скачать книгу бесплатно
Если ты собираешься действовать в незнакомом городе, незнакомой стране – перед тем, как что-то предпринимать, ты должен понять, что происходит. Выйти и осмотреться. Почувствовать атмосферу. Это на самом деле помогает.
Именно поэтому, я решил посвятить, по крайней мере, три-четыре часа на то, чтобы пройтись по Киеву.
Киев… мать городов русских – это город, расположенный на одной из крупнейших европейских рек – на Днепре. Если Москва-река – это речушка, которую до того, как построили систему каналов, и подняли уровень, можно было вброд перейти, то Днепр – это громадная, могучая река, сравнимая с нашей Волгой. И значительная часть жизни в Киеве была связана именно с Днепром.
Основная жизнь столицы была сосредоточена на правом берегу, левый активно начал застраиваться только при Хрущеве, в то же время как на правом берегу были целые кварталы еще дореволюционных домов, и, кстати, неплохо сохранившихся. Что поражало в Киеве при первом взгляде на него – это обилие зелени. Киев был очень зеленым городом, и застроен он был намного свободнее, чем Москва или Санкт-Петербург, свободного места было намного больше, и почти всё оно – было занято зеленью.
Киев выглядел не просто богато – он выглядел благополучнее Москвы. Москва, нищая и отчаянная, была запружена людьми, которые приезжали на электричках в поисках товаров[23 - Длинное, зеленое, пахнет колбасой – что это? Электричка из Москвы.]. В Москве выбрасывали немало дефицита[24 - Выбрасывали – то есть внезапно ставили в продажу. В позднем СССР нельзя было просто пойти и купить что-то – товар появлялся на полке, тут же выстраивалась очередь и сметали все. Причем – никто не знал, какой товар и когда появится. Отсюда же название плетеной сетчатой сумки (полиэтиленовых пакетов не было) – авоська, то есть сумка, которую берут с собой в расчете на то, что авось удастся что-то купить. Дефицит – это состояние рынка, когда чего-то не хватает. В позднем СССР дефицитом были самые простые вещи, типа носков или сигарет.], но его же мгновенно и разметали. На улицах было немало людей, которые почему то не на работе в рабочее время, и готовы присоединиться к любому митингу. Немало было и спекулянтов. Удивительно – но в Киеве уличной торговли было намного меньше, а в магазинах – можно было свободно купить поесть. В Москве в магазине купить поесть было проблематично, надо было или идти на рынок или знать людей. Я с незнания сунулся и вот тут меня ждал сюрприз – оказывается, продавали по талонам, а талонов[25 - Талоны – еще одна примета советской торговли. Чтобы наладить хоть какое то нормальное распределение продуктов и остановить спекуляции, в СССР были введены талоны, причем не только на продукты питания, но и на промтовары. Талоны печатались на простой бумаге и заверялись печатью предприятия, которым они выданы, массовое распространение подделок останавливало только малое количество копировально-множительной техники. Талоны выкраивались из талонного листа или книжки и нанизывались на специальную подставку с гвоздиком у кассы. На Украине, чтобы москали не съели все сало, пошли еще дальше – ввели так называемую «книжку потребителя».] у меня не было. Продавщица – назвала меня еще и москалем – так что придется или питаться в столовой или разбираться на Богомольца, насчет талонов.
Но выйдя из магазина «Молоко»[26 - В СССР почему то универсальных продовольственных магазинов было мало, и чтобы купить хлеб – надо было идти в магазин «Хлеб», а молоко – «Молоко». Подобный бред был везде и кругом.] – я был тут же остановлен каким-то смышленым пацаном лет десяти.
– Дядя, покупаешь?
В предложении начисто отсутствовало подлежащее – но я понял. Просто раньше так торговали водкой, а теперь «час волка»[27 - Сильным толчком к развитию торгового подполья в СССР – послужил сухой закон, моментально приведший к образованию миллиардных черных рынков водки, самогона, сахара. Выражение «час волка» пошло от того, что алкоголь разрешили продавать с 11.00. В это время на часах на кукольном театре Образцова в Москве – появлялась фигура волка.] – распространился и на хлеб с молоком.
– Хотелось бы.
– Пошли!
Мы отошли за угол, там ждали пацаны постарше. Увидев меня, они всполошились.
– Ты кого привел, шкет!?
Я поднял руки.
– Спокойно, я Дубровский.
Пацаны настороженно смотрели на меня, готовые в любой момент бежать.
– И пока все что мне нужно, это кефира купить. Возможно, и хлеба.
– Десятка за лист!
– Парень, а ты не обнаглел? Три рубля даю. За хлеб и за молоко
Я достал трешницу[28 - В СССР была купюра три рубля, зеленого цвета.]. Пацан посмотрел на меня, решил не связываться.
– Ладно, давай!
Я расстался с тремя рублями, получив взамен талоны. Это было по-божески – по московским меркам
– Пацаны, а зачем тут талоны? Вроде, все есть на прилавках.
– А это чтоб кацапы, такие, как ты, все не сожрали!
Высказав всё это, пацаны все-таки дали стрекача.
…
Украинцев я пока объел ровно на белый батон и две бутылки кефира – но еще не вечер. Положив все это в авоську, я приобрел довольно неформальный вид. И с этим, немного утолив голод, продолжил прогулку по Киеву…
Да… а неплохо тут живут, однако. По крайней мере, по продуктам уж точно.
Навстречу попался Москвич 2140. На лобовом стекле – тоже сине-желтая наклейка. И вон, на балконе. Похоже, их немало в городе.
Долго ли, коротко ли – вышел на Комсомольскую площадь. Это своеобразный центр Киева, в эту площадь – как реки в море, впадают сразу несколько рек, здесь начинается знаменитый Крещатик. Бросилось в глаза какое-то столпотворение и милицейский бобик. Я подошел посмотреть. Какие-то палатки, штук пять, около них – какие-то люди лежат на одеялах, самодельные лозунги – «Мы голодуемо!» Милиционеры ничему не препятствуют и стараются не смотреть в ту сторону – голодующие и окружающие их люди тоже не замечают милиционеров, все живут своей содержательной жизнью. Бросился в глаза еще один лозунг – «Геть КПРС!»
Ну, это мы еще по Москве проходили. Долой КПСС – как без этого.
Ничего особенного не происходило – милиционеры стояли, голодующие голодовали, оппозиционеры тусили около голодующих. Я начал подниматься вверх, по узкой Институтской улице. Бросился в глаза таксофон[29 - Таксофон – общественный телефон, распространенный вследствие отсутствия сотовых. Питался он монетами, затем в связи с инфляцией появились таксофоны на жетонах, затем, последние версии – на специальных карточках. Потом, в связи с развитием сотовой связи, все таксофоны были демонтированы.] на стене, питался он, как оказывается монетами, все еще монетами. Это хорошо.
Бросил несколько монет, набрал номер.
– Алло.
– Дмитрий Александрович?
– Да, кто это?
– Вам привет из Варшавы.
– Из Варшавы?
– Да, из Варшавы.
Молчание.
– Ваш дядя из Варшавы сказал, что я смогу к вам обратиться.
Снова молчание.
– Дмитрий Александрович?
– Станция метро Комсомольская. Оттуда позвоните…
Ясно. Интересно, с чего это народ тут такой… зашуганный. И одновременно – наглый. Вот правильно сказано – советской власти нет.
Я повесил трубку и пошел в метро. В Киеве, кстати, очень интересное метро – некоторые выходы станций встроены в дома, причем иногда они на разные улицы выходят. Не везде такое увидишь…
…
Станция метро «Комсомольская» – это первая станция метро, которая появилась на левом берегу Днепра. Для того, чтобы провести ее – построили огромный метромост, ставший символом Киева. На пути на левый берег – мост опирался на остров и там тоже была остановка – Гидропарк. Народа там выходило немало…
«Комсомольская» – станция крупная, это настоящая транспортная развязка. Здесь и метро, и трамвай и автобусы. Бросилось в глаза, что вместо привычных по Москве «Икарусов» в центре и Лиазов-скотовозов на окраинах – тут немало ЛАЗов. Видимо, поддерживают местных, ЛАЗ – это на Западной Украине, насколько я знаю. Звонил я долго, никто не ответил.
Только тут до меня дошел смысл трюка – кто-то уже следит за мной. Как раз потому, что я подошел к телефону и звонил.
Появилась такая здоровая спортивная злость. Ладно…
Сбежал вниз. Тут построена очень хитрая, транспортно-пешеходная развязка, хвост можно здорово помотать. И хотя этот город для меня чужой, я мало что знаю про него – мне ведь не срываться с хвоста надо, а выявить его. Это проще.
Но все получилось намного проще, чем я предполагал.
– Закурить есть?
О, господи… что бы шпана без этого вопроса делала.
– А кто спрашивает? – с наездом ответил я. Моментально просчитал – прикид братковский, морда лица незнакомая, вот и пристали. Вон – рынок, а это – шпана, его держащая. Вляпался.
– Ва… москалик…
…
– Далеко забрался.
– Тебя не спросил.
– Хамит… – констатировал долговязый, а в следующую секунду удивленно хрюкнул, падая на колени.
– Ах ты, с…
Удар пришелся в пустоту – я проскочил в пробитый проход, бросился бежать по ступенькам. Один из бандитов, самый лихой – перескочил через пролет, но ударить меня не успел. Я толкнул его, и он не удержался, закувыркался, ударившись головой о ступени.
Со спины заорали.
Я перебежал дорогу прямо перед трамваем. Ломанулся на проезжую часть.
– Стой, с…а!
Я увернулся от машины, оглянулся – за мной бежал только один. Остальные – бежали к машине.
Так, значит…
Я немного сбавил темп – а потом развернулся на сто восемьдесят и ринулся навстречу бандиту. Тот перестроиться и встретить меня не успел – я ударил с проносом, не может быть, чтобы пару ребер не сломал, может, и легкое проткнуто. Еще один клиент «Скорой»…
Почему я так жестко? А я их ненавижу. Мразь бандитская, лимита, чушки – почувствовали слабость, и вылезли из своих подвалов. Работать не хотят – а вот жить хотят красиво и за чужой счет. В армию тоже не идут. Так что – на инвалидность их самое то. Их ломать надо, пока они по-настоящему не обнаглели.
Побежал дальше. За мной никто уже не гнался, я побежал в жилые кварталы.
…
Больше там оставаться было нельзя, контакт был сорван, и меня теперь могли искать по всему левому берегу. Я вывернул куртку – она у меня была двухсторонняя, с другой стороны черная болонь. Уходил неожиданно – сел на речной трамвайчик, потом – пересел на другой. Так и ушел.
Самое удивительное, что хлеб и кефир остались при мне. С ними я и притопал под вечер в гостиницу МВД, внеся разнообразие в скромное меню тамошней столовки. Это раньше, говорят, балык не балык – а теперь и кефир за роскошь считается. Дожились.
Все всё сделали, один я обломался. Бобров с Серегой забрали дело, Дамир – самый хозяйственный из нас – отметил командировочные, заселился, забил номера, и даже ужин организовал. Дело было при нас, но обсуждать его в помещении – дураков нема. Не знаю, как у киевских коллег с аппаратурой – а у нас в Москве все прослушивается. Поэтому – вышли на свежий воздух, покурить типа.
– Дело – п…ц, – сказал Бобров, самый опытный и много повидавший опер. – Представляешь, огнестрел, – а они даже баллистику[30 - Баллистическую экспертизу.] не назначают.
– Ну, если сверху поступила команда дело закрыть, – примирительно сказал я – зачем ж… рвать? Закрыли да в архив сдали, все дела. Упрощенчество, опять же.
– Это не упрощенчество. Это лодырство, хрен знает какое…
– Посвети…
Я пролистывал дело. Папка была тощей – постановление о возбуждении, протокол осмотра, фототаблица[31 - Фотографии с места происшествия, наклеенные в особом порядке.]. Поработали, конечно, ахово – ни одной экспертизы в деле, кроме судебно-психиатрической. Ни одного протокола допроса. Сразу идет обвинительное заключение, дальше уже результаты судебно-психиатрической. Шизофрения, подозрение на белую горячку. Чего и следовало ожидать.
Стоп.
– А что, наркоманы тоже белой горячкой страдают? – недоуменно спросил я. – Короче, кому-то из нас дело надо постоянно носить с собой. Оно вон, какое тощее – не отяготит. Все. На боковую.
Номер в милицейской гостинице был убогим – но нам ничего не надо было кроме кровати. Я уже начал раздеваться…
Бах!
Глухой хлопок за окном, стекло вдребезги, противный звон и свист. Я успел оказаться на полу раньше, чем сообразил, что к чему. В Кандагаре, который под постоянными ракетными обстрелами душманов – сначала падаешь, потом соображаешь.
Гладкое? Обрез.
Опрокинул стул, выдернул из кобуры пистолет. За спиной хлопнула дверь, я провернулся на полу, прицелился.
– Э, э, э… – это был Бобров – это я. Живой?
– На пол! Ложись!
…
Обстрел гостиницы МВД – происшествие чрезвычайное, к месту происшествия прибыла группа из министерства, из ГУВД Киева люди были. Отчаянно хотелось спать и не было кофе – но я держался… не первый раз. Подъезжали Волги…
Стреляли с улицы, один раз. Стреляную гильзу не нашли – значит, переломка не полуавтомат[32 - В СССР не производились помповые ружья, потому ГГ не упоминает их – а вот полуавтомат был. Самое интересное, что Ижмех еще в 70-е разработал Иж-21, но в серию их не пустили.]. Скорее всего, обрез, его можно под одеждой спрятать. Дожидаться проблем стрелок не стал и быстро убежал – машину я не слышал, мотоцикл – тоже. Вряд ли хотел убить – просто пугал. Но что характерно – он знал, в каком номере буду именно я.
Видать, кому-то очень не понравилось то, как борзо мы взяли темп.
Приехал и Беленко, вместе со всеми походил, посмотрел. Потом – подошел ко мне.
– Лихо начинаете.
– Что именно?
– В окно выстрелили. На левом берегу – драка была, хлопец при смерти.
Я насторожился.
– Не понял.
– Родственник из Варшавы.
Я посмотрел Беленко в глаза – а он в мои. Из-за темноты – глаза были непроницаемо черными, как у вампира.
