Шипы Помнят Кровь

– Мы тоже это заметили, – ответила мать. – Были признаки активности в лесу Кадавер за последние дни. Пока это незначительные тени, шорохи… Но опытный глаз видит. Нам уже известно о паре случаев обескровленного скота на хуторах у границы леса. Это почерк вампира. Нужно остановить его, пока он не набрал сил.

– Поэтому мы и прибыли, – продолжила госпожа Кёниг. Её голубые глаза смотрели прямо на моих родителей. – Чтобы объединить усилия наших Орденов в поимке этого существа. Ваш Орден Последнего Света славится своей способностью выслеживать и уничтожать даже самых неуловимых тварей в лесной местности, действовать тихо и эффективно. Вы – настоящие профессионалы своего дела. Мы надеемся перенять ваш опыт в этой совместной охоте и узнать ваши методы.

Отец и мать кивнули, принимая комплимент сдержанно, как подобает настоящим мастерам своего дела, знающим цену своих навыков и репутации.

– Мы сделаем все возможное. Безопасность наших земель – наш главный долг перед людьми. И обмен опытом всегда полезен для Ордена в целом, его сила – в единстве знаний и действий перед лицом тьмы, – ответила мать.

Разговор о вампире становился все более подробным. Они обсуждали его возможные убежища, его скорость, его хитрость. Говорили о необходимости действовать быстро и скоординированно, чтобы не дать ему уйти снова. Мои родители делились своими наблюдениями за последними днями, гости – своими неудачами в Видербурге.

– И мы привезли нашего сына, Эмилиана, – добавил господин Кёниг, жестом указывая на юношу, который сидел тихо, внимательно слушая и впитывая каждое слово. – Это будет его первое участие в поимке такого опасного существа. До сих пор он обучался под нашим присмотром, изучал теорию, историю Ордена, основы выслеживания и борьбы. Но участие в поимке такого объекта под руководством опытных охотников, как вы, Главы Розенссилбер, станет для него бесценным опытом. Он должен учиться у лучших, видеть их работу в реальных условиях, а не только у своих родителей.

Я слушала этот разговор, чувствуя себя странно, как будто я присутствовала при обсуждении каких-то далеких, абстрактных вещей, которые не имели ко мне никакого отношения, хотя и происходили в моем доме. Охота на вампира. Перемещающаяся цель. Объединение Орденов. Обучение молодого охотника. Я смотрела на Эмилиана – высокого, подтянутого юношу с ясными голубыми глазами, который завтра отправится на свою первую охоту, полный решимости и, наверное, гордости.

И вот тут разговор плавно, но неуклонно, начал сворачивать в другое русло.

– Но наш визит имеет и другую, не менее важную цель, – начала госпожа Кёниг. Её тон стал мягче, переходя от делового к более личному, но при этом слова прозвучали с особой, официальной значимостью, не оставляющей места для недопонимания. Её взгляд скользнул с моих родителей на меня, и в нем появилась какая-то новая оценка – не моих навыков или происхождения, а меня самой как объекта обсуждения. – Как вы знаете, сила Ордена – не только в оружии, знаниях и опыте охотников, в их способности выслеживать и уничтожать тьму, но и в союзах. В крепких связях между семьями, посвятившими себя нашему великому делу – борьбы с тьмой на протяжении веков. Мы издавна уважаем ваш Орден и его древние, проверенные временем, традиции и методы. И вас лично, Главы Розессилбер, за вашу мудрость и преданность.

Господин Кёниг продолжил, и его слова прозвучали как приговор, который я уже знала, но от которого не могла уклониться, словно моя судьба была уже предрешена до моего рождения.

– У нас есть прекрасный сын Эмилиан, который готовится стать полноправным членом Ордена, нести его знамя и продолжить дело Ордена Первой Жизни, оберегая людей. А у вас есть дочь, Клодия. Красивая, умная и обученная вашим методам. Искусный стрелок из лука, владеющий древними знаниями вашей ветви Ордена, – он повторил то, о чем, видимо, уже велись переговоры до их приезда, подтверждая мои худшие опасения.

Мать и отец сидели прямо. Их лица были серьезными, но не удивленными. Они знали, к чему идет разговор. Это был тот самый важный вопрос, о котором говорил отец.

Госпожа Кёниг снова заговорила:

– Наш Орден и ваш Орден сильны каждый по-своему, обладают уникальными знаниями и подходами. Но объединение наших сил через кровные узы, через союз наших семей сделало бы нас еще сильнее и укрепило бы позиции Ордена перед лицом растущей активности тьмы в последнее время, о которой мы говорили. Знания Ордена Последнего Света и Ордена Первой Жизни… их объединение, передача следующим поколениям, которые будут связаны не только долгом, но и кровью… это было бы бесценно для будущего Ордена, для его выживания и победы в этой вечной войне.

Я чувствовала, как кровь окончательно отхлынула от лица, оставляя его ледяным, как будто я погрузилась в холодную воду. Сердце забилось так быстро и неровно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, и этот стук отдавался в ушах, заглушая все звуки мира. Мои ладони вспотели и стали липкими, пальцы дрожали. Они говорили о женитьбе. О браке. Моем браке.

– Мы приехали просить руки вашей дочери, Клодии Розессилбер, для нашего сына, Эмилиана Кёнига, – закончил господин Кёниг.

Комната погрузилась в звенящую тишину, нарушаемую лишь тихим треском поленьев в очаге, моим прерывистым дыханием и стуком собственной крови в висках. Я сидела, как в кошмаре наяву, не в силах пошевелиться и произнести ни слова, не в силах даже взглянуть на Эмилиана, чье имя теперь звучало для меня как имя моего тюремщика. Вот оно. Мое будущее, решенное за меня, без моего согласия, без даже намека на мое желание или мои чувства. Я была средством для укрепления Ордена, для объединения каких-то знаний, каких-то сил, которые казались им важнее моей собственной жизни и моих собственных стремлений к простой, мирной жизни. Меня просто собирались передать как элемент стратегического союза для скрепления двух ветвей Ордена кровными узами.

Я перевела взгляд на Эмилиана. Он по-прежнему сидел спокойно, глядя на огонь. Его лицо было бесстрастным, будто он слушал доклад о погоде или обсуждал план охоты. Когда его мать упомянула его, он лишь слегка склонил голову как знак принятия. В его лице не было ни радости от предстоящего брака, ни неловкости от этой формальности, ни даже простого интереса ко мне как к человеку и к моей реакции. Будто это была для него такая же формальность, как и для его родителей, как и для моих. Он был просто послушным сыном Ордена, готовым выполнить приказ, даже если этот приказ – жениться на незнакомой девушке из дальнего города которую он видел впервые в жизни, ради блага Ордена.

Я была в ярости. В отчаянии. В ужасе. Но больше всего я чувствовала себя преданной родителями, которые всегда оберегали меня от физических опасностей их мира, от клыков вампиров и теней леса Кадавер. Но теперь они без колебаний бросали меня в самый его центр, связывая с другой ветвью Ордена, с этим незнакомым юношей, чья жизнь будет посвящена борьбе и тайнам, и который, видимо, ожидал от меня того же. Они защищали мое тело, но продавали мою душу.

– Детали мы можем обсудить позже, – сказал мой отец, наконец нарушая очередную, тягостную паузу. – Гости устали с дороги. Давайте сначала ужинать. Отдохните. А завтра займемся делами Ордена и всеми сопутствующими вопросами, касающимися этого союза.

Его слова были сигналом к завершению этой части разговора и к переходу на следующий этап – ужин, для создания видимости гостеприимства и нормальности, несмотря на произошедшее. Мать встала, приглашая гостей к столу, накрытому в гостиной, где уже дымились горячие блюда. Их запах казался чужеродным в этой атмосфере. Я последовала за ней, чувствуя, как ноги меня едва держат.

Во время ужина разговор был более общим и, казалось, намеренно уходил от только что произошедшего. Обсуждали дорогу, новости из Видербурга, состояние Ордена в других регионах, делились опасениями по поводу растущей активности сил тьмы. Я почти не ела, не слышала большей части их слов, погруженная в свой собственный кошмар, разворачивающийся прямо здесь, в моем доме. В голове звенело одно: «просить руки вашей дочери». «Будет хорошим мужем». «Объединение знаний через кровные узы». Мой мир, выстроенный так старательно, рухнул за один вечер, оставив лишь обломки надежд.

Я украдкой смотрела на Эмилиана. Он ел с аппетитом, участвовал в разговоре, когда к нему обращались, отвечал коротко и по существу, проявляя осведомленность в делах Ордена и искренний интерес к предстоящей охоте. Он казался совершенно нормальным для члена Ордена. Спокойным, собранным, готовым к действию, готовым исполнять свой долг, каким бы он ни был. Но он не был моим кошмаром. Моим кошмаром было то, что он представлял – предопределенное будущее, в котором не было места мне самой, моей свободе и желаниям. Он был лишь символом моей тюрьмы, золотой клетки, которую Орден построил для меня.

Вечер закончился. Гостям отвели комнаты на верхнем этаже – те самые, которые я сегодня убирала с таким усердием. Родители проводили их, обмениваясь последними фразами о планах на завтрашний день. Я осталась внизу с бабушкой у очага.

– Бледная ты, внучка, – тихо сказала она. – Но это лишь начало. Тебе понадобится вся твоя сила. И не только та, что в руках с луком. Сила духа, она важнее сейчас.

Я промолчала, не зная, что ответить. Сила в руках? Я могла стрелять из лука, но разве это имело значение теперь, когда моя судьба была решена за меня? Моя сила заключалась в моей способности быть собой, в моем выборе не быть частью их мира, их войны. Теперь у меня не было ни выбора, ни себя, ни силы, чтобы этому противостоять.

Я поднялась в свою комнату. Дом казался чужим, наполненным присутствием незнакомых людей, чьи жизни теперь были неразрывно связаны с моей, независимо от моего желания. Я легла в постель одетой, глядя в темноту потолка, не в силах сомкнуть глаз.

Глава 6

Ночь после прибытия гостей прошла без сна. Я лежала в своей постели, завернувшись в шерстяное одеяло, но холод, который я чувствовала, исходил не извне, а изнутри.

Нарастающее чувство паники, холодными волнами подкатывающее к горлу, сменялось острой, обжигающей яростью. Как они посмели?! Как могли родители, которые любили меня по-своему – присуще их суровому, скрытному миру – так спокойно распорядиться моей жизнью? Как будто мои чувства, желания, планы и моя мечта о простом, мирном будущем, о жизни, где я сама выбираю свой путь, не имели никакого значения перед лицом «блага Ордена»? Ордена, к которому я никогда не чувствовала себя принадлежащей, чьи тайны и опасности всегда ощущались мной как тяжелое бремя, а не как призвание, которое я должна была бы принять. Я хотела кричать от этой чудовищной несправедливости. Хотела сбежать, исчезнуть, вернуться в мой пыльный, тихий книжный магазин, где самым большим моим беспокойством было найти нужную книгу для прихотливого клиента или вытереть пыль с бесчисленных полок – мир, который теперь казался недостижимым раем, утерянным навсегда. Но я знала, что это бесполезно. Бежать было некуда. Их мир настиг меня.

С первыми, еще бледными лучами солнца, едва проникающими сквозь щели в ставнях, еще до того, как колокола в городе возвестили начало дня своим звоном, дом снова ожил. Не тихими, привычными хозяйственными хлопотами, не запахом свежей выпечки, а сдержанной, целенаправленной активностью, присущей охотникам, готовящимся к выходу на опасное дело, чья жизнь может оборваться в любой момент. Я слышала шаги внизу, негромкие голоса, позвякивание металла, скрип кожи – звуки, которые раньше вызывали лишь смутное беспокойство, а теперь звучали как подготовка к моей собственной казни. Они готовились к охоте. К охоте на вампира, который перемещался между городами, представляя угрозу для обоих Орденов и для людей, живущих на их границах.

Я поднялась с постели, чувствуя себя разбитой не только от бессонницы, но и от тяжести произошедшего. Подошла к окну, отдернув плотную занавеску. Лес Кадавер выглядел мрачным и равнодушным в утреннем свете. Его деревья стояли плотной стеной. Позавчера я чувствовала там угрозу извне, исходящую из самых его глубин. Вчера угроза пришла изнутри, приняв форму улыбчивых, но решительных гостей. Невидимый наблюдатель… Где он сейчас? Все еще там, в лесу, наблюдает за домом, за мной?

Спустившись вниз я увидела, как мужчины готовятся в гостиной. Отец, Господин Кёниг и Эмилиан склонились над большой, старой картой нашего города и окрестных лесов, расстеленной на столе. Их пальцы скользили по линиям дорог, рек, обозначениям деревень и глухих лесных участков, обсуждая возможные маршруты вампира и его потенциальные убежища – старые склепы, заброшенные шахты, глубокие пещеры. На столе лежало их снаряжение: охотничьи ножи с серебряными лезвиями, тяжелые арбалеты с отполированным деревом, колчаны, полные болтов с серебряными и освященными наконечниками, кожаные фляги с зельями и святой водой, мешочки с освященной землей и пучки трав с резким запахом. Эмилиан стоял рядом с отцом. Он выглядел серьезным и сосредоточенным, полным предвкушения и ответственности за свою первую настоящую охоту, чья опасность была очевидна даже мне. Мать и Госпожа Кёниг не готовились к выходу. Они сидели чуть в стороне, проверяя карты, сверяясь с записями в старых дневниках Ордена. Значит, на охоту отправлялись только мужчины.

Я вошла в комнату, и на мгновение все взгляды, привыкшие высматривать опасность в тенях, обратились на меня. Господин Кёниг кивнул с той же формальной вежливостью, что и вчера вечером. Госпожа Кёниг улыбнулась холодной, вежливой улыбкой, приветствуя будущую родственницу по расчету. Её глаза, казалось, видели насквозь мое притворное спокойствие. Мои родители просто посмотрели, оценивая, как я пережила ночь, насколько сломлена или насколько готова принять новую реальность, которую они для меня выбрали. Эмилиан… он тоже посмотрел, его голубые глаза задержались на мне чуть дольше, чем у других. В них читалось легкое любопытство и, возможно, легкая неловкость или смущение от вчерашнего объявления. В его взгляде не было ни триумфа победителя, ни отвращения к предстоящему браку. Только спокойное наблюдение за девушкой, которая теперь должна была стать его женой.

– Доброе утро, Клодия, – произнесла мать, возвращаясь к проверке записей. – Ты как? Выспалась?

– Да, – солгала я, чувствуя, как горят глаза от бессонницы и невыплаканных слез. – Чем я могу помочь?

Я понимала, что должна предложить свою помощь. Это было частью порядка в доме.

Отец поднял голову от карты. Его палец остановился на обозначении какой-то древней руины в глубине леса.

– Ты можешь помочь матери и Госпоже Кёниг с приготовлением запасов в дорогу для нас троих. Еда, вода, травы для отваров.

Я пошла на кухню, чтобы начать собирать припасы, чувствуя, как внутри закипает негодование, которое я не могла высказать в присутствии гостей. Слышала, как из гостиной доносится разговор: голоса мужчин – глубокие и низкие, обсуждающие маршруты и тактику, особенности местности, известные Ордену Последнего Света, и то, как их сочетать с методами Ордена Первой Жизни, сравнивая подходы, делясь опытом; голоса женщин – более звонкие, касающиеся специфики снаряжения для охоты в лесу и защитных ритуалов, которые могли бы потребоваться, их различия и сходства в двух Орденах.

Позже, когда я собирала травы для отваров, из кладовой, где всегда пахло сушеными растениями и землей, вернулась бабушка. Она пришла помочь матери, явившийся только что на кухню с Госпожой Кёниг.

– Они говорят о нем, – тихо сказала она. – Хитрый. Быстрый. Один из старых. Тех, что помнят другую тьму. Такой не отдаст свою жизнь легко. Будет биться до последнего вздоха… или последнего шороха ночи.

Я знала, что она имеет в виду вампира, на которого они собирались охотиться. Бабушка редко говорила прямо, предпочитая намеки и иносказания.

– Эмилиан идет с ними, – произнесла я, не задавая вопроса, а просто констатируя факт, который казался мне одновременно абсурдным для него, еще не имевшего опыта в реальной охоте, и неизбежным для его пути.

Бабушка кивнула. Её лицо было серьезным. На нем не отразилось ни сомнения в правильности решения, ни сочувствия к моему состоянию.

– Это его путь. Путь Кёнигов. Путь Ордена Первой Жизни. Его отец хочет, чтобы он стал сильным Главой – таким же, как он сам, или даже сильнее. А это требует опыта, полученного в самых опасных условиях, лицом к лицу с истинной тьмой.

Она помолчала, перебирая в пальцах сухие листья какого-то растения с едким запахом, затем добавила, глядя на меня своими проницательными глазами, в которых я видела только непоколебимость:

– Твой путь теперь тоже с этим связан. Хочешь ты того или нет.

Эти слова, сказанные человеком, который видел больше, чем обычные люди, и чье понимание мира основано на веках борьбы и жертв, были, как всегда, правдой, от которой нельзя было укрыться. Именно эта холодная правда, данная мне бабушкой, сломала последнюю преграду внутри меня, сдерживающую боль, ярость и отчаяние.

Я поставила корзину с травами на деревянный стол с такой силой, что несколько веточек мяты и чабреца рассыпалось по столу. Ярость, которую я сдерживала всю ночь и все утро, пытаясь казаться спокойной в присутствии гостей, наконец вырвалась наружу.

– Но почему?! Почему вы не спросили меня?! Почему никто из вас не сказал мне ничего до их приезда, почему я должна была узнать об этом вот так?! – мой голос сорвался на крик, полный боли и глубокого негодования. Я обернулась к бабушке, стоявшей возле меня. Её лицо казалось далеким, холодным и незнакомым в этот момент, словно я видела не свою семью, а только представителя Ордена.

– Вы просто решили за меня! Как будто я не человек, а вещь! Как будто мое желание, мои чувства и моя жизнь не имеют никакого значения перед вашими планами! Как вы могли так поступить со мной?!

Мать и Госпожа Кёниг, работавшие рядом, сортируя ритуальные предметы, вздрогнули от неожиданности и резкости моего крика, прервав свои дела и переглянувшись. Лицо Госпожи Кёниг выражало легкое неодобрение, словно она видела проявление несдержанности, недопустимой для будущей супруги Главы. Бабушка медленно повернулась ко мне. Её лицо стало жестким, а терпение, казалось, иссякло.

– Мы не обязаны были тебя спрашивать, внучка, – произнесла она. – Таковы правила. Таков Кодекс Охотников, написанный кровью и жертвами многих поколений – тех, кто отдал свои жизни, чтобы защитить других. Когда дело касается союза двух важных ветвей Ордена, объединения их силы и знаний перед лицом растущей тьмы, которая угрожает всему, что мы защищаем – не нужно ничьего личного согласия или разрешения. Такого требуют долг и выживание Ордена. Твое желание… оно не имеет значения в этом вопросе перед лицом необходимости. Перед лицом долга.

– Мое желание не имеет значения?! – повторила я, чувствуя, как меня захлестывает волна обиды и глубокой несправедливости, душившей меня изнутри. – Моя жизнь! Мое будущее! Разве это ничего не стоит?! Разве я не имею права выбирать?! Я не хочу этого! Я не хочу быть частью вашего мира тайн и опасностей, от которого я всегда бежала! Я не хочу выходить замуж за незнакомца, которого вижу в первый раз!

– Ты родилась в этом мире, Клодия! – голос бабушки стал громче, в нем зазвучала сталь, не терпящая возражений. Это был голос женщины, которая приняла свой долг много десятилетий назад. – В Доме Ордена! Это твоя кровь! Кровь Охотников! Это твой долг, хочешь ты этого или нет! Твои мечты о книгах и спокойствии в городе – это детские сказки, придуманные, чтобы сбежать от реальности, от того, кто ты есть на самом деле! Реальность здесь! Тьма реальна! Она стучится в наши двери! Она становится сильнее с каждым днем! И Орден должен быть силен, объединен, чтобы ее остановить! А твой брак с сыном Главы другого Ордена – это способ укрепить его! Это цена! Цена нашей безопасности! Цена выживания всех, кто находится под нашей защитой! Цена, которую платят все, кто принадлежит Ордену, с момента своего рождения!

– Цена моей жизни! Моей свободы! Моего счастья! – крикнула я, чувствуя, как слезы снова текут по щекам. – Вы продаете меня! Вы меня предали!

Мать, которая до этого момента молчала, наблюдая за нашей перепалкой с невозмутимым лицом Главы Ордена, наконец вступила в разговор, положив твердую руку на плечо бабушки в знак поддержки и согласия.

– Достаточно, Клодия, – сказала она. Её глаза не выражали никакого сочувствия к моему состоянию, лишь твердость. – Твоя бабушка права. Есть вещи, которые важнее личных желаний. Гораздо важнее для Ордена. Этот союз необходим. Он выгоден Ордену в стратегическом плане. Твоя жизнь принадлежит не только тебе, но и Ордену. Мы не продаем тебя, а предоставляем шанс выполнить свой долг перед Орденом. Шанс быть частью чего-то большего, чем ты сама. Шанс выжить в мире, который становится все темнее, рядом с сильным мужем из другого Ордена.

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я почувствовала, как ее воля давит на меня, как физическая сила, не оставляя возможности для маневра.

– Решение принято. Оно не изменится. Больше не будет никаких разговоров об этом. Ты выходишь замуж за Эмилиана Кёнига. Это окончательно.

Приговор, не оставляющий надежды, не оставляющий возможности для сопротивления. Я почувствовала, как последние остатки сил покидают меня. Гнев угас, оставив лишь всепоглощающую пустоту и боль. Слезы высохли на щеках, превратившись в соляные дорожки, стягивающие кожу.

Я повернулась и, не сказав больше ни слова, выбежала из кухни. Пронеслась через гостиную, где мужчины уже поднимали свое оружие, готовые к выходу. Выбежала на задний двор, к самой границе леса. Добежала до старого, узловатого дуба, что рос на краю прогалины. Его мощные, искривленные ветви казались протянутыми руками, пытающимися удержать меня. Я рухнула под ним, прислонившись спиной к шершавому, холодному стволу. Его твердость была единственным, что я чувствовала.

Здесь, вдали от их глаз и от этого дома, ставшего моей тюрьмой, я наконец дала волю всему, что накопилось внутри. Рыдания душили меня, сотрясая всем телом. Я закрыла лицо руками, позволяя горю и ярости выплеснуться наружу без свидетелей и осуждающих взглядов. Плакала о своей разрушенной жизни, о потерянных мечтах и предательстве тех, кто должен был защищать. Плакала о своей беспомощности перед лицом решения, принятого без меня, которое сломало мою волю, сломало меня. Казалось, я рыдаю не только о себе, но и обо всех поколениях женщин Ордена, чьи жизни, возможно, так же были принесены в жертву. Я плакала долго, пока боль не стала притупляться, переходя в тихое, изматывающее отчаяние, оставляя после себя лишь опустошенность и выжженную землю внутри.

Постепенно рыдания стали затихать, переходя в тихие всхлипы, едва слышные в шуме утреннего леса. Дыхание начало выравниваться, хотя все еще было прерывистым и неглубоким, как будто я боялась вдохнуть полной грудью. Я опустила руки, вытерла мокрые от слез щеки и глаза рукавом платья. Голова кружилась от напряжения и недостатка сна. Все тело болело от эмоционального истощения.

Я сидела у корней дуба, прислонившись к его коре, глядя на край леса Кадавер. Утренний свет уже уверенно проникал под сень деревьев, золотистыми лучами пробиваясь сквозь листву, но там все равно оставались глубокие тени, казавшиеся черными провалами в другой мир. Птицы начинали петь свои утренние песни, их голоса звучали в ветвях. Жизнь в лесу продолжалась, равнодушная к моей личной трагедии.

Я подняла голову, пытаясь унять остатки дрожи и собраться с силами. Взгляд скользил по привычным очертаниям стволов, по переплетению веток, по кустам на переднем плане, которые я знала наизусть. Все казалось обычным, мирным, за исключением меня самой, чья жизнь была только что необратимо изменена.

Именно в этот момент, там, где свет утреннего солнца встречался с глубокими тенями леса и где начинался неизведанный, дикий мир, я увидела это.

Что-то большое. Очень быстрое.

Оно не шло. Оно не бежало по земле, с шорохом листвы или треском веток. Оно пронеслось, почти бесшумно, как тень, обретающая форму. Слишком быстрое для животного. Слишком гладкое, без видимых конечностей, движущихся по отдельности. Оно двигалось с неестественной грацией, с невероятной скоростью, просто прошмыгнув в поле зрения и тут же исчезнув за стволами деревьев, оставив лишь ощущение холода и потрясения.

Я замерла. Весь мир сузился до этой одной точки на опушке леса, где мгновение назад промелькнула тень, подтвердившая мои худшие опасения. Усталость, горе, ярость, отчаяние – все это мгновенно исчезло, вытесненное внезапным, леденящим страхом и инстинктивной реакцией. Мое сердце снова сорвалось в бешеный ритм, но теперь это был не страх сломленной девушки, а ужас перед лицом реальной, физической, сверхъестественной опасности. Перед лицом того, что могло убить.

Я медленно перевела взгляд с опушки леса на дом. Дом Ордена Последнего Света. Теплый, светлый, защищенный стенами, ритуалами, силой охотников и ставший для меня местом, где меня лишили свободы. Внутри него меня ждало будущее, в котором не было места моим мечтам, желаниям и мне самой как личности. Будущее, выбранное для меня другими.