Страховка от донорства

Совсем рядом, за зданием театра, сверкала на солнце Башня, словно ракета на стартовой площадке, нацеленная блистающим шпилем в холодное октябрьское небо. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – все-таки улыбаясь, пропел про себя Юрий и перевел взгляд на огромный экран со стороны возведенной сцены. Показывали танцы молодых мужчин и женщин, разодетых в русские национальные костюмы, слышалась веселая музыка. По периметру площади стояли столы и навесы, возле которых расслабленно общались друг с другом люди в белых халатах. Все ждали обращения лидера к нации и начала всеобщей вакцинации.

Хотя не совсем всеобщей. Некоторых вакцинировали еще вчера. Например, его Марину вызвали заранее в поликлинику, и он тогда еще напрягся по этому поводу и пошел вместе с ней, но все прошло быстро и спокойно. После прививки вручили продуктовый набор и отпустили. Правда, предупредили, что после вакцины могут быть осложнения и болевые ощущения и что если будет невмоготу, надо будет вернуться за медикаментами.

Наконец музыка стихла, и отдельные реплики на секунду повисли в воздухе. Затем все стихло окончательно, и люди устремили свои взоры на экран. Из затемнения появилось уверенное лицо Лидера. Он внимательно оглядел, казалось, каждого и начал со слов приветствия.

– Здравствуйте, граждане! Я рад вас приветствовать в этот важный для всех нас день, когда мы, наконец, после долго блуждания во тьме и хаосе нашли друг друга и стали плечом к плечу. Сегодня, когда финансовый кризис все сильнее сжимает свои тиски, многое приходится переосмыслить нам всем. Чтобы в буквальном смысле выжить, нужны кардинальные изменения, и сегодня мы к ним готовы. Те первичные меры поддержки, которые мы развернули в последние дни, только прелюдия к целому комплексу мер, разработанных нами. И они помогут наконец побороть нищету, а кое-где и голод. Ситуация усугубляется, как вы все знаете, дошедшей и до нас пандемией, которую мы никак не можем игнорировать и которая является самым первым вызовом, на который нам предстоит ответить. Весь мир под ударом болезни, которая только усугубляет разразившийся кризис. Наш единственный шанс в объединении перед лицом всеобщей опасности и решительном и организованном противостоянии. Вместе мы победим!

Все громче и оживленнее реагирующая толпа закричала и заглушила следующие слова Лидера, но Лидер продолжил, и все стихло.

– Именно поэтому все мы собрались сегодня по всей стране вместе с другими государствами на всеобщую вакцинацию, благодаря которой весь мир победит пандемию, и продолжим наш путь к восстановлению всеобщего благополучия. Я хочу еще раз выразить благодарность нашим медикам, сделавшим возможным мировой прорыв и приведший к созданию этой уникальной вакцины, которая без преувеличения спасет мир!

И снова еще громче понеслось над площадью: «Ура!», еще дольше неутихающее и, казалось, передающееся вибрацией по асфальту в берцы и пятки.

Громкость звука вдруг увеличилась, и последние слова лидера перекрыли всеобщие овации:

– Так давайте преодолеем вместе эту беду и закатаем рукава для наведения порядка в нашей стране! А сейчас я прошу всех без спешки и суеты пройти к пунктам вакцинации. Мы все предусмотрели, вакцины хватит на всех! Не беспокойтесь и соблюдайте порядок! Еще раз поздравляю вас всех и всего вам доброго!

Экран медленно потух, и заиграл гимн, легко перекрыв отдельные крики. Люди уже начали медленно теснить ближние к столам ряды.

Первые счастливчики суетливо подставляли плечи для укола и сразу после приложения и закрепления пластырями ваты, смоченной спиртом, забирали свои продуктовые наборы и поспешно отходили, опасливо прижимая средних размеров пакеты к груди. На лицах радость перемежалась с подозрительностью по отношению к окружающим, многие даже не трудились опустить закатанные для прививки рукава.

Совсем рядом возле одного из столов через общий шум пробились крики, и Юрий двинулся вдоль оцепления, держа наготове дубинку.

Там стоял дед в джинсах и серой куртке и тянул к себе пакет с продуктами, который у него пыталась отобрать щуплая молодая девушка в белом халате, самоотверженно объясняющая:

– Проднаборы выдаются только после вакцинации!

Раскрасневшиеся щеки делали девушку похожей на матрешку.

– А я не хочу вашей вакцинации, что мне теперь, есть не положено? Президент сказал: «Продукты всем!».

У дедули обнаружились заросшие седой щетиной щеки, живые, хоть и слегка выцветшие голубые глаза и желтые зубы заядлого курильщика.

Матрешка настаивала:

– У меня инструкции: проднабор только тем, кто получил вакцину!

– Уколи себе лишний раз! – не сдавался дед.

– Это же для вашего блага, дедушка! Как вы не понимаете? Это же вас защитит!

– Так чего вам бояться, если вы все такие защищенные будете? Это мне надо бояться!

– Так за вас переживаем!

– Тогда отдай продукты!

– В чем дело? – с напускной строгостью спросил Юрий.

Медичка с видимым облегчением повернулась:

– Да вот товарищ отказывается от всеобщей вакцинации.

Дед отважно поднял подбородок, так как указательный палец он мог только оттопырить от сжимаемого пакета:

– У меня конституционное право!

Юрий нахмурился, надеясь урезонить воинствующего старца. Забирать его в участок не хотелось.

– Вы чего хулиганите, гражданин? Вам сказали: сначала вакцинация, потом продпаек!

Дедуля начал загнанно оглядываться и с отчаянием выкрикнул:

– Да подавитесь вы своими харчами! – Пакет он так и не выпускал.

Неужели не успокоится? Такой день солнечный… Эх.

Юрий предпринял последнюю попытку:

– Гражданин, если вы отказываетесь от всеобщей вакцинации, мы будем вынуждены оформить протокол.

– Если догоните, соколы!

И дед неожиданно вырвал пакет у расслабившейся матрешки и с невероятной для своих лет скоростью рванул в толпу.

Юрий, сдерживая смех, побежал следом, специально понемногу отставая. Хоть бы смог затеряться в толпе.

Тут кто-то из молодых, да ретивых гвардейцев налетел на старца, повалил и заломал руки.

– Пусти, окаянный! – завопил дедуля. – Что ж ты делаешь! Я и так уже помирать собрался!

Молодой сержант невинным ангелом поднялся вместе с помятым дедом и доложил Юрию, бдительно наблюдая за задержанным:

– Пресечена попытка побега нарушителя!

Юрий вздохнул. Теперь как минимум от штрафа деду не уйти.

– Ну оформляй, раз пресечена, – ответил Юрий и развернулся.

Раздвигая плечами народ, он почему-то вспомнил про Ивана. Интересно, он сегодня тут или прививается по месту жительства?

Оглушительная музыка из десятков колонок давила на барабанные перепонки, а над всей какофонией нависала уходящая в небо стена Башни. Теперь она была гораздо ближе не только географически…

Юрий, напрягшись, передал огромную, битком набитую сумку водителю пазика Лехе, который виновато заглядывал ему в глаза, протягивая из автобуса руки. Он даже что-то хотел сказать, но Юрий отошел, чтобы уступить место следующему за ним Коле Горину с другой сумкой, которую тот тащил двумя руками.

Вытирая пот и поправляя марлевую маску, Юрий двинулся обратно к подъезду за остатками вещей. Кто бы мог подумать, что они обрастут таким количеством скраба в своей однокомнатной квартире. Даже не верилось, что все это помещалось на тридцати квадратах.

Но сумки казались в десять раз тяжелее от того, что ему полчаса назад рассказал Леха. Который теперь все норовил еще раз извиниться и сказать, что он не знал, что Юрий не в курсе.

Оказывается, общага, в которой Юрию дали комнату, была не так давно отжата адвокатами МВД у бывших теперь жильцов. Многим из них было некуда идти, и их просто выгоняли на улицу. Но как будто этого мало, чтобы омрачить радость от переезда, так добрый Алексей участливо поинтересовался, как же жить в комнате, где человек повесился…

Пожилому учителю было некуда податься, с работы его тоже уволили, родственников не осталось, и он закончил свой жизненный путь на крюке от люстры.

Юрий только прорычал Алексею: «Если скажешь Марине, пришибу!» – и пошел носить вещи. Менять что-то уже поздно. А здесь оставаться небезопасно.

С неба срывался мелкий дождь, типичный для поздней осени, но это никак не влияло на толпу в человек двадцать, собравшуюся возле небольшого супермаркета на углу их дома. Они кричали и время от времени оглушительно барабанили в металлические опущенные жалюзи входа. Магазин был закрыт вот уже третий день. Кто-то пинал сетку забора, поверх которого щетинилась колючая проволока, но столбы пока держались.

В заледеневшей с ночи луже застыла давно заляпанная грязью и разорванная пополам афиша о концерте какого-то на хер никому не нужного рэпера. Пир во время чумы так и не состоялся. Как и говорил Иван, развлечения уже не работали. Прежде людям нужно хлеба, а потом уже зрелищ.

И все-таки оставлять дом, в котором он жил с детства, было грустно, да и с Иваном теперь больше не будет повода пересечься.

– Много там еще? – крикнул Леха Юрию, выразительно кивая и пуча глаза над маской в противоположную сторону от магазина. Юрий обернулся и увидел еще человек пятьдесят, направляющихся к меньшей толпе, кто-то даже в масках. Это были уже не такие разношерстые и разновозрастные, а почти все молодые, с недобро горящими глазами. У многих под плащами что-то топорщилось.

Проходя мимо пустых качелей на детской площадке, кто-то звонко приложился битой к металлической стойке, другие стали футболить остатки деревянного щита, на котором еще угадывалось уже намозолившее глаз объявление о сборе для вакцинации и раздаче продуктов. Раздаче, которую прекратили на следующий день после вакцинации…

Пора уезжать. Дальше толпа начнет громить магазин, как это уже происходит во многих районах города, и лучше не попадать под руку ни беснующейся толпе, ни ОМОНу, который по-любому на подходе.

Юрий кивнул и успокаивающе ответил:

– Пара ходок осталась.

Серега Нофрин, вышедший из подъезда с сумкой на плече, с осуждающим выражением посмотрел в сторону магазина и что-то пробурчал себе под нос. Юрий только разобрал: «Ну что творят?»

Юрий уже хотел перейти на бег, но чуть не столкнулся на выходе из подъезда с Иваном. Тот был без маски.

Юрий протянул руку:

– О, привет!

Иван чуть сощурился после сумрака лестничной клетки и посмотрел на Юрия с каким-то недоверием. Потом пожал руку. Хохол на его большой голове все так же упрямо торчал, и Юрий невольно улыбнулся.

– Здоров, – ответил Иван и посмотрел на автобус. – Переезжаете?

– Да вот. Появилось место в общежитии МВД рядом с частью, пока ждем квартиру. А тут у нас, сам видишь, неспокойно. – Юрий кивнул на собравшихся, которых уже стало под сотню, облепивших ощетинившееся закрытыми окнами и дверьми здание. – А ты че без маски?

– Блин, так и не открылись? – с досадой сказал Иван, проигнорировав вопрос Юрия. Он, видимо, направлялся за продуктами. – Представляешь, уже два дня ни один магазин во всей округе не работает. Уже реально жрать нечего…

Юрий даже моргнул и помассировал немеющие пальцы рук – еще один обещанный побочный эффект. Он и не думал, что все так запущено.

Еще неделю назад на площади в день всеобщей вакцинации казалось, что вот они, перемены к лучшему. Но уже на следующий день пункты выдачи продуктов закрылись, а полки продуктовых магазинов начали стремительно пустеть уже окончательно. Не осталось ничего: ни консервов, ни кетчупов, ни круп, ни макарон. И вот три дня назад магазины стали закрываться. По телевизору объявили, что из-за пандемии нарушены поставки, что контейнеры в пути, что это необходимые меры по борьбе с распространением болезни.

Ну, хотя бы никто пока не заражался…

Дождь усилился и уже ощутимо лил за шиворот. Юрий поежился и предложил:

– Слушай, поехали с нами. Как раз время обеда. И разгрузить заодно поможешь.

Предлагать такое было неудобно, но Иван тем не менее заметно колебался.

– Не, мне надо кое-что закончить. – Иван, кажется, собрался возвращаться домой.

– Да поехали! Как раз все расскажу. Потом закончишь.

Иван чуть помедлил, но Юрий видел, что причина была не в его предложении: друг о чем-то напряженно размышлял. Он вдруг повернулся к Юрию:

– Слушай, я тут нарыл кое-то… Не знаю, кому и рассказать.

Юрий всмотрелся в беспокойные глаза друга:

– Что ты нарыл?

Раздались скрежещущие звуки, а затем звон разбитого стекла, за которым немедленно последовал звон сигнализации. Молодчики поддели ломами жалюзи, подняли и разбили витрину. Теперь толпа начала вламываться в магазин. Из ближайших домов побежали одинокие фигуры с сумками.

Иван задумчиво глядел на это и жевал губу:

– Нет никаких продуктов на подходе. Есть только бензин. Сотни тонн бензина.

– Что?

Иван выглядел как-то нелепо, будто не из этого мира.

Тут из подъезда вышли Марина и Кирилл. А Леха снова закричал:

– Командир! Надо ехать!

Марина увидела Ивана и радостно поприветствовала его, улыбаясь в маску и светясь только глазами:

– Привет! Куда пропал, Вань? Не заходишь совсем…

– Привет, Марин. Да как-то все дела да дела, – то ли пожал плечами, то ли поежился Иван.

– Пливет, дядя Ваня! – прозвенел Кирилл.

– Привет, Кирилл Юрьевич. Как дела? – серьезно ответил тот.

– Холошо.

Алексей уже сам выскочил из автобуса и подошел забрать сумки у Марины. Остальные бойцы все стояли у транспорта.

– Командир, щас сюда ГБР подлетит, неизвестно, чем обернется. Вчера в нашем районе постреляли.

– Да-да, Леш, едем. Марина, идите в автобус.

– Рада тебя была видеть, Ваня! – Марина подхватила под руку Кирилла и заторопилась к распахнутым дверям пазика.

– И я вас! Не хворайте, – махнул им вслед Иван.

Юрий подошел чуть ближе. Откуда Иван знает, что продукты не на подходе? И что там про бензин?

Но Иван вдруг спросил, глядя вслед Марине:

– А когда вакцинировали Марину? В день обращения или раньше?

Во двор вдруг с улицы влетел газон – фургон с мигалками и сиреной. Он, подпрыгнув на бордюрах, подъехал к магазину, заставив некоторых бежать от него прочь, и остановился, выпустив из кунга десять омоновцев в бронежилетах, касках и с автоматами.

– За день до всеобщей вакцинации. Я с ней сам ходил. А что? – Ситуация накалялась; Юрий то и дело поглядывал на подъехавших коллег.

Иван с тревогой посмотрел в глаза Юрию и хотел что-то сказать, но тут раздался выстрел их охотничьего ружья, и сразу в ответ по ушам ударили плетки калашей.

Юрий инстинктивно подобрался и огляделся: Леша уже завел мотор и смотрел на него через открытую дверь. Юрий снова спросил Ивана:

– Так ты с нами?

– Нет, езжайте. Удачи! Как-нибудь свидимся. – Иван поднял обе руки и попятился к подъезду, вытер мокрое от дождя лицо.

Юрий махнул рукой:

– Ну, бывай!

В два шага добежал до автобуса и запрыгнул внутрь. Леха выжал сцепление и дал газу. Юрий, приземлившись на сидение рядом с напряженной Мариной и притихшим Кириллом, оглянулся в окно, чтобы проследить, как Иван заходит в подъезд и закрывает металлическую дверь.

За их спинами ритмично работали спусковые механизмы автоматов, и Юрий пригнул к коленям головы жены и сына.

Их высоко подбрасывало, когда Леха вел пазик прямиком через клумбы, чтобы срезать путь.

В голове все еще звучала фраза Ивана: «Нет никаких продуктов на подходе». Вроде просто слова, но то, что за ними стояло, меняло все.

Если это правда.

Юрий поймал испуганный взгляд Марины. Ей об этом лучше не знать при любом раскладе. Еще и это в дополнение к тому, что за комнату они получили в общаге…

Они выскочили на пустую центральную улицу, и им навстречу пронесся еще один омоновский газон. Юрий обратил внимание на припаркованные вдоль дорог автоцистерны. Неестественно много цистерн…

И что еще там сказал Иван? «Есть только бензин. Сотни тонн бензина».

При чем тут бензин?

Нофрин, сидящий на соседнем сидении, снова забормотал, глядя вперед через лобовое:

– Не понимаю… Что они творят? Ведь люди же тоже… Как со скотом.

Сержант осуждающе качал головой, и Юрий понял, что тот имел в виду не мародеров, а тех, кто их до этого довел.

Юрий тоже посмотрел вперед и через ветровое стекло – на Башню, маячившую размытой дождем акварелью вдалеке над крышами домов так же безучастно, как и всегда.

Он обнимал севших наконец ровно Марину и Кирилла, но его самого уже определенно не радовал переезд, который все явственнее представлялся лишь отсрочкой. Юрий зло сощурился на Башню и отвернулся.

Автобус мчал по опустевшему городу.

Две недели спустя.

Откуда-то прилетевшее перышко опустилось в красноватый поток воды и тоже окрасилось в багрец, поплыло…

Юрий окунул губку в таз с мыльной водой и продолжил вытирать засохшие коричневые разводы на кевларовом щите, с которым стоял сегодня в оцеплении. Четвертый раз за неделю, каждый день.

Еще свежая кровь смывалась легко, и штурмовой щит вновь начинал блестеть. Кевлар отмывался так же хорошо, как и прозрачный пластик легких щитов, которые они оставили в оружейной еще неделю назад, когда народ начал постреливать… На поверхности щита уже красовалась пара небольших круглых вмятин. Походу, от охотничьего ружья калибра этак двадцатого.

На этот раз оцепление было выставлено вокруг сцены на концерте – очередном сюрреалистичном концерте на фоне голодных бунтов. Юрий вспомнил злые лица бойцов, когда он объявлял, куда они едут. Сначала просто никого не было, но потом народ все-таки не выдержал этой насмешки, набежал, скучковался, а затем голодная толпа пошла на них волной…

Слишком давно у людей уже не было хлеба, чтобы хотеть зрелищ.

Юрий поставил щит обтекать и взялся за резиновую дубину. Его чуть качнуло; волна тошноты сделала горькой слюну. На головную боль он старался не обращать внимания все последние дни. Но вот тремор в руках в дополнение к немеющим пальцам появился только сегодня. Интересно, он один такой нежный, или у всех побочные эффекты вакцины так проявляются?

Юрий оглянулся еще на троих бойцов отряда, как и он, устало и хмуро чистящих личную экипировку возле хозчасти там, где одна стена здания снаружи была выложена легкомысленно-розовым кафелем и стояли железные мойки.

Он присел над канавой, идущей от моек к стоку, в которой перемешивались струйки алой воды от всех троих бойцов. Периодически вода становилась прямо багровой.

Если посмотреть дальше, на асфальтовую подъездную дорогу, идущую между казармами к плацу их части, то за ним, над колючей проволокой забора, торчала Башня – Юрий это знал. Все время он избегал смотреть в ее сторону. На фоне тошноты мысли лезли в голову еще настырнее. Неприятная усиливающаяся уверенность, что за фасадом совсем не то, что он думал.

Протирая тряпкой всю в «шрамах» резину, Юрий наконец взглянул на чугунные низкие облака, скрывающие золотой шпиль.

Голову чуть отпустило.

Постоянно возвращались слова Ивана, сказанные в последний вечер в страховой: «Тебя эта работа опустошит, а потом переломит хребет, внутренний стержень. Но, главное, это все равно ничего не изменит». Тогда Юрий был уверен, что справится. Сейчас уверенности стало на порядок меньше. Но выбора все равно не было.

Капитан бросил угольно чернеющую отмытую дубинку возле щита на сухую плитку и взял каску. Почти прошептал, как мантру: «Лишь бы не коснулось моих».

А уж он переживет. Именно ради этой гарантии он и здесь. Как многие другие в отряде.

Продать душу ради безопасности тех, кто дороже всего. Это равнозначный обмен. Потому что зачем ему душа, если вдруг где-то в такой же ручеек вольется кровь Кирилла, Марины?..

Он справится. Лишь бы все это имело смысл!

Юрий с силой давил, водя тряпкой по зеркальной черноте сферы каски. От бессилия что-либо изменить сводило скулы.

Что же происходит? Почему они там ничего не делают? Ну должен же у них быть какой-то план! Не могут они не видеть, куда все идет.

Или план есть?

Из темного закоулка памяти опять выползли слова Ивана, теперь уже когда тот провожал их при переезде. Что продуктов нет, а есть много бензина. К бензовозам на улицах города добавились какие-то контейнеры, установленные прямо на проезжей части у бордюров. Что в них?

Усталый мозг снова стал прокручивать утренний разговор с полковником Агаровым. Еще до концерта тот вызвал его к себе и приказал готовить людей к завтрашнему, как он выразился, мероприятию.

Юрий тогда ответил, грустно усмехнувшись:

– Да давно уж готовы. Хуже-то все равно уже не будет.

Чего им бояться после череды последних дней?

Полковник почесал коротко стриженный и лысеющий затылок, читая документ у себя на столе. Поиграл желваками на широких скулах.

– Командование так не думает. Приказано довести приказ и разъяснить всем офицерам персонально. – Агаров подержался за плоскую перебитую переносицу, будто собирался чихнуть, и подытожил: – Короче, готовь людей стрелять на поражение. Приказ стрелять без предупреждения. – И внимательно посмотрел на капитана.

Юрий, глядя еще более внимательно и настороженно, уточнил:

– В кого?

Полковник выдержал и вопрос, и взгляд, и снова опустил глаза:

– В провокаторов.

Юрий тщетно подождал продолжения и продолжил сам:

– А нет информации, чего ждать? Сколько гражданских будет?

Агаров медленно и раздельно повторил, снова сверля Юрия жестким взглядом:

– Неважно сколько. Запомни главное: огонь на поражение. Никаких предупреждений.

Юрий с усилием проглотил слюну. Видать, не очень они рассчитывают на лояльность граждан.

– Это вызовет вопросы у бойцов, товарищ полковник.

Агаров выдохнул и раздраженно бросил ручку на стол:

– У меня у самого такие же вопросы, капитан. И еще много других, и не только по этому приказу.

Командир, сощурившись, посмотрел на стену мимо Юрия и спросил:

– Ты ничего странного не замечал в последнее время?

– Ну… Звереет народ. А они, – Юрий кивнул на окно, из которого и тут видна была Башня, – и в ус не дуют.

– Я о другом… Вообще ничего необычного не происходит?

– Да нет вроде. А что?

– Да так…

Сейчас, уже вечером, Юрий обратил внимание на этот вопрос, но тогда думал, что тот касается поведения жителей, толпы. И не вспомнил про бензовозы и контейнеры…

Тогда были другие насущные заботы, и он продолжил исполнять свои рутинные обязанности. Нужно было обеспечивать быт.

– Товарищ полковник, а что с довольствием? Бойцы спрашивают.

Агаров задумчиво откинулся на спинку кресла:

– Да непонятка тут одна. Разнарядка на следующий месяц пришла, но в ней ошибка, походу. Количество личного состава на три четверти меньше указано. Так что не знаю пока, что кому выдавать. Потерпите пару дней, разберусь – и сразу все решим. А пока иди, доводи приказ.

–-Есть! Разрешите идти?

Агаров все так же задумчиво добавил, не глядя на капитана:

– Кстати, подразделения Минобороны тоже его получили. Такой же. Иди.

Юрий наконец закончил и отнес экипировку в специальную комнату рядом с оружейкой, куда раньше уже сдал почищенный пистолет-пулемет СР-2МП.

Тяжелым шагом направился к душевым возле казарм, ощущая все наваливающуюся усталость и пустоту в кружащейся голове. Дежурство закончено. На сегодня.

Он, прищурившись и закусив губу, снова посмотрел на высившуюся над колючей проволокой Башню правительства. Закатное солнце, пробившее к вечеру облака, золотило окна, словно драгоценными камнями рассыпанные по стенам монументального строения.

Многотонная плита осознания неизбежности, словно застывающий лед, легла на грудь.

Что должно случиться завтра?

Что бы ни случилось, они там решили сделать ставку на грубую силу, жесткий прессинг и слом воли недовольных. Как всегда.

И никаких планов по изменению ситуации, эти варианты не рассматриваются. Только усиление репрессий.

Огромный котел, возникший перед глазами, будто увеличивался в размерах, краснел и пунцовел…

Юрий тряхнул головой: «Да ну нах!»

Еще пара шагов, еще, и с каждым метром будто последние секунды до взрыва. До взрыва им в лицо…

Юрий вошел в раздевалку. Посмотрел в зеркальную вставку на дверце своего шкафчика: он так и не умылся, и на лице все оставались следы копоти и крови.

Значит, уже завтра…

Приказ стрелять на поражение – это последнее полено, подброшенное в огонь под кипящим котлом.

Все случится завтра.

Резко зазвонил сотовый на полочке шкафчика: номер Марины. Юрий дрожащей рукой медленно поднес аппарат к уху:

– Да, солнце.

– Папа! Маму заблали!

В трубку кричал Кирилл, и сердце Юрия вдруг замерло в груди, а в ушах струей огнемета зашумела кровь. Холодный пот прошиб от паха до затылка.

Воздух с хрипом вышел из легких, а телефон в руке заскрипел пластиком:

– Кто?! Когда?.. Ты где?..