скачать книгу бесплатно
– Открой, – сказал сержант, – наверное, это Марек.
Но это был не Марек. Вместо него там был какой-то мужик – среднего роста, в гражданском, в легкой куртке, с проседью в волосах…
– Что надо?
Вместо ответа мужик ткнул ему в лицо удостоверение и полез внутрь.
– Полиция…
Неужели Марек с травой…
Сержант недоуменно посмотрел на него.
– В чем дело?
Капитан показал удостоверение и ему.
– Усиление от полицейского управления. План «Цепь», верно?
«Цепью» назывался типовой план по обеспечению безопасности при визитах высокопоставленных делегаций.
– Нас не предупреждали о том, что будет кто-то из полиции.
– Еще бы вас предупредили, для того контроль и есть. Кстати, вас должно быть восемь человек – а вас семь. Где еще один?
Только бы придурок Марек не сунулся в десант с кульком травы наперевес и радостным криком… он ведь может…
– Пан, э…
– Пан капитан.
– Любезный пан капитан, он отошел… по большому делу.
Капитан взглянул на часы.
– По большому делу надо ходить в казарме, а не во время обеспечения. Если не появится через десять минут – запишу нарушение…
В то время, как неизвестный полицейский капитан смотрел на часы, – в аэропорту Борисполь, используемом сейчас и как военный, и как гражданский объект, – заходил на посадку самолет «С-137» ВВС США, в просторном, хоть и устаревшем салоне которого летели всего лишь несколько человек – в том числе заместитель директора ЦРУ США и заместитель государственного секретаря США по вопросам Восточной Европы Стэнли Долан II.
На самом деле – никаким II он не был, и даже первым он тоже не был, потому что к числу потомков первых поселенцев не относился, Гарвард и Йель не оканчивал и мультимиллионером не был. Он всего лишь был сыном польского эмигранта, который на родине был диссидентом, а в США стал санитаром в больнице. Так он и умер, не добившись успеха, не покорив Америку, но успел передать сыну лютую ненависть ко всему русскому и к России. Сын же добился немалого и намеревался добиться еще большего – радикалы в партии рассматривали его как приемлемого кандидата на пост госсекретаря США в следующей администрации.
Станислав Долинский родился в одном из захудалых районов Нью-Йорка, потому что его родители не могли себе позволить иного жилья. С самого детства его били. Вокруг жили большей частью негры, а для негра белый – как красная тряпка для быка. Тем более такой белый – высокий, нескладный очкарик, говорящий по-английски со странным, шепелявым акцентом и ненавидящий баскетбол.
Долгие годы жизни во враждебном окружении кое-чему научили Стэна (Станислава) – по крайней мере, в муниципальной школе его уже никто не бил. Как-то так получалось, что одни его противники били других, а Стэн оставался целым и даже верховодил целой шайкой отъявленных хулиганов-негров. К совершеннолетию ни один из них не был судим, даже как несовершеннолетний, и в этом была заслуга Стэна. В настоящее время многие из той нью-йоркской компании добились кое-чего в жизни – один был судьей, второй – полковником морской пехоты, третий – помощником одного из самых авторитетных сенаторов США. Все они помнили Стэна и то, что он для них сделал, – а Стэн помнил их.
В политику он пошел сознательно – рано понял, что в Америке есть никем не признаваемые квоты по меньшинствам, и это касается не только женщин, черных и латиносов. В республиканской партии существовало сильное польское лобби, они были за редким исключением бо?льшими американцами, чем сами американцы. Стэн примкнул к ним с юношеских лет, он разносил плакаты партии и дежурил как волонтер на участках, он собирал пожертвования и агитировал за кандидатов. Стоит ли удивляться тому, что в партии его заметили. Нужного образования – юридического – у него не было, но он был потомком эмигранта из Восточной Европы, знал польский язык и имел собственное, громогласно провозглашаемое мнение по всему, что происходило в тех краях. Его заметили и выдвинули, когда Польша заменила Германию на месте самого верного и самого сильного союзника США в Европе, готового поддержать в чем угодно. Сначала Стэн работал три года в посольстве США в Варшаве, потом его перевели в госдепартамент – и как раз вовремя: демократы бы его никогда не назначили. Отсидевшись при демократах, при перевыборах Стэн вытащил джекпот и был назначен заместителем государственного секретаря по делам Восточной Европы. И вот здесь-то Стэн Долан развернулся во всю ширь…
Еще отец его учил – главное – Польша! А во всем виноваты – русские. Русские виноваты в том, что Речи Посполитой больше нет. И пока есть русские – ее и не будет. Именно на Польшу Господь возложил великую цивилизаторскую миссию – окультурить восток, и именно Речи Посполитой должны отойти в будущем все земли до Урала, а если повезет – то и за ним. Только польские аристократы, шляхта могут окультурить эти дикие земли. Странно, но отец, работая в больнице санитаром, искренне считал себя аристократом до самой своей смерти. Аристократом считал себя и Стэн Долан.
С самого начала Стэн Долан начал продвигать идею нападения на Россию. Сейчас, когда стало понятно, что на Украине увязли, и не ради американских интересов, – в этом привычно обвинили ЦРУ. И никто не поверил дежурным оправданиям разведчиков, а стоило бы. Потому что именно Долинский и польская группа влияния в Госдепартаменте, министерстве обороны и Конгрессе серьезно исказили информацию, предоставленную разведкой. Разведчики, как обычно избегая ответственности, в ответ на запрос по украинской ситуации, с каждым днем обостряющейся, представили меморандум на восемьсот восемьдесят страниц, в котором при желании можно было найти все, что угодно. Но именно Долан выдернул из него только те части, которые говорили о необходимости вооруженного вмешательства в конфликт на стороне Польши и за удар по русским частям миротворцев. Хотя… положа руку на сердце, какие там, ко всем чертям, миротворцы – миротворцев там и не было никогда. Просто на первом этапе конфликта Россия и Польша схлестнулись, как бывало уже не раз, и за земли, за которые схлестывались тоже – не раз, просто не прикрывая это миротворческими лозунгами. И Украина – раскололась, как была расколота до этого, на прорусскую и пропольскую части, отличные друг от друга настолько, что было бы смешно называть их единым украинским народом. А потом американцы вмешались и поставили жирную точку, вот только слишком много чернил пролили. Красных… И точка превратилась в запятую…
Сейчас Стэн Долан был уже пятые сутки в дороге – мадам президент, недовольная происходящими событиями, отправила его в турне по Восточной Европе. Все дело было в том, что миротворческая операция на Украине, вместо того чтобы укрепить европейское единство на платформе, угодной и выгодной США, фактически расколола Европу. Старая Европа во главе с Германией, Францией и примкнувшей к ним Италией осудила действия миротворцев на Украине, отказалась давать какие-либо воинские контингенты либо участвовать финансово в операции по реконструкции. Тем самым они переложили все финансовое бремя и всю ответственность на «младоевропейцев» во главе с Польшей, а фактически на США, потому что финансовые дела у младоевропейцев шли совсем не блестяще. В составе младоевропейцев единства не было никакого – Венгрия, например, не только не приняла участие в миротворческой операции, не только встала на сторону Германии, а соответственно и России, но и воткнула миротворцам нож в спину, потребовав от Румынии передать ей Трансильванию. Вообще вся миротворческая коалиция, призванная умиротворять огромную, размером в треть США, страну держалась только на Польше и Румынии, причем Румыния была занята еще и интеграцией бывших своих земель, отнятых у нее Сталиным и названных «Молдавия». Свои контингенты прислали Латвия, Литва, Эстония, Хорватия и Словакия. Чехия отказалась присылать военных, но помогла врачами и гражданскими строителями. Хорватия не могла действовать в полную силу, а другие страны, выделившиеся из состава бывшей Югославии, и вовсе поопасались отправлять куда-то свои войска, потому что их и так было мало, а на оставшиеся без защиты страны могли в любой момент напасть либо косовские мусульмане-экстремисты, либо сербские славянские фашисты, которые были ничем не лучше русских фашистов. Участие в миротворческой операции, изрядно затянувшееся, подорвало финансовые дела Польши настолько, что Германия обещала на ближайшей сессии стран – членов еврозоны поставить вопрос либо о передаче финансовых дел Польши под контроль внешних управляющих, читай банкиров из Берлина, либо исключить Польшу из еврозоны за непрекращающийся рост дефицита бюджета. И то и другое закончилось бы катастрофой, потому что, придя управлять польскими финансами, немцы первым делом бы обрезали все статьи расходов по интеграции Украины.
Перед выездом в Европу Стэнли Долан обежал весь Вашингтон, чтобы ехать не с пустыми руками. Он встретился с группой финансистов, которые пообещали надавить на Германию, чтобы та не делала резких движений, – в противном случае угрожая предпринять спекулятивную атаку на евро. Он побывал в Пентагоне и договорился о поставке Польше еще тридцати старых танков «Абрамс», пятидесяти бронемашин морской пехоты LAV старых моделей, более двухсот единиц другой различной техники и двадцати вертолетов «Хью-Кобра». Все это добро было законсервировано в ожидании третьей мировой войны и теперь потихоньку расходовалось на поддержку самых разных «друзей». Техника была давно оплачена «дядей Сэмом» и сейчас стояла без дела, поэтому ее ему выделили легко, с тем условием, что Польша вывезет ее к себе за свой счет, но предупредили, что кубышка скоро исчерпается. Проблема была еще и в том, что сейчас на вооружении Польши, например, было аж три типа основных танков – собственный «РТ-91 Тварды» разной степени модернизации, германский «Леопард 2А4», выделенный Польше еще во времена оные, когда Европа была единой, и американские «М1 Абрамс», тоже разной степени модернизации. Вся эта техника была принципиально разной по конструкции (так, например, на «Абрамсе» двигатель – турбина, а на «Леопарде» – дизель), требовала для ее обслуживания различных запасных частей и расходных материалов, требовала специалистов, обученных как обслуживанию, так и боевому применению этой техники: механик-водитель, например, не мог без переучивания пересесть на «Абрамс» с «Леопарда». Все это добавляло еще больше проблем в и без того сложную ситуацию.
Последним, кого посетил Долан, был легендарный генерал Стэн МакКристал, выходец из спецназа, сейчас – помощник председателя объединенного комитета начальников штабов. Примерно прикинув ситуацию по карте и сверившись со списком сил, имеющихся в Украине в настоящий момент, генерал заявил, что для контроля ситуации туда нужно вводить не менее двух легких и одной бронетанковой дивизии, а также начинать активные действия авиации и спецназа по уничтожению ключевых узлов подготовки боевиков и наиболее активных лиц сопротивления на территории России. Если же это сделано не будет, то самое лучшее, что может сделать Америка – это вывести оттуда все силы, какие у нее есть, и понаблюдать за развитием событий со стороны. Больше ничего толкового от генерала добиться не удалось, более того – в конце разговора он нахамил заместителю государственного секретаря США, обвинив его в самонадеянности и дилетантизме.
Первым пунктом, где Стэн Долан остановился на пути в Украину, был Берлин – сейчас неофициальная столица «старой» Европы. Берлин встретил его не по-весеннему холодным ветром, толпами демонстрантов, выкрикивающих «Смерть США!», и не менее холодным приемом германского бундесканцлера. Переговоры, в которых участвовал министр финансов с фамилией из пяти слов, среди которых были «фон» и «цу», которую Стэн Долан не в силах был правильно произнести, сразу перешли в угрозы, и Стэн Долан был вынужден бросить на стол последний козырь. Он сказал, что если Германия будет сознательно подрывать мирный процесс на Украине, то США будут вынуждены предпринять меры по ослаблению экономики Германии, потому что еще со времен Второй мировой войны Германия находилась в экономическом рабстве у США и была вынуждена держать свой золотовалютный запас в США. Но Долан не знал, что буквально перед этим германский министр финансов на совершенно секретном совещании в Швейцарии обговаривал детали плана «Ост» – плана перевода части мировой торговли с Россией и Китаем на взаимные клиринговые расчеты, которые должен был обеспечивать находящийся в Швейцарии нейтральный расчетный орган. Таким образом, уже сейчас готовился план по свержению Америки с ее финансового пьедестала и отсечения того, что еще можно спасти, от того, что уже спасти нельзя. Ни у севера Европы, ни у России, ни у Китая не было таких проблем, которые не могли быть решены обычными методами, экономической терапией, а вот у США такие проблемы были, и их решить можно было только хирургическим путем.
Если ты видишь, что закопался, прекращай копать. Немец хорошо знал эту народную мудрость и, глядя через стекла дорогих очков в золотой оправе в мерзкое, наглое лицо поляко-американца, понял, что новый план «Ост» надо доводить до ума как можно быстрее. В конце концов, Германия в этом союзе займет место, какое ей и полагается занимать, – производителя лучших в мире, самых качественных, надежных и долговечных товаров, за них она попросит столько, сколько они стоят, – и получит эти деньги. На самом деле – экономический союз Евросоюза, России и Китая глубоко рационален, потому что каждая страна занимает в нем полагающееся ей место. Евросоюз, читай, Германия и Франция, предоставят новейшие технологии и товары высшего качества, великолепно отлаженную банковскую систему. Россия – безграничные пространства, рационально хозяйствуя на которых, можно накормить всех жителей земли, сырье для переработки, дешевую атомную и гидроэнергию и, самое главное, свою военную мощь, ракетно-ядерный зонтик. Китай – огромное число потребителей, трудолюбивый народ и промышленность, способную производить много дешевых товаров. Если даже Китай не согласится – он давно посматривает в сторону США – то объединение Европы с Россией способно выжить само по себе, создав полузамкнутую экономическую систему, богатую всеми видами ресурсов. А русское и французское атомное оружие, вместе с одной из сильнейших в мире германской армией, защитит их от попыток США перевернуть шахматную доску. В этом новом мире Германия, чьим основным богатством являются рациональные, трудолюбивые и кропотливые немцы, займет то место, какое ей и полагается занимать по праву. То, что не удалось завоевать его прадеду, прусскому барону, служившему в вермахте, завоюет он, без единого выстрела. Да, так все и надо сделать…
Следующей остановкой была Прага, где госсекретаря ждал еще один неприятный сюрприз. Дело было в том, что Чехия – самая промышленно развитая часть Австро-Венгерской империи – всегда тяготела к Германии, как духовно, так и финансово, и ни советская оккупация, ни состоявшаяся раньше германская не смогли это изменить. Чехия не только не дала свои войска для миротворческой операции, только врачей и строителей, но настояла на том, чтобы разместить их в самом спокойном, западном секторе. На сегодняшний день у Чехии уже возникли жесткие конфликты с Польшей, которая считала эти земли своими, – и перед госсекретарем в Праге был жестко поставлен вопрос: ради чего Чехия участвует во всем в этом? Дело было в том, что в составе Украины была небольшая часть земель – в Закарпатье, – которая раньше принадлежала австро-венграм, наследниками которых могли считаться чехи и словаки. Намек был толстый, как пожарный шланг, и заму госсекретаря с трудом удалось уйти от прямо поставленного вопроса: поддержит ли США Чехию, если та будет претендовать на контроль над этой территорией в будущем. Если нет – то…
Не исключено, что чехов научили этому немцы.
В Братиславе, столице Словакии, удалось немного отдохнуть – там жестких вопросов не ставили. Оно и понятно – на участие в миротворческой операции Словакия выделила… роту!
В Загребе, столице Хорватии, царил националистический угар – все более и более было очевидно, что на Балканах вот-вот вспыхнет. Хорватия, как и все мелкие балканские государства, была издревле склонна к национализму, причем в самых крайних, агрессивных его проявлениях. В этом регионе у каждого государства был план, как стать великим, конечно, за счет чужих территорий. Экономическая ситуация в стране ухудшалась, политически страна раскололась надвое: на проамериканскую и прогерманскую части. Прогерманская часть страны настаивала на немедленном выходе из состава миротворцев и присоединении к союзу старых европейских элит против США. Проамериканская часть манипулировала откровенно фашистскими лозунгами, выдвигая идею Великой Хорватии – за счет Сербии, естественно.
В самой Сербии тоже было неспокойно – славянские фашисты рвались к рулю, но и не только в Сербии. Экономические проблемы в сочетании с проблемой беженцев, в основном мусульман, по всей Европе приводили к резкому росту популярности крайне правых, откровенно фашистских партий. В Германии крайне правые на предыдущих выборах прошли в бундестаг – самое интересное, что среди новых германских нацистов оказалось немало натурализовавшихся турков, которые оказались более правыми, чем сами германцы, и жителей восточных земель. Благодаря их поддержке крайне правые получили аж девятнадцать процентов голосов, а в земельных парламентах – и того больше. Фашизм стоял на пороге.
Одним из козырей европейских крайне правых был агрессивный антиамериканизм, европоцентричность и отрицание англо-саксонского господства в мире.
Истинным отдохновением для Стэна Долана была родная Польша – США он не считал родной страной, хотя не раз громогласно заявлял об обратном, – где он провел целых два дня. В Польше, фактически получившей назад не только Крэсы Всходние, но и всю территорию Речи Посполитой, царил невиданный патриотический подъем. На улицах почти у всех к одежде были приколоты бело-красные флажки в цвет национального флага, на каждом углу собирали средства в поддержку армии, молодежь записывалась в добровольцы. В костелах каждые выходные проходила служба по невинно убиенным москальскими террористами польским жолнерам и молили Бога о ниспослании помощи польской армии. От ощущения единения страны, нации – которая теперь по территории фактически вошла в первую десятку, – на глаза наворачивались слезы.
Слезы наворачивались на глаза и от другого, что предпочитали пока не замечать. Дефицит бюджета Польши, некогда минимальный в Европе, – зашкалил за восемнадцать процентов и продолжал неуклонно расти. Обстановка на Украине неуклонно ухудшалась, москальские банды, пришедшие из Белоруссии, появились уже и на Западной Украине. Наконец, идущие к власти германские крайне правые не так давно подняли вопрос о геноциде немцев поляками после Второй мировой войны и заявили, что, придя к власти, они потребуют от Польши передать Германии все ее исконные территории, некогда отданные Польше по итогам Второй мировой войны.
И вот – Украина…
Украина для Стэна Долана была чем-то вроде Дикого Запада, территорией, которую надо окультурить – естественно, окатоличить и ополячить. Сделать это будет не так-то просто, особенно в условиях жесткого противодействия с многих сторон – но возможно, если действовать быстро и решительно. Если кому-то не нравится новая власть на Украине – пусть убирается, вот и все, граница с москалями рядом. Иногда его посещала мысль, что они тогда неправильно поступили, – не уничтожив разбитые с воздуха москальские и промоскальские банды, – а дали им возможность отойти в Россию, продвигаясь вперед ровно с такой скоростью, чтобы дать возможность выйти беженцам и всем, кто пожелает выйти. Теперь эти беженцы взялись за оружие…
Но что сделано, то сделано.
Расстраивало Долана переходное правительство. Во главе его поставили бывшего президента Ищенко, типичного проамериканиста, с супругой-американкой. Он всего-то должен был – замирить страну и подготовить почву к воссоединению с Польшей по результатам референдума. Но вместо этого – он начал заговаривать о каком-то особом украинском пути. Какой еще, к чертям, особый путь? Надо ему напомнить про особый путь – американской разведке были известны все банковские счета каждого члена временного правительства, вот пусть и не рыпаются. Их особый путь заключается в том, что они не строят государство – они его нагло и цинично грабят. Потому и не желают объединения с Польшей – больше грабить не дадут…
Но еще на Украине можно будет отдохнуть и телом, и душой… от того, что его гложет… не дает покоя…
Это произошло, когда Стэну было семь лет и он еще не мог постоять за себя. В том квартале была своя иерархия… и у отца просто не было времени, чтобы защитить его: с утра до вечера он был на работе. А мать… тихая, маленькая женщина – она просто не справилась бы с бандой чернокожих подростков-громил… да и отец бы не справился.
В тот день он проснулся утром… как обычно, съел завтрак, приготовленный ему матерью, – та сильно болела и работала на дому. Потом оделся, вышел из дома… в этом районе, неспокойном и криминальном, водители обычно возили детей в школу на машине и встречали из школы тоже на машине… но Стэн был вынужден идти до школы пешком целых четыре квартала. Четыре квартала каменных джунглей, где могло случиться всякое, где он был жертвой, а остальные – охотниками, где его могли ограбить и убить просто от нечего делать. Он хитрил, менял маршруты, шел дворами… обычно это помогало, но не сейчас…
– Эй, снежок! – раздалось за спиной.
Он втянул голову в плечи и продолжил свой путь, надеясь, что чернокожим громилам будет все равно, что им просто лень будет догонять его, и они останутся на месте, пустив вслед ему пару бранных слов. Но сегодня чернокожим громилам хотелось поразвлечься!
– Снежок, вали сюда!
Он услышал за спиной топот и побежал сам… зная, что догонят.
Догнали его за пиццерией, загнали во двор, где стоял давно сожженный остов машины и где остро воняло пищевыми отбросами – мусоровоз вывозил их раз в неделю. Он был один. Подростков было восемь.
Верховодил среди них Буба, и это было самое худшее. Он рос без отца – его поджарили на электрическом стуле, а старший брат его уже находился в коррекционном учреждении для несовершеннолетних. На свободе была только сестра, которая работала в супермаркете кассиром и прямо при нем приводила домой клиентов – такая у нее была подработка. Поэтому Буба, которому было одиннадцать, был весьма осведомленным в вопросах секса подростком.
– Эй, снежок, а что это у тебя тут?
Из его рук вырвали портфель, где были аккуратно сложены книги, тетради и несколько бутербродов, приготовленных матерью. Бутерброды чернокожие хулиганы разделили между собой и жадно съели, а книги один из них вывалил и хотел втоптать в грязь, но второй дал ему по скуле.
– Охренел, бро? Я их продам.
Потом все взоры хулиганов обратились на него.
– Эй, бро, у тебя была белая телка?
– Да, ты же знаешь. Я ей засадил так, что из горла вылезло.
– Да врешь ты все! Если ты кому и засаживал – так только своей бухой сеструхе!
– Не смей говорить про мою сестру!
– А что – и эта телка сойдет!
Перед лицом стоящего на коленях Стэна возник большой черный шланг.
– Ну что, снежок, давай, открывай рот…
Но он сжал челюсти так, что открыть их невозможно было и прессом… и тут ему прямо в лицо ударила мерзкая, вонючая струя. А остальные стояли вокруг и ржали…
Насиловать его негры не стали. Он сам не помнил, как дошел домой и что сказал матери – но в школу он не ходил три дня. Просто лежал и смотрел в потолок. Мать, всегда тихая и смирная, в пух и прах разругалась с отцом, она швырнула в него сковородкой и сказала, что если они не уедут отсюда, то она разведется и заберет сына, что для католички было вообще немыслимо.
А он за эти три дня кое-что понял. Понял, что все вокруг враги и что жалеть не стоит никого. Понял, что такое ненависть. И дал себе зарок – подкрепленный большим гвоздем, который он нашел и заточил, – что никогда не станет на колени.
Бубу убили в разборке наркомафии – он был на подхвате, и итальянцы, которые не любили негров и не давали им свободы, прошили его очередью из «узи». Стэн Долан – он тогда уже закончил школу – несколько ночей приходил на муниципальное кладбище, чтобы помочиться на могилу Бубы. Из остальных семи к настоящему моменту были живы только двое – один мотал пожизненное в Фолсоме, другой – разматывал тридцать лет. Надеяться на помилование им не стоило, какие бы адвокаты у них не были.
Но Стэн все равно это помнил.
И только совсем недавно, первый раз побывав на Украине, он испытал настоящее наслаждение. На Украине было много борделей: и с женщинами, и с детьми – и в одном из них он нашел ответ на свои мучения. Это был русский мальчишка, белобрысый, лет десяти – и люди, которые присматривали за порядком в борделе, связали его и поставили на колени, а Долан ходил вокруг него, осыпая самыми страшными проклятьями и оскорблениями, какие только мог придумать, а потом расстегнул ширинку и… помочился на лицо ребенка точно так же, как когда-то помочились на его лицо. С тех пор то, что с ним случилось, не являлось ему во снах, не мучало его.
Служители борделя, конечно, удивились – но ничего не сказали. В конце концов, время было оплачено и… мало ли у кого какие завихрения в голове.
Он расплатился. За все. И за свое унижение – и за унижение своей страны с Россией в лице русского мальчишки.
Сегодня – он расплатится еще раз…
Борисполь…
Самолет шел на посадку, под крылом мелькала голая, грязная, изуродованная гусеницами земля, дороги, ограждение летного поля из больших, наполненных землей мешков. Чуть в стороне от садящегося самолета плыл похожий на большую стрекозу боевой вертолет, отстреливающий тепловые ловушки. Огненные шары выпадали из его брюха и, горя, устремлялись к земле…
Красную дорожку не постелили, ублюдки, – возможно, из-за ветра, возможно, из-за чего еще. Почетного караула тоже не было – только американские «Хаммеры», окружившие самолет со всех сторон и направившие во все стороны света пулеметные стволы. Несколько машин – как обычно, использовались черные бронированные «Субурбаны» – ждали их около трапа, выстроившись полумесяцем. На некоторых были открыты люки, и в люках были пулеметчики с «ПК».
Трап подали советского образца – Долан едва не упал, сходя с него. Журналистов почти не было.
Навстречу заму госсекретаря шагнул высокий, тощий, как палка, руководитель гражданской администрации Поль Регнер. Дипломатичный франко-канадец с американским гражданством, здесь он отвечал за правильное распределение средств, выделяемых мировым сообществом на реконструкцию. Украины. Читай – их распилом, почти открытым разворовыванием, наделением жирными контрактами нужных фирм. Этому – присутствие партизан было очень даже кстати, потому что позволяло легко и быстро объяснять, почему на восстановление одной и той же школы деньги выделялись пять раз. Да потому, что партизаны, мать их так и этак, взорвали. Мы починили – они взорвали, мы починили – они взорвали. А почему сейчас тут руины, а не школа, хотя по документам она отремонтирована? Так опять взорвали проклятые, только вчера…
С Регнером у него отношения не складывались – исключительно потому, что Долан не был допущен, ему бросали, конечно, кусок – но это были крохи по сравнению с тем, что получали другие, в основном военные и сотрудники спецслужб. Регнер всегда точно знал – кому и сколько следует откатить.
– Как долетели, мистер Долан? – привычно улыбаясь, спросил Регнер
Ничего не отвечая, заместитель госсекретаря шагнул к еще одному встречающему. Генерал Франтишек Бала, командующий сектором «Центр» – тоже высокий, широкоплечий, не снимающий черных очков – возможно, в подражание Войцеху Ярузельскому. Это был генерал старой школы, начинал служить еще при русской оккупации – но это был поляк, и этим было все сказано. К тому же – генерал Франтишек Бала входил в группу очень влиятельных офицеров, которые в последнее время принимали основные решения в Польше даже в обход гражданских, избранных на выборах властей.
– Пан Долан…
– Пан генерал…
Они обменялись рукопожатиями. Потом, сопровождаемые злобным взглядом Регнера, прошли в стоящую второй в кортеже машину…
Чуть в стороне, в обложенном большими мешками с песком капонире раскручивал лопасти американский АН-64D Longbow apache…
За штурвалом «Апача», который перегнали сюда из Германии, был один из наиболее опытных офицеров-вертолетчиков американской армии полковник Джек Малли. Ему шел уже сорок восьмой год, и за время службы он успел поучаствовать в трех боевых кампаниях – в обоих Ираках и в миротворческой операции в Боснии. Учился он еще на старой «Кобре», но перед самой «Бурей в пустыне» их пересадили на «Апачи», новейшие по тем временам вертолеты. Более сложные, чем старенькие «Кобры» – но полковнику нравилась в них маневренность и скорость. И, конечно, мощное бортовое вооружение, то, без чего вертолету на поле боя не выжить и задачу не выполнить. Впрочем, вооружение было не его заботой, вооружением занимался специалист по вооружению, майор Сол Арно. Его задачей было просто доставить Сола к месту, где он выпалит свои штуки, желательно не попав при этом под огонь «стрел» и «игл».
Полковник был направлен сюда в качестве офицера-инструктора, тем более что он в свое время в составе специальной группы изучал русский «Ми-24» и мог его пилотировать, но летал и сам, потому что выхода другого не было. Американцев здесь было мало, всего десять боевых экипажей на всю Украину, а поляки не справлялись. Учитывая опасность поражения вертолетов из комплексов ПЗРК, командование миротворческих сил приняло решение использовать самолеты, действующие с баз в Польше и балтийских странах, почти недосягаемые для ПЗРК при соблюдении должных мер предосторожности – но полковник считал это большой ошибкой, почти капитуляцией перед партизанами. Самолет не может нормально поддерживать наземные силы, он не может вести патрулирование, тем более что во многих местах то и дело врубали самолетные глушилки-генераторы помех, и приходилось действовать «на глаз». Только вертолет с опытным пилотом может причинить партизанам реальный вред, только он может заставить их испытывать страх.
На счету полковника было уже восемь зенитчиков. Этот план он разработал сам: один вертолет, переделанный в беспилотную машину-транспортник идет как приманка, сознательно подставляясь под ПЗРК, еще один вертолет – его, полковника, вертолет, вертолет-охотник идет позади и на предельно малой, с соблюдением всех мер скрытности, и один беспилотник типа Predator контролирует «зону охоты». Как только стрелок ПЗРК проявит себя – беспилотник дает знать об этом и вертолету-приманке, и вертолету-охотнику. Вертолет-приманка резко ныряет вниз, отстреливая тепловые ловушки – а вертолет-охотник внезапно выходит на позицию и отстреливает пару десятков ракет «Гидра-70», добавляя на закуску и парочку «Хеллфайров» с термобарической головкой. «Апач» – очень тихая машина, кроме того, у него над винтом радар, и он может «сечь» ситуацию, сам вися над землей и выставив над укрытием только радар. При каких-то ситуациях вместо вертолета-охотника мог работать самолет-охотник, снабженный кассетными боеприпасами или бомбами типа JDAM – но тут сразу возникали проблемы. Кассетные бомбы были вообще запрещены, и швыряться ими следовало осторожно. Бомба JDAM могла сойти с ума от глушилки – а там, где работали ПЗРК, ее могли врубить в любой момент. Ну и наконец – разница в скорости реактивного истребителя-бомбардировщика и вертолета-приманки. Чтобы хоть как-то их уравнять, пилот самолета-охотника был вынужден кружить над сектором охоты на предельно малой, насилуя двигатель. Нет, вертолет-охотник типа «Апач» был в этой ситуации самым оптимальным решением.
Вообще полковник за то время, что он кувыркался здесь, зауважал русских, впервые ему попался достойный противник. Иракцы, например, так толком и не смогли наладить оборону ПВО, хотя ПЗРК у них были, и в немалом количестве. В Боснии – там вообще были горы, можно было нахвататься с этих поросших лесом гор по самые… гланды. Тоже ничего толком не сделали. И только тут…
Опасно было везде, но особенно – над лесными массивами и над городами. В городах существовали ограничения на ведение огня – партизаны этим пользовались, забирались на крыши, делали запуски и мгновенно скрывались. Распространены были обманки – просто автомобильный аккумулятор и сварганенная вручную антенна, дающая излучение, примерно соответствующее поисковому локатору. В нужный момент на антенну дистанционно подавался ток, естественно, поисковая система «Апача» обнаруживала излучение РЛС и начинала сходить с ума, давая сигнал об облучении. Вертолетчик разворачивал машину, заходил на цель и… получал настоящую ракету с задней полусферы. Один вертолет сбили во время досмотра – в кузове оказался «ДШК», тент сдернули и… Еще один – «ДШК» врезал через крышу, в ней была пробита небольшая дыра для наблюдения. Легкие вертолеты «MH-6», отлично показавшие себя в Ираке, здесь сильно страдали от огня «ДШК» и сосредоточенного огня «ПК», «Ястребам» доставалось, потому что у них никак не была прикрыта задняя полусфера: ни наблюдением, ни огнем. Как ни странно – лучше всего показали себя старые добрые гиганты Сикорского – у них было и наблюдение, и огонь на три стороны, и возможность ночных полетов, и система РЭБ на борту, – но на каждый чих их гонять не будешь, да и было их здесь всего четыре для выполнения заявок американского спецназа.
Поставленная сегодня задача была не такой простой, как это могло видеться на первый взгляд – им надо было сопроводить кортеж заместителя госсекретаря США от Борисполя до Киева. На выполнение задачи мобилизовывались два вертолета «Апач» – позывные «ноль шестьдесят первый» и «ноль шестьдесят второй». Для их наведения и проверки особо опасных участков им придавался беспилотный вертолет «Лоуч»[7 - Loach – общее название всех вертолетов семейства MD500. Вертолет предельно удачный – летал еще во Вьетнаме и летает до сих пор. Беспилотная модификация также существует уже на момент написания книги.]. Мощь воздушного прикрытия должна была компенсировать опасную слабость конвоя – несколько бронированных джипов, максимум вооруженные станковым пулеметом «ПК», два бронетранспортера «Росомаха», каждый из которых вооружен дистанционной установкой с крупнокалиберным пулеметом, и грузовик с польскими солдатами со штатным вооружением. Все это было охраной польского генерала Франтишека Балы, а охрана американцев исчерпывалась частными охранниками на «Субурбанах» с пулеметами «ПК». Все дело было в том, что на охрану был заключен контракт и американцев охраняли частные структуры. Даже на собственной безопасности люди здесь пилили деньги. Нередко это кончалось плохо…
Когда температура газов в вертолетной турбине достигла необходимого уровня, полковник принял ручку на себя, поднимая вертолет и сразу отходя влево, чтобы побыстрее выйти из полетной зоны аэродрома. По уму, в полетной зоне аэродрома вообще нельзя было летать вертолетам, потому что это создавало предпосылки к тяжелому летному происшествию. Но здесь на многие правила просто плевали.
Бетонка, расчерченная квадратами, уходила вниз, вертолет ложился на курс, оставляя за собой стоящие на поле в капонирах самолеты и вертолеты. База была смешанной, и потому техника здесь была самая разная. Их «Апачи» – «шестьдесят первый» и «шестьдесят второй» были единственными в этом районе, еще четыре базировались на базе в районе западнее Харькова и еще четыре – в Николаеве, итого – десять машин. Помимо этого на базе стояли два MH53 Pawe Low 4, четыре «бешеных вагона» «МН-47» для сил спецопераций и один самолет «АС-27» для огневой поддержки (еще два были на патрулировании), которых вечно не хватало. Остальная вертолетная техника – это четыре «AH-6», восемь «MH-6» и восемь вертолетов-дронов – вся находилась в воздухе на различных миссиях. Вертолеты-дроны на базе «AH-6» они получили совсем недавно – но теперь это была самая востребованная техника, на них легко подвешивались два контейнера с «Миниганами» или 2,75 ракетами «Гидра-70», и если даже они попадали под обстрел повстанцев – то гибли только они, а не американский летный персонал. Первоначально их было десять, но осталось восемь, два ушли в безвозвратные потери, а один, изрешеченный длинной пулеметной очередью из засады, но дотянувший до базы, сейчас ремонтировали…
Американской техники здесь было немного, еще какая-то техника (включая морпеховские «Харриеры»), а так же польская и чешская, стояла в Бердичеве, и состояние ее оставляло желать лучшего.
Едва взлетев, полковник вызвал своего ведомого:
– Ганфайтер – Шестьдесят первый, взлетел нормально, запрашиваю Ганфайтер – Шестьдесят второй, доложите.
– Шестьдесят второй, взлетел нормально, все системы стабильны, держусь за тобой.
– Вас понял, Шестьдесят второй, выходим в зону ожидания, снижаться и зависать запрещаю. Продвинь птичку дальше по дороге, пусть барражирует у точки два и ждет нас. Начало движения по моему сигналу.
– Вас понял…
Американцы расселись по машинам довольно быстро, и кортеж из пяти машин покатился по бетонке, набирая скорость, – к воротам «без таможни». Собственно говоря, здесь все выезды с летного поля можно было переименовывать в «ворота без таможни», потому что таможню здесь не проходил ни один дурак.
Выскочив с летного поля, конвой почти сразу был вынужден остановиться у блока, где их дожидались силы сопровождения. Узнав машину командующего сектором с польским флажком, дежурившие на чекпойнте подняли шлагбаум без досмотра, за чекпойнтом, фыркая изношенным дизелем, разворачивалась «конвойная» «Росомаха» – бронетранспортер, который в основном гоняли по трассе на «легковых» скоростях и у которого из-за этого вот-вот должна была выйти из строя трансмиссия. Бронетранспортер был максимально облегченный, без дополнительного бронирования, на носу у него была специальная большая табличка, где по-английски, по-польски и по-украински было написано: «Не приближаться, держать дистанцию не менее пятидесяти метров. Иначе стреляем!»
