Пленённая

– Сколько, Рексено́р?

– Несколько тысяч золотых мер, – медленно произносит он, глядя на меня покрасневшими глазами, не понимая, зачем мне это надо.

– Ошибаешься! Не несколько тысяч золотых мер. Миркхи́йцы разгромили при помощи огненной пыли каменную кладку канала, который не был укреплен как следует. И сейчас они прорываются внутрь наших укреплений. С ними – несколько сотен Бессмертных. Веркса́л окажется вырезан подчистую… Цена твоего удовольствия оказалась намного выше. Она будет стоить жизни населению целого города!

– Не может этого быть!..

Рексено́р опирается на руки, пытаясь встать.

– Пора охотиться, Шен-Ри́, – ласково треплю я пантеру по холке и хлопаю по крупу.

В следующий миг гибкое чёрное тело удлиняется в грациозном прыжке. Пантера разевает пасть и её клыки с громким рыком смыкаются на шее Рексено́ра, правителя Веркса́ла. Кровь заливает дорогие ткани под крик ужаса Рексено́ра, быстро затихающий. Я разворачиваюсь лицом к близнецам.

– Правитель имел дурную привычку дразнить голодного зверя. Сегодня его привычка привела к губительным последствиям. Несчастный случай.

Пантера, рыкнув в последний раз, устремляется за мной, облизывая с морды кровь шершавым языком.

Глава 5. Артемия

Время ускорило свой стремительный бег. Казалось, только недавно мы узнали о том, что был разрушен сточный канал – то было вечером. А сейчас уже настал рассвет нового дня. Ночь пронеслась в одно мгновение ока. В зале Совета шумно и чадно. Десятки глоток пытаются переорать друг друга, выдвигая один план безумнее другого. Приа́м нервно ходит рядом с троном. Он то и дело отлучается, чтобы отдать приказания.

– Это бессмысленно, моя госпожа. Мы зря тратим своё время. Мы должны спасти то, что ещё можно спасти. Но не рассуждать, как выгоднее договориться с врагом. Все их клятвы и договоры – лживы. Они улыбнутся вам в лицо, когда будут перерезать глотку. Я не могу дольше здесь оставаться. Мне нужно руководить моими людьми. Они и без того пасуют перед лицом опасности.

– Ты прав, Приа́м, но мы должны были созвать Совет, чтобы сделать всё так, как того велят наши Законы. Чтобы в случае неудачи никто не мог попрекнуть нас. Мы не сделали всё, что могли.

Старый вояка согласно кивает, а я велю слуге взять в руки молот и ударить несколько раз в огромный металлический гонг для привлечения внимания. Громкий звон раздаётся над толпой и голоса затихают.

– Мудрейшие! – обращаюсь я к Советникам, – к сожалению, у меня нет времени наслаждаться вашими красивыми речами. Сейчас настала пора действовать как можно быстрее и решительнее. И поскольку за время, выделенное для обсуждения вопроса, вы не пришли к единому мнению, я снимаю с вас полномочия решать вопросы, связанные с безопасностью нашего города.

– Возмутительно!

– Не имеете никакого права…

Ещё один удар в гонг.

– По закону военного времени я имею на то право, – спокойно возражаю я.

– Только правитель города может выносить такое решение.

– Правитель города до умопомрачения обкурился тайсы и по своей дурной привычке дразнил пантеру. зверь перегрыз ему глотку. Когда мы вернулись во дворец, его тело уже остывало…

– Это преступление… Где была в это время сама правительница?

– Я в то время была на стенах, оценивая масштаб разрушения, приносимый городу от кочевников. Рексено́р по уже сложившейся привычке предпочитал находиться один. А где были вы, все остальные? Сидели, зарывшись носом в бумаги? Или сладко спали среди горы подушек? И поскольку Рексенор мёртв, а вы, мудрейшие, не можете договориться, я считаю нужным поступить именно так. Отныне только я принимаю решения, связанные с судьбой города. Ваши советы хороши, когда речь касается выгоды или обычных житейских тяжб. Но сейчас я буду прислушиваться только к лицам, сведущим в военном искусстве. Можете покинуть Зал Совета.

Поднялся невообразимый гвалт, быстро прекратившийся, едва строем по двое в зал вошли воины из моей личной охраны. Несколько мгновений – и следом за ними в зал скользнули силуэты в сером, «крадущиеся», вставая позади кресел Советников. По закону я не имела права поступать так, как только что сказала. Если Правитель мёртв – именно Совет должен принимать решения, но позволить им тянуть время, ничего не делая, я не могла.

А сейчас – открытая конфронтация. И присутствие большого числа воинов из моей охраны только подтверждает это. Советники нехотя поднялись с роскошных кресел и поторопились на выход. Зал быстро опустел, в нём остались лишь мои приближённые слуги, Приа́м и ещё несколько командующих отделениями армии. К трону приблизился Ку́фий, один из старейших Советников.

– Госпожа, я никак не причастен к военному делу. Я всего лишь старик, разбирающий тяжбы. Но видел на своём веку немало осаждённых городов. Когда миркхи́йцы прорвутся вслед за «бессмертными»… Да, именно «когда», а не «если». Миркхи́йцы вырежут ту часть населения, что не смогут увести в плен. Они не пощадят никого. Так что нужно вывести из города мирное население. Пока ещё есть такая возможность…

– Именно об этом я и собирался поговорить с правительницей, – улыбнулся Приа́м. Ку́фий согласно кивнул.

– Старики, женщины, дети…

– Да, моя госпожа, но нужно уточнить, о каких детях идёт речь. Для каждого родителя отпрыск остаётся ребёнком, невзирая на возраст. Подростки-мальчишки, юноши, ещё не бреющие бороды – все они дети… Каков порог для того, чтобы выпустить их через секретный проход, дав шанс на спасение?

– Я начал держать меч в руках с одиннадцати лет, – заявил Приа́м.

– О, мой старый друг, ты относишься к семье воинов. Я же впервые коснулся оружия лет в тринадцать…

– Хорошо, – сказала я, – тогда мальчишки до тринадцати лет смогут покинуть пределы города.

– Верное решение. И ещё… В тяжёлые времена не стоит полагаться на честность просителей. Я не единожды наблюдал, как некоторые мужчины проявляли малодушие и не стыдились лезть вперёд тех, кто их слабее. Если мы объявим о том, что будем выводить население, некоторые не погнушаются тем, переодеванием в женское платье.

– Ку́фий прав. Я считаю нужным выделить отряд воинов, чтобы они следили за порядком и осаждали наглецов. Диса́н, Меге́й, – обратился Приа́м к двум стоявшим поодаль командирам, – вам и вашим людям я поручаю следить за порядком. И не забывайте как следует присматриваться, женщина перед вами или мужчина.

– Самый надёжный способ – нырнуть под юбку, – ухмыльнулся Меге́й, – могу поспорить, что начиная с сегодняшнего дня я задеру юбки бо́льшему количеству женщин, чем кто бы то ни было.

Он бравировал. Это было заметно по тому, какими серьёзными оставались его глаза, несмотря на широкую улыбку, прячущуюся в бороде. Юмор обречённого насмерть. Именно этим двоим и их людям предстоит стать последней преградой между кочевниками и слабой частью населения.

– Можете идти. Размещайте своих людей. Выводить людей всех разом не станем. Делите их подобно тому, как войско делится на отряды. Проводник будет ждать вас у пещеры.

Одна часть нашего города примыкала к гористой местности. В южной части города имелось немало лазов и пещер, в которых легко было заплутать до конца своих дней. О секретном проходе было осведомлено не так много людей.

– Как сейчас обстоят дела, Приа́м?

– Посыльный доложил мне, что «бессмертные» уже оттеснили горы трупов за первые городские ворота.

– Так быстро! – вырвалось у меня.

– Я бросаю на защиту самых лучших людей. Но с таким количеством «бессмертных» нам не справиться. Мы будем стоять до последнего, но нужно понимать, что это – не стояние на месте, а медленное и верное отступление.

– Нужно освободить Клетки. Они как раз прилегают к территории, близкой к сточному каналу, – высказалась я.

– Исключено, – подал голос один из командиров, – на верность рабов рассчитывать не стоит. Вполне возможно, что всё пойдёт наоборот. Вы не задержите врага, а ускорите его наступление.

– Если мы оставим их в клетках, мы точно упустим шанс. А так мы даруем рабам свободу.

– Свободу умереть? – иронично усмехнулся мужчина, – и эти разномастные безбожники охотно последуют вашему приказу?

– Я не могу согласиться с вами, госпожа, – произнёс с сожалением Приа́м, – не единожды рабы восставали против своих хозяев. Большинство из них будут рады представившейся возможности поквитаться за всё.

– Хорошо, – киваю я, делая вид, что согласна. А сама думаю поступить с точностью до наоборот.

***

Город понемногу охватывает паника. Из окон своих покоев я могу наблюдать, как наводняются улицы толпами желающих спасти свои шкуры. Диса́ну с Меге́ем придётся несладко. Сдерживать напор такой беснующейся толпы будет очень непросто.

– Вам тоже нужно покинуть город, – подаёт голос Приа́м.

– Я не заметила, как ты вошёл, даже Шен-ри́ не среагировала… – с укоризной произношу я пантере, которая лежит на постели и лениво обмахивается хвостом.

Обычно я не позволяю ей забираться на свою постель, она всегда спит у подножия кровати. Но сегодня я решаю побаловать свою любимицу.

– Вам пора собираться, – повторяет Приа́м, – вы должны покинуть город, спрятаться среди остального народа и добраться до дружественных городов.

– До каких? До тех, что сожжены или отказались протянуть руку помощи? К нам направились только воины из Неоптоле́ма.

– Это ваш долг, как правительницы. Вы должны вести свой народ, не оставляя его в трудную минуту.

– Мы будем скитаться, словно кочевники. Даже если я отправлюсь с ними, у меня не будет столь сильной поддержки, как здесь и сейчас. Я держусь на плаву и моё слово имеет вес только благодаря верным друзьям моего отца, поддерживающим меня. Там же у меня не будет практически никого. И мой народ первым продаст меня как можно выгоднее. Тебе ли не знать об этом? Вспомни уроки прошлого…

– И что вы собираетесь делать?

– Останусь здесь до последнего. Что касается мирного населения, в числе них отправятся и несколько знатных семей, одна из которых состоит в близком родстве с моим родом. Мальчишке из их числа и суждено будет вести народ в ближайшем будущем.

Приа́м кивнул:

– На самом деле иного от дочери Ликоме́да я и не ожидал.

Приа́м встал рядом со мной, глядя из окна на улицы города.

– Сражение становится всё ближе. Как только с улиц схлынет часть людей, я прикажу отступать за вторые городские ворота. Мы уже едва удерживаем первые…

– Веркса́л станет единственным городом, павшим из-за пристрастия правителя к задницам смазливых рабов, – усмехнулась я.

– История пишется выжившими. Кто знает, по какой причине пали города, прошлым которых мы восхищаемся? Вполне возможно, что о Веркса́ле будут говорить как о городе, павшем по причине коварства или предательства… Возможно, кто-то споёт о прекрасной дочери Ликоме́да, до последнего остающейся в осаждённом городе.

– Кто-то, но не мы. Можешь идти, Приа́м, я присоединюсь к тебе чуть позднее. Сейчас я хотела бы побыть одна немного и завершить не оконченные дела.

– Хорошо, моя госпожа.

Лёгкий поклон и он оставляет меня наедине с Шен-Ри́, смотрящей на меня ярко-жёлтыми глазами.

– Скоро мы пойдём охотиться, Шен-Ри́.

Пантера привстала и потянулась телом, грациозно выгибаясь. Сильный, умный зверь… Я подхожу к стене и дёргаю в колокольчик, призывая слуг. Они поспешно появляются на пороге, опасливо поглядывая в сторону пантеры.

– Приготовьте доспехи и снаряжение для пантеры. Немедля.

Слуги засуетились, забегали по комнатам, раскладывая передо мной комплект доспехов.

– Нет, не эти. Мне ни к чему лёгкие тренировочные латы. Несите полный комплект.

Торопливый топот ног – и желаемое приносят. Я расстёгиваю застёжку на плече, позволяя лёгкой белой тунике скользнуть по телу вниз, к ногам, и надеваю нижний комплект тренировочной одежды – просторные, удобные штаны и рубаху. Вокруг снуют слуги, оправляя, застёгивая одежду.

– Приведите Ни́рсу, пусть она уберёт мне волосы.

Девочка-прислужница появляется так мгновенно, словно только того и ждала.

– Заплети мне волосы так, чтобы ни одна волосинка не выбилась из причёски против моей воли и не мешала мне.

Девочка встаёт на низенький стул и начинает ловко орудовать маленькими пальчиками. Остальные слуги проверяют надёжность крепления лат и начищают их поверхность до блеска перед тем, как надеть их на меня.

– Я отправляюсь вместе с госпожой?

– Нет, Ни́рса. Там, куда я отправляюсь, нет места для маленьких девочек вроде тебя.

– Разве я плохо прислуживала?

– Нет, ты справлялась отлично, лучше прочих. Но теперь нам пора расстаться. А тебе я приказываю отправляться вместе со всеми. Совсем скоро за вами придут и поведут тропами, известными немногим. Ты должна будешь вести себя достойно и не бояться. Поняла меня?

– Мы больше не увидимся? – в голосе девочки задрожали слёзы.

– Разумеется, увидимся, Ни́рса.

Я глажу её по щеке, глядя в глаза. И в моих словах нет ни капли лжи. Мы все увидимся. Когда-нибудь. Как видятся души всех умерших в загробном царстве.

Глава 6. Артемия

Доспехи ложатся на плечи приятной тяжестью. Привычные движения рук и тела сразу становятся чуть иными. Я достала небольшой лёгкий меч из ножен и сделала парочку выпадов под пристальными взглядами близнецов.

– Не стоит смотреть на меня так укоризненно. Я не тренировалась уже давным-давно…

– Это не дело рук правительницы Веркса́ла.

– А́зий, сейчас не время размышлять, чем пристало или не пристало заниматься правительнице. Реальность говорит об обратном. Лучше скажи, смогу ли я распороть брюхо хотя бы одному косоглазому.

– Разумеется, – уверенно заявляет стражник.

– Иди ко мне, Шен-Ри́, твой черёд.

Пантера бьёт хвостом себя по бокам и не торопится идти ко мне. Ей не нравится перспектива быть закованной в броню, пусть даже лёгкую. Она не любит доспехи, сковывающие движения, но оставлять её без защиты я не желаю.

– Иди ко мне. Или я отправлюсь на охоту без тебя!..

Пантера подчиняется, но всё же играючи кусает меня за руки, когда я закрепляю на ней доспехи. Кроме меня к ней никто не осмелится подойти и притронуться. Я проверяю все крепления и заставляю Шен-Ри́ немного подвигаться по комнате. Кажется, всё закреплено прочно и не слишком стесняет движения.

– Кони готовы?

– Готовы.

– Тогда прогуляемся. Мне нужно проведать хозяина Клеток.

– Этот район расположен близко к…

– Я знаю, именно поэтому мне туда и нужно! – обрываю я А́грия и выхожу стремительным шагом. Пантера трусит за мной следом. Возле выхода слуга держит под уздцы вороного жеребца. Я взбираюсь на его круп и бью пяткой в бок коня. Справа и слева от меня располагаются неизменные близнецы.

– Останьтесь здесь, – развернув жеребца на скаку, велела я остальной охране, – сейчас вы мне ни к чему. Это приказ!

Жеребец, громко заржав, рванул вперёд, за ним чёрной тенью над землёй скользила пантера, растягивая тело в огромных прыжках. До Клеток мы добрались очень быстро. Улицы этой части города уже были пусты. Только изредка встречались запоздавшие жильцы, бегущие прочь со всех ног. Немудрено. Отсюда был хорошо слышен шум битвы, устрашающий вой рогов «бессмертных» и грохот боевых барабанов миркхи́йцев. Кири́н, хозяин Клеток сидел на пороге учётного дома и точил лезвие огромного топора.

– Прекрасные доспехи и оружие, – одобрительно кивнул Кири́н, мельком глянув на меня, – но нужны ли они красивой женщине?

– Ты же знаешь, что нас всех учат держать оружие в руках.

– Но то лишь дань обычаю.

– Увы, по воле злого рока мне пришлось взвалить на свои плечи мужские заботы.

– Плохие времена, если женщина вместо того, чтобы нянчить детей, берётся за оружие и пытается спасти город. Всем благородным мужам Веркса́ла должно быть стыдно в этот момент.

Он пробует пальцем остриё топора и улыбается самому себе.

– Это будет славный бой, моя госпожа. А вам лучше убраться отсюда. И поскорее…

– Ты станешь сражаться один?

– Мне не разрешили взять ни одного бойца. Пригрозили обесчестить моё имя в вехах летописей, что ведут при дворе правителя. Ваши Советники слишком сильно боятся того, что рабы примкнут к захватчикам.

– Не всё ли равно тебе перед лицом смерти?

– Нет, не всё равно. Всё, что у меня есть – это слава одного из лучших бойцов и преданного слуги Верса́ла. Отнимите у меня ещё и имя – у меня ничего не останется…

– Что скажешь насчёт своих бойцов? Ты уверен в них?

– Как в своих пяти пальцах, – не задумываясь, отвечает Кири́н.

– А если один из них окажется…

– Безнадёжно болен? – подхватывает Кири́н, – я отрублю его немедля.

– Хорошо. Тогда я разрешаю тебе открыть все Клетки и обещаю, что имя твоё не будет опорочено, но будет воздано должное твоей храбрости и мастерству.

Кири́н поднимается и подбрасывает высоко в воздух топор так, словно он ничего не весит, и ловит его прежде, чем тот вонзится в землю. Он быстрым шагом направляется к приземистому зданию, в котором содержатся его бойцы. Через несколько минут они с оружием в руках, один за другим, заполняют площадку перед главным зданием. Лица суровы и сосредоточены, поворачиваются на шум битвы и прислушиваются. На некоторых из них легко читается азарт битвы. Это единственное их ремесло и занятие, они живут, только когда сражаются.

– Вам лучше уехать, – обращается Кири́н ко мне, – скоро здесь будет жарко…

Со стороны бойцов слышится одобрительный гул голосов.

– Вас всех запомнят, – говорю я и голоса смолкают. Взгляды сотен пар глаз обращаются на меня, – ваши имена будут высечены в камне на века, как величайших сынов и героев Веркса́ла.

– И главное, – подхватывает Кири́н, – мы все умрём свободными!

Его слова тонут в оглушительном восторженном рёве. Я прикладываю руку к сердцу и склоняю голову в знак величайшей признательности и разворачиваю коня прочь. Они умрут все до единого. Когда первые городские стены будут окончательно сломлены, враг, хлынувший со стороны канала, пройдёт именно здесь. И только от бойцов зависит, сколько времени они выиграют для нас у «бессмертных».

***

То было несколько дней назад, после все дни слились в одну нескончаемую му́ку, без разделения на день и ночь. Нас по-прежнему быстро теснили, загоняя вглубь Веркса́ла… Кольцо сжималось всё сильнее. А сейчас и вовсе мы сидели в Зале Совета, единственном клочке города, не занятом врагом. Радовало лишь то, что мы успели вывести секретными ходами бо́льшую часть мирного населения. Если они будут благоразумны и им улыбнётся судьба, они выждут некоторое время в горах, а после отправятся на поиски нового дома.

У моих ног тяжело дышала Шен-Ри́ – за последние сутки мы не выпили ни капли воды. Вокруг стояли те стражи, кто ещё уцелел в неравном бою с тысячами кочевников. Как только «бессмертные» сломили оборону бойцов Клеток, за ними хлынули кочевники. Низкорослые, кривоногие, быстрые… Они быстро подчищали улицы и дома от излишеств – оставшегося населения и имущества. Они продвигались всё дальше, пока не загнали нас сюда. Приа́м с перевязанной головой находился на полу по левую руку от меня и что-то бессвязно бормотал себе под нос. Нам всем, оставшимся в живых, перепало. Вопреки ожиданиям, мой клинок отведал чужой крови не единожды. А золоченные доспехи я очень быстро сменила на обыкновенные, ничем не отличающиеся от доспехов прочих воинов. Ни к чему привлекать к себе ещё больше внимания. Хотя мало кого можно было обмануть моей тонкой фигурой и золотой косой, выбивающейся из-под шлема.

Высоченные двери дрожали под натиском тарана миркхи́йцев. Была слышна их гортанная и резкая речь. Удар, удар, треск дерева… И в зал врываются миркхи́йцы, верхом на конях. С гиканьем и свистом они заполоняют пространство и направляют бег своих коней вокруг нас. И с каждым новым кругом мы лишаемся одного или двух людей. Их слишком много. Наши силы тают, как снег по весне. И вскоре не остаётся никого, кроме пантеры, кидающейся на конных всадников и двух близнецов, стоящих по обе стороны от меня. Резкий свист и вдруг на моей шее затягивается петля. Рывок – и верёвка сдавливает шею так, что сознание ныряет в чёрный колодец.

Глава 7. Артемия

Город опустел, в нём не осталось ни единой живой души. Только рыскали помойные псы, обгладывая трупы, и кружили в воздухе чёрными стаями падальщики. Глядя издали на стены Веркса́ла, я понимала, что прорицательница оказалась права – нерушимые стены Веркса́ла простоят ещё не одно десятилетие. Высокие, толстые стены, за которыми нет никого, кроме неуспокоенных душ умерших. Потому что кочевники не собирались ни хоронить, ни даже сжигать трупы. Спаслась ли Сиби́лла в числе прочих горожан?.. В гудевшей голове теснились сотни, тысячи мыслей. Страха не было. Пока не было. Он придёт позднее, когда с головы сдёрнут плотный чёрный мешок и пнут ногой в спину, вынуждая упасть на колени.

Косоглазые миркхи́йцы не стали занимать роскошных дворцов Веркса́ла, как я того ожидала. Они пронеслись смертоносным вихрем по городу, грабя его, и вернулись в свои закопчённые, войлочные кибитки, тысячами ютившиеся под стенами города. Дикари…

Яркий свет ударил в глаза. После чёрного вонючего мешка на голове даже свет масляной плошки казался ослепительно ярким. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Миркхи́йцы связывали своих пленников по-особенному: усаживали на колени и перевязывали ступни, заводили руки за спину и стягивали общей верёвкой. Поневоле тело всё время было в напряжении, навытяжку. И очень быстро затекали конечности.

– Это все?

– Все, кто засел в центральной части…

– Эмир будет недоволен. Он хотел захватить живыми как можно больше правящей верхушки… А это что? Шлюха какого-то богатея, старик, пара охранников… Где правитель? Где советники?

– Мои люди сделали всё, что могли, Галзан-бай. Мы старались взять живыми как можно больше. Но они сражались, будто в них вселился злобный дух.

– Да будет так, славная битва. Наш улус отличился среди прочих… И именно с нас эмир спросит больше, чем со всех остальных шести улусов, вместе взятых.

Тяжёлые шаги остановились позади меня.

– Эмир обещал своим воинам пополнить количество жён и рабынь, Отхон! И где они? Как десяткам тысяч воинов разделить поровну пару тысяч дырок? Да после того, как вот эта шлюха пройдёт по рукам моих «твердолобых» от неё ничего не останется! Вставай, падаль… Пусть развлекутся хотя бы мои приближённые стражники…

Чья-то рука схватила меня за шиворот и встряхнула. Рядом дёрнулся один из близнецов, натягивая верёвки. Сейчас даже я не смогла бы отличить одного от другого – так окровавлены и слабы были оба.

– Галзан-бай, это не просто чья-то шлюха, это жена правителя. Эмир Симбир будет недоволен, если её поимеют раньше…

Меня резко отпустили на землю. Послышался резкий щелчок и лёгкий вскрик боли того, кого величали Отхон.

– Не перечь мне, сучий потрох… Шлюха – есть шлюха, без разницы, какое место она занимает. И если я захочу, то швырну её своим людям прямо сейчас.

Но вопреки своим угрозам, Галзан-бай оставался на месте, сотрясая воздух пустым бахвальством и, топая тяжёлыми шагами по войлочному полу кибитки. Он обошёл нас, связанных, кругом и остановился напротив. Коренастый, низкорослый и широкоплечий, как все миркхи́йцы. Для меня они все были на одно лицо. Но этого бы отличила даже среди тысяч. Огромная лысая голова и необычайно светлый для миркхи́йцев цвет лица выделяли его среди прочих. И глаза – не карие, как у всех, а светло-серые, водянистые.

– Говорят, что ты – главная белая шлюха Веркса́ла, – обратился он ко мне на моём родном языке, подняв рукоятью кнута моё лицо за подбородок.

– Говорят, что ты сам рождён от белой шлюхи и косоглазого выродка. Может быть, потому ты так зол? – ответила я ему на миркхи́йском.

Светлое лицо покраснело от злости, глаза сузились ещё больше, превратившись в чёрточки над пухлыми щеками.

– Скоро твоему длинному языку найдут другое применение.

Галзан-бай занёс было рукоять кнута для удара, но передумал, выругавшись, и вышел из кибитки.

– Отхон, раздели их… Ведьму – отдельно ото всех. И выставь охрану побольше! Троих недостаточно. Говорят, что Верксали́йские ведьмы могут оборачиваться змеями и проскальзывать даже через узкие щели.

– Будет сделано, Галзан-бай.

– И ещё. У тебя есть этот, Меченный… Которого волки располосовали, но не сожрали, в отличие от всех.

– Чомпот?

– Тебе лучше знать, как его зовут. Пусть сидит внутри и не спускает с ведьмы глаз.

– Хорошо.

Через мгновение несколько миркхи́йцев распутали ноги и увели моих стражей и Приа́ма. Приа́м был совсем плох, едва передвигал ногам под сильные тычки дикарей. Откинув полог, внутрь скользнула юркая тень, остановилась сбоку от меня, сверля раскосыми глазами. Я повернула голову – совсем мальчишка, тонкий, как стебель травы. Лицо смуглое, но местами странные белёсые полосы. Ах да, его Галзан-бай назвал меченным.