Ждущая тебя

Я сделал паузу, коснулся большим пальцем клитора, надавил. Начал медленно растирать его по кругу. Тук-тук-тук… пульс учащается. Скатывается вниз и концентрируется в маленькой горошине, в этом набухающем бугорке. Который так приятно дразнить, пощипывать, зажимать между пальцами. Сдавленный стон напополам с матом. Пожелание мне сдохнуть… Поскорее.

– Быстрее? Пожалуйста, Ева.

Ускоряю движения пальцев. Перемещаю их чуть ниже. Большой палец оставил на клиторе, а другими растираю первую капельку её влаги, выступившей из промежности.

– Поначалу я принял это просто за баг. Избавился от очков, утилизировал их. Мне принесли новые. Тогда я понял, что это был не баг. А что-то другое…

Толкаюсь пальцами внутрь. Сразу двумя. Узко, горячо, влажно. Как бы она ни старалась сдержаться, но тело берёт своё. Жадно сжимается вокруг моих пальцев и дёргается им навстречу. В бешеном токе крови, в пульсации её лона – желание и жажда большего. Двигаю пальцами внутри неё, растягивая под себя. Потому что она такая узкая, что кажется, будто я буду трахать её первым. Возбуждение клейкой слюной собирается во рту.

Сглатываю. Продолжаю толкать внутрь неё свои пальцы. До упора. Ввёл до предела и начинаю массировать её изнутри, прижимаю подушечки пальцев к эластичным стенкам, массируя их. Мелко-мелко Еву начинает трясти. Она дёргается и движет бёдрами мне навстречу. Большой палец трёт клитор на предельной скорости. Ева кончает неожиданно резко и быстро. Над моей ладонью, ставшей влажной. Сжимает мои пальцы и течёт. Громкий стон должен быть протяжным, но она обрывает его и заталкивает вглубь себя. Поздно, Ева, я уже всё услышал… Она дышит тяжело и часто. Сердито смотрит на меня, вырвавшего оргазм из тела против её воли.

– Ты чокнутый, Марк.

– Не так, как ты думаешь. Я купил эти сраные очки, о которых кричат на каждом углу, и сразу напоролся на тебя. Представляешь?..

– И потом ты решил выяснить, в чём дело? Выяснил? Отпусти… Обещал.

– Обещал. Сказал, что отпущу потом. А я сначала хочу почувствовать, какая ты сладкая в реальности.

Я расстёгиваю брюки, спускаю их немного вниз по бёдрам. Освобождаю напряжённый член, на головке которого уже поблескивает смазка.

– Я не стану заниматься сексом с сумасшедшим, не разграничивающим фантазии и реальность.

Я сжимаю пальцы на её попке и дёргаю на себя. Член утыкается между горячих, влажных складочек.

– Именно потому, что я могу их различить, я нахожусь здесь, Ева. В реальности. И в тебе.

Я не церемонюсь. Переместив пальцы на талию, резко нажимаю, заставляя опуститься, и одновременно с этим дёргаю бёдрами вверх. Натягиваю её на себя. Мокрую, узкую. Она дёргается и кричит, бьёт меня по щеке с размаху. Перехватываю её ладонь. Одной рукой продолжаю сжимать её попку. А второй рукой удерживаю запястье её руки. Прижимаюсь губами, втягиваю кожу, оставляя засос. Потом чуть выше. Ещё и ещё.

Одновременно с этим двигаю бёдрами. Поначалу осторожно, давая ей привыкнуть к себе. Но она так сжимается и пульсирует, влажно пахнет сексом, что желание берёт своё. Хочу, чтобы сама подвигалась на мне. Как следует. Оставляю в покое руку и приподнимаю её бёдра, с размаху опускаю на себя. Раз за разом. Всё быстрее и быстрее. Тела соприкасаются со звонкими влажными шлепками.

В воздухе сталкивается наше быстрое тяжёлое дыхание и громкие стоны. Немного вразнобой. Но всё равно приятно. Её стоны чуть более нежные и протяжные, обволакивают каким-то маревом, тёплым и мягким. В противовес тому быстрому и жёсткому траху. Я всё ещё принуждаю её трахаться, впился пальцами в кожу ягодиц так, что останутся синяки на теле. Синяки, засосы, укосы. Жадно и грубо. Ещё, ещё, ещё… Ева вцепилась пальцами в жёсткую ткань чёрной рубашки. И смотрит на меня с ненавистью. Обжигающая ненависть в тумане желания. Острая и вкусная приправа к сумасшедшему сексу. И может быть, она меня ненавидит за принуждение к сексу, но она встанет с меня оттраханной донельзя. Мокрой, потной, с пульсирующей промежностью, которую будет приятно тянуть ещё некоторое время.

– Тебе… нравится… Ева?

– Не-е-ет!..

Врёт, сука. Потому что я осторожно разжимаю свои пальцы, и она сама двигает бёдрами на предельной скорости. По вискам стекают капельки пота. Она взмывает вверх и опускается, трётся очень быстро и жадно, сжимает меня и кончает, но всё ещё продолжает двигаться, словно надеется, что я, взяв желаемый кусок, подавлюсь, захлебнусь её влагой, размазывающейся на бёдрах. А вот ни хрена. Давай ещё, сука!.. Толкаю её на себя и дёргаюсь, двигаясь в унисон. Дикая жара и скорость выкачивают силы, скручивают в тугую пружину. Которая резко распрямляется и разливается горячей струёй внутрь неё. Движения замедляются. Ещё, ещё трение… Амплитуда уменьшается. Ева замирает на мне, только дрожит от удовольствия. Спина мокрая от пота.

Она хочет встать. Ей это удаётся с трудом. Едва держится на пошатывающихся ногах.

– Сидеть, Ева. Мы ещё не закончили…

Глава 9. Ева

Я дёргаюсь, как пришибленная от его слов.

– Что значит ещё не закончили?

– То и значит, сядь.

У меня нет сил идти. Он выпил их из меня, выколотил стержень, заставив дрожать и кончать от этого безумного и жаркого секса. Я вглядываюсь в его лицо. Глаза невероятно голубые, яркие настолько, что я начинаю сомневаться, а не линзы ли это. Открываю рот и захлопываю его. Марк, если его на самом деле зовут так, улыбается. На щеках – ямочки. Отчего лицо становится менее суровым. Он напоминает сейчас озорного мальчишку, пришедшего пошалить. Внизу живота пульсирует и ноет от его шалости, которую нельзя назвать маленькой и безобидной. Приятной, бесстыдной, да… Но что значит, мы ещё не закончили?

Марк усаживает меня к себе на колени и стягивает свитер, бросая его на пол, с довольным видом оглаживает моё тело и прижимается лицом в груди. И видя шрам на его голове, спрашиваю совсем не то, что хотела:

– Откуда шрам?

– Раскроило полголовы осколками снаряда. Задело часть позвоночника… Собирали по кусочкам.

– Тебе повезло. Если ты умеешь ходить и говорить. Но насчёт всего остального…

Марк смеётся.

– Намекаешь, что я чокнутый? Нет, Ева. У меня есть справочка о том, что я здоров… Бываю эмоционально нестабилен, но здоров.

– Ты пропускаешь приём лекарств?

– Я пью из круглой баночки. На ней написано название лекарства. Круглые белые таблетки.

Меня обжигает догадкой.

– Они все так похожи, да? Кто скажет, что ты пьёшь именно таблетки, а не витамины?

– Никто, – улыбается Марк, – кроме меня. Но я тебе и без того скажу, что мне не нравится ходить как медлительному зомби.

– С тобой всё понятно. Марк. Но тебе пора уходить.

– Не-а…Думаешь, трахнул тебя один раз и этого достаточно?

– А ты решил, что получил в своё распоряжение игрушку для удовлетворения сексуальных потребностей?

– Нет, не игрушку. Тебя. Интересную тебя, жаркий секс. Что плохого? Тебе понравилось…

– Так ненормально.

– Значит, так и надо…

Марк посмотрел на фотографию, валяющуюся на полу. Странно, но меня не скручивало от мучительной боли. Как раньше. Интересно, давно ли прошла фантомная боль? Я спряталась здесь от всех, опасаясь напоминать себе о потере мужа. Думала, что будет больно… А боли нет. Только злость и досада на этого сумасшедшего, нарушившего мой покой, разбившего стеклянный купол моего мирка.

– И… Как это всё оказалось у компании, Ева?

Я вздыхаю. Начинаю говорить. Всё ещё опасаюсь: станет так больно, что будет недовольно дышать. Немного ноет внутри, как от потери чего-то ценного. От потери, ушедшей далеко-далеко в прошлое.

– У мужа обнаружили признаки рассеянного склероза, быстропрогрессирующего. Сейчас делают операции на головном мозге и назначают курс лечения, но стопроцентной гарантии выздоровления никто не даёт. Он дал согласие на операцию. Но были велики шансы, что потеряется безвозвратно часть воспоминаний… Один из приятелей мужа работал в компании «CVR». Он знал, что у мужа болезнь очень сильно прогрессирует и… рассказал об одной из разработок. Когда воспоминание записывается как на плёнку… В несколько сеансов. Конечно, разработка была ещё довольно сырой, по словам приятеля мужа. Пока можно было привязать воспоминание только к одному конкретному устройству…

– То есть очкам?

– Да, на тот момент это было именно так… Якобы через года два новую услугу доведут до совершенства и только потом выпустят на массовый рынок. Он предложил нам попытаться попробовать, испытать на себе. Ничего плохого, да? Память изнашивается. А так у нас было бы очень чёткое и ясное воспоминание.

Марк кивнул и нетерпеливо впился в меня своим взглядом. Я спросила:

– У тебя линзы?

– Что? – удивился Марк, – нет. Можешь проверить. Неплохая попытка свернуть с темы, Ева.

– Это не попытка свернуть с темы, просто у тебя цвет глаз насыщенный… Ладно, проехали. В итоге мы записали наше воспоминание. Мужа должны были отвезти на операцию и на полгода положить в реабилитационный центр. Водитель повёз его туда… Я увидела, что он забыл на туалетном столике те самые грёбаные очки «CVR». Муж попросил водителя развернуться. Тот исполнил просьбу, но торопился… Обычная дорожная авария, когда не успеваешь свернуть, если вылетаешь на встречную и теряешь контроль над управлением. Операция не понадобилась. Муж погиб… Очки… Я просто выкинула их на свалку. Вместе с мусором.

Марк задумчиво посмотрел на меня, укладывая в своей голове сказанное. Он пытался понять, как очки оказались на прилавке.

– У всех товаров есть ИЦК (индивидуальный цифровой код). Его сканируют.

– Это был пробный образец без нанесённой маркировки.

– Сейчас борются за сохранение ресурсов. Мусор сортируют… Пригодный отправляют на восстановление. И вторично запускают в производство. Скорее всего, была допущена ошибка. Их просто пропустили в массе других виртуальных очков, нанесли маркировку и вшили чип, отвечающий за создание реальности.

– Он не сработал. Потому что они работали по-другому. Как… Как старые видеокассеты, только с эффектом присутствия. Изменить ничего нельзя.

Я встала с колен Марка. Он меня не удерживал, но пристально рассматривал. Прожигая на коже пламенные дорожки. Хотелось спрятаться от его взгляда и одновременно укрыться им от всего остального. Нет… Лучше спрятаться от этого грозового фронта.

– Теперь ты уйдёшь? Оставишь меня в покое?

– Уйду, – кивнул Марк, – вместе с тобой.

Он кивнул на свой чёрный чемодан.

– Там лежит то самое белое платье. Твоё. И даже смешные шорты с рубашкой твоего мужа. Мы полетим туда, к океану. И я воплощу в жизнь все эти твои воспоминания, которые засели у меня в голове. Я вытрахаю из тебя их все одно за другим.

Я обхватила себя руками.

– Нет.

– Да. Я избавлюсь от них. И ты тоже.

– Безнадёжно.

– Я так не думаю. Я хочу новые воспоминания. Наши. Те, что будут храниться не в грёбаных очках, а под кожей.

Я отскочила от него. Сумасшедший.

– Я не стану этого делать.

– Станешь. Знаешь, почему? Потому что ты в глубине души хотела бы избавиться от них.

– Нет!

– Но тебе стыдно в этом признаться. Поэтому ты убежала… И всё. Но на твоё счастье, твои воспоминания попали в нужные руки. Я вырву их из тебя с корнем.

– Иди к чёрту!..

Я развернулась и побежала на выход из кухни. Далеко не успела убежать. Марк перехватил меня и потащил в уборную.

– Умойся приведи себя в порядок. Оденься. Мой мобиль за воротами.

– Я никуда с тобой не поеду! Ты чокнутый!

Марк щёлкнул кнопкой включения воды и быстро разделся. Тесное пространство душевой кабины стало ещё меньше, когда он втиснулся рядом.

Сверху ударили брызги воды. Ледяная. По коже побежали мурашки.

– Холодная.

– В самый раз, Ева.

Я вжалась в угол. Ледяная вода лупила по голове и плечам Марка. Холодные брызги летели во все стороны. Через пелену воды видно было только пронзительный взгляд голубых глаз Марка. От него было не спрятаться. Он вспарывал им кожу, вытаскивая на поверхность все гнойные нарывы и неприглядную правду, о которой хотелось забыть. Потому что хорошо нам с Мэтью было только в самом начале. Буквально несколько горячих встреч. Иногда горячего секса мало, чтобы соединить двух людей. Иногда пусть одним сексом всё и ограничится. А мы побежали соединять наши жизни, думая, что это навсегда. Нет, не так…

Я думала, что это так. И хотела сохранить во что бы то ни стало ту первичную отчаянную влюблённость и эйфорию. Которая таяла с каждым днём. И становилось невыносимо тяжело даже дышать одним воздухом с бесконечно чужим и далёким мужчиной. А с болезнью Мэтью стало только хуже. Хотелось бросить всё и разорвать. Но мне было стыдно бросить Мэтью в болезни. Это было бы скотством с моей стороны. Поэтому я малодушно оставалась рядом с ним и ненавидела себя, его, нас…

Та дебильная затея с очками «CVR» была последним криком. Отчаянной надеждой падающего в пропасть уцепиться за что-то хотя бы кончиками пальцев. Удержать то, что расползалось на части в руках, рвалось по швам и билось на мелкие осколки, которые было не склеить…

Меня не покидало ощущение, что я своими руками убила Мэтью. Не прямо, но приложила к этому руку. Стыдно. Противно, когда внутри шевельнулась радость. Потому что после кремации Мэтью я вздохнула с облегчением: тяготившие меня отношения пропали. Жгучий стыд гнал меня отовсюду, где хоть что-то могло напоминать мне о нас. Обо мне. Там собственная трусость и малодушие ехидно посмеивались из-за каждого угла и плевали мне в спину.

Марк шагнул ко мне и сгрёб меня в объятия. Меня уже колотило крупной дрожью, а его кожа касалась обжигающе горячей по сравнению с холодной водой, льющейся сверху. В кольце его рук было неожиданно спокойно. Я попыталась вывернуться. Скорее потому что так было нужно. Он и я – кто мы? Незнакомые. Незнакомые не распахивают душу настежь и не бросаются в жерло вулкана страсти.

Марк не дал уйти. Сдавил так, что стало трудно дышать. И накрыл губы поцелуем. Тиски объятий были безжалостны, а прикосновения губ – наоборот, необыкновенно нежны. По щекам потекли горячие слёзы вперемежку с водой. Холодно и горячо. Больно… Нежно. Сердце рвалось из грудной клетки. С громким треском рвались путы, удерживающие его внутри. Я вцепилась пальцами в широкие плечи Марка, чтобы убедиться в его реальности.

Я отстранилась на расстоянии вытянутых рук, прошептав одними губами:

– Я согласна.

Глава 10. Ева

Я просушила волосы и надела платье, что привёз с собой Марк. Он покосился на шорты и рубашку Мэтью.

– Я надену их на пляже. Иначе буду выглядеть идиотом. Они мне малы.

– Я не против. Ты мне больше нравишься в чёрной униформе.

Я посмотрела на Марка улыбнувшись:

– Ты же не полицейский?

– Нет… Я бывший военный, а сейчас просто чистильщик.

– Как символично, – пробормотала я, выходя из дома.

На глаза мне попалась оторванная голова робота-помощника.

– Жаль Джона. Он был хорошим слугой.

– Я его починю. Ничего сложного, – отозвался Марк.

Мы вышли за ворота. Мобиль Марка был припаркован за углом. Он распахнул дверцу и помог сесть, наклонился улыбнувшись:

– Нас ждёт самое невероятное приключение, потому что…

Больше он ничего сказать не успел. Внезапно рухнул мешком на землю.

Что случилось? Я выскочила из мобиля.

– Марк! Марк! Ты слышишь меня, Марк?..

Марк был в отключке. Раздался голос, усиленный микрофоном:

– Прямое попадание. Цель поражена… Вперёд!..

Меня оторвали от Марка сильные руки. Полицейские подхватили меня с двух сторон и оттащили в сторону. Марка тут же сковали и понесли в сторону полицейского фургона, подъехавшего к месту происшествия.

– Что здесь происходит?..

– Спокойно, мэм. Вы в безопасности… Всё позади.

– Что вы говорите?

– С вами поговорит психолог в участке и назначит вам консультации у частного психолога. Преступник задержан. Обвинения будут зачитаны ему после того, как он придёт в себя…

– Марк – не преступник…Я на него не заявляла!

Я вцепилась в рубашку полицейского. Он отцепил мои руки сказав:

– У вас сработала охранная система. Когда вы нажимаете на кнопку экстренного закрытия дверей и окон, на пульт охраны приходит тревожный сигнал. Если это ложное срабатывание системы, у вас есть несколько часов, чтобы отменить вызов…

Я вспомнила. Наладчик что-то объяснял мне, но тогда я была в таком раздрае, что заткнула ему рот и пообещала, что прочитаю инструкцию. Естественно, я её не прочитала.

– Но разве полиция должна реагировать?

– В настоящее время полиция не выезжает по подобным случаям. Сначала выезжает непосредственно отряд усиленной охраны той компании, у которой вы обслуживаетесь. Но перед этим проверяется окружающая обстановка. Ваш робот-помощник оснащён внутренним передатчиком. И как только с него считали сведения, к вам выслали отряд полиции. Извиняемся за задержку, мэм… Но ваш дом не подключен к Сети… И обработка всех данных заняла довольно много времени. Но мы работаем над улучшением…

Я схватилась за голову. Это всё какая-то ошибка. Я прочистила горло:

– У меня нет претензий к Марку.

– Как его фамилия?

– Я не знаю.

– Личность нападавшего не установлена. Проедемте с нами в участок. Займёмся выяснением деталей там.

– У меня нет претензий к Марку, – ещё раз повторила я.

Полицейский развёл руками:

– В любом случае это надо записать. Как и выяснить личность нападавшего.

Бесполезно. Эту стену официальности не пробить. В участке меня направили на медицинское обследование. Я возмутилась. Но полицейские были непреклонны. Платье было без рукавов, а на моих предплечьях остались следы от пальцев Марка. Сканер медицинской камеры послушно вывел на экран данные… Полицейские с невозмутимым видом занесли данные в планшет: синяки, укусы и прочие следы, свидетельствующие о физическом насилии.

– Это не насилие. Меня никто не насиловал. Всё происходило по доброй воле.

– Я обязан всё записать. Вам будет дана возможность согласиться с выдвинутыми обвинениями или опровергнуть их. А сейчас вас проводят в кабинет к нашему психологу. Он проведёт оценку вашего состояния и даст рекомендации.

– К чёрту ваши рекомендации!..

Полицейский кивнул:

– Доставьте пострадавшую к психологу…

Абсурд… Психолог участливо выслушала меня, но всё же что-то настрочила в электронный файл.

– Вы согласны с написанным?

Я пробежалась глазами по строчкам:

– Нет. Привязанность и симпатия к насильнику – это бред.

– Вы не испытываете симпатии? – поинтересовалась психолог, – но совсем недавно вы утверждали обратное.

– Я утверждала, что Марк – не насильник. Только и всего.

Пальцы психолога запорхали над сенсорной клавиатурой. Она улыбнулась:

– Я уже отправила предварительное заключение офицеру. Он ещё раз побеседует с вами. И скажет вам предварительную дату суда.

Меня проводили обратно к офицеру. Работали полицейские на удивление быстро… И уже на следующий день офицер зачитал список правонарушений, в которых обвиняли Марка. Всё это время я сидела на диване в приёмной, не покидая полицейского участка на протяжении суток.

– Маркус Дэвидсон – военный, уволенный из рядов регулярной армии по причине перенесенной травмы и ухудшения психического здоровья. Он обвиняется в следующем: 1) в сокрытии данных о личности…

– Что это значит? – перебила я.

Офицер пояснил:

– Он подделал данные карты здоровья, чтобы устроиться на работу чистильщиком. По состоянию психического здоровья и заключению психолога ему было противопоказано заниматься напряжённой эмоциональной работой. Позвольте продолжить?

Я кивнула. Полицейский принялся монотонно зачитывать список дальнейших правонарушений Марка. Помимо первого пункта его обвиняли:

2) в незаконном вторжении в жизнь частных лиц, которые по собственному желанию скрыли данные о личности из Сети;

3) в незаконном присвоении статуса работника правоохранительных органов;

4) в действиях, порочащих репутацию работника правоохранительных органов;

5) в незаконном вторжении на частную охраняемую территорию;

6) в порче чужого имущества;

7) в умышленном причинении вреда здоровью лёгкой тяжести;

8) в совершении физического насилия;

9) в моральном давлении, повлёкшем изменение свойств личности…

– Это всё? – спросила я.

– Да. Если согласны, подпишите вот здесь.

Полицейский протянул мне стилус и подтолкнул планшет в мою сторону.

– Последний пункт… Что он обозначает?

– Марк – военный подразделения специальных войск. Он – солдат, обученный влиять на сознание, ломать волю. Именно поэтому вы всё отрицаете.

– Моё сознание не подвергалось влиянию и давлению, – возразила я.

– Мы придерживаемся другого мнения на этот счёт. Но так как вред вашему здоровью был причинён минимальный, мы обязаны прислушаться к вам и принять во внимание ваши показания. Отдавая себе отчёт в том, что они могут не соответствовать действительности. Система несовершенна, увы… Совсем скоро мы сможем доподлинно выяснять, какой ущерб сознанию был нанесён. Уже сейчас проводятся пробные испытания, но они ещё не внедрены повсеместно.

– И хорошо, – усмехнулась я, – с пятого по девятый пункты можете вычёркивать. Я отказываюсь давать показания против Марка. И не признаю за ним совершения этих преступлений… И второй пункт тоже.

Полицейский подкорректировал список, но оставил в списке второй пункт:

– Марк незаконно проник в базу данных. Это наказуемо. Даже несмотря на то, что вы не против.

Я прочитала написанное. Я бы не подписывала, вообще, никаких протоколов. Но в таком случае Марка обвинили бы по всем пунктам.

– Суд будет проходить завтра.

– Быстро вы работаете, – съязвила я.

– Стараемся, – невозмутимо отозвался полицейский, – вам нужно будет присутствовать. Обязательно.

Маркуса Дэвидсона обвинили по пунктам с первого по четвёртый включительно. Приняли во внимание его прошлые заслуги перед родиной и безупречную (пусть и незаконную службу) в конторе чистильщиков, присовокупили состояние его психического здоровья и вынесли решение.

Его приговорили к полутора годам лишения свободы в колонии строгого режима с принудительным лечением. Принимая во внимание его специальную подготовку и потенциальную опасность, которую он может представлять для других заключённых, ему выделили одиночную камеру.

Посещения запрещены. Передача любых предметов, кроме печатных изданий весом до 0,2 фунта, запрещена.

– Еве Дуглас…

– Что?

– Назначить обязательное посещение психолога и следование лечебному курсу…

Глава 11. Марк

Я слышу окончательную строку приговора:

– Еве Дуглас…

– Что? – слышится мой удивлённый голос одновременно с голосом Евы.

– Назначить обязательное посещение психолога и следование лечебному курсу…

Грёбаные любители покопаться в чужих головах решили, что Ева – чокнутая? Чокнутая, если отказалась от обвинений в мою сторону? Хорошая система, блядь. Всем отличающимся выдадим по волшебной таблетке «счастья». Я их знаю. Я их ел. Давился этим чудодейственным средством, запирающим тебя внутри собственной черепушки.

Ты словно оказывался в квадратном 5-футовом карцере: не распрямиться, не лечь, сидишь скрюченный. После действия таблеток то же самое: видишь, чувствуешь, но реагируешь на происходящее с огромным запозданием. Каждое твоё действие подобно свету звезды. Когда его видят другие, звезда уже мертва. Ты только раскрыл рот, чтобы отказаться от предложенного, а человека, говорившего с тобой, уже и след простыл.

Хочется проломить пару черепушек. Или все до единой. Нужно всего лишь вывернуть пальцы и схватить дубинку у того охранника. Это будет фееричный побег. Да. Побег в никуда. Мне по хрен, что станет со мной, но может пострадать и Ева. Потому что кажется, что она, отличающаяся от всех них, не останется в стороне. И результат будет плачевным для неё.

Поэтому я перевариваю собственную ярость. Глотаю этот обжигающий комок и покорно даю себя увести. Меня сразу же направляют в полицейский фургон, прикрепив на грудь голографический номер. Маркус Дэвидсон до конца заключения – просто номер.

Фургон срывается с места, отвозя меня к месту заключения. Я надеюсь лишь на то, что психолог не станет прописывать Еве сильные психотропные таблетки. Но ещё больше хочу, чтобы она не упрямилась, сделала вид, что согласна… Изображала бы из себя ту, что принимает таблетки, и спокойно жила дальше. В своём маленьком уютном мирке со старинными книгами и старой техникой, действующей только чудом. В том мирке под стеклянным куполом, в котором нет ни одной посторонней души, а вместо живых людей прислуживает робот-помощник с лицом, обтянутым чёрным латексом.

Я надеюсь лишь на это и больше ни на что другое. И ем таблетки. Невозможно не есть. Берут свежие пробы крови, проверяя, хочу ли я исправляться. Нет. Не хочу. Я не считаю себя виноватым и не хочу исправляться, но послушно глотаю таблетки, превращаясь на несколько десятков часов в ходячее дерево. Потому что за примерное поведение убавляют срок. Немного, но убавляют.