скачать книгу бесплатно
– На.., вежливый ты наш, – ответил Карчной, протягивая сигарету, – чего еще изволите, сударь? Огниво?
Тимур улыбнулся и подумал: «Супер. Ничего не меняется».
В квартире Либерманов пахло смертью. Такой густой и тяжелый запах, который ни с чем не спутаешь. Погода снаружи была пасмурной и в комнатах царил полумрак. Атмосфера была вязкой и напряженной: когда уходит старик – это можно понять, но когда уходит молодой мужчина, да еще так нелепо – это понять непросто. Осмыслить можно – принять не получается. Рая так вошла в роль, под действием препаратов, что реально была белой, как покойник, и перемещалась галсами, поддерживаемая периодически меняющимися помощницами. Временами к ней подходила ее мать Фаина и укоряла следующими фразами: «Так нельзя доча. Так нельзя. Не изводи себя». И обе искренне верили в правдивость своего поведения. Тем не менее Тимура это зрелище не оставило равнодушным, он подошел к телу Глеба, поздоровался с Раей, обнял ее и сказал:
– Салам, сестра.
– О, привет, Тимочка, – тонким и дрожащим голосом поприветствовала его Раиса, – ты давно приехал?
– Да нет. С аэропорта, сразу сюда. Гроб вам привез. Самый красивый, какой нашел.
– Да -да.., спасибо тебе. А у нас.., вот. Лежит Глебушка, как живой. Даже как будто улыбается. Как же так, а? Тима!? Почему? – уже не в силах плакать Раиса застонала. Откуда ни возьмись, возникла Фаина и, поддерживая дочь за руку, заворчала:
– А ну-ка соберись. Что это еще такое… Так нельзя, Раечка. Прекрати. Зачем ты себе сердце рвешь…? О детях-то подумай. Уже вон, вся белая как снег. Тимочка, здравствуй. Хорошо, что приехал.
– Здрассте, тёть Фая. – ответил Тимур и обнялся с теткой. Она протянула ему два металлических диска похожих по форме на плоские хоккейные шайбы с отверстиями по центру, и попросила:
– Тимочка, это магниты, положи Глебушке один под голову, другой под ноги.
Тимур с немым вопросом уставился на тетку, и она ответила:
– Говорят, помогают, чтобы тело не портилось, на улице-то уже теплынь.
– А.., ясно. – Тимур подошел ближе к голове покойника и, приподняв ее, положил один магнит на подушку.
– Прости за всё, брат. Царствие тебе Небесное. – еле слышно прошептал он, поцеловал Глеба в лоб, на котором поперек уже лежала церковная лента, и, почувствовав, как комок подкатил к горлу, аккуратно вернув голову на место, отошел к ногам. Немного успокоившись, второй магнит он положил под ноги усопшего и увидел под гробом таз с марганцовкой, от которого исходил терпкий, и неприятный запах. Тимур почувствовал резкую нехватку кислорода и решил выйти в другую комнату. Там, у окна, стоял его брат Ринат и молча смотрел на улицу.
– Салам, братан.
– Салам. – едва повернув голову, сказал Ринат и даже не подошел, чтобы обменятся рукопожатием, и обняться. Тимур увидел во всей этой сцене «изображения глубокой скорби» какой-то уродливый, противоестественный гротеск, и ему стало физически нехорошо. Но посидев еще пару минут для приличия, он вышел в коридор. На кухне толпились многочисленные родственницы Фаины. Тимур заглянул туда в поисках матери и увидел ее у мойки. Они поздоровались, расцеловались, но так как разговаривать о житии-бытии было неуместно, Тимур сказал матери, что вечером они всё обсудят и по-английски, не прощаясь, вышел на улицу.
На похоронах Тимур стоял рядом не своими родственниками, а со своими одноклассниками – они ему были роднее и ближе, чем близкие по крови. Суфия на похороны не поехала, чему Тимур был искренне рад. Зачем? У матери и так здоровье не олимпийское, хотя она мужественно переносила все передряги.
После похорон все сидели в ресторане и поминали усопшего. Как обычно на сцену вышла Фаина и возвестила:
– Почему в мире все так несправедливо? Почему первыми уходят всегда самые лучшие?
Карчной, который сидел вместе с Гурамом, Тимуром, Ильгизом, Дамиром и другими, за одним большим столом, потряс головой из стороны в сторону и, наклонившись ближе к уху Тимура, сказал:
– Сцуко.., лучших забрали первыми, а мы, типа тут, такое говно – остались. Терпеть ненавижу такие речи!!! Маразм бля…
– Да она по-другому и не умеет.
– Карчной, завязывай, – прогудел Гурам. – Ладно парни, давайте Глеба помянем. Земля ему пухом и Царствие Небесное.
Все подняли рюмки и молча выпили. Какой-то тип в микрофон сказал, что сейчас поставит любимую мелодию Глеба, которую тот ему по телефону скинул за неделю до смерти. И поставил: заглавную тему из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих». Тимура всего передернуло и он зло спросил:
– Чё за козел там душу вынимает? Нашел чем заняться, и так.., кошки скребут.
А потом опустил голову и тихо заплакал.
Глава 6
Прошло еще два года. Всеми правдами и неправдами Тимур умудрился купить в Алма-Ате однокомнатную квартиру и был несказанно рад этому событию. Суфию так и не получилось перевезти на постоянное проживание в местность с пониженным давлением. Доктор запретил. Он одно время противился жить на родине своего отца, но всегда знал и ощущал, что фраза: «Алма-Ата – моя первая любовь», к нему именно имеет непосредственное отношение. Наипрямейшее. Что может понимать ребенок, когда ему четыре-пять лет от роду и его привезли в другой город? Что он может чувствовать, и с чем ему сравнивать свои переживания? Но любовь-то никуда не девается. Эти запахи, виды, деревья, парки, фонтаны, горы, водопады, озера. Эти зоопарк, Луна-парк, Кок-Тюбе, Медео…!!! А тут как будто новая, точнее – давно забытая, волна накрыла его своей непреодолимой мощью и он осознал: «…это тоже моя Родина». Эти дубы, тополя, клены, сосны, ели, каштаны; здания, улицы, трамваи, снежные шапки вершин; эти восточные базары – всё это одним махом вернуло его в состояние детства. Три родины – это же и не каждому так повезет: Костанай, Новосибирск и Алма-Ата. Опять же братья, сестры, тети, дяди, бабушки, дедушки…А кухня? Что может сравниться с восточной кухней? Эти ароматные травки, специи, фрукты, овощи.., этот шашлык, этот лагман, плов, манты, бешбармак, коктал, тандырные лепешки.., даже саксаул, на котором это все готовится, и тот играл не последнюю скрипку в этой симфонии вкусов и ароматов. Ну, и конечно же люди. Трудом, умом и культурой которых, столица КазССР приобретала такой нежный, изящный и стильный вид.
А переезжать он не хотел по ряду причин. И причинами этими были его мать, его маленький сын и старшая сестра, которая проживала в Бухаресте, и была очень больна. Он ее любил, переживал за ее состояние, и все свои отпуска, последние десять-двенадцать лет проводил с ней. Ему проще было добираться к ней с Костаная чем с Алма-Аты. Они были очень разными, и тем не менее, это не мешало им находить общий язык. По ее венам текла горячая кавказская кровь, а в нем – такая же горячая, но азиатская. Он всегда прислушивался к ее советам и рекомендациям, если конечно они не претили его мировоззрению. Вот и сегодня, когда она с утра позвонила на мобильный, он подготовился к очередному воспитательному процессу.
– Халло. Тимур!! Халло!!! Ты меня слышишь?
– Слышу, конечно, ты чего с утра шумишь? – его всегда несколько раздражала эта европейская форма приветствия по телефону, через букву «Х».
– Халло. Уфффф.., ну Слава Богу, ужас какой-то! Ты где сейчас?
– Дома, где же еще? У нас еще семи нет, а у вас-то поди вообще ночь глубокая? Джами?, чего случилось то? Не спится что ли? Тебе плохо?
– В Алма-Ате ты?
– Ну да. Блин, Магомедовна, в чем дело?
– Да я даже не знаю, как сказать. В общем, все нормально. Просто, хотела уточнить, ты дома или нет?
– Сестра! – уже начиная реально выходить из себя, воскликнул Тимур. – Ты там головой не ударялась?! Что за хипешь? С мамой что-то?
– Да нет.., нормально всё с мамой, – перевела дух сестра и продолжила, – Тима, я тебе перезвоню.., успокоюсь только. Хорошо? – сказала Джам? и отключилась. «Не хотят они для меня легкой смерти; хотят, чтобы я мучился. Что за фигня непонятная?» – подумал Тимур. И тут, буквально, через минуту-другую, снова звонок, но уже по-городскому. Тимур выскочил из ванной, так ею и не воспользовавшись.
– Как ты быстро, однако, успокоилась?
– Тимур. Здравствуй. – услышал он голос младшего брата своей матери – Ибрагима. – Так ты с ней разговаривал уже?
– О. Привет. С кем, с ней? Я думал Магомедовна звонит.
– С мамой.
– Ё-моё, а.., ну мне кто-нибудь объяснит, что происходит или надо довести человека сначала?
– Да мама твоя всем звонит и рассказывает, что самолет, на котором ты якобы летел в Костанай, разбился при посадке. И никто не выжил. Ты домой собирался что ли? С чего она взяла, что ты дожжен прилететь?
– Батюшки-святы, то есть я погиб без мучений? Домой не собирался. Я ж был зимой.
– Шуточки тебе всё. Давай уже посерьезнее. Мы тут все на ушах. В порт звонили, уточняли. Думали, ты к сыну на день рождения прилетаешь. Она и Джами успела позвонить.
– Да Джамишка вот только перед тобой звонила – вся на нервах. А я ж не понял ничего… Да уж.., мамуля бедная, сама поди перепугалась.
– Ну, в общем, я всем звоню и говорю, что все у тебя в порядке. Ты когда вернешься? У него мать болеет, а он там торчит.
– Я тут не торчу, я тут живу. Ты опять решил меня повоспитывать?
– Давай возвращайся, за матерью смотреть некому.
– Как некому, а няня? А ты? А тетя Фая?
– Ну няня няней.., а у нас своих трудностей хватает. А ты – сын, если не забыл еще.
– А ты – брат. Родной, если что… А она – сестра, и тоже не троюродная.
– Ты мне не груби давай. Ладно. Спорить с тобой бесполезно. Давай, пока.
– Жаксы (жаксы – хорошо на каз.яз – прим.автора). А я маме звякну. – «Козел» – подумал Тимур, положил трубку и пошел курить на лоджию. На улице, вовсю, уже было лето, из окна открывался шикарный вид на горы, и солнце еще не припекало, как в полдень, но сейчас его это все не радовало.
Его матери уже пару лет как поставили неутешительный диагноз: болезнь Альцгеймера. Сестра присылала какие-то дорогущие швейцарские препараты, которые слегка и ненадолго восстанавливали память, и улучшали мозговые процессы, но и только. Потом всё становилось по-прежнему, а то и хуже. Тимур и забрать ее к себе не мог, и вернуться обратно, не получалось. Тут работа, квартира, гражданский брак. А там ни работы, ни жилья – ничего. Можно было, конечно, все здесь продать и купить там квартиру, но устроиться на хорошее место было нереально. По всему миру шел экономический кризис и кругом была неразбериха. Да такая, что уверенности в завтрашнем дне не было ни у кого. А тут он хоть неплохо зарабатывает и имеет возможность отправлять деньги на содержание няни, которая последние полгода присматривает за его матерью. Фаина и Ибрагим старались по мере сил и желания, и помогали своей старшей сестре продуктами, лекарствами, возили ее по дачам – присматривали в общем. И это правильно. Пенсию ее, надо сказать, немаленькую, получал Ибрагим. Так что денег хватало. И отчета Тимур никогда не просил.
Последние годы Суфия практически все время находилась у Либерманов. Ну как же, Фаечке же было очень тяжело с тремя внуками, а Раечка была занята исключительно собой: ботоксы, латексы, силикон, подтяжки, утяжки, тряпки, тапки. Она же теперь бизнес-леди и все десять филиалов «Металснаба» отошли под ее управление. Врач-терапевт по образованию, она пыталась управлять многомиллионным специфическим бизнесом по всему Казахстану, а это все равно как эскимос, управлявший каяком, перешел на капитанский мостик трансатлантического лайнера. Вот Суфия и пропадала у них каждодневно: то поесть приготовить, то на стол накрыть, то посуду помыть, то бельишко погладить, то на даче помочь. А Фаина умела быть «благодарной» – всё, что уже не носила сама «от души дарила» сестре: какую-нибудь потертую дубленку, шубу – у которой уже на манжетах залысины образовались, шапку – на которой уже ворс скатался в шарики. Выбрасывать жалко, самой носить стыдно, так и отнесла бы в пакете на свалку – глядишь кому и сгодилось бы такое добро, так нет – она из своей старшей сестры бомжиху сделала. Тимур даже для бездомных стеснялся выносить подобные вещи и складывал всё в разные пакеты: один – в мусорку, второй – для людей, может быть кому и понадобится. Но верхом «щедрости» был набор с самолета авиалинии KLM, который раздают пассажирам эконом-класса. Раечка куда-то слетала и решила подарить Суфие теплые носки из этого набора, чтобы у той ножки не болели, забыла правда сказать, что они одноразовые и вручила – такая вот «искренняя» забота о тёте. Тимур глядел на всё это и вздыхал, а Суфия искренне радовалась и гордилась этими подарками. Не случайно она носила имя Суфия, что в переводе с арабского означает: благочестивая, не делающая зла, женщина-суфий. И на вопрос Тимура: «зачем тебе это надо?» Ответ был всегда один: «Сына, она моя родная младшая сестра. Кто ей еще поможет, если не я?» Тимура бесило это потребительское отношение со стороны Фаины, но он решил, что раз маме так проще, то это ее личное дело. Её выбор, и её жизнь.
Есть хорошее русское слово – рахманная. Хотя судя по всему, не особо-то оно и русского происхождения, а скорей индуистского, что значит: тихая, кроткая, простодушная, нерасчетливая, одним словом – блаженная. Вот такая и была Суфия.
А этой зимой, на Новый Год она осталась совсем одна. Старая. Седая. Больная женщина, осталась одна в своей квартире – всеми забытая и никому ненужная. Сидела в холодной одинокой комнате и думала о чем-то своем. Ну правильно, она же теперь глубоко не в себе, одни и те же вопросы задает, забывает обо всем, толком ничего делать не может, надоедает, салатницу вот любимую недавно разбила, пирог в духовке передержала… Суфия стала для них бесполезна и они плюнули на нее. Когда Тимур звонил ей и поздравлял с Новым Годом, его поразил ее спокойный и безразличный тон.
– Мама, а ты чего дома до сих пор, когда они за тобой заедут?
– Кто? Ааа… А я не знаю. А сколько времени? Так время уже 23–30. Наверное уже никто и не приедет.
– А Фая или Ибрагим звонили?
– Да… Чего-то.., не помню я.., может и звонили.
– И что ты делаешь? Ты не голодна?
– Нет. Меня какая-то женщина приходила кормить и ушла.., вроде бы.., что-то не вижу её. Поискать? Ты хотел с ней поговорить?
– Да нет мама, не надо. – ответил Тимур, вздыхая. – Это няня твоя, она у тебя уже два месяца живет.
– Да? Ну ладно. А я счас телевизор буду смотреть. А ты почему не приехал?
– Я в Алма-Ата, мама.
– Надолго? Давно ты туда уехал?
– Надолго. – расстроенным голосом ответил Тимур, потом поздравил мать с наступающим Новым Годом, пожелал здоровья, долголетия и они распрощались. Он был тогда в ярости. Хотел позвонить им всем, тем, для кого его мать делала все, что только возможно и высказать наконец все, что о них думает. Но разум возобладал, хотя и с большим трудом.
Тимур докурил, зашел в комнату и позвонил матери. Она разговаривала с ним как ни в чем не бывало, но периодически соскальзывала на какой-то страшный сон, про который она уже ничего не помнит, но даже и вспоминать не хочет, так как он ее сильно напугал. Это был не первый раз, когда Суфие во сне или в галлюцинациях приходили видения: как Тимура зарезали где-то под Самарой какие-то уголовники, как его раздавил грузовик в центре города, и до больницы его так и не довезли, теперь вот, и до самолета дело дошло. И она каждый раз обзванивала всю родню, вызывая бурный переполох. Они поговорили, он ее успокоил и попросил к телефону няню. Суфия долго не могла понять о ком речь, но потом, сходив в соседнюю комнату и обнаружив там «какую-то постороннюю женщину», пригласила ее к телефону. То, что поведала няня, Тимура расстроило основательно – ей становилось все хуже и хуже. И участковый врач, которая вела наблюдение, сказала ей, что обострились заболевания печени, почек и сердца. И что осталось бабушке – максимум полгода, а то и того меньше. После этого разговора Тимур не мог найти себе места, но теперь еще надо было как-то сестру успокоить – та тоже далеко не здорова и нервы у нее были изрядно расшатаны.
Пока он искал номер сестры в записной книжке мобильника, опять зазвонил городской телефон.
– Халло,Тима. Это я. Уфффф… Ну вроде успокоилась.
– Да я уже в курсе всего, – сказал он, опережая сестру, – маме приснился кошмар с крушением.
– Ох. У меня чуть сердце не остановилось. Ну и смех, и грех прямо. У тебя все порядке? А кто тебе сказал про сон?
– Да в порядке, в порядке. Ибрашка сразу после тебя звякнул. Опять воспитывать пытался.
– Прямо родная мать чуть меня в могилу не свела.., уффф.Ты бы помирился с ними. – завела старую пластинку сестра.
– Джамик, с ним я не ругался, если бы он Файке в рот все время не заглядывал, то мы бы нормально с ним общались, а если у него нет собственного текста, значит он – прихвостень, и базарить мне с ним…
– Так, золотой, – остановила Джами поток возмущений брата. – Они все-таки за нашей мамой приглядывают, помогают ей… – Тимур не остался в долгу и, тоже, перебил сестру.
– Так она им что – тетя Мотя из соседнего подъезда? Она им – сестра родная. Старшая!!!
– Ох.., какой ты, иногда, невыносимый бываешь. Ладно. Сами разбирайтесь там. Мне тут на днях тетя Фая звонила. Ну, мы там поговорили с ней о том, о сем и она непрозрачно намекнула.., что у тебя долг какой-то перед Глебом остался. Так, нет? – Тимура как иглой укололи.
– Вот крыса, а, кругом ведь залезет, лишь бы бабки светились.
– Давай без этого сибирского жаргона, ок? Она сказала, что ты ему должен остался. И меня это, честно говоря, расстраивает.
– Так сестра, ты мне веришь или этой..?
– Тебе, тебе, успокойся.
– Ну, так вот. Когда я от Либера уходил, я ему должен был кое-чего. Это «кое-чего» я ему вернул, но там еще остаток оставался в размере шести тысяч. Когда мы его схоронили, я точно знал, что эта змеюка везде свой нос засунет, хотя она ему – теща, а не мать родная. Всеми долгами, по идее, должен был заниматься Кана.
– Кто такой?
– Ну. Это его дружок из бандитствующего элемента.
– Ааа.., ясно.
– Так и вот. Когда меня в порту после похорон провожали, там был один из кентов этого Каната. И я ему прямо так и сказал, что на мне висит долг шесть тысяч долариев. Но должен я их не семье, не детям и не родителям, а лично Либеру. А поскольку у нас с ним были кое-какие разногласия на тему финансов и он сам мне должен был, но свою часть долга передо мной так и не признавал, хотя об этом все знали: и Ринат, и Дамик, и еще кое-кто, то я счел необходимым оповестить всех кому надо. Ну, а так как все были заняты похоронами, и тот же Ринат со мной разговаривать не захотел, то я решил сказать об этом бандитам.
– А я не знала, что тебе Глеб должен был…И много, если не секрет?
– Ну вот смотри. Он когда на «обнал» в 1995 г. присел и меня подтянул, мы с ним договорились работать 50 на 50, потом он видимо счел этот договор недействительным и мы перешли на одну треть в мою пользу. Но и этих денег я не увидел. Затем ему надо было ехать на лечение в Грецию, и он забеспокоился о том, как тут без него пойдут дела, а он тогда на целый месяц (или даже два) уезжал, ну и решил видать подстраховаться, и мы с ним договорились, что железно он мне от общей прибыли платит 25%. И тоже хрен!!! Потом он вернулся и снова никаких объяснений. А после уже и я уехал в Москву, сопровождать три Камаза с нержавеющими трубами, которые Рина должен был продать в Подмосковье. В этих Камазах были мои личные 10000 $. И что ты думаешь? Я когда с Москвы вернулся, сразу потребовал у него отчет. А он типа «ты мне не доверяешь, так дела не делаются, если ты чем-то недоволен, то лучше тогда вообще вместе не работать и разбежаться». Это было в пятницу. А в субботу он мне в обед звонит и говорит, что не хочет, чтобы между нами были какие-то непонятки, и попросил подъехать. Я думаю, ну ништяк, пацана совесть замучила. Приезжаю, а он мне целый свиток склеил из тетрадных листков и там расписал: как он мне давал деньги на бензин, на пиджак с карманами, на утюг, на телевизор новый, туда же вставил пять тысяч, на которые я себе тогда квартиру взял, хотя этот "пяти?фан" не имел к обналу никакого отношения – это мои личные деньги, которые вращались в обороте. Ну он там еще какие-то продукты вставил, обои, газ.плиту, люстру, деньги на ремонт.., короче свиток получился длинный. Я на него смотрю, а он глазки прячет. Ну тогда, говорю я, раз пошел такой базар, давай сюда все платежки, посчитаем и поймем кто из нас прав. Ты же за базар отвечаешь? Ну и он с перепугу взял мне и отдал все банковские проводки за последний квартал. Думал я такой тупой и не разберусь. А я сам и не стал разбираться. Тупо поехал к Ахметову и показал ему всё. А Бахма же сам этой фигней тогда занимался, ну и после того как покубатурил минут пять-десять, выдал, что только на основании этих цифр, мне Либер должен был по самому минимуму десять тысяч, в условных единицах. Из учета только двадцати пяти процентов. А если бы я ему про те пятьдесят напомнил?
– Это за квартал, я правильно поняла? А там же еще за год, да и не за один год, видимо.
– Ну ты ж у меня женщина-то понятливая.., за что и ценю. – весело ответил Тимур.
– З-ззмей. – протяжно произнесла сестра, акцентируясь на букве «З» и весело добавила: – Ага, и что там дальше-то?
– Вот и получилось, что даже если не брать в расчет средний доход за квартал в размере десятки, то уж 30000 то он мне по любасу должен был. Бахма тогда еще сказал, что это он с кентами подтянул Либера к этому бизнесу, а Глебус потом каким-то образом через Фаю прознал координаты «Ганзабанка» и сам стал работать. Решил на вольные хлеба спргынуть.
– Ну да, у вас же тогда порядка вообще не было, кто что хотел, тот то и творил. Даже никакая банковская тайна не помогала.
– Ага, тем более там эта змеюка работала. А она по ходу за деньги на все у нас согласная.
– Ох и любишь ты ее. Ну ладно и что там дальше было?
– А у нас это взаимно. Каков поп, таков и приход! И получилась цифра: "тридцатка" плюс "десятка". И еще плюс "пятёрка", которую он внаглую в расходы поставил. Прикинь? 45000 $, по тем временам. Можно было купить десять однокомнатных квартир. Сейчас, это по Костанаю стоило бы 250000–300000 долларов, в зависимости от ремонта и района.
