам. Придумал в деталях сценарий. Предложил его депутатам и администрации. Одобрили. Хочется думать, не только потому, что автор занимал некие должности в органе представительской власти, а потому, что сценарий, кажется, получился интересным. По нему за час до начала празднования на площади Мира фронтовики собирались возле здания мэрии под транспарантами с названиями всех фронтов Великой Отечественной войны и шествовали по улице 40 лет Октября до площади Мира колонной. При вступлении их на площадь звучала торжественная мелодия хора «Славься, славься ты, Русь моя! Славься ты, русская наша земля!» и – звон колоколов. Перед трибуной фронтовики стояли под знаками фронтов, где им приходилось воевать…

Торжественно было задумано. Зрелищно и, казалось, эффектно… С одним только но: предполагалось, что во время шествия фронтовиков по улице горожане будут приветствовать их – победителей, естественно. Но граждане на улице не проявили к шествию никакого видимого интереса. Подумалось: надо бы учеников школ привлечь – выстроить вдоль тротуаров, велеть махать флажками и цветы дарить. Не хотелось искусственности, а департамент образования не додумался, наверное, да и не знал, что нужно додумываться.

Тот же Французов заверил во всенепременнейшей активнейшей помощи и привлечении других членов офицерского Союза к такому святому, как день великой Победы, делу и… Исчез надолго и таинственно. Вплоть до 9 мая его не было ни видно, ни слышно.

Вопрос о помещении для Союза офицеров не представлялся не решимым – нашли бы обязательно. Но вот грянули неожиданные чрезвычайные события первомайского дня в Москве. Союз офицеров устроил там самое настоящее побоище совместно с коммунистами и российскими нацистами. Били по головам даже флагштоками с прибитыми к ним красными флагами – кадры с этой жутью показывали по телевидению не раз. Избитыми оказались около шестисот человек… Предоставить Союзу офицеров комнату в здании администрации района после такого впечатляющего всероссийского скандала никто бы не решился, даже если бы захотел. Тем более после указа о полном запрещении какой бы то ни было деятельности этого союза. Вскоре вышел и категорический закон: никаких штабов, приёмных и кабинетов каких бы то ни было политических партий и общественных объединений в помещениях муниципальных учреждений быть не должно. (Этот закон ещё придётся вспомнить…)

Члены клёвского отделения Союза офицеров стали одними из самых непримиримых и агрессивных врагов первого мэра. Несмотря на своё к ним не только терпимое, но и доброжелательное отношение, Волик не удостоился симпатий официального Союза. Для его тогдашних членов он олицетворял собой власть «демократов» – противников коммунистов. Поскольку коммунистами являлись и они, то соответственно распределяли и свои симпатии: хорошим мэром мог стать только коммунист, любой демократ – только плохим. Правда, среди «демократов» в кавычках многие из тех, кто считался демократами без кавычек, таковыми на самом деле не являлись. До своего «одемокрачивания» многие были «верными ленинцами», а многие в душе, да и в действиях, и остались таковыми. Волик тоже состоял в Правящей, но вышел из её доблестных рядов добровольно – как это сделали многие её члены. Быть членом партии и быть настоящим идейным её бойцом – всегда было не одно и то же.

Волик какое-то время находился в товарищеских отношениях с Ефимом Немцыным. Послухам. Насколько они были товарищескими, более достоверной информации от слухов не поступало. Несколько раз мэр присутствовал на областных заседаниях демократов. Скорее из любопытства – тесного делового контакта с ними не имел. Не наблюдалось его близости и с коммунистами. Волик добросовестноисполнял требования закона: глава администрации региона не вправе отдавать предпочтения ни одной из политических или общественных организаций. Впрочем, не столько из уважения к закону, сколько из личных убеждений.

Ожидать от этого повествования о первом мэре Клёвского района подробного и детального рассказа обо всех сторонах официальной и не официальной деятельности Владислава Ивановича Волика не нужно – не будет. Достоверных фактов у автора нет, как нет и желания заползать во все извивы и закоулки закулисных делишек мэра, даже если таковые и имелись. Слухи и домыслы, как бы увлекательны они ни казались, – есть только слухи и молва. Факты же бывают часто увлекательнее даже самых удивительных невероятностей, происходивших в одном из городов России в переломный период её истории. Нечто подобное творилось и вытворялось и в других городах Верхнестарогородской области. Газеты сообщали об этом оперативно. Вот только ни сравниться с количеством всевозможно и разнообразно отрицательной информации о событиях в Клёве, ни угнаться за ними, не мог ни один район. Город прославился на всю Россию – статьи о первом его мэре, одна разгромнее и язвительнее другой, печатались даже во всероссийских газетах, поражая воображение добрых россиян. На людей таращились с ужасом, едва узнав, что живут они под кошмарным гнётом страшного кстовского мэра, которым впору пугать не только детей, но и слабонервных взрослых.

Политическая обстановка в Клёве органично вписывалась в нервную ситуацию страны.

«Дневник. 22.09.1993 г. Вчера вечером слышали и видели по ТВ выступление Ельцина и его обращение к народу. Указом президента упразднён Верховный Совет и съезд нардепов Российской Федерации. Деятельность депутатов прекращена для устрашения и кризиса власти. Назначен срок выборов нового парламента: 12 декабря.

Шаг Ельцина вполне логичен – с его позиции. Вреховный Совет в своих провокациях переборщил.

Утром включил радио. Услышал: сторонники Хазбулатова собрались заполночь, «отстранили» от власти президента Ельцина, министра обороны, внутренних дел и ещё кого-то. Руцкой скоренько кому-то присягнул, ставши таким образом вроде как «президентом России». Так что с утра сегодняшнего дняРоссия ославилась аж двумя президентами:один избран народом и получил доверие его на референдуме, другой – назначен упразднённым Верховным Советом.

Мэр по этому поводу выразился кратко: «Бардак. И добавил: «На х.. мне сдался этот Руцкой».

На улице всё спокойно. Никаких внешних изменений нет.

Председатель клёвского горзавета Лапкин позавчера уехал в Китай вместе со своим другом Форсовым. Весьма удачно выбрал время…

Вчера ходил к директору «Академии румбо» по вопросу о чемпионате мира по румбо. В мэрии города, где этот чемпионат состоится, нет о нём никаких официальных документов. Абсолютно никаких!

Директор, Г. М. Бодриков, отказался давать мэру какую-либо информацию в письменном виде. Весь на Волика разобижен и весь он мэром возмущён «насквозь и даже глубже». И в самом деле: как это, понимаете, так – мэр не верит ему на слово и зачем-то какие-то бумажки от него, Бодрикова, требует! Возмутительно! А ещё мэр поддерживает лютого врага Бодрикова – Ясина, четырёхкратного чемпиона мира и по совместительству – «мафиози». Любит мэр коммерсантов и «мафию». А «мафия» – это тот же Ясин, Медвянин, Веснягин и другие призёры чемпионатов – ученики самого Бодрикова).

Доводам, что амбиции можно бы оставить на потом, а сейчас не стоит осложнять ситуацию перед чемпионатом, чтобы провести его на высшем уровне, не внял.

После доклада о результатах визита к Бодрикову мэр с досадой махнул рукой и изрёк: «Редиска он, хоть и школу румбо построил».

«Невероятные слова приходится слышать, – озадаченно потеребил себя за правое ухо левой рукой Любопытный. – Как это так, чтобы у главы города – и никакой информации? А что вообще нужно знать, и зачем, мэру о спортивном соревновании в деталях, если проводит его не городская администрация, а „Академия спорта“?». «Слова невероятными быть не могут в принципе – могут быть неимоверными действия, о которых говорится словами, – назидательно поднял палец к потолку, призывая в свидетели небо, Знающий. – Речь не просто о каком-то соревновании, а о чемпионате мира. Происходить он будет на территории города – его, город, нужно соответственно подготовить. Приедут люди забугорные, журналисты, официальные представители… А глава города знать не знает ни какие страны примут участие, ни сколько их – этих стран и участников из них. Одни лишь разнообразные слухи из десятка уст. Бодриков – мужик авторитетный, но и увлекающийся: может сказать, что приедут спортсмены из сотни стран, а на самом деле из тридцати… Мэр города, наконец, и открывать этот чемпионат должен. Иначе журналисты что-нибудь не так поймут, да и неприлично, как-то, чтобы мэр города оставался в стороне от мероприятия всемирного масштаба, в его городе происходящего. Это странное явление может и на престиж страны повлиять не в лучшую сторону: вот, мол, какие русские безалаберные».

Но, тем не менее, всё оставалось по-прежнему: мэр находился в полной информационной блокаде. Бодриков держал глухую и немую оборону: не желал ничего ни слушать, ни говрить. Официальные запросы со стороны аппарата администрации – ноль внимания. Запрос за подписью мэра – фунт презрения. Под фигурным вопросом оказалось даже приглашение главы администрации на церемонию открытия чемпионата.

Бодриков демонстрировал свою полную независимость от города. Гарантией её был могущественный генеральный директор Завода – главный спонсор «Академии». Его славным именем Бодриков даже назвал своё детище: долгое время на нём красовалась броская вывеска: «Всемирная академия румбо имени Егорищева». К искренней потехе губернатора Ефима Немцына. Он даже сфотографировался на её фоне. Этот повод для иронии губернатора вряд ли следует отнести на счёт наивности директора академии. Это был его тонкий дипломатический ход – польстить тщеславию того, чьим именем академию назвали. Егорищев мог бы и потребовать снять вывеску с его фамилией, но этого не сделал. В трудное время ручку дающего можно и поцеловать – для пользы дела, чтоб щедрее была и не оскудевала.

Волик, утратив терпение и наплевав на личные амбиции ради престижа страны, решился приехать на территорию «Академии» в сопровождении начальника милиции сам, без приглашения. Их обоих… не пустила охрана «Академии», довольно грубо показав от ворот поворот в буквальном смысле. (В скобках: охрану своей территории директор академии подчинил только себе, как внутреннюю охрану Ватикана. Некоторые «Всемирную академию» так и называли: клёвский Ватикан). Оба потрясённых первых лица города едва не потеряли свои лица и с трудом оправились от шока: не впускать куда бы то ни было внутри им подопечных территорий! Возмущению, казалось, не будет конца и края. Но нашлись и конец, и край: мэра всё-таки милостиво на открытие чемпионата пригласили…

Кстати сказать, в упоении от своих мировых достижений, и титула всемирной, команда Бодрикова вполне искренне считала: все, без исключения, политики мира, региона, области и района выступают на открытиях крупнейших спортивных соревнований только лишь с единственной тщеславной целью: примазаться к грандиозным лаврам великих спортсменов, прилепить на себя хоть единый листочек с их венков сияющей славы, как банный лист после парилки.

Пучились и вскипали клёвские страсти вокруг чемпионата и прочие бои местного значения, в Москве решалась судьба страны… Параллельно им клёвские депутаты должны были как-то прореагировать на поражающую ситуацию в верховной власти…

«Дневник. 22. 09.1993 г. В 10 часов назначено расширенное заседаниеМалого Совета. приглашены руководители предприятий, ФСБ, милиции… Вёл заседание Постин – заместитель председателя горзавета, уехавшего развеяться в Китай. Зал заседаний почти полон.

Постин и начал. Усунув взор во вспомогательную бумажку, изложил, как смог, то, что и как понял на вчерашнем заседании областного Завета. За ним говорил Волик. Его речь была гораздо более содержательна и аналитична. Видно: он хорошо ориентируется в происходящем. В частности, депутаты Верховного Совета от нашей области намеренно не поехали в столицу на съезд, хотя машины им были забронированы.

Да, чуть было не забыл… Уж если на заседании присутствовал, а он присутствовал – как пропустить такое, легендарный депутат Липин, то уж он-то взять слово первым был просто обязан перед «лицом своих избирателей, стоящих за его спиной». Разумеется, по повестке дня. Естественно – опять о мэре. Конечно – опять о доверии к нему, злодею. Депутаты предложение не приняли.

После Волика на трибуну поднялся эмоциональный Денис Николаев. Пытался на чём-то подловить мэра, настаивал на признании неконституционности указа Ельцина и на необходимости чуть ли не поклясться в верности Верховному Совету.

Выступил и взвешенно мудрый, как всегда, Постригуч. Предложил поддержать решение сессии областного Совета: ввиду пагубного для страны двоевластия указы сверху исполнять только после их ратификации в областном центре.

В зал пришли активные коммунисты: Матушкин, Подставников, Черепахов и другие «штыки» клёвской когорты верных ленинцев. Было сразу видно: рвутся в бой и дискуссию… Но что может решить дискуссия в данном случае? Ничего ровным счётом. Только нервы взвинтит и неизвестно, во что выльется – в помойку, унитаз или бензин в костёр. Ясно только: будет что-то хреновое и не серьёзное. Но резолюцию какую-нибудь несусветную надискуссировать смогут. Не взяли бы потом Клёвский район за шиворот… Вывод и выход? Элементарно: никаких прений не проводить.

Отбросив все сомнения, быстро выхожу на трибуну. Говорю: в газете «Аргументы и факты» Гдлян предсказывал развитие событий именно так, как они и происходят «по первому варианту». Он предположил и итог: кровопролитие во всех странах СНГ, или Ельцин не удержит власть. Нам дорога Россия и мы не должны допускать кровопролития. Поскольку конституционность указа Ельцина очевидна, то не стоит дискуссировать на эту тему: «Предлагаю прения не проводить, решение областного Совета поддержать». Сел.

Взлетел донельзя возмущённый Николаев Денис. Казалось, трибуна сейчас вспыхнет от его пламенности: «Страшные здесь вещи говорят! Ишь он, какой умный, а все остальные дураки и их нечего слушать – это те, кто слева сидит (Слева от него сидел я). Эти слова меня, признаться, удивили. При чём тут «умный, не умный» я только, всего лишь, предложение внёс, а его можно и не принять, и послать…

По регламенту, как положено, моё предложение поставили на голосование и – приняли при одном голосе против. Кто-то в зале вскрикнул: «Как же так?!..»

И в самом деле: все собрались именно высказаться и послушать о происходящем в стране и вдруг, на тебе – прений не будет… Я даже усомнился: правильно ли сделал, внеся такое предложение? Может быть, лучше бы было выпустить пар?.. Нет, наверное, не лучше. Он мог бы и скопиться и взаимный раскол усилить. А так – собрание тихо и мирно вошло в деловое русло. Малый Совет моё предложение одобрил».

«Всё ясно, как дно пустой тарелки под ярким солнышком, – сдрейфил наш депутат. Вот и придумал такое предложение: ни да, ни нет, и взятки гладки. Кто бы ни победил – мы ни при чём, мы – помалкивали», – изобразил пренебрежение Любопытный. «Думаю, не так всё примитивно, как ваша милость изволит изречься, – отвесил шутовской поклон Знающий. – Политические дискуссии на уровне райцентра по вопросу лояльности к одной из враждующих сторон высшей степени власти абсолютно никакого решающего значения для судеб страны не имеют. Но вполне могли бы стать веской причиной для скверных последствий для района. В зависимости от того, которая из сторон в Москве пришлёпнет другую. Поговорить можно было бы, если бы разговор так и остался только разговором „по душам“. Но, скорее всего, кто-нибудь из разговаривающих предложил бы принять некую резолюцию: слушали, мол, – постановили, дескать. Противников Ельцина в зале находилось предостаточно для решения в пользу Веховного Совета. И появился бы документ – вещественное свидетельство: город Клёво противостоял президенту Ельцину – со всеми последующими результатами для города и его жителей, большинству которых на все дискуссии наплевать. Не в смысле репрессий тех или иных депутатов, а в другом: в выделении средств из федерального фонда, предоставления льгот Заводу… Избежав дискуссий – к ним особенно рвались именно противники Ельцина, депутаты исключили саму возможность появления опасного для города документа. Никто, ведь, не мог заранее знать, как поведёт себя президент после такой вздрючки. Мне кажется, депутаты поступили мудро». «Кажется, кажется, – пробурчало то, во что превратилось видение Любопытного. – Перекрестись, если… Посуществу трусы всегда мудрее смелых – больше шансов уцелеть…» «Да и смелость мудра, если смысл в ней виден, а не „пустые хлопоты“ ценой собственной головы… Я, вот, тоже не всё понимал в Ельцине и не во всём с ним согласен был. Но ещё больше был не согласен с действиями Хазбулатова, Руцкого и иже с ними… „Хазбулат удалой, бедна сакля твоя…“ Видно же было: действия депутатов – угроза гражданской войны в России. Их необходимо было остановить любым путём… А насчёт перекреститься, то чего уж там – дело прошлое и уже давно как историческое, намотанное на ус: полезно знать и учитывать».

«Я лишаю тебя звания знающего! Что ты знаешь, если всё талдычишь „не всё понимаю“, „думаю“, „кажется“, – величественно вперил указующий перст в Знающего Любопытный. – Знающий, настоящий, должен быть твёрд в знаниях своих и уверен – в них и в себе». «Всё знать – ещё не значит всё понимать. Ты можешь зазубрить какую-нибудь математическую формулу наизусть и написать её, но не понимать её назначения. Можно читать книгу книг – Библию, знать её на память и не понимать смысла… Кстати, довольно широкое явление даже среди верующих. Она настолько универсальна, что каждый способен толковать её по-своему. „Я знаю, что ничего не знаю“ – так откровенно сказал один из самых знающих людей на земле». «Вот и тебя не назвать ли самым не знающим из всех знающих?» – ехидно осклабился Любопытный. «Возможно, ты прав, но от этого ничего не изменится», – добродушно кивнул Знающий.

Глава VIII. История борьбы без правил (продолжение борьбы по правилам)

Клёвские болельщики могли удовлетворяться созерцанием воочию или слухами и о борьбе политической, и на спортивных аренах, иногда напоминающих цирковые. В Клёвском районе обе борьбы переплелись в сложный узел, развязать который представлялось занятием заковыристым. Главным спортивно-политическим борцом продолжал оставаться заслуженный тренер СССР, заслуженный же клёвский гражданин Геннадий Михайлович Бодриков. Эта незаурядная во всех отношениях личность приложила масимум усилияй для того, чтобы опорочить мэра с ног до головы, и наоборот, применив для этого занятия всё возможное из неисчерпаемого арсенала болевых приёмов и поз, вплоть до перевёртывания в стойку на голове, без подпорок.

Когда-то Бодриков, когда Волик был судьёй, обучал его тактике невооружённой борьбы с численно превосходящими силами преступного мира не только силой закона и логики головы, но и рук. Отношения между ними казались нерушимо стойкими, как пирамида Хеопса. Но вот Волик стал мэром и, в силу уже не дружбы, а службы, стал интересоваться не только приёмами борьбы, но и соблюдением законности. Тем более, что сам по профессии был судьёй, сохранив в душе, и действиях, профессиональные черты характера, присущие сей специфической специальности.

Пришло время вплотную заняться хозяйством города в целом и отдельными его сооружениями, в частности. И тут вдруг новость – государственный технический надзор установил: строительство школы румбо производится с массой нарушений множества нормативов и солидным возом недостатков. Руководство же школы не даёт ни администрации города, ни гостехнадзору ровным счётом никаких документов письменных, ни объяснений устных – полная анархия. Дело сие определилось ещё до начала работы Волика главой администрации. К выяснению обстоятельств привлечены были депутаты Горзавета – вошли в состав специальной комиссии, посвятившей себя проверке законности строительства. Проверка заглохла в самом начале своих потуг, не имея документации ни для начала своего дела, ни для окончания. Попытался и мэр: запросил у Бодрикова документы и – не получил их. Просто не получил – и всё – без всяких объяснений – как и не просил.

Вместо документов на Волика обрушился камнепад упрёков и обвинений в «оказании преднамеренных помех строительству спортивного сооружения под формальным предлогом бюрократических требований каких-то бумажек», в преднамеренном подрыве здоровья клёвской молодёжи, дискредитации спорта вообще во всей России и полного уничтожения его в Клёве – в частности… Обвинения и уличения сыпались публично и в средствах массовой информации в залихватском стиле разоблачений «врагов народа» тридцатых годов прошлого века. Логика Бодрикова была проста и могуча, как натренированный мускул атлета: если требования мэра тормозят строительство школы румбо, в будущем Всемирной Академии, то таким образом наносится ущерб даже не только спорту России, но и всего мира. Как тут не требовать немедленного и самого жестокого наказания всемирному злодею. Многие верили: Геннадий Михайлович приводил факты один страшнее другого, журналисты их охотно выносили на публику с огоньком, публика воспламенялась порохом и весь этот трам-тарарам производил жуткое, но эффектное, впечатление.

Чемпионат мира открылся с помпой, фанфарами и кордебалетом бедристых девушек в белых «гусарских» костюмах и белыми же барабанами на животе, красиво махавших палочками почти в такт с фонограммой барабанного боя. Мир представляли собой десятка три команд спортсменов с тем же количеством национальных флагов. При сём присутствовали и произносили соответствующие речи губернатор Немцын и мэр Волик, «примазавшиеся» к грандиозному спортивному событию. Сражения на коврах, благополучно и пышно начавшись, так же и окончились. Новые чемпионы мира получили каждый своё: звания, медали, кубки, призы и памятные подарки – всё, положенное в таких гротескномасштабных случаях.

Мэр призадумался… Награждали призёров все, кому это положено, кроме города, принимавшего спортсменов.

– Не гоже, господа, не гоже… Надо и нам грязью в лицо не ударить. Средств у нас, правда, не очень-то густо… Но наградить и нам – наше святое, – и мэр нажал кнопку звонка на столе своём, требуя сию же секунду секретаршу. – Позовите-ка мне немедленно, Наташа, директора департамента финансов.

Главный финансист Рассолин, легко вписав своё объёмистое туловище в дверной проём, предстал перед столом мэра. Как всегда в таких случаях лицо его озаряла обаятельная улыбка. Финансисты умеют обаять при случае, особенно не из приятных.

После тщательного обследования сусеков казны, мэрия наскребла довольно приличную сумму. Не очень роскошную, но и не нищенскую. Составили список. Волик распорядился включить в него не только призёров только что отгремевшего чемпионата мира, но и тех, кто добился высоких званий в боях предыдущих чемпионатов. Без них не бывать бы ни высокого статуса спортивного Клёва, ни самого чемпионата, да и новых чемпионов его.

Казалось бы, всё справедливо и закономерно. Мэр был доволен: наконец-то к нему придут прославленные спортсмены одной из враждующих сторон, получат из его рук награды и, возможно, положат начало примирению…

Не тут-то было. Дело стопорнулось в некоей заморочке, на которые очень горазд был неповторимый Бодриков. Незадолго до чемпионата он, по каким-то одному ему ведомым причинам, выявленным его засекреченной разведкой, буквально выгнал из подопечной ему лично школы румбо шестерых заслуженных, высоко титулованных спортсменов, работавших там тренерами. Среди них и чемпионов мира прошлых лет. И четырёхкратного не пощадил – за ворота с запрещением переступать их порог ныне, присно и во веки веков…

Потеряв работу и с ней средства к существованию во всемирном масштабе – за порогом большого спорта, бывшие тренеры взялись за предпринимательство. В свою очередь и этот шаг послужил причиной публично объявить их шайкой бандитов – мафией: «Это же проще пареной репы: если предприниматель, то – мафиози. Какие сомненья?». И вот в списке мэра на премирование оказались и чемпионы настоящего чемпионата 1993 года, и чемпионы прошлых лет, изгнанные Бодриковым.

– Да это же самые настоящие мафиози! – потряс воздух над Клёвом и планетой возмущённый клич заслуженного тренера. – Чтоб ни один. Слышите, ни один! призёр чемпионата, работающий у меня, не смел ни копейки получать от этой го…..й администрации. Иначе!.. Ну, вы знаете, что будет иначе, – вдруг снизил тон.

Бывает такое у него: взрыв, а потом тишина… Только кое-кто после неё не возвращается из боя… Главное ведь не столько тон, сколько то, что за ним кроется.

За ним, несомненно, раскалённым клеймом светило увольнение, если не исполнится приказ Бодрикова. Премия от мэра – явление разовое, а зарплата в вотчине Бодрикова – постоянная. Кому захочется поменять твёрдое постоянное на шаткое временное? И не променяли – не пришли за премией. Получили её только изгнанники – им терять было нечего.

Вскоре по областному телевизионному каналу «Бредень-ВС» выступил сам Бодриков. Крупным планом на экране – список премируемых спортсменов, подписанный мэром, и их росписи. Против фамилий чемпионов мира текущего года – чисто. Следующий крупный план: благородно возмущённое лицо заслуженного тренера России Бодрикова. Затем его рука, потрясающая документом с фамилиями. Гневное: мэр Волик награждает крупными премиями тех, кто не имеет никакого отношения к прошедшему чемпионату мира – преступников и мафию, а настоящих чемпионов – не хочет. В газетах залпы статей, разоблачающих нечистоплотность клёвского мэра и его покровительство преступому миру бандитов. Многие опять поверили – как не верить заслуженному человеку, радеющему за российский спорт и вступившему в самоотверженную борьбу с могущественным мэром и вездесущей длиннорукой мафией один на один

Появился ещё один интересный вопросец. Список награждаемых и указанная в нём сумма – бухгалтерский документ районной администрации. Отдавать его в посторонние руки кому ни попадя, даже заслуженным тренерам, категорически нельзя – только с разрешения того, кому главный бухгалтер подразделения подчинён. Как мог секретный документ очутиться в чужеродных руках, да ещё и использоваться против мэра? Волик, понятное дело, заподозрил начальника подразделения администрации, руководящего спортом – только я мог заставить главбуха пойти на такой возмутительно и недозволительно преступный шаг.

Обсуждая пакостный этот вопрос на оперативке мэр так и сказал, на меня не глядя:

– Мне шпионы не нужны.

Намёк более чем понятен и прозрачен.

Но главный бухгалтер управления, Елена Ивановна, женщина опытная и порядочная, в её честности не было никаких сомнений, клялась и божилась: никому никаких документов не то что не давала, но и не показывала, да и некому было, кроме своего непосредственного начальства… В конце концов, при дотошном допросе секретарши кто к ней приходил и что делал, выяснилась полукомичная и в то же время драматическая, ситуация, достойная коллег самого Штирлица. Действительно, заглянул как-то раз к Валентине, так секретаршу звали, школьный дружок её – вместе в одном классе учились. «По совместительству» со званием дружка добрый молодец работал тренером во «Всемирной академии» и был чемпионом мира последнего выпуска. В этот злополучный момент на столе у секретарши лежал тот самый список – «лицом» верх: большая ошибка – все официальные документы должны лежать на общевидимом столе текстами вниз – не доступные взглядам любопытных. «Лицо» документа случайно попалось на глаза дружка, либо глаза его невзначай упали на него. Ба! Знакомые всё фамилии! Что бы это такое значило? Взял – посмотрел… Секретарша суровых правил бухгалтерии не знала и вообще трудилась на секретарском поприще без году неделю: ну, читает человек – что такого – не ворует же? Может, даже завидует. А человек эдак простецки попросил подружку школьную… Ни много ни мало – снять с этого документа ксерокопию. Извольте, дорогой друг. Подлинник доблестный чемпион вернул секретарше, а копию незамедлительно вручил своему шефу. Тот со злорадным восторгом за случай такой ухватился, подумав при этом: какие же дураки в мэрии работают. Мэру о деталях дела пришлось доложить, куда денешься, а секретаршу строго наказать за непростительную оплошность.

«Послушай, всезнающий ты мой: чья же это „непростительная оплошность“ – разве секретарши, если она ничего не знала о делопроизводстве в мэрии и её никто не предупреждал об элементарных вещах? Это начальника её оплошность. Или незачем было брать неопытную, или нужно было учить, как следует», – изобразил безмятежную сощуренность Любопытный. «Тут ты прав, – кивнул головой Знающий. – Только секретарша эта была племянницей вице-мэра, каковой и предложил начальнику взять её в секретарши, уверив, что она где-то там уже работала в этой должности и дело знает. А начальник и сам-то не слишком опытен был в аппаратных интригах и каверзах – работал на производстве, а там народ почестнее чинуш в администрациях и некоторых тренеров по борьбе». «На этот раз и ты не прав насчёт тренера. Он просто помог своему шефу», – построил невинную рожицу Любопытный. «Нет – не просто – он же знал, как было на самом деле… А, может быть, его и подослали?.. Под ковёр, знаешь ли, голову лучше не совать – без неё можно остаться, а толком так и не узнаешь, кто тебе её оторвал», – пригрустнул Знающий. «Угу, – соорудил серьёзную рожицу Любопытный, – если бы знал – совсем другое дело было бы – оно как-то приятнее, когда твою голову отрывает не кто-то посторонний, а хороший знакомый».