скачать книгу бесплатно
Нарекая сыну севастократора Исаака имя Андроник, Аполлоний зашифровал в нём Андроса – Небесного Человека – созвездие, над которым произошёл взрыв Сверхновой.
«Сумеешь ли противостоять огненнорогому Быку-Сету, ты Орион-Осирис? Выйдешь ли из этой схватки победителем? Да поможет тебе Гор»!
Глава вторая
Явление Штольца
Звонок разрывался и уже перешёл на хрип. Кто-то барабанил в дверь и кричал: «Эй! Вставайте, кто ещё остался!»
– Ты что, угорел, тетерев? – обрадовано произнёс Штольц, когда дверь, наконец-то, отворилась, и перед ним возник Константин. – Ну, здорово, тугоух!
– Да я спал… – Костя зевнул и смущённо отвёл взор в сторону от друга.
– Что-что? Спал в два часа пополудни? Ах, да, барин, наверное, отобедали-с и легли-с почивать-с, – вальяжно зевая, проговорил Штольц. – Я тут, понимаешь, как рыба обледь, задыхаюсь от того, что в сутках 24 часа, глаз некогда сомкнуть. То стройку отелей в Турции по скайпу маниторю, то с Интой на прямой линии целый день сижу – западные контракты под угрозой срыва из-за скандала с экологами на буровых, то к Иринке в театр лечу – на прогон премьеры. Ты хоть в курсе, что у жены завтра премьера спектакля? Тоже мне, муж!
– Да, премьера???
Константин растерянно хлопал глазами.
– Она мне ничего не говорила. А как называется?
– У-у-у! – Штольц погрозил ему кулаком. – Как нафыфается? Прости, братка, но ты тут больше не останешься. Смотрю, ты тут, и впрямь, угорел!
– Но… я не могу.
– Это ещё почему? – Штольц грозно сдвинул брови.
– У меня тут собака… И бабка-соседка. Она совсем немощная, никуда не выходит. Я ей воды приношу, продукты, да дрова. Птиц в мороз кормлю, вот.
– Ну, вот что, Тимур Гайдарыч! Финита ля комедия! Завтра летишь со своей командой в Турцию. Там стройка встала. А на дворе март месяц! Ещё месяцок провошкаемся, и сезон прос… – начал, было, Штольц, но сдержался и выразился более мягко, – тю-тю, накрылся медным тазом, сезон-то. Я доходчиво излагаю? И никаких «но»! У меня в штате более пяти тысяч народу. Кушать все хотят, на машинках дорогих кататься, в престижных вузах детишек учить. А если нефтянка на штрафы налетит, а тур-бизнес в лужу сядет, где я им зарплату возьму? У тебя или у твоего пса? Может его будка на золоте Колчака стоит? Говорят, ты два года назад на север летал к какому-то Колчаку. Не за золотым запасом, случайно? Нет?
– Да ну тебя, Сашка! – рассмеялся Константин. – Наплёл тень на плетень! Колчак – пёс, оставшийся от Вити Ермакова. Он, к моему великому сожалению, уже тю-тю. За Витькой следом так и ушёл.
Снопов вздохнул и продолжил: – А тот, что у меня сейчас, это Ермак – его сынуля.
– Да что вы говорите! А то мы не знаем?! Но я, когда на твоего гляжу, не могу поверить, что передо мной не Колчак. Просто вылитый Витькин барбос! – грустно улыбнулся Штольц. На его лицо, покрытое лоском наигранного веселья, легла тень смертной тоски.
Константин подождал, пока друг успокоится и неуверенно предложил:
– Саш, ты же сам говоришь «народу полно», вот и пошли в командировку специалистов. Я-то там на кой?!
– Да пойми ты, дурья башка, я тебе верю, понимаешь?! – проговорил Штольц, многозначительно выделив слово «тебе». Какой мне, нахрен, специалист заменит мои глаза и мозги? А ты – заменишь. Да и потом, Костя, народ потихоньку линяет. Предаёт. Со времён оных, когда наш мнимый друг Илья Пастухов стал настоящим врагом, многие сочли за благо ретироваться или перейти на его сторону.
«Илья… Ведь это я привёл его тогда!»
Снопов поморщился, словно от зубной боли и проговорил:
– Да, понял, извини. Я же не знал, что всё так запущенно…
Костя запнулся, словно подбирал слова.
– Но, ты же, сам сказал, что у Ирины завтра премьера!
– Мы уж как-нибудь отпремьеримся без вас, Константин Дмитриевич.
Штольц жеманно сложил замком руки на животе, оттопырил большие пальцы и издал звонкий звук «п» губами.
– Кито тенге на п-постановка спектакль даёт, тот на его п-премьера и идёт. Кстати, п-пьеса называется «На всякого мудреца довольно п-простаты».
– П-простаты, воспаления простаты? – закашлялся Константин. – Угу. Видимо, это современное прочтение Островского с урологическим уклоном.
– Видимо, так, – притворно вздохнул Штольц. – Я когда растяжку с афишей над дорогой увидел, – ржал и матерился минут пять. Художники – от слова худо, мать их! Таджики – одно слово! Им, что простота, что простата – один черт!
– А не надо было на рекламе экономить. Хотя… А если они правы? Знаешь, что, Саня, иди-ка ты на эту п-премьеру один, – проговорил Снопов, вытаскивая из шкафа чемодан. – А я, пожалуй, поеду к туркам, стройку из беды вызволять. Только собаку возьмём к тебе, ладно? У тебя забор крепкий и высокий. Пусть до моего возвращения Ермак на твоей территории погостит. Да и Иришке сюда по гололёду мотаться, кормить его, не надо будет.
– Насчёт гололёда – это факт! Очередной бедняга в кювет улетел прямо перед поворотом в твоё Берёзово. Ладно! Веди своего боевого коня, сажай в Лексус. Виданное ли дело, псов на Лексусах возить?!
– Да, в старом Крузаке ему кататься привычнее, – парировал Константин. – Хорошо бы к нам на квартиру заскочить, Иринку обнять, сказать что улетаю… Она обрадуется, а то всё переживает, что я деградирую.
– С ума сошел, что ли? Её сейчас не трогай! Ни-ни! Не то всё испортишь. Она, пока, ничего не должна знать. Если позвонит, скажешь что у меня на даче. А то, – начнёт себе голову забивать: как долетел, да где жить будет? Знаешь эти бабьи замороки. Они ей сейчас ни к чему. После премьеры – пожалуйста, говори как есть.
– Спасибо, Сашка!
– За что, спасибо? Это туркам скажешь «спасибо», когда долетишь, и от себя, и от меня. Они напортачили, засранцы! Можешь и Кузькину мать упомянуть от моего имени. А меня благодарить не за что.
Уж если Александр Викторович Штольц что затевает, то у человека, согласившегося на выполнение его работы свободного времени не бывает в принципе. Смолоду, будучи вечным генератором идей, он никогда не тормозил, а прилагал все силы, выстраивая мост из мира мысли, в действительность. Понятие «невозможно воплотить» для него не существовало. За каждой из своих затей, Александр Викторович всегда видел конкретное доходное дело. И, терпя удары и лишения судьбы, вцеплялся в реализацию задуманного бульдожьей хваткой, пока не добивался желаемого. Он не считал себя баловнем фортуны. Если с чем ему и повезло, так это стать директором нефтедобывающей компании средней руки ещё в советские времена. Имея за спиной опыт руководителя крупной сырьевой структуры, он нисколько не растерялся, когда пришёл конец его работе по найму на благо всего трудового народа, и использовал свои наработанные связи для создания на коммерческой основе дочернего предприятия «Роснефти». Постаревшие, но оставшиеся у кормила власти, его бывшие учителя по нефтедобывающей отрасли прекрасно понимали, что энергичный, грамотный и надёжный Саша станет прекрасной опорой для их семейного бизнеса. И Саша вкалывал как вол, таща за собою весь штат мажорских деток.
Время всегда играет на тебя, если ты знаешь, чего хочешь. Александр, прозванный секретаршами Великим, за портретное сходство с историческим персонажем, всегда ясно представлял себе свою ежедневную цель. Точнее цели, так как мыслил он многопланово: от бытового и до министерского уровня. Где-то, как-то, кто-то – выпали из его лексикона, после первого года работы директором, навсегда. Перефразируя для руководящей должности известную фразу: «Хочешь, чтобы было сделано хорошо, – сделай это сам», Штольц, не имя возможности клепать клонов, дабы поспеть везде лично, придал ей следующий вид: «Хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, обмозгуй его сам, вплоть до мелочей, изложи свою мысль коротко и ясно, найди профессионального исполнителя и приставь к нему контролёра, имеющего мозги».
Посылая Константина проверять турецкий долгострой, он не питал иллюзий по поводу познаний Снопова в строительной отрасли, но в том, что имея опытный взгляд и неординарное мышление, его приятель сумеет быстро оценить ситуацию на месте, Александр не сомневался.
Передавая Косте загранпаспорт, билет и толстую папку с копиями договоров и актов, Штольц пробурчал:
– В полёте разберешься. Главное – сам везде побывай! Прораба – за хобот, и вперёд! Что, где не доделано, почему? Вплоть до исполнителя. Переводчика я тебе дам. Заодно слетаешь в Чехию. У нас в отелях чешские лифты будут стоять. Почему чешские, а не итальянские? У меня на этот счёт есть весьма веские основания. Чехи, как тебе известно, нам задолжали. Задолжали давно и много. Съездишь на производство, проверишь наличие лифтовых кабин на складах и графики отгрузок. Времени осталось мало. Созвонишься с перевозчиком, чтобы накладок не вышло.
– Узнаю Сашу Штольца! Слетаешь в Турцию, с пересадкой в Чехии! Ну, мог же сразу сказать, а, Сань?! – возмутился Константин.
– Ты дал согласие работать? Дал?! Так работай! Запомни, по мелочам ты мне не нужен. Ты – моё второе я, а я – всегда там, где трудно.
– Ну, если отбросить пафос и перефразировать вышесказанное – то я – проктолог по вызову. Дыры и геморрой – это наш профиль.
– А аттестат с медицинской степенью у вас имеется? – невозмутимо поинтересовался Штольц. – Нет? Тогда, придётся оформить вас трудником – то есть, исполнительным директором. До проктолога вы, мой друг, увы, не доросли.
– Зато вы доросли до уролога. С премьерой вас, Александр Викторович! – склонившись к самому уху друга, съязвил Константин.
Оба приятеля шутили и подкалывали друг друга, стараясь не смотреть в глаза. И Штольц, и Снопов, прекрасно помнили, что за непродолжительный период времени в руководимой Штольцем компании «Ойлэнерго» произошло несколько внезапных смертей людей беззаветно преданных делу и лично Александру Викторовичу. А число бытовых травм среди персонала вообще не укладывалось в голове. Именно после очередной такой нежданной смерти, случившейся полтора года назад, когда в аварии, по дороге на буровую, погиб их общий друг, руководитель Интинского филиала «Ойлэнерго» Виктор Ермаков, Константин Снопов совершенно охладел к работе, увлёкся всякой мистической фигней и никуда не хотел ехать ни за какие деньги. В тот момент, Александр Викторович отнёсся к отказу Кости с пониманием. Он погрустил о внезапной потере сразу двух своих друзей, даже выпивать стал, чего с ним раньше никогда не случалось. Но привыкшее к режиму тело быстро сбросило с себя сеть хандры. И Штольц, взяв на должность исполнительного директора нового доверенного человека, принялся за дело с удвоенной энергией. С Константином о работе Александр больше не разговаривал.
И, наверное, всё бы так и шло: ну, повстречались на выходных, посидели у Иринки в театре или на даче… Но позавчера, на утреннем селекторном совещании, Александру Викторовичу поступила информация, что его глаза и уши – исполнительный директор, взятый им на работу после увольнения Снопова, продался чешской стороне. Купил в Праге домик и даже перевёз туда семью. Короче, предал, переметнувшись на сторону неприятеля. Если бы чехи не были совладельцами строящихся в Карловых Варах и Анталье отелей, а бывший начальник службы безопасности Александра – Илья Пастухов – не устраивал всяческие козни, стремясь перетянуть на свою сторону персонал компании и чешских компаньонов, Николаевич и ухом не повёл бы. Вычеркнул бы предателя из своей жизни и всё. А так, выходило, что зная всю подноготную дел и замыслов Штольца, бывший исполнительный директор мог здорово изменить расклад сил и в общем бизнесе с чехами, и в затянувшейся войне с Пастуховым. Матерясь, на чем свет стоит, Штольц помянул бранным словом Константина, за то, что тот выпал из обоймы, впав в эзотерическое слабоумие. «Одно гнильё вокруг. На кого опереться?! Всё, хватит! Никаких пришлых людишек. Пора братку возвращать. Отдохнул, поди!» – решил он.
В день визита к Константину Александр Викторович, с утра, съездил в церковь. Он помолился о светлой памяти раба Божьего Виктора. И, прошептав: «Витя, Витя, как мне тебя не хватает! Какой бардак на буровых! Принесла нелёгкая комиссию по экологии. Как же так?! За что лишаешь меня рук моих, Владыко?!» – поставил вторую свечу во здравие всех живущих и раба Божьего Константина.
«Боже милосердный! Вразуми, друга моего, братку верного, вернуться к делам мирским. Видишь сам, Боже, не могу я больше один! Задыхаюсь! Ты всё знаешь, всё ведаешь. Узри на дела мои грешные! Я не воровал, не грабил, не убивал. За что все отвернулись от меня, оставили одного? Не дай всему рухнуть! Пошли мне помощника, «пошли мне, Господь, второго, что б ни был так одинок»! И главное, спаси и сохрани его, Господи!»
Теперь, провожая отъезжающего от здания друга, Штольц облегчённо вздохнул:
«Спасибо, Боженька!»
София Премудрость
Вечернее небо было ясным. Солнце неторопливо клонилось к линии горизонта, давая людям возможность, насладиться красотой заката, пылавшего над бухтой Золотой Рог. Микроавтобус с командированными специалистами «Ойлэнерго» неспешно поднимался в гору, следуя за громыхающим на весь Стамбул трамваем. Не доехав какие-то триста метров до вершины холма, машина задёргалась, как в икоте, и заглохла. «Сцепление накрылось, или бензин закончился», – удручённо вздохнул Константин Дмитриевич.
Переводчица подошла к водителю и, пролопотав с ним на тюркском диалекте три минуты, сообщила всем, сидевшим в автобусе, то, что было ясно и без перевода – придётся ждать другую машину, так как эта сломалась.
Совсем неподалёку виднелось величественное сооружение купольной базилики, внушавшее уважение своей основательностью и древностью.
– Все желающие могут пройти и осмотреть Айя Софию. Эта византийская базилика, а затем – мечеть знаменитый на весь мир памятник архитектуры. С 19 века она превращена в музей. Только возьмите с собой телефоны, пожалуйста! Если потеряетесь, звоните, не стесняйтесь. Мы поднимались на холм с южной стороны, а вход в базилику – с западной. Приятной прогулки! В любом случае, жду всех здесь у машины через полчаса.
Народ решил держаться вместе, и, отловив на входе в храм русскоговорящего гида, все устремились на осмотр. Войдя внутрь мечети, экскурсовод начала свой рассказ:
«Построенная при императоре Юстиниане в 537 году и освящённая в честь Софии Премудрости, базилика пережила и расцвет Византийской империи, и бесчинства крестоносцев, отправленных папой Иннокентием Третьим на расправу с ненавистным ему городом, и приход турок. Надо отметить, что даже турки-мусульмане, овладевшие Константинополем в 1453 году, не нанесли такого урона греческим храмам, как, братья по вере, крестоносцы. Мусульмане просто превратили базилику Святой Софии в мечеть, достроив четыре минарета и поменяв крест на полумесяц. Освободители же Гроба Господня, нанесли всему городу непоправимый урон, не щадя ни людей, ни христианские святыни. Ослеплённые золотом, серебром и драгоценными камнями в оправах икон и алтарях, обезумевшие варвары рубили мечами изображения тех, кому возносили каждодневные молитвы, ради того, чтобы урвать свой кусок из византийской сокровищницы. Даже мощи святых были выброшены из драгоценных саркофагов, разбитых на части ради дележа. Правда, потом, останки столпов веры всё же собрали. Варвары осознали, что и лишенные драгоценностей мощи представляют собой огромную ценность для истинных христиан. Их завернули в рогожку, погрузили в трюмы с солью и, как вяленое мясо, отправили в города западной Европы.
Так Константинополь утратил и свои несметные богатства, и свою святость, являвшуюся объектом паломничества. Они перекочевали в закрома Ватикана и в карманы псов-рыцарей. Именно на этих кровавых трофеях, в дальнейшем, стала быстро подниматься и развиваться западная Европа. Восточная же, потеряв могущественный оплот христианства, подверглась вторжению кочевых племён монголов, а затем, – турецкой экспансии. Таков был итог исторического раскола церкви Христовой 1054 года. Кровожадное копьё Марса и безжалостное остриё серпа Луны извели под корень царственное золото сердца империи Константина».
Войдя под огромный свод, Константин Дмитриевич попытался представить, какой она была – обитель Софии Премудрости при правлении последнего славного басилевса из рода Комнинов – Мануила Первого, труды которого ему довелось изучать в годы студенчества.
Из, осветившейся янтарным светом, ниши, расположенной в северо-восточной части базилики, вышел, одетый в белую монашескую ризу, пожилой человек греческой наружности и направился в сторону Снопова.
– Здравствуй, Мануил! – обратился он к Константину.
– Вы обознались, преподобный. Я думал о Мануиле, правда, но я – Константин.
– Может быть и так. Давно живу! Мог и обознаться. Так ты хочешь увидеть былое величие? – Что ж, смотри! – с этими словами незнакомец прикоснулся к солнечному сплетению гостя.
Многоголосное пение славило Бога на Небе и царя на земле, отражаясь от стен и устремляясь ввысь, туда, где парил под куполом белый голубь Святаго Духа. Свет, льющийся через многочисленные окна барабана, подпирающего свод, создавал иллюзию, что сам купол невесомо завис в воздухе.
Алтарная часть сочилась золотом и серебром. Сверкающая солнечная смальта, служила фоном для икон и портретов царственных особ. Сами иконы, выложенные многоцветной мозаикой, из-за своей удалённости от зрителей, выглядели ожившими ликами гигантов. Колонны были отделаны различными сортами мрамора.
Свет струился внутрь, казалось, отовсюду. В какой-то момент Константин Дмитриевич, стоящий в потоке падающего света, и всматривающийся в лик Святой Софии, почувствовал, что его лёгкие словно распирает от воздуха, и он возносится к небесам, к глядящему на него лику.
Пробив низкую пелену черноты, Константин воспарил в яркой голубизне. Высоко над собой он увидел огромное полевое образование в виде змея Кадуцея. Присмотревшись, Снопов понял, что черно-бурые клубящиеся облака исчезают в основании парящего золотистого «жезла», словно мусор в жерле пылесоса. Стоило ему переместиться поближе, как его тоже захватил гигантский смерч и втянул внутрь «чистилища». От ужаса Костя закрыл глаза. Он ощущал себя разгоняемым снарядом внутри нарезного ствола орудия.
Вдруг, всё стихло, ускорение и бешеное вращение прекратились. Константина обняла чёрная бездна, усыпанная яркими тонами удивительных звёзд. Планета Земля превратилась из синего в оранжевый мяч, вокруг которого вращался маленький бледно-фиолетовый шарик Луны. Удаляясь в сторону полярной звезды, Снопов смог разглядеть всю Солнечную систему. Стоило ему лишь выразить намерение оказаться у крайней из планет-гигантов, как он узрел синий Нептун, неспешно движущийся по своему самому удалённому кругу, в сопровождении свиты спутников. Ближе к Солнцу, разлёгшись на боку, плыл голубой Уран – Владыка сферы неподвижных звезд древнего мира. Внутри его орбиты виднелся зеленовато-жёлтый волчок окольцованного Сатурна. Юпитер – самый близкий к Солнцу из Титанов и самый могучий – предстал взору наблюдателя в царственном блеске желтого яйца магнитосферы, раздуваемой дыханием солнечного ветра почти до орбиты Сатурна. Пройдя черноту, заполнившую область пояса астероидов, Снопов миновал кроваво-красный Марс и вернулся в исходную точку своего путешествия, к рыжефиолетовой паре Земля-Луна.
Устремив курсив своего намерения в сторону Солнца, Константин остановился, зачарованный глубиной синего сапфира Венеры. Вдоволь налюбовавшись сиянием Афродиты, он продолжил полёт к светилу. На его пути возник Меркурий, одетый в голубую мантию магнитосферы, вращающийся по вытянутой орбите. Юдоль Гермеса то ускорялась, приближаясь к Солнцу, то замедляла свой бег. Движение быстроногого Вестника Богов явно было подвержено воздействию какого-то третьего небесного тела, помимо Солнца.
«А ну, пойдём, поглядим, какой там Сухов!» – проговорил Снопов, устремляясь ещё ближе к светилу. Вскоре, новоявленный «Вояджер» ощутил всей своей иллюзорной плотью мощь ударного излучения Солнца и понял, что его тонкое тело просто сгорит, двинься он дальше. Но прежде, чем повернуть назад, исследователь бросил беглый взгляд в сторону Гелиоса и закричал от радости: «Эврика!»
На самой границе солнечной короны, светилась бирюзовая сфера, размером с Луну – воспетая древними планета Вулкан – обитель бога Аполлона и кузнеца Гефеста. Совершая своё движение в такт, с вращением газовых слоёв небесного гиганта, она воспринималась удалёнными наблюдателями как гранула фотосферы.
«Ну вот, а то всё – «искривление пространства, подтверждение гениальной теории Эйнштейна»! Энштейн, конечно, гений, но причём тут Ньютоновская механика? Неравномерность ускоренного движения Меркурия в тех областях, где оно должно быть, априори, предсказуемым, согласно закону Кеплера, не может быть вызвана силой, постоянно действующей изначально, какой является притяжение Солнца или его гравитационной линзы. Есть планета-то. Видимо радарам и телескопам очень трудно писать против солнечного ветра такой силы. Что-то у Венеры нет такого шатания при вращении по орбите, и у Земли тоже нет. Потому, как любил говаривать сторож Даньки: «Брехня! Всё равно, – брехня!» ваше объяснение, уважаемые. Искать надо лучше!»
С чувством выполненного долга наблюдатель устремился назад к Земле.
Картина быстро свернулась, словно кто выключил телевизор с эффектом 3Д.
Константин настолько был ошеломлён увиденным, что, вернувшись в тело, не замечал ничего вокруг.
«Странное дело, получается, что Вулкан и Сатурн, Меркурий и Уран – имеющие сопоставимый период обращения, только один – в сутках, а другой – в годах, – к тому же, окрашены в одинаковый цвет с точностью до полутона. Этакая октава.
«Бирюзовый, голубой, синий», – перечислил Костя цвета планет от Вулкана до Венеры. «Желто-зелёный, золотистый, оранжевый, красный – Сатурн, Юпитер, Фаэтон, Марс».
«Выходит, что некогда розово-фиолетовая обитель воды – Земля и рыжий Фаэтон-Луна поменялись излучением?!!!» – от удивления, Константин закашлялся и выпал из второго внимания.
– Ну как, посетила тебя София Премудрость? То-то, Мануил! А ты говоришь, что я обознался! Так далеко у меня мало кто летал. Только твоя сестра Ольга и ты. Ну, вспомнил её? Это же она впервые увела тебя дальше Сатурна, твоя Ведущая в прошлой жизни. Отчаянная голова! Все мои учителя по астрологии считали, что наш проявленный мир ограничен великим зелёным. Даже в религиях мира это нашло своё отражение.
Священник легонько похлопал Снопова по спине, приводя в чувство.
Снежный ком странных средневековых воспоминаний стал раскручиваться в обратной последовательности, превращаясь в лавину, угрожающую окончательно похоронить разум.
Он умирает, крепко сжимая руку стоящего у его изголовья в белых одеждах старца Аполлония… Он принимает постриг… Он пишет астрологические трактаты, совершая в сновидении полёты вместе со своей сестрой Ольгой… Он, собрав последний остаток сил, убивает обломком копья пленившего… Его израненного, еле сидящего на лошади, ведёт в плен какой-то сельджукский воин… Верный конь в кромешной пыли выносит его из теснины Мириокефала. Поднимается ужасная пылевая буря… Он видит вставшего между ним и турками-сельджуками монстра, который превращается в смерч… Он дерётся как лев, сея смерть направо и налево… Огромная армия басилевса попадает в засаду в ущелье по его вине, – Мануил не выслал передовой дозор… Он принимает гостей, сидя на троне. Его чествуют как императора Венгерского, Хорватского, Сербского, Болгарского, Грузинского, Хазарского… Он идёт походом на венгров… Он подбрасывает вверх, по свод церкви, восьмилетнего Всеволода, сердечно радуясь возвращению на родину кузины Ольги… Он предпринимает решительные шаги по достижению унии между католической и православной церквями, предчувствуя приближающееся море христианской крови, но обе стороны духовенства непреклонны… Он участвует в рыцарском турнире. Вылетевший из седла, после удара его копья, соперник сбивает другого рыцаря вместе с конём… Он – галантный кавалер, волочащийся за обворожительными дамами… Они впервые просыпаются, будучи спящими, вместе с Ольгой в одном сновидении… Он с Ольгой и её братом-весельчаком Андроником – неразлучные друзья-товарищи во всех шалостях и походах детства. Одетый в золотые одежды Аполлоний нарекает сыну басилевса Иоанна имя Мануил.
– Завтра ты снова встретишь свою Ольгу, Чиполлино! – реплика Аполлония вывела Константина из хаоса ретроспективы.
Он по-прежнему стоял в северо-восточной нише мечети Айя-София. Вокруг никого не было. Где-то на противоположном конце в южной галерее звучал голос гида, и слышались шаги группы. Снопов поспешил присоединиться к соотечественникам.
– Здесь, в галерее, вы можете лицезреть мозаичные портреты ромейских басилевсов и их жён!
Экскурсовод подошла поближе к изображению, на котором, в центре, размещалась Божья Матерь с младенцем Христом, а по сторонам от неё стояли в полный рост басилевс Иоанн Второй Комнин и его супруга – Ирина, в девичестве Пирожка, принцесса венгерская.
«Папа?! Мама?!» – восклицал про себя мистер Полак-Снопов, разглядывая изображения. Воспоминания иной жизни снова обрушились на него.
Выждав, пока вся немногочисленная группа собралась вокруг неё, экскурсовод продолжила:
– Эта замечательная чета знаменует собой эпоху процветания и могущества Византийской имприи. В семействе Комнинов существовала древняя легенда, что когда из первых букв правящих императоров этой династии сложится греческое слово AIMA – КРОВЬ, в переводе на русский, то будет принесена Великая Жертва, и вернувшийся на Землю Христос сядет на трон Византии. Надо сказать, что аббревиатура AIMA действительно сложилась из первых букв имён басилевсов – Алексей, Иоанн, Мануил и Алексей или Андроник, кто как считает. Потому, что Андроник, играя на вышеозвученной легенде, сверг малолетнего Алексея – сына Мануила, и устроил в империи форменный террор для знати, якобы радея о простолюдинах, перед приходом Судьи Высшего. На самом деле, он пополнял казну за счёт средств, отобранных у олигархов. Знакомый сюжет, не правда ли? Ещё надо признать, что из-за походов Мануила на болгар, сербов, грузин и армян, христианский мир восточной Европы стал слагать легенды о чёрном Харапине – новоявленном царе Ироде. Почему о Чёрном Арапе? – потому, что Мануил Первый был светловолос и темнокож. Такой вот казус сотворила с ним мать природа. А кто виделся покорённым народам и задавленным налогами византийцам праведником и агнцем? – Вечно гонимый Андроник – двоюродный брат правившего императора-завоевателя. Конечно, угнетённые считали критикующего власть правдоруба и мученика – посланцем Господа!
К слову сказать, сам Андроник был маниакально одержим жаждой власти, и если и был мучеником, то далеко не бескорыстным в своих намерениях. На одном из приёмов этот хитрый и лицемерный человек разыграл целый спектакль. По наущению самого Андроника, его привели к басилевсу его же подданные, волоча за прикованную к шее, здоровенную цепь. Народ с ужасом взирал, как закованного тащат по улицам к дворцу, соболезнуя мученику. Войдя во дворец, вся эта подыгрывавшая братия, замерла перед входом в тронный зал, а Андроник, на коленях, гремя об пол цепью, устремился к Мануилу, повторяя: «Прости великодушно великий государь брата заблудшего – верного раба твоего!»
Как ни был зол на кузена Мануил за его лживость и предательство, он не смог устоять перед таким очевидным, как ему казалось, публичным раскаянием. Так, вечно сеявший смуту в народе Андроник вернулся во дворец. Мануил Первый и не подозревал, что прощением одного погубит всех: оставшуюся вдовой жену, собственного сына, да и, по большому счёту, всю великую Восточную ромей-скую империю, ныне называемую Византийской.
«Ах, ты ж, царь Борис!» – подумал Константин, перед глазами которого вновь встали эпизоды жизни Мануила. Из груди Снопова невольно вырвался стон, переходящий в мат.
«Господи, да я же в храме!!!» – осёкся Константин и тряхнул головой, изгоняя веяния прошлого.
– Константин Дмитриевич, вам плохо? – юная переводчица достала из сумочки валидол и протянула стоявшему рядом Снопову.
– Нет-нет, спасибо, мне уже лучше, – проговорил, вытирая вспотевшее лицо, Константин.
– Слово «кровь» воистину оказалось пророческим и роковым, – продолжила своё повествование экскурсовод.
