скачать книгу бесплатно
Она села напротив, оперлась локтями о стол, легонько опустила подбородок на сцепленные кисти рук.
– Что мадам будет пить? – осведомился метрдотель.
Я вопросительно вскинул брови.
– Что мне заказать? – спросила она.
– Херес? Сухой мартини? Джин и тоник?
– Нет, я прошу вас заказать для меня.
Я заказал бокал сухого хереса и предложил ей сигарету.
– Я не курю. Вы ведь тоже не курите, правда?
– Нет, не курю. А откуда вы знаете?
– Знаю, и все. Но у вас сигареты с собой.
– На всякий случай, если бы вам вдруг захотелось покурить. Ну, теперь я их кому-нибудь отдам. Кстати, вы пришли в восхитительном плаще.
– А, он не мой. Я его одолжила, Алан. – Она широко раскрыла глаза и укоризненно покачала головой, будто объясняя прописную истину.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– А вы разве не знаете, как меня зовут? – («Какая непредусмотрительность с вашей стороны!»)
– Нет, но очень хочу узнать.
– Карин. Фёрстер. С точками. – Она дважды ткнула пальцем в воздух. – Потому что я люблю точность.
По-немецки так не скажешь, но умение так шутить на иностранном языке показывало, что она владеет английским свободно и понимает игру слов.
Метрдотель, который вызвался нас обслуживать, принес два огромных меню, размером с приглашение на крокет, которое Лакей-Лещ вручил Лакею-Лягушонку. Прежде чем он успел предложить его Карин, она отвела руку в сторону, чтобы меню не отгораживало нас друг от друга. Я думал, что ей захочется, чтобы я заказал ей ужин, но она, придирчиво изучив меню, остановилась на жареной мойве и венском шницеле, а потом долго обсуждала с метрдотелем выбор овощей. После этого я заказал себе дюжину эскарго и мясное ассорти на гриле.
– Вы прекрасно говорите по-английски, Карин. Где вы учились?
– В Копенгагене все прекрасно говорят по-английски, вы не находите?
– Вы давно здесь живете?
– Замечательный город, не правда ли? Вы сюда часто приезжаете? Наверное, здесь лучше, чем в Лондоне. Ist das der Grand?[23 - Он величественный, да? (нем.)]
– К счастью, я живу не в Лондоне. А из какой области Германии вы приехали?
– Я иногда забываю, что приехала из Германии. Но все-таки скучаю по немецким обычаям. В Германии весело на Рождество, а еще там проводят всякие праздники пива и вина, там такая вседозволенность. Так можно сказать, «вседозволенность»?
– Да, можно. Я и сам иногда люблю вседозволенность.
– Тогда вам нужно посетить праздник вина.
Она ела очень по-немецки, с серьезным наслаждением и неприкрытой жадностью – медленно, но поглощая абсолютно все на тарелке. Когда мне принесли эскарго, она оживилась, как котенок при виде клубка шерсти, и завороженным взглядом смотрела, как я вытаскиваю одну из раковины и кладу в рот.
– Was ist das?[24 - Что это? (нем.)]
– Эскарго.
Не отводя глаз, она недоуменно покачала головой.
– Улитки, Карин.
– Улитки? Schnecken? Вы шутите!
– Они очень вкусные. Вы их никогда не пробовали?
– А можно попробовать?
Я высвободил еще одну улитку из раковины и, повернув крошечную двузубую вилочку рукоятью вперед, предложил Карин. Она не стала ее брать, а взяла мою руку, перегнулась через стол и осторожно сняла губами улитку с вилочки:
– Ммм! Очень вкусно. Надо было и мне их заказать.
– Сейчас закажем.
Она снова небрежно шевельнула пальцами:
– Ach, nein. Ein anderes Mal[25 - Ах, нет. В другой раз (нем.).]. Главное, что мы оба съели чеснок… – И она сосредоточенно занялась мойвой.
Потом она еще дважды, кивком и улыбкой, подзывала метрдотеля. К мойве потребовался тонко нарезанный черный хлеб с маслом; а вот с венским шницелем и гарниром из четырех овощей возникли серьезные проблемы.
– Тарелка слишком маленькая, вот, видите? Все будет горкой.
– Простите, мадам, но у нас это самая большая тарелка.
– Тогда принесите мне, пожалуйста, новую тарелку, подогретую, переложите на нее шницель, а блюда с овощами оставьте на столе.
Я представил себе, что сказал бы официант, если бы я обратился к нему с такой просьбой. Метрдотель отдал распоряжение своим помощникам, исполнил все, о чем просила Карин, и через несколько минут вернулся узнать, все ли сделано, как ей угодно. С полным ртом она произнесла «wunderbar»[26 - «Чудесно» (нем.).], чем несказанно обрадовала метрдотеля.
Сам я есть почти не мог. От волнения желудок скрутило, а я не отрывал от нее глаз, стараясь не упустить ни одного движения, ни единого жеста, смены выражений на лице, – так смотрят на радугу или на прыжки форели над речными перекатами. Радуга растает, форель уплывет, и придется идти домой под дождем. Взглянув на мою тарелку – почти нетронутые говяжье филе, колбаски, бекон и почки, – Карин укоризненно покачала головой:
– Алан, мужчины должны хорошо питаться.
– Честное слово, я сыт. Мне нравится шампанское. А вам?
Она опустошила свой бокал, и официант немедленно его наполнил.
– Ja, sehr[27 - Да, очень (нем.).]. Но от него я напьюсь. Нет, не напьюсь. Как правильно? Опьянею, да? Так можно сказать?
– Вам можно. Ну-ну, не сердитесь. Это совершенно нормальное слово. Значит, мы оба опьянеем.
Когда подкатили тележку с десертами, Карин заказала яблочный штрудель. Официант отрезал ей большой кусок. Она взяла кувшинчик со сливками, щедро полила лакомство и спросила:
– У вас есть свежий виноград?
– Я узнаю, мадам. Наверняка есть.
– Карин, а что, яблочный штрудель положено есть с виноградом? Это какой-то местный обычай?
– Нет, это из-за косточек, Алан.
– Из-за косточек? Насколько мне известно, доктор Джонсон собирал апельсиновые корки, но виноградные косточки… ерунда какая-то. Что вы с ними делаете?
– Налейте мне шампанского, пожалуйста. До самого верха.
Я с радостью исполнил ее просьбу. Официант принес гроздь винограда, срезал кисточку для Карин. Она сунула в рот две виноградины, обсосала косточки, выложила их на тарелку, потом бросила две косточки в свой бокал, подождала секунд десять и добавила еще две. Через полминуты две первые косточки, облепленные пузырьками, всплыли к верху бокала. Крошечные пузырьки лопались один за другим, косточки вертелись и переворачивались, пока снова не опустились на самое дно, а вторая пара косточек между тем поднялась к поверхности.
– А вы знаете такую забаву?
Пары косточек поднимались и опускались в шампанском, как клети крошечных лифтов.
– Нет. Где вы этому научились?
– В стране лентяев. Так всегда делают, когда пьют зект. Это очень весело.
Когда подали кофе, она откинулась на спинку кушетки, как объевшаяся императрица. Веточка стефанотиса выпала из волос, и Карин положила ее на скатерть. Я наклонился и вдохнул нежный аромат, который смешивался с тонкими резкими нотками желтого шартреза в бокале Карин.
Она сделала глоток, чуть скривилась:
– Herb![28 - Горько! (нем.)]
– Так и должно быть.
– Ja, gut[29 - А, ладно (нем.).]. Ну вот, я опьянела. Как весело!
– Карин, а можно с вами завтра увидеться?
Помолчав, она сказала:
– Vielleicht[30 - Может быть (нем.).], – и, смеясь, помотала головой.
– Карин, я серьезно. Давайте увидимся? Когда? Хотите, съездим на Хельсингёр, там пообедаем?
– Vielleicht.
– Nein, kein vielleicht! Bitte…[31 - Нет, никаких «может быть»! Прошу вас… (нем.)]
Не дослушав, она произнесла:
– Я вам позвоню. Можно?
(А как же Ярл? Ютте? Мой вымышленный коллекционер керамики?)
– Да, конечно. В котором часу?
– Через полчаса после того, как проснусь. Дайте мне ваш номер телефона.
У выхода из ресторана мы столкнулись с компанией подвыпивших датчан. Один из них, с темно-красной гвоздикой в руках, подошел к нам и почему-то сразу же заговорил со мной по-английски:
– Мистер, прошу прощения, но ваша прекрасная дама без цветов. Позвольте мне подарить ей вот этот.
Отказать было невозможно. Он с поклоном вручил Карин гвоздику, очень вежливо, соблюдая все приличия – его рука даже не коснулась ее. Карин благосклонно кивнула, улыбнулась тепло, но отстраненно, чтобы не давать повода продолжать разговор, и стала что-то искать в сумочке, пока они не отошли.
– Хотите, я приколю цветок вам на плащ?
– Нет-нет, не ломайте стебель, Алан. Я понесу гвоздику в руках. Она очень красивая.
– Взять вам такси?
– Нет, не стоит. Тут недалеко.
– Тогда пройдемся пешком?
– Нет, попрощаемся здесь. Сейчас придет автобус. Я называю его всегдобус, потому что всегда на нем езжу.
– Карин, погодите…
Она взяла меня за руку:
– Danke sch?n. Все было великолепно. Мне очень понравилось. И все наелись чеснока. Gute Nacht[32 - Большое спасибо… Спокойной ночи (нем.).].
Я стоял и смотрел, как она, в бархатном плаще, идет по улице, держит гвоздику рукой в перчатке и то и дело вдыхает аромат цветка.
8
Эльсинор. Площадка перед замком. (На самом деле – на Пушечной башне.) Солнечный, теплый майский день. Никаких призраков. Карин в розовом ситцевом платье и синей кофте.
– Guck mal[33 - Посмотрите (нем.).], Алан, вот там Гельсингборг, через пролив. Всего в пяти километрах.
– Туда можно доплыть за два часа.
– Мы замерзнем. И течение быстрое. Нас снесет к маяку Куллен, а оттуда вам придется пешком добираться в Англию.
– Все равно хорошо было бы вплавь отправиться в Швецию. Вы любите плавать?
– Да. Я часто плаваю. Однажды проплыла восемь километров.
– Где?
– На юге, в теплых краях. – Она умолкает, смотрит вдаль, мимо башни Трубача, через голубой простор пролива Эресунн. – Я готова обплыть весь земной шар. Ах, хорошо бы поплавать в тропиках!
