Он, другой и ты

– Вот так вот, да? – почти завизжала она. – Ты бросаешь меня, да? Просто отказываешься? Как ты можешь, Дим? Неужели для тебя ничего не значило?.. Ты же говорил, что любишь меня…

– Господи, Саш, да я не отказываюсь от своих слов. И от тебя не отказываюсь. Уймись, не кричи.

– Как ты можешь? Зачем ты меня к нему посылаешь?

– Саш, я… – начал объяснять Токарев, но Нестерову понесло.

– Да ты должен просто запретить ему меня доставать. И мне контактировать с ним – тоже.

– На каком основании? Кто я тебе, чтобы запрещать? – ударил он в самое больное место. И в свое, и в Сашкино.

– Ты… ты… – Нестерова судорожно глотала воздух и, снова не в силах подобрать определение, упала в кресло, закрыв лицо руками.

– Вот, – только и кивнул Дима, подтверждая все свои догадки.

Он присел на корточки, взял ее ладони в свои и тихо проговорил:

– Не плачь.

– Я не плачу, – рыкнула Саша, отбрасывая его руки, вставая, чтобы снова убежать к окну и прижаться лбом к стеклу.

Дима подошел к ней, положил руку на плечо.

– Карма – такая сука, да? – чуть усмехнулся он. – Десять лет назад ты в меня не влюбилась, потому что знала, что я увешан бабами, как новогодняя елка игрушками, а сегодня я сам по уши в твоих мужиках.

– Дим, тебе вообще не страшно? Он же за мной следил. Это не очень нормально, – решилась на последний маневр Нестерова.

– Я тоже следил за тобой, – признался Дима. – И клуб твой вычислил, и Костю подставил, чтобы он тебя ко мне привез.

Токарев решил прикрывать друга до победного. Благо эта маленькая ложь не противоречила общему смыслу.

– Это другое.

– Почти то же самое. У меня просто возможностей было больше.

– К чему ты, черт подери, клонишь?

– Ты дала шанс мне, Денису. Позволь и Жене попытаться. Он любит тебя, и ты, похоже, тоже к нему неравнодушна. И если я сейчас поставлю ультиматум, запрещу звонить ему, видеться, тебе захочется этого в сто раз сильнее. Ты позвонишь, наврешь мне, встретишься тайком. А потом у тебя будет классное оправдание, что я во всем виноват, начал ставить условия, хотя мы еще даже не спали.

Нестерова вся задрожала. На этот раз она полностью поняла, о чем говорил Дима, утверждая, что она видит его насквозь, словно читает. Теперь и он сам прекрасно сканировал все ее чувства и мысли. Самые тайные и глубокие, те, которые она сама от себя прятала в дальние уголки души, изо всех сил отрицая.

– Я не хочу тебя терять, – призналась Саша, прислоняясь спиной к его груди, отчаянно нуждаясь сейчас в объятиях этого мужчины.

– Вроде серьезная женщина, взрослая, главный редактор, а такая дурочка, – тихо засмеялся Дима ей в ухо, заключая Сашку в крепкое кольцо своих рук. – У тебя квартира в ипотеке?

– Нет, – замотала головой Нестерова, не понимая, к чему он это спросил.

– Значит, ты не можешь ее потерять?

– Нет. Только пропить или проиграть в карты, – заулыбалась и Саша.

– Ха, ну я в этом плане даже надежнее недвижимости, – самодовольно подвел итог Токарев. – Ты не потеряешь меня, Сашк. Даже если будешь очень стараться. Я твой.

Девушка развернулась, обхватывая руками его шею, утыкаясь носом в плечо. Так они и стояли, боясь пошевелиться, не зная даже примерно, что будет, когда отпустят друг друга. Зазвонил Димин телефон, и Токареву пришлось ответить на звонок. Он говорил недолго, поглядывая на часы.

– Мне нужно ехать, Саш. Прости. Встреча через полчаса, – признался Дима, засовывая мобильник в карман и запихивая в портфель какие-то бумаги.

– Хорошо, – кивнула девушка, потянувшись за курткой.

Токарев опередил ее, помог одеться. Они вместе вышли из бара. Дима проводил Сашу до Жука, где она подняла на него печальный взгляд и спросила:

– Можно тебе звонить?

– По работе? Ну конечно.

– А просто так?

– Просто так? Лучше приезжай. Если захочется.

Дима поцеловал ее в лоб, погладил по щеке и, не тратя лишних нервов на слова прощания, ушел заводить свой внедорожник. Саша так и застыла у машины. Лишь проводив глазами дракона на крыле, она нашла силы сесть в салон и поехать домой, где остаток дня слонялась из угла в угол. А вечером позвонила Жене.

Сергеев не скрывал бурной радости, от которой Саше стало тошно. Не откладывая в долгий ящик, он пригласил ее на ужин, а потом в кино. Нестерова, изучив свое расписание, согласилась сделать это в среду

Девушка с тревожным волнением осознала, что ждет свидания с трепетом, которого давно не испытывала. Если на первый ужин с Димой она шла с трясущимися коленками, готовая удрать в любую минуту, то встречу с Женей она предвкушала. Токарев был прав, утверждая, что она до сих пор не равнодушна к Сергееву. Он волновал ее, будоражил, пробуждал в Саше что-то давно ушедшее, казалось, навеки утерянное.

Они встретились в пиццерии около кинотеатра. Нестерова во все глаза смотрела на Женьку, пока он рассказывал о своей жизни. Она почти не разбирала слов, просто слушала его голос, умиляясь странному забайкальскому говору. Сергеев вел себя галантно и осторожно. Он пропускал Сашу вперед, отодвигал ей стул, сам заплатил по счету и за билеты. Уже в кинотеатре, едва погас свет, Женя решился накрыть ее руку своей. Саша была не против. Правда, она весь сеанс пыталась понять, что чувствует, и из-за этого практически не обращала внимание на фильм. Нестерова не отстранилась, и когда Женя поцеловал ее у подъезда, но и не выразила особого энтузиазма. А Сергеев прекрасно прочувствовал ее настроение и не настаивал на большем.

Половину ночи Саша крутилась в постели, кусая губы. Она договорилась о новой встрече с Женей в пятницу, но при этом ей отчаянно не хватало Димы. Хотя прошло всего два дня, Нестерова в полной степени ощущала пустоту без его звонков, смсок и других знаков внимания, которыми ее избаловал Токарев. Саша снова и снова пыталась понять, что чувствует, но не могла. Поэтому она заставила себя уснуть и дожить до пятницы.

Так прошла неделя. Нестерова окунулась в работу, которая никуда не делась. Журнальная катавасия спасала ее от лишних мыслей о Диме и Жене. Но ночью ее снова настигали терзания и сомнения. Саша еще несколько раз встречалась с Сергеевым, который продолжал кормить ее рассказами о своей жизни, в которой ему так не хватало ее, Сашки. Женя постепенно стал проявлять свои чувства и желания. Ему стало мало держать Сашу за руку и чмокать у подъезда. Он приобнимал ее, прикасался к лицу девушки и норовил углубить прощальный поцелуй. Нестерова вроде была не против его прикосновений, но отворачивалась, едва язык Жени пытался раздвинуть ее губы. Она просила не давить, и ему не оставалось ничего иного, как соглашаться.

Дважды Саша звонила Диме, который, как и обещал, консультировал ее по рабочим вопросам. После этих разговоров Нестерова запиралась на полчаса в кабинете и безмолвно выла в кулак, отчаянно скучая по Токареву, его улыбке, голосу, запаху.

В очередную пятницу Саша зачем-то надела красивое платье, которое нуждалось в комбинации, и заказала столик в «Стене». Столиков у них не нашлось, и хостесс предложила вип-зал. Саша согласилась. Девушка приехала сразу с работы на машине и оставила ее на крытой подземной парковке ресторана. Женя уже ждал внутри. Пока они ужинали, Нестерову не покидало ощущение диссонанса. Она сто раз пожалела, что настояла на этом ресторане, ведь именно здесь Дима кормил ее роллами и заваливал на диван, предлагая закрыть дверь и заняться сексом.

Ее терзания были нарушены смской с новостями. Девушка вытаращилась, читая текс, а потом тут же перезвонила, не обращая внимания на Женю, который был явно не в восторге от ее повышенного внимания к телефону.

– Ну ты и коза, Бирюкова, – сразу наехала Нестерова, едва подруга ответила алло.

– Я знаю, Сашк, знаю, прости, – тихим уставшим голосом повинилась Марина.

– Двое! Я думала у тебя один, а их двое. Ну вы даете, друзья мои. Всех обдурили, – тут же перестав злиться на молодую мать, сказала Саша.

– Ой, Саш, да у нас всю дорогу какие-то проблемы были. Если честно, я боялась, что один просто напросто… – Марина не договорила, подавившись воздухом.

– Хей, хей, Мариныч, перестань. Все же хорошо?

– Вроде, да.

– Ну поздравляю тебя, дорогая. Вся в мужиках теперь.

– Это – да, – улыбнулась в трубку Марина.

– Я про выписку у Кости узнаю, приеду обязательно. Ладно?

– Ладно. Нас, наверное, не раньше чем через неделю отпустят. Хотят понаблюдать врачи. Так спокойнее.

– Конечно, – согласилась Саша.

– С Митей приедете? Я ему тоже написала, но он пока не ответил. Наверное, поехал Костю убивать.

– Я… я не знаю, – растерялась Сашка. – Скорее всего, мы же будущие крестные.

Марина немного помолчала, словно вспоминая что-то.

– Костя сказал, у вас проблемы… Неужели поругались? – скорее из вежливости поинтересовалась Маринка.

– Бирюкова, не надо делать вид, что тебе сейчас есть до этого дело, – понимающе отринула ее заботу Сашка.

– Если честно, то мне действительно не до вас, – хихикнула Маринка. – Меня больше беспокоят собственные соски, которые эти два вечно голодных создания уже обглодали до крови.

– Господи, это как? – обалдела Нестерова. – Они у тебя уже с зубами что ли?

– Без зубов, но от этого не легче.

– Капец, Мариныч, держись.

– Держусь, Сашк. Мама мне мазь завтра обещала привезти, говорят, должна помочь.

– Хорошо бы.

Но Марина не была бы Мариной, если бы отпустила Сашу без просьбы:

– Пообещай, что приедете на выписку с Митей. Уж там я с вами обоими проведу работу.

– Обещаю, – кивнула Саша.

Попрощавшись, она поймала себя на мысли, что улыбается. Нестерова была безусловно счастлива за Марину, которая благополучно родила близняшек, но еще сильнее радовалась тому, что выписка малышей из роддома– это стопроцентная встреча с Димой. У девушки аж руки зачесались набрать Токарева и вместе с ним повозмущаться по поводу коварных молчунов Бирюковых.

– Саш, – вырвал ее из раздумий голос Жени.

– Прости, у друзей близняшки родились. А мы и не знали, что двое будет.

– Мы? – уточнил Сергеев.

– Ну… да. Они скрывали, – Нестерова решила не уточнять, что мы – это не вся их компания, а она и Дима.

– Понятно, – кивнул Женя. – Ты сегодня очень красивая.

– Только сегодня? – не сдержалась Саша.

– Всегда. Но мне очень нравится это платье.

«Ты бы видел, какая под ним комбинашка, сразу бы кончил», – подумала Саша, но вслух ничего не сказала. Она вдруг отчетливо осознала, что могла бы так подразнить Токарева. А вот Сергееву давать пустых надежд не хотелось.

«Я не хочу его», – яркой вспышкой прострелило Сашу осознание простой истины.

С Димой она постоянно вибрировала от возбужденного напряжения. Каждое его касание было для Саши частью прелюдии. И хотя она до безумия боялась лечь с ним в постель, но хотела этого не менее безумно. А с Женей… С Женей ее перестало потряхивать уже на втором свидании. А на третьем ей стало откровенно скучно. Саша принимала его приглашения на автопилоте, словно из любопытства. Ей нравилось тешить свое эго, доставляло удовольствие, как посыпал голову пеплом тот, кто так сильно ранил ее. Но с Женей у них не получалось диалога, каждый говорил о своем. Сергеев, в отличие от Токарева, не разделял ее увлечение современной литературой. Он никогда не играл в любимый Сашкой холдем*. Женя из рук вон плохо изображал заинтересованность, когда она рассказывала о косяках своих журналистов, тогда как Дима всегда с удовольствием угорал над ее историями из редакции. Сашка никогда не была снобом, но все же призналась самой себе, что говорить ей с Женей неинтересно, да и не о чем, ведь он, как и десять лет назад, работал в охране и имел весьма узкий круг интересов. Другое дело Дима, который прекрасно понимал, как непросто быть авторитетным начальством, найти грань между диктатурой и панибратством, как качественно отдыхать без вреда для здоровья после напряженной рабочей недели.

– Пожалуй, я готова закончить ужин, – проговорила Саша, откладывая приборы.

Когда принесли счет, она оценила сумму и аккуратно предложила Жене:

– Давай пополам?

Сергеев кивнул. Саша торопилась к парковке, желая скорее закончить эту встречу, чтобы спокойно подумать обо всем дома. Но Женя принял ее спешку на свой счет. Как только они подошли к машине, он схватил Сашу за талию и, крепко прижимая к себе, впился в ее рот страстным поцелуем. Нестерова сначала растерялась, а потом растворилась в нем. Она вспоминала эти губы, жесткие и требовательные, с … удовольствием.

Девушка словно заново переживала все поцелуи с Женей. Первый, со вкусом дешевого пива, – на танцполе в клубе. Следующие, отчаянные и жаждущие, как могут целоваться только без ума влюблённые и молодые. Прощальные, соленые от ее слез, когда Женя уезжал домой. Голодные и болезненные от его щетины после недели в поезде, когда он вернулся год спустя. И как он крепко прижался губами к ее рту, оставляя на вокзале совершенно разбитую, размазанную.

– Поехали ко мне, – судорожно выдохнул Сергеев, наконец оторвавшись от нее.

– Нет, – прошептала Саша, прижимая ладонь к щеке, по которой скатилась слеза.

– Прости, – Женя тут разжал объятья, потянулся к ее лицу, но Нестерова отшатнулась. – Просто это платье… И ты вдруг решила закончить… Я подумал…

– Я изменяла тебе, Жень, – неожиданно даже для самой себя призналась Саша. – Дважды. Когда я звонила, чтобы бросить тебя, то была влюблена в своего друга. А потом… Потом я познакомилась со своим бывшим мужем. Я спала с ним, пока ждала, – Саша нарисовала воздушные кавычки, – тебя.

– Зачем ты мне это говоришь сейчас? – сощурился Женя.

– Чтобы ты прекратил делать из меня святую мученицу. Да, ты бросил меня, но я в полной мере это заслужила. Я уже не была наивной девственницей, в которую ты влюбился.

– Мне все равно, – упрямился Сергеев.

– А мне – нет.

– Саш, – Женя снова приблизился к ней вплотную, тараторя: – Не пори горячку. У нас же все так хорошо шло. Я не буду давить, обещаю. Давай завтра сходим, развеемся. Я по телеку рекламу видел, классный бар в кантри стиле, там по субботам прикольные шоу с танцами, ты же любишь…

– Салун «ДТ»? – улыбнулась Саша, принимая это за знак свыше.

– Да, вроде да, – кивнул Женя.

– Это Димин бар.

– Какого Димы?

Нестерова задрала голову и с гордостью уточнила:

– Моего Димы. Димы Токарева.

– Значит, он все-таки твой? – не без яда в голосе прокаркал Сергеев.

– Мой, – кивнула девушка и, решив расстаться с любовью всей своей жизни по-хорошему, сказала: – Я все эти годы так злилась на тебя, Жень. Даже на бывшего мужа так не злилась, как на тебя. Но ты все правильно сделал. Вначале я очень сильно тебя любила… потом я тебя до смерти ненавидела. Потом мне ужасно хотелось, чтобы ты узнал о моих успехах и понял, как ты ошибся. А сейчас… сейчас я думаю, если бы я не обожглась тогда так сильно, ничего бы из меня не получилось. Я думаю, хорошо, что ты на мне не женился. Потому что тогда я бы разминулась с единственным и очень любимым моим человеком.

Саша взяла паузу, ожидая, что Женя узнает цитату из «Москва слезам не верит», но Сергеев, казалось, впал в ступор.

– А у тебя все будет хорошо, – решила закончить монолог Алентовой Саша.

Девушка на мгновение приникла к губам Жени своими.

– Прощай. И, пожалуйста, не звони мне больше, – с этими словами Сашка села в машину и дала газу, без сожаления оставляя Женю и все свои детские мечты на загазованной парковке.

Привычным движением Нестерова потянулась к пачке сигарет, прикурила. Но глубокая затяжка в этот раз не принесла удовольствия, а лишь мерзко обволокла ком, вставший в ее горле.

– Ну уж нафиг, – ругнулась Саша, выбрасывая в окно сигарету, а потом и всю пачку. – Я завязала с этим дерьмом.

Она моментально почувствовала облегчение, и тут же слезы вырвались из глаз, размывая дорогу перед глазами.

– Будь дома, будь дома, будь дома, – шептала девушка, стараясь держаться в рамках скоростного режима, хотя ей до зуда хотелось втопить педаль в пол, чтобы рвануть на всех порах.

– Дура, какая же я дура, – скулила Сашка, давясь истеричным смехом, размазывая по щекам слезы, которые не переставали хлестать из глаз бурным неуправляемым потоком.

Сердце подпрыгнуло к горлу, когда полчаса спустя она остановила машину у ворот Диминого коттеджа.

Сашка заставила себя успокоиться, стерла платком потекшую тушь, надеясь, что не вызовет у Димы отвращения в зареванном виде. Последний раз шмыгнув носом, она протянула руку в открытое окно и нажала кнопку звонка.

– Будь дома, будь дома, будь дома, – снова зашептала Саша, слушая трели домофона.

Дима сидел в гостиной-кинотеатре в компании бокала вина и книжки. В камине уютно потрескивал огонь, возле которого на полу, обложившись подушками, и устроился Токарев.

Все эти долгие две недели он отчаянно скучал по Сашке. Дима полагал, что традиционное субботнее сборище друзей в честь покера его отвлечет, но не вышло. Он весь вечер таращился на дверь, надеясь, что Саша все-таки приедет поиграть. В итоге Дима почти заработал себе косоглазие и спустил кучу денег, делая ставки невпопад. Злясь на себя, Нестерову и друзей, которые бессовестно нажились на его печали, Токарев отменил очередную сходку. Он предпочел провести выходные с книгой, которую ему разрекламировала Сашка. С вином, которое обожала Сашка. В маленькой гостиной с камином, которая была Сашкиной любимой комнатой в его доме. В общем, Дима сублимировал по полной.

Стараясь не вспоминать, каким грустным был голос у Нестеровой, когда она звонила ему пару дней назад, Токарев открыл «Дэнс, дэнс, дэнс» Харуки Мураками. Через пару часов Дима вспоминал Сашу очень разными словами и не всегда цензурными, потому что даже его, сорокалетнего мужика, начало слегка потряхивать от жутковато забористого сюжета японского психа. Он аж подпрыгнул, когда запел звонок домофона.

– Книжечка, мать твою, – ругнулся Дима, переворачивая томик страницами вниз, чтобы не искать закладку, и продолжая бубнить себе под нос. – Кого там принесло на ночь глядя, интересно? Человека-овцу?

– Кто там? – спросил Дима в домофон, пытаясь разглядеть на экране через зимнюю темноту машину, которая стояла у ворот.

– Саша, – ответил ему родной голос. – Можно к тебе?

– Конечно, – взволнованно отозвался он, нашаривая кнопку ворот на панели.

– Дим, и гараж открой т-тоже, – слегка запинаясь, неуверенно попросила Саша, – пожалуйста?

– Хорошо, открываю.

Он наконец нашел все кнопки, едва сдерживаясь, чтобы не выбежать на улицу встречать Сашку. Дима с трудом нажал на тормоз, уговаривая себя не радоваться раньше времени. Хотя обычно Нестерова парковала Жука в гараже, а не во дворе только, когда собиралась остаться на ночь, и это не могло не радовать сейчас хозяина дома.

Спустя несколько долгих минут, которые показались Токареву вечностью, раздался робкий стук дверного молотка.

– Димка, – девушка повисла у него на шее, едва он открыл дверь.

– Господи, Сашка, ты вся дрожишь, – переполошился Токарев, чувствуя, как она вибрирует в его руках, – Что случилось? Это он? Он обидел тебя?

Дима буквально отодрал от себя Сашу, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Ты плакала! – диагностировал он.

– Это просто… от волнения. Я ехала… к тебе. Ты сказал приезжать, но…

Она замерла, не закончив фразу. Саша убрала его руки со своих плеч, сделала шаг назад, дернула за пояс и сбросила пальто. Оно упало на пол к ее ногам, оставив Сашу стоять перед Димой в чулках и коротенькой комбинации. Токарев сглотнул.

– Ого, – только и успел сказать Дима, потому что уже через мгновенье Саша целовала его.

Он слегка растерялся от такого напора, но уже через минуту до него целиком и полностью дошло, зачем приехала Сашка на ночь глядя. Дима запустил одну руку ей в волосы, а второй сжал попу, слегка задирая нежный шелк сорочки, который не шел ни в какое сравнение с ощущением ее голой кожи под его пальцами.

– Как же я скучала, господи, – зашептала Саша, запрокидывая голову, чтобы Дима смог водить губами по ее шее.

– Я чуть с ума не сошел без тебя, родная, – признался в ответ Токарев, дуя на обнаженную кожу ее плеча, по которой только что провел языком.

– Не делай так больше, не отпускай меня.

– Ни за что на свете.

Краем глаза Сашка увидела, что дверь в кинотеатр открыта, и потянула Диму туда. Они несколько раз останавливались, чтобы целоваться, и на одной из таких стоянок Токарев лишился майки, а Сашка трусиков.

– Оставим чулки? – попросил Дима, прижимая девушку к двери в гостиную, играя с кружевной резинкой на ее бедре.

– Меняю на твои джинсы, – решила поторговаться Нестерова.

– Не вопрос.

Он позволил Сашке расправиться с пуговицей и молнией, стянуть с себя штаны, не возражая, когда она одновременно зацепила и трусы. Дима склонил голову, захватывая в плен сосок прямо через шелк сорочки. Уж слишком вызывающе он торчал, приподнимая ткань, буквально умоляя о ласках. Токарев изо всех сил старался сдерживать своего внутреннего зверя, который очень громко советовал завалить Сашку на ближайший диван и оттрахать до помутнения сознания. Но он решил сделать все правильно, со сладкой прелюдией. Дима хотел довести девушку до безумия, чтобы она умоляла его, чтобы это было не просто сексом. Он не учел только одного. Что Сашка уже готова умолять.

– Димочка, пожалуйста, давай в следующий раз все сделаем правильно и медленно, – заскулила Саша, отталкивая Токарева, уводя в гостиную, где уютно трещал камин. – Ты мне так нужен. Прямо сейчас. Хочу тебя.

– Снимай эту развратную вещичку и считай, что договорились, – быстро сдался Токарев, спуская бретельку с Сашкиного плеча.

Дима по привычке уселся на ковер, привалившись спиной к дивану и хитро поглядывая на Сашу снизу. Нестерова подмигнула ему и дернула вверх подол сорочки. Токарев проводил взглядом клочок шелка и во все глаза уставился на обнаженную, не считая чулок, Сашу. Но девушка снова не выдержала. Не дожидаясь приглашения, она оседлала Диму, целуя его и шепча:

– Я потом еще постою, насмотришься.

– Это вряд ли, – хохотнул Токарев. – Не насмотрюсь на тебя… никогда.

Но Диме резко стало не до смеха, как только Саша приподнялась и медленно опустилась, соединяясь с ним в одно целое.

– Черт, – он запрокинул голову, понимая, что никогда в жизни не был так близко к блаженству.

Токарев не вел счет. Он перетрахал кучу женщин за свою жизнь. Иногда двоих за день, порой и за раз. Он искал остроту ощущений в групповушках и оргиях, баловался БДСМом, игрушками, сексом в общественных местах. Но никогда за все свои сорок с лишним лет он и подумать не мог, не мог представить, что можно испытать такую гамму ощущений, от банального проникновения.

– Я люблю тебя, – проговорил Дима, понимая, что скучал по этим словам, скучал по чувствам, которые в нем пробуждались в присутствии этой женщины. – Люблю тебя, Сашка.

На мгновение ему показалось, что сейчас она ответит тем же, но Нестерова лишь качнулась на нем и простонала:

– Люби.

И Дима любил. Он держал ее за задницу, помогая Саше двигаться. Она раскачивалась, слегка подаваясь вперед, и он мог ловить ртом ее губы или грудь. Токарев не сводил глаз с извивающегося от удовольствия тела, понимая, что наконец обрел то, что искал, чего ему всегда не хватало. Он наконец-то не просто трахался, а занимался любовью.

И этот офигенно потрясающий момент испортил его долбаный разум, подкинув Диме картинок из прошлого.

Он вспомнил, как, трепясь по телефону, усадил на себя Сашку, как она изо всех сил старалась скакать на нем, но все время сбивалась. Она нервничала из-за своей неопытности, а ему было плевать. Но потом он все же развернул ее и оттрахал сзади, успев даже пару раз шлепнуть по симпатичной заднице. Сашкин вскрик и сокращающаяся вокруг его члена плоть слишком быстро толкнули Диму к краю. И, разумеется, он даже не думал притормозить оргазм, хотя мог. Токарев лишь позволил себе краткую мысль: «Было бы классно увидеть, как эта малышка кончает». Но при этом кончил сам.

Теперь Дима отчетливо видел разницу. Саша двигалась плавными движениями, заботясь не о его удовольствии, а о своем. Она задавала темп, видимо, привычный, знакомый ей. Нестерова держала инициативу в своих руках, предпочитая контролировать, а не подчиняться. И Токарев не мог винить ее за это. У него впереди была вся ночь и вся жизнь, чтобы исправить ошибки, научить ее доверять, отдаваться, любить.