скачать книгу бесплатно
– Ты отнимаешь время у всех этих добрых людей, самовлюбленная сука.
Или она просто подсказывала этим хорошим людям, насколько их дурят в этой лавке. И рано или поздно до них дойдет.
– Это отбросы общества, и я буду их задерживать хоть до пришествия Иувина из земель мертвых, а это значит – тридцать пять.
– Тридцать два.
– Тридцать пять.
– Тридцать три, и, уходя, можешь дотла сжечь мою лавку!
– Не искушай меня, толстяк. Тридцать три, и добавь еще пару заступов поновее и немного корма для моих волов. Они жрут почти столько же, сколько и ты.
Шай плюнула на ладонь и протянула ее лавочнику.
Клэй горько скривил рот, но тоже плюнул на ладонь, и они скрепили сделку рукопожатием.
– Твоя мать была не лучше, – бросил он.
– Терпеть ее не могла, – ответила Шай, локтями пробивая дорогу к выходу, а Клэй остался вымещать бессильную злость на следующем покупателе.
– Ну что, очень трудно, да? – через плечо спросила она Лэмба.
Старый здоровяк-северянин теребил мочку уха.
– Боюсь, я сдался бы на двадцати семи.
– Это потому, что ты проклятый трус. Лучше совершить поступок, чем жить, боясь его. Разве не это ты мне всегда говорил?
– Со временем я понял опрометчивость такого совета, – пробормотал Лэмб себе под нос, но Шай, празднующая победу, не расслышала его.
Тридцать три – отличная цена. Шай уже посчитала в уме, что после того, как они починят прохудившуюся крышу амбара и купят пару свиней на замену зарезанным зимой, останется даже на книги для Ро. А возможно, они смогут выкроить немного денег на семена капусты и посеять их на огороде позади дома. Она улыбнулась, прикидывая, сколько всего можно построить нового и починить старого благодаря вырученным деньгам.
«К чему нужна большая мечта? – говорила ей мать, когда изредка бывала в хорошем настроении. – Хватит с нас и маленькой».
– Давай-ка начнем таскать мешки, – сказала она.
Может, Лэмб и достиг преклонного возраста, стал медлительным, как старая любимая корова, но силу сохранил. Не нашлось еще той тяжести, что могла бы согнуть этого человека. Все, что оставалось Шай, стоять на фургоне и один за другим переваливать мешки ему на плечи, в то время как Лэмб стоял, жалуясь не больше, чем груженая подвода. Потом он относил их во двор Клэя, по четыре за один раз, будто не зерно, а перья. Шай, пожалуй, весила вдвое меньше его, зато была моложе на двадцать пять лет, но очень скоро истекала влагой сильнее, чем только что выкопанный колодец, жилетка прилипла к спине, а волосы к лицу. Руки покрылись розовыми ссадинами от мешковины и белой пылью от зерна. Она забористо ругалась, прижав язык к щели между зубами.
Лэмб стоял, удерживая два мешка на одном плече и один на другом, даже не запыхавшись. Насмешливые морщинки собрались в уголках его глаз.
– Не хочешь передохнуть, Шай?
– Отдохнуть бы от твоих советов, – сказала она, глянув на него.
– Могу сложить пару мешков, чтобы ты могла прилечь. Где-то там у нас и одеяло имеется. А я спою тебе песенку, как пел когда-то, когда ты была помоложе.
– Я и сейчас молодая!
– Ну, да… Иногда я вспоминаю маленькую девочку, которая мне улыбалась, – Лэмб оглядел ее издали, покачав головой. – И я все думаю, когда у нас не заладились отношения с твоей матерью?
– Она умерла, а ты стал беспомощным? – Шай с усилием подняла мешок как можно выше и бросила Лэмбу на плечо.
Но старик только улыбнулся, прихватив его сверху рукой.
– Может, и так.
Повернувшись, он едва не врезался в другого северянина, такого же здоровенного, но выглядевшего весьма потасканно. Тот начал было выкрикивать ругательство, но замер на полуслове. Лэмб продолжал шагать, опустив голову, как делал всегда при малейшем ощущении приближающейся неприятности. Нахмурившись, северянин, посмотрел на Шай.
– Чего тебе? – Она твердо встретила его взгляд.
Он оглянулся на Лэмба и ушел, почесывая бороду.
Тени удлинились, а облака на западе окрасились алым, когда Шай уложила последний мешок перед ухмыляющимся Клэем, а он протянул ей деньги в кожаном кошельке, подцепив его пальцем за тесемку. Она потянулась, смахнула пот со лба перчаткой, а затем, открыв кошелек, заглянула внутрь.
– Тут все?
– Я не собираюсь тебя грабить.
– Это ты чертовски верно мыслишь.
Шай начала пересчитывать деньги. «Ты всегда узнаешь вора, – говорила мать, – по его любви к собственным деньгам».
– Может, мне вскрыть каждый мешок и проверить – зерно в них или дерьмо?
– А если там окажется дерьмо, ты не станешь им торговать? – фыркнула Шай.
– Делай, что хочешь, – вздохнул лавочник.
– Я и делаю.
– И ведь сделает, – добавил Лэмб.
Воцарилась тишина, нарушаемая только позвякиванием монет и сменой чисел в голове у Шай.
– Слышали, Глама Золотой выиграл еще один бой в яме около Грейера? – сказал Клэй. – Поговаривают, что он самый крутой ублюдок в Ближней Стране, а тут хватает крутых ублюдков. Только дурак поставит против него, какие бы ни были выгодные условия. И только дурак выйдет против него драться.
– Не сомневаюсь, – прошептал Лэмб, затихая, как всегда, когда речь заходила о насилии.
– Один мужик своими глазами видел, как он отлупил старого Медведя Стоклинга, да так крепко, что у того кишки из задницы полезли.
– Вот это развлекуха! – восхитилась Шай.
– Все лучше, чем гадить собственными кишками.
– Ну, если выбор заключается в этом…
– Есть и худшие новости, – Клэй пожал плечами. – Слышали о сражении под Ростодом?
– Что-то краем уха, – отмахнулась Шай, пытаясь не сбиться со счета.
– Повстанцев снова побили, как я слышал. На сей раз крепко. Теперь все разбежались. Ну, те, которые не попали в лапы инквизиции.
– Несчастные ублюдки, – сказал Лэмб.
Шай на миг остановилась, а потом продолжила считать монеты. Вокруг полно несчастных ублюдков, но какое ей до них дело? Ей хватало забот с братом и сестрой, с Лэмбом, с Галли, с фермой, чтобы не лить слезы из-за неприятностей других людей.
– Возможно, они задержатся в Малкове, но вряд ли надолго, – Клэй оперся своим мягким местом о жалобно заскрипевший забор и сунул ладони под мышки, оставив снаружи лишь большие пальцы. – Война закончилась… Если это можно назвать войной. Многих согнали с земли. Согнали, сожгли, отобрали все, что у них было… Дороги открыты, корабли прибывают. Многие люди внезапно увидели на западе надежду на богатство. – Он кивнул на пыльную неразбериху на улице, не утихавшую даже после захода солнца. – И это только первые ручейки. Настоящее половодье еще не началось.
– А когда они поймут, – фыркнул Лэмб, – что горы не состоят целиком из золота, то ломанутся обратно и будет новый потоп.
– Кое-кто вернется. Но некоторые осядут, пустят корни. Следом придет Союз. Сколько бы земель Союз ни захапал, ему хочется больше. А в тех, что на западе, еще и золотом попахивает. Кроме этого мерзкий старый ублюдок Сармис сидит на границе и бренчит мечом от имени Империи. Но он всегда бренчит мечом. А поток не утихнет, как я думаю. – Лавочник приблизился к Шай и заговорил полушепотом, словно делился тайной: – Я слышал, представители Союза уже были в Хормринге, поговаривали о захвате земель.
– Подкупают людей?
– Само собой. У них монеты в одной ладони, а клинок в другой. Они всегда так делают. Нужно думать, как нам поступать, если они появятся в Сквордиле. Нам, старожилам, следует держаться друг за друга.
– Политика меня не интересует. – Шай старалась не интересоваться тем, что грозило неприятностями.
– Как и большинство из нас, – согласился Клэй. – Но часто политика интересуется нами сама. Если придет Союз, то он принесет с собой закон.
– Закон не выглядит так уж плохо, – соврала Шай.
– Может быть. Но налоги тянутся следом за законом столь же неотвратимо, как телега за ослом.
– Не могу сказать, что я в восторге от налогов.
– Это просто такой необычный способ грабежа, по-моему. Лучше уж пострадать от обычного разбойника, в маске и с кинжалом, чем от разбойника с пером и бумагой.
– Ну, уж не знаю, – замялась Шай. Ни один из тех, кого она грабила, не выглядел довольным, а некоторые завидовали мертвым.
Она позволила монетам соскользнуть с ладони в кошелек и затянула завязки.
– Ну, что, сходится? – спросил Клэй. – Или чего-то недостает?
– Не в этот раз. Но я думаю, что буду пересчитывать всегда.
– Другого я и не ожидал, – усмехнулся торговец.
Шай сделала кое-какие необходимые покупки. Соль, уксус, немного сахара – запасы, которые время от времени приходилось обновлять. Полосу вяленой говядины. Полмешка гвоздей, вызвав вполне предсказуемую шутку от Клэя, что она сама колючая, как полмешка гвоздей, на что она ответила столь же привычной шуткой, что она прибьет его яйца к ноге этими гвоздями, и закончилось все не менее старой шуткой от Лэмба, что яйца Клэя столь малы, что в них и гвоздем-то не попадешь. Все трое похихикали, восхищаясь остроумием друг друга.
Она почти решилась купить новую рубашку для Пита, стоившую больше, чем они могли себе позволить, но Лэмб погладил ее руку своей, одетой в перчатку, и предложил купить лучше иглы с нитками и, таким образом, она сможет перешить рубаху для брата из старой Лэмбовой. Пожалуй, даже не одну, а пять – мальчишка отличался худобой. Иглы были новомодные. Клэй сказал, что такие сейчас изготавливают в Адуе, на особом прессе по сто штук за один раз. Шай улыбнулась, представив, как Галли, качая белой головой, скажет, что после иголок из-под пресса не знает, чего дальше ждать от жизни, а Ро схватит их ловкими пальцами, рассматривая и размышляя, как же их делали?
Задержавшись перед выпивкой, Шай облизнула губы, глядя на отливающее янтарем темное стекло, но заставила себя отвернуться и торговалась с Клэем еще яростнее, пока не закончила с покупками.
– Никогда больше не приезжай ко мне, бешеная сука! – выкрикнул лавочник, когда она забиралась на козлы фургона к Лэмбу. – Ты разорила меня, черт побери!
– А как насчет следующего года?
– Ну, да! Увидимся! – махнул он толстой рукой, возвращаясь к покупателям.
Потянувшись, чтобы отпустить тормоз, едва не схватила за бороду того самого северянина, с которым раньше чуть не столкнулся Лэмб. Он стоял около фургона, шевеля бровями, будто пытался вытащить что-то из тумана памяти, заложив большие пальцы за перевязь – простая рукоять меча очень близка к ладони. Суровое лицо с неровным шрамом, который тянулся от глаза до редкой бороды. Шай напустила на лицо умильное выражение, а сама незаметно вытащила нож, перехватив его таким образом, чтобы клинок прятался за предплечьем. Лучше избежать неприятностей, имея сталь в руке, чем напороться на них без стали.
Северянин сказал что-то на своем наречии. Ссутулившись еще сильнее, Лэмб даже не повернулся к нему. Северянин повторил вопрос. Лэмб буркнул что-то через плечо, дернул вожжами, и фургон покатился, сотрясая Шай всеми колесами. Она обернулась, когда они отъехали на несколько шагов по усеянной колдобинами улице. Северянин стоял, глотая пыль и хмурясь им вслед.
– Что он хотел?
– Ничего.
Она вернула нож в ножны, закинула одну ногу на бортик и расслабилась, опустив шляпу пониже, чтобы заходящее солнце не било в глаза.
– В мире полным-полно странных людей. Если терять время, думая о них, то можно потратить всю жизнь. – Лэмб скорчился даже сильнее, чем обычно, будто хотел спрятать голову на собственной груди.
– Нет, ты все-таки самый трусливый трус, – фыркнула Шай.
Он покосился на нее, а потом отвел взгляд.
– Видал я людей и похуже.
Они, смеясь, перевалили через холм к открывшейся впереди уютной маленькой долине. Лэмб что-то рассказывал. Как всегда, покинув город, он приободрился. В толпе он чувствовал себя не лучшим образом.
От этого и настроение Шай улучшилось. Они свернули на тропу, отмеченную двумя еле приметными следами от колес в высокой траве. В молодости она переживала черные времена, черные, как сама полночь, когда думала, что будет убита и брошена гнить под открытым небом или схвачена и вздернута на виселице, а потом труп ее будет отдан на съедение бродячим псам. Не раз, просыпаясь среди ночи вся в поту от страха, она клялась быть благодарной за каждое мгновение жизни, если судьба позволит снова проехать по этой простой дороге. Не то чтобы у нее возникло сейчас безмерное счастье – такова судьба всех обещаний, но, возвращаясь домой, Шай всякий раз чувствовала себя намного легче.
Когда они увидели ферму, смех застрял в горле Шай. Они замерли и сидели без звука, лишь ветер шелестел в густой траве. Шай не могла дышать, не могла говорить, не могла думать, кровь заледенела в ее жилах. А потом она спрыгнула с фургона и побежала.
– Шай! – кричал позади Лэмб, но вряд ли она понимала его, в ушах отдавалось лишь хриплое дыхание, когда она мчалась по склону. Земля и небо мелькали в глазах. Прямиком по стерне недавно сжатого поля. Через сломанный забор, по втоптанным в грязь куриным перьям.
Она вбежала во двор – то, что раньше было двором, – и замерла в растерянности. От дома осталась лишь груда обугленных бревен и какого-то мусора, и только пошатывающийся дымоход торчал, устремленный к небу. Дыма не было. Должно быть, пару дней назад прошел дождь. Но сгореть успело все. Шай обошла вокруг черных развалин амбара, всхлипывая на каждом вдохе. Галли висел на дереве позади дома. Его вздернули над могилой матери Шай, повалив надгробную плиту. Истыкали всего стрелами. Дюжина, а может, и больше.
Шай показалось, будто ее ударили под дых. Она согнулась, обхватив плечи руками, и застонала. Дерево плакало вместе с ней, когда ветер тряхнул его крону, вынуждая плавно покачиваться тело Галли. Бедный старый безвредный ублюдок. Он окликнул ее, когда они с Лэмбом отправлялись в город. Сказал, чтобы не волновалась, что он приглядит за детьми. А Шай рассмеялась и ответила, что переживать нечего – это дети за ним присмотрят. Она не видела ничего вокруг из-за боли в глазах. Ветер жалил ее, она все крепче сжимала плечи, внезапно ощутив бесконечный холод.
Послышались шаги Лэмба. Постепенно замедляясь, он остановился около Шай.
– Где дети?
Они переворошили остатки дома и сарая. Вначале медленно, тщательно и с опаской. Лэмб растаскивал обугленные бревна, в то время как Шай рылась в золе, ожидая, что вот-вот наткнется на кости Ро или Пита. Но в доме их не оказалось. Так же, как и в амбаре. И во дворе. Все неистовее, сдерживая страх и глуша зарождающуюся надежду, Шай металась в зарослях травы, ковырялась в мусоре, но от брата и сестры нашла всего лишь обгоревшую игрушечную лошадку Пита, которую Лэмб выстрогал несколько лет назад, и прихваченные огнем страницы из книжек Ро.
Дети исчезли.
Шай стояла лицом к ветру, прижав мокрую ладонь ко рту, и тяжело дышала. На ум приходило только одно.
– Их похитили, – каркнула она.
Лэмб кивнул в ответ. Его седую бороду и волосы покрывал слой сажи.
– Зачем?
– Не знаю.
