скачать книгу бесплатно
Но не тут-то было. Виталина, будучи коварной девицей, не заметно для окружающих сильно толкнула официанта под руку, тем самым усугубив и без того сложную ситуацию. Растерявшийся не на шутку парень, решительно не понял, почему его новенькие мокасины предательски разъезжаются в разные стороны, не давая ему удержаться на тощих, прямых, как палки, ногах. И тут Луи, так звали обладателя круглого жетона с названием ресторана, обслуживающего званый вечер, случайно наступил на злосчастный презерватив, растянувшись в полный рост. Драгоценная ноша упала на пол, прямо на длинный шлейф вечернего платья не то герцогини, не то самой королевы бала.
Виталина, нимало не смутившись от последствий своей проделки, состроила невинную рожицу, слегка наморщила лобик и снова прошептала что-то на ушко своему любовнику. Семён Виссарионович, всегда необычайно сдержанный в проявлениях своих эмоций, сначала негромко прыснул в кулак, а потом разразился гомерическим хохотом.
А несчастный Луи, горько всхлипывая, старательно собирал с пола деликатесные объедки, фарфоровые и хрустальные осколки раритетной китайской супницы и четырёх испанских фужеров.
В это время из кухни вышел «гадкий приставала», заметно сутулясь и сильно прихрамывая, точно на его плечах лежала безумно тяжёлая ноша, а к ногам были пристёгнуты трёхкилограммовые гири.
– Сёмочка, глянь-ка, кто к нам идёт, – громко прошипела обнаглевшая Виталина своему кавалеру.
И тут же крепко зажмурилась, жеманно поджала губки и почти упала на Семёна Виссарионовича, будто на самом деле увидела нечто уродливое.
«Гадкий приставала» сделал вид, что не заметил произведённого эффекта на крикливо одетую молодую женщину, картинно рухнувшую на руки своего поклонника. Уже не сутулясь, он подошёл прямо к столу и взял самую большую маслину с красивой тарелочки, стоявшей чуть поодаль от Виталины. Спокойным голосом, не выдававшим его истинные чувства, молодой человек на чистейшем русском языке негромко попросил Семёна Виссарионовича передать ему соль.
Удивлённый происходящим старикан грозно насупился и также негромко произнёс:
– А не соизволите ли выйти вон, когда господа отдыхают.
Тем самым он не только выказал своё личное презрение к чёрному нахалу, но и преподал достойный урок тощему официанту, согнувшемуся в три погибели перед «гадким приставалой».
Неверное слово может иногда погубить даже иностранца в России, не то что русского недотёпу в дальнем зарубежье. Колючие тернии и благосклонные звёзды неотделимы друг от друга. Так, по крайней мере, считает большинство людей. Только не Семён Виссарионович, никогда не знавший недостатка ни в деньгах, ни в женском внимании, ни в почётных званиях и наградах. Но в этот раз, похоже, звёзды на его небосклоне то ли забыли вовремя зажечься, то ли вообще погасли. Если не навсегда, то очень надолго.
Лёгкими шагами уходила из его жизни голубая мечта, взлелеянная им ещё в далёкой юности, когда он вместе с родителями ходил на Красную площадь поприветствовать столичных чиновников и их именитых гостей.
Смазливый паренёк, по обыкновению, стоял в первом ряду встречающих, весело размахивая разноцветными флажками и громко выкрикивая патриотические лозунги. В эти звёздные минуты Сёма напоминал живую марионетку, попавшую сюда лишь для того, чтобы его незаурядные способности оценил хотя бы один постановщик политического шоу. А, если повезёт, то и самый настоящий генерал, гордо восседающий в правительственном лимузине.
Вот тогда-то и зародилась в юношеской головушке будущего великого партийного стратега страстное желание стать самым знаменитым коммунистом всея Руси. Чтобы его имя было у всех на слуху. Чтобы каждый советский гражданин знал его в лицо, напечатанное на всех первых полосах самых главных советских газет.
Шли годы, а мечта так и оставалась мечтой. Но не было бы счастья, так несчастье помогло… Вопреки воле своих родителей, потомственных педагогов и военнослужащих, Семён поступил в МГИМО, по окончании которого, без тени сомнения в своей уникальности, начал карьеру личного телохранителя известного на всю страну военачальника.
Семён Виссарионович матерел, становился изворотливее и мудрее, укрепляя свою фанатичную веру в светлое коммунистическое будущее. По мере привыкания к тому образу жизни, который вели не только его хозяева, но и поневоле сам юноша, он постепенно превращался в негодяя и пошляка среди таких же, как он, молодых адъютантов.
Годы, проведённые в генеральской семье, наложили неизгладимый отпечаток не только на манеры Семёна Виссарионовича, но и на его внешность. Молоденький адъютант научился виртуозно водить машину по любым дорогам, разговаривать в совершенстве на нескольких вражеских языках, одеваться по самой последней моде.
Дела шли в гору, хотя многое из того, что ему приходилось делать, не приносило всех тех благ, о которых он так мечтал в юности. Казалось бы, настоящее счастье прилетело к нему в обнимку с синей птицей удачи, принеся с собой и участие в серьёзных переговорах на высшем уровне, и собственный особняк в Подмосковье, и хорошеньких женщин, умеющих не только кувыркаться в постели, но и вполне сносно щебетать по-французски. Но вместе с тем пришлось принять, как неотъемлемое приложение к своей новой жизни, и фальшивые улыбки лже-друзей, и потные рукопожатия на официальных приёмах, и сальные взгляды чужих жён, умело маскирующихся под порядочных женщин.
Громогласные аплодисменты, неожиданно прогремевшие в дальнем конце зала, нарушили тихий ход воспоминаний престарелого партократа. Всеобщее внимание привлекли «гадкий приставала» и настоящий хозяин этого великолепного дома, больше похожего на сказочный дворец, чем на земную обитель простого смертного.
Счастливая парочка, нисколько не стесняясь пристального внимания присутствующих, привычно смотрела в объектив огромной камеры, нацеленной прямо на их улыбающиеся лица.
Пойманной врасплох Виталине захотелось залезть от стыда под стол и просидеть там до конца ужина, но тут ей показалось, что Фред-старший внимательно посмотрел прямо на неё и приветливо кивнул. Видимо, не держал он зла на молоденькую девушку и воспринял её хулиганскую выходку, как досадное недоразумение или невинную шалость.
Семёну Виссарионовичу только сейчас стало неловко и за свою фривольную спутницу, и за себя, как официального представителя великой державы. Не заставили себя долго ждать и запоздалое раскаяние за шутовское поведение, и ясное понимание того, что победное шествие по жизни заканчивается. Блистательная ещё вчера карьера начала всё быстрее катиться под откос, с каждой минутой набирая скорость и раскручиваясь против часовой стрелки.
Русскому «барину» ранее не приходилось так близко сталкиваться с неграми, коих он считал отбросами общества, место которым в самый раз в трущобах и на помойках. Поэтому никак не ожидал седовласый владелец многих регалий, среди которых были даже международные награды, что у вполне белокожего президента огромной компании по производству антибиотиков может оказаться в родне чёрный, как уголь, парень, да к тому же сносно изъясняющийся по-русски.
Расфуфыренная дамочка, стоявшая рядом с Виталиной, уничижительным шёпотком прошипела, не глядя в сторону «сладкой парочки»:
– Вырвать бы его сыночку яйца по самые гланды, чтобы не якшался с черножопыми девками, – и, повернувшись всем телом к хозяину торжества, моментально надела на только что кривившееся от презрения и ненависти лицо приторно-сладенькое выражение. Тем самым старая лицемерка как бы извинялась перед ним, что не сразу заметила его внука, приехавшего погостить к своему знаменитому на всю страну деду.
Кто бы мог подумать, что «гадкий приставала» окажется родным внуком хозяина дома. Чернокожий ребёнок появился на свет в результате внебрачной связи его единственного сына и молоденькой студентки одного из самых престижных колледжей, где тот работал преподавателем экономики.
Обесчещенную девушку пришлось срочно отослать домой, заплатив её родителям кругленькую сумму, едва не вдвое превышающую годовой доход всех жителей их захолустного городка. Там она и разрешилась от бремени красивеньким мальчиком, очень похожим на своего отца.
Женщина, родившая внебрачного ребёнка, в любой стране становится для своей семьи персоной нон грата. И Марианну, так звали молодую распутницу, не миновала горькая чаша презрения, выпитая ею до самого дна. Что только не говорили о ней благочестивые прихожане небольшой церквушки, как нарочно построенной прямо напротив дома, где она проживала со своими родными.
Ребёночка, хоть и рождённого от белого разгильдяя и развратника без благословения родителей, всё же пришлось окрестить по строгому христианскому обычаю, назвав его Фредом. Дедушка категорически не признавал родного внука до тех пор, пока не увидел его собственными глазами и не подержал ребёнка на руках. Чёрный, как смоль, малыш радостно улыбался беззубым ртом, крепко ухватив своего деда за палец, явно не собираясь расставаться с живым трофеем. Дедушку, которого «по чистой случайности», тоже звали Фредом, весьма порадовало такое совпадение.
Фред-старший торжественно заявил, что непременно завещает незаконнорождённому внучку всё своё многомиллионное состояние, если тот останется его единственным кровным потомком.
Так и случится спустя многие годы после рождения темнокожего мальчишки, ставшего по воле случая не только полноправным наследником огромного состояния своего деда, но и будущим продолжателем всего семейного бизнеса. Сегодняшний приём должен был юридически узаконить нового хозяина. Того самого «гадкого приставалу», которого Виталина по наивности приняла не то за домашнюю прислугу, не то за официанта по вызову.
Сипло прошептав что-то невразумительное, вроде:
– Простите меня, люди добрые, – она нерешительно посмотрела на стоявшего неподалёку солидного мужчину.
Все уже знали, что тот был приглашён на светский ужин специально для участия в передаче символического ключа, лежащего на небольшом серебряном подносе. Убедившись, что никто не обращает на неё внимание, повеселевшая девушка выстрелила в «гадкого приставалу» одной из своих самых очаровательных улыбок. К своей великой радости, она увидела ответную улыбку на его пухлых губах и явное одобрение на лице.
В этот самый момент произошёл ещё один казус, но уже не с Виталиной, а с ключами, которые вдруг рухнули со стола вместе с подносом.
– Плохой знак, – удручающе проскрипела сморщенная, как печёная картошка, старушенция.
Нарумяненная «ключевая фея» даже фыркнула пару раз, не забыв вытереть мокрое от испарины лицо огромным белым платком с иностранными вензелями. Тоненькие ручейки пота стекали на её седые букольки, небрежно торчащие из-под маленькой чёрной шляпки, и тут же кокетливо промокались нежным батистом. Виталина, будучи девушкой смышлёной от рождения, сразу догадалась, что ритуальный поднос уронила сама «ключевая фея», дабы не повадно было всяким черножопым втираться в доверие к богатым старикам и опустошать их карманы.
Семён Виссарионович тоже не верил ни в плохие приметы, ни в дурные предчувствия вышедших в тираж престарелых модниц. Но на всякий случай, отъявленный атеист наложил на свой лоб и торс широкий крест. Тем самым он надеялся отмахнуться не только от тех бед и неприятностей, что уже случились в его непростой жизни, но и от того, что ему, возможно, ещё предстояло пережить.
Худенькая женщина в строгом сером костюме, стоявшая чуть поодаль от Виталины, тоже широко перекрестилась и с пафосом произнесла короткую язвительную речь. Её убойный экспромт вторил толстоногой мадам, вылившей целый ушат помоев на возомнившего о себе, Бог знает что, чернокожего парня:
– Хорошо, что Эвелина не дожила до этого дня. Бедняжка не выдержала бы такого позора и унижения. И как только земля терпит этих ленивых уродов и попрошаек.
Ни газетная шумиха вокруг огромного наследства, ни грязная закулисная возня, ни горькие слёзы молодой любовницы никак не повлияли на решение Фреда-старшего. И вот теперь стоят они рядом, крепко держась за руки. Как самые близкие друзья или два капитана на борту тонущего корабля. И никто даже не подозревает о том, что жить одному из них осталось всего ничего.
Громко хлопнул выстрел. В тот же миг маленькая женщина в сером стремительно побежала к выходу, что-то крича не то по-румынски, не то по-итальянски. Молодой Фред покачнулся, сделал пару шагов вперёд, и, рухнув на колени, отчётливо прошептал:
– Ну вот и всё… Всегда хотел тебе сказать, что ни за что не стал бы негодяем, как мой отец. А вот мать любила его всю свою жизнь и никогда не разрешала себя жалеть. Прости меня, что не оправдал твои надежды. Один ты остался, как перст… Видно не судьба жить нам вместе…
Никто не услышал, что ответил Фред-старший своему неудавшемуся преемнику. Да и вряд ли сам Фред-младший смог бы что-то понять в таком шуме. Обезумевшие женщины зачем-то лезли под столы, по-свинячьи повизгивая не то от животного страха, не то от лже-гордости за свою великую державу, сумевшую таки отомстить чёрному иноверцу за незаконное проникновение в приличное общество.
Виталина тоже хотела ринуться под стол. Но, поняв, что ей уже ничто не угрожает, тут же начала прихорашиваться, глядя в маленькое ручное зеркальце. Чудо-вещица всегда помогала ей в любых ситуациях сосредоточиться и принять верное, как ей казалось, решение.
Семёну Виссарионовичу ничего не оставалось, как взять свою спутницу под руку и почти волоком подвести к гардеробу, где одиноко висела чья-то роскошная шубка.
Паника не прекращалась, хотя серая мышка уже успела беспрепятственно покинуть помещение. Стоявшая прямо у входа машина, намеренно заляпанная грязью по самую крышу, резко рванула с места, увозя таинственную пассажирку. Сбежавшая террористка ясно дала понять, что её мишенью был именно чёрный Фред. А не какая-нибудь голливудская красотка, пришедшая повертеть силиконовыми телесами перед очередным бой-френдом.
Вскоре прибыла полиция. И под занавес – труповозка с огромными носилками под стать самому покойному. Никто бы и представить не мог, что это действо было хорошо разыгранным спектаклем на потеху благородной публики, жаждавшей любовных скандалов и жестоких мордобоев, кровавых поножовщин и террористических актов со смертельным исходом. Свидетели лже-убийства могли бы поклясться на чём угодно, что парень действительно испустил дух на руках у плачущего навзрыд деда, и что его бездыханное чёрное тело лежало на носилках абсолютно неподвижно, не подавая никаких признаков жизни.
На следующий день все газеты пестрели заголовками о чрезвычайном происшествии в загородном доме известного политика, разыгравшего целый спектакль, чтобы привлечь внимание широкой общественности к бесправному положению лиц, имеющих иное вероисповедание или цветную кожу.
Также несколько дней не утихала шумиха вокруг громкого скандала с меховым манто мадам Валентайн, большой любительницы раритетных картин и натуральных шубок.
Украденное манто было приобретено на специальном аукционе, в котором приняли участие самые взыскательные парижские модницы. Ну и, конечно же, среди них была великолепная мадам Валентайн, следившая не только за своей фигурой, но и за новейшими веяниями мировой моды. Далеко не каждая француженка может приобрести такую шикарную вещицу. А вот русская мадам запросто купила эту миленькую шубку за баснословную цену, не пожалев ни личного кошелька, ни банковского счёта своего мужа.
Роскошная женщина, любящая выставлять напоказ свои возможности, тут же принарядилась в не менее роскошное манто, несмотря на то, что на улице стоял тёплый летний день, и погода обещала быть жаркой.
Часто мы не замечаем за собой те огрехи, что великолепно видим в других. Вот и мадам Валентайн, будучи в недалёком прошлом просто Валей, по приезду в Париж быстро превратилась в настоящую француженку. Точнее в некое подобие того, как именно русские женщины представляют себе иностранок.
На своей исторической родине Валентина не была избалована мужским вниманием. Но, несмотря на это, её миловидное личико всегда излучало абсолютную уверенность в своей неотразимости, стройные ноги смело выглядывали из-под мини-юбки, а модные туфельки уверенно цокали по мостовой. И только мелкие прыщики, горевшие яркими светлячками на нежном девичьем лбу, предательски выдавали окружающим её откровенные гормональные призывы и страстное желание хотя бы просто посидеть рядом с мужчиной своей мечты.
Греческие богини могли бы позавидовать некоторым представительницам прекрасного пола.
Любая простушка умеет корчить из себя недотрогу, попутно выбирая в толпе поклонников именно того, кому можно подороже продать свою невинность, не растеряв при этом ничего из того, чем её наделила природа-мать.
Любая женская ипостась, будь то внешняя красота или цепкий ум, прекрасный голос или узурпаторский склад характера, помогает женщине не только собрать воедино разрозненные кусочки своего счастья, но и крепко держать в слабеньких ручках тяжёлый семейный штурвал.
Многим женщинам поневоле приходится жить так, будто на весь прайд она – единственная альфа-львица, а её драгоценный муж не имеет к нему никакого отношения.
Валентине не повезло с самого появления на свет божий. Она родилась именно в такой «непрайдовой» семье, где первую скрипку играла её мать. По мужским меркам громкоголосая Любаша была слишком расчётлива и умна. Зато умела, как никто другой, и раны сердечные успокоить, и боль зубную заговорить. Про таких говорят: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Любое дело спорилось в её умелых руках, разве что не пиликавших на виолончели. Да и то лишь потому, что такой штуки отродясь не водилось в доме старообрядца и весельчака Захара Пименова.
Девочкам, а у Валечки было ещё две сестрёнки, с младых ногтей внушалось, что все мужики ни на что не годны. Разве что детей делать и песни горланить под баян или семиструнку. И то, если их Бог талантом не обидел. Невдомёк было немудрёной женщине, что таким образом она воспитывает не будущих матерей и ласковых, покорных судьбе и мужу женщин, а синих чулков и зануд, рискующих никогда не понять, зачем на самом деле Бог создал этих мужланов, дурно пахнущих потом и махоркой.
Валентина с самых первых школьных дней старательно учила уроки, уяснив с малолетства, что ей когда-то придётся заниматься рутинными домашними делами. А пока самая младшая дочь в многодетной Пименовской семье не утруждала свои пальчики скучной работой по дому, поскольку женских рук и так было в избытке. Ей ещё только предстояли и походы по вещевым и продуктовым магазинам, и починка старых ботинок, и готовка еды.
Воспитанная матерью и бабушкой по строгим викторианским канонам, Валечка никогда не повышала голос ни на сестёр, ни на свою любимую Анфиску, толстую кошечку лет десяти с гаком. Рыдать в голос тоже не полагалось, хотя иногда очень хотелось. Особенно после драки со старшей сестрой, мало отличавшейся от самой младшей и по возрасту, и по силе.
Денег в семье всегда не хватало. Поэтому частенько приходилось выбирать, что покупать трём дочерям к Новому году: или по паре дешёвеньких серёжек или по паре тёплых валенок. Девочки росли умненькими, шустренькими и, как одна, хотели поскорее вылететь из родового гнезда.
Валентине повезло больше всех сестричек. Ей удалось пристроиться по первости простой поварихой в небольшую строительную компанию, а затем на свой страх и риск перейти во вновь созданную офшорную фирму.
Новое предприятие под вывеской ООО «Время» занималось не то переводом денег из одной страны в другую, не то наркобизнесом, не то ещё чем-то, вовсе непонятным для молоденькой девушки. Главное – зарплату платили своевременно, работой особенно не загружали, да и вечеровать приходилось очень редко, только когда приезжали иностранные инвесторы.
Валентина, не понимавшая ни слова из того, что произносили важные гости, широко улыбалась и делала вид, что ей абсолютно всё равно, что о ней говорят или думают сидевшие за столом бизнесмены. Будучи девушкой неглупой и амбициозной, она очень быстро осознала, что без знания хотя бы одного иностранного языка далеко не продвинуться.
Поскольку все деловые партнёры компании изъяснялись по-французски, Валя окончила экстерном специализированные курсы французского языка, научившись не только письму и чтению, но и довольно сложному синхронному переводу. Попутно, чтобы не упасть лицом в грязь перед будущим мужем, дальновидная девушка поступила в экономико-правовой колледж и записалась в школу «молодой хозяйки».
Да, да, вы не ослышались. Прыщавая девчонка собиралась выйти замуж непременно за очень богатого парижского бюргера, нарожать ему, как минимум, двух ребятишек и навсегда забыть тот страшный сон, в котором она прожила целых двадцать с гаком лет. Даже наяву мечтательной Валентине мерещилась длинная дорога, по которой она едет на роскошном автомобиле в обнимку с красивым, на целую голову выше неё мужчиной. Синие глаза молодого поклонника излучают вселенскую любовь, а из его глубоких карманов сыпятся и сыпятся золотые тугрики. Почему именно тугрики, Валентина не смогла бы ответить даже самой себе. Видимо, всему виной красивое название монгольской валюты, которое она когда-то услышала и на всякий случай запомнила, чтобы блеснуть своим интеллектом в разговоре с подругами.
Тем временем офшорная фирма процветала. Валечкины доходы росли день ото дня, приближаясь к той заветной циферке, которую она занесла на свои тайные скрижали. Там же тихо покоилась Валечкина мечта о Франции. Простая русская девчонка горела желанием побродить по Елисейским полям и хоть одним глазком глянуть в знаменитом Лувре на портрет загадочной Моны Лизы. Не спеша подняться по крутым ступеням на самый верх Эйфелевой башни и Триумфальной арки.
Мечтам свойственно сбываться, но только если чего-то очень-очень сильно захотеть. А уж силы воли и упорства у Валюши было хоть отбавляй. Меньше всего будущая бюргерша желала умереть девственницей или выйти замуж за такого же неудачника и скандалиста, каким был её родной отец и его братья-трактористы, непроходимые выпивохи и гулеваны, никогда не выезжавшие дальше родной деревни.
Трёхдневная командировка в Тольятти, куда Валентина выехала вдвоём со своим директором, круто изменила её жизнь. Прагматичная девушка даже поверила в чудеса и небесную предначертанность всего того, что должно произойти с каждым из нас.
Скромность, конечно же, украшает женщину. А также даёт мужчине веское основание считать её чистой праведницей, вселяя в него тайную надежду на пожизненную супружескую верность. Но скромнице-Валечке, как ни странно, претила даже сама мысль о добрачной стерильности. Её просто тошнило от наигранного целомудрия её сестриц-вековух, не познавших до сих пор ни пьянящего мужского поцелуя, ни земной радости от рождения хотя бы одного ребёнка.
Егор Булычов, так звали непосредственного начальника Валентины, перед ответственной командировкой строго-настрого наказал девушке ни в коем случае не приближаться ни к столу переговоров, ни к самому шефу, не любившему дальние поездки и воздушные перелёты.
Обездвиженного мужчину тут же начинало или клонить в сон, или тошнить, или тянуло покурить в самом неподходящем для этого месте. А то и клинило по-чёрному, вынуждая соседа по купе или самолётному креслу испуганно шарахаться от него, слёзно умоляя проводника найти другого попутчика.
Даже секретарша Ирина, выкрасившая недавно белокурые от рождения волосы в иссиня-чёрный цвет, дала Валентине очень важные наставления, которые были старательно занесены в новенький фирменный блокнот. Напоследок доверчивой девушке было приказано немедленно взять из дома все необходимые вещи и следовать за директором по пятам, не разглашая тех тайн, которыми с ней поделились добрые коллеги. Наивной Валечке было невдомёк, что её просто решили разыграть.
Самолёт должен был покинуть город не раньше пяти часов вечера, и Валентина решила не терять времени даром. Наскоро пообедав в забегаловке напротив офиса под нелепым названием «Лапусик Тоня», она побежала рысью к себе домой, стараясь по дороге ничего не забыть.
Растерянной девушке пришлось немало потрудиться над выбором дорожного гардероба, дабы не разозлить или не насмешить грозного босса. До получки было рукой подать. Поэтому запуганная секретаршей Валечка решила не жадничать и прикупить кое-что из нижнего белья в дорогом итальянском бутике, расположенном под одной крышей с «Лапусиком». Бельевая примерочная оказалась очень маленькой, да и с освещением хозяева магазинчика явно пожадничали. Но талантливая даже в мелочах Валечка умудрилась не только разглядеть себя во всех ракурсах, но и наскоро проглотить кафешный гамбургер сомнительного качества.
Порядочным девушкам не положено пить алкоголь и разговаривать с посторонними мужчинами, кокетничать и заглядывать в чужие кошельки. Тем не менее, вопреки материнским советам, Валентина успела в аэропорту и носик попудрить, и губки смочить в бокале красного вина, и глазки построить симпатичному гражданину в военной форме, и, как бы невзначай, заглянуть в кожаное портмоне своего шефа. В запретном мини-сейфе в строгом порядке были разложены разноцветные банкноты, визитки и даже парочка лотерейных билетов. Там же Валентина увидела те самые пресловутые пластиковые карточки, о которых ей все уши прожужжала лже-брюнетка Иришка, возомнившая себя не то великим Мессингом, не то Жанной Д’Арк и Вильгельмом Теллем в одном флаконе.
Валентина, воспитанная в приличной семье, долго взвешивала на своих внутренних весах, чем же ей пожертвовать. То ли своим будущим, рисовавшемся ей в очень радостном, розовом цвете. То ли серыми буднями, к которым она уже начинала понемногу привыкать.
Повседневная рутина перестала её расстраивать и даже иногда делала ей маленькие подарки в виде бесплатных обедов в «Лапусике» или забавных презентов от шефа к редким корпоративным праздникам. Импозантный и взыскательный мужчина, щедро избалованный женским вниманием и дармовыми денежками на личном счёте, вряд ли подозревал, как много значили для деревенской девчонки эти простенькие безделушки и совместные офисные вечеринки.
Иришка, знавшая не понаслышке о пристрастиях «офшорного босса», была абсолютно уверена, что простоватая девчонка вряд ли сумеет привлечь внимание Михаила Петровича даже в самой пикантной ситуации. Смазливая секретарша сама метила в его холостяцкую постель, и эта совместная поездка была бы очень кстати для проведения любовной рекогносцировки. Но, видно, в этот раз удача оказалась не на её стороне, отдав предпочтение этой выскочке и деревенщине, верящей всем без разбора, будь то уборщица тётя Фрося или вертихвостка Танька из отдела кадров.
Валентине никогда не приходилось выезжать так далеко из родного города. Поэтому эта неожиданная командировка стала для неё целой эпопеей, начавшейся, как курс молодого бойца, а закончившейся скорым замужеством и рождением дочери.
В семейной жизни Михаил Петрович оказался страшным занудой и скрягой, совершенно не похожим на того весельчака и балагура, каким его знали коллеги по работе и деловые партнёры. Казалось, что в одном человеке уживаются два или даже пять абсолютно разных людей.
На работе он всегда был на высоте и никогда не позволял себе ни грубых выражений, ни лишнего бокала любимого виски. Со своей матерью он играл скромную роль послушного мальчика, зарабатывающего отличные оценки только ради неё. С домашней прислугой он вёл себя по-барски, позволяя себе не только уличные ругательства, но даже рукоприкладство.
Крошечная дочка очень быстро стала для «офшорного босса» сплошной обузой. Громкие вопли малышки с каждым новым днём раздражали его всё больше и больше. А молодая жена своим унылым, вечно заспанным лицом наводила на него беспросветную тоску.
Новоиспечённому отцу хотелось взвыть по-волчьи и убежать хоть в Китай, лишь бы выпить в полной тишине чашечку голландского кофе и подымить запрещённой в доме гавайской сигарой. Так прошёл год или два, или целая вечность… Михаил Петрович, наевшийся досыта семейной жизни, решился-таки развестись с опостылевшей ему женщиной. Надо было только дождаться подходящего случая.
Даже не верилось, что это она когда-то произвела на него эффект разорвавшейся бомбы, появившись в его гостиничном номере в длинном красном плаще до пят, надетом поверх чёрных кружевных трусиков и сетчатых чулочек на широком ажурном поясе.
Лаковые туфельки ярко-алого цвета на высоченных шпильках, смотревшиеся на стройных ножках Валентины очень эротично, лишь усугубили разгоравшееся мужское желание. Открытия следовали одно за другим. Эта нахальная интриганка и распутница (так в сердцах окрестила секретарша Ирочка девственную до Тольятти Валечку) не постеснялась и в номер к шефу без приглашения прийти, и в постель к нему залезть на несколько переговорных дней. А какими непристойными словами изъяснялась эта скромница во время секса! Любой портовый грузчик открыл бы рот от удивления, услышав, как это божественное создание выдаёт на-гора грязные ругательства из самых забойных порнофильмов. Девчонка не только знала назубок, что нужно делать в постели с мужчиной, чтобы доставить ему истинное наслаждение, но и что при этом говорить. Точнее, когда нужно молчать и не задавать лишних вопросов.
Такой поворот дел не только позабавил Михаила, заставив его пропустить и ужин, и первый завтрак, но и принёс ему давно забытое ощущение спокойствия и радостного ожидания чуда. Мудрая Валентина сразу сообщила своему шефу, что она никогда не станет напоминать ему ни о том, что произошло между ними в Тольятти, ни претендовать на место «первой офшорной леди». Всё хорошее, увы, когда-нибудь заканчивается. Завершение переговоров и стремительный перелёт домой не заставили себя долго ждать. Равно, как и скорое назначение Валентины на должность главного менеджера по связям с общественностью. Такой поворот событий почему-то никого, кроме Иришки, не удивил.
Валентине приходилось крутиться, как белка в колесе, задерживаясь в офисе чуть ли не до первых петухов. Михаил Петрович делал вид, что не замечает ни её испуганных глаз, ни располневшую за несколько посткомандировочных месяцев талию. Но, как ни крути, интересное положение главного менеджера по связям с общественностью вскоре стало общим достоянием. Только слепой не начинал загибать пальцы, считая, сколько месяцев прошло после её поездки в Тольятти.
Валентина краснела, хмурилась, но на провокации не поддавалась. Михаил Петрович тоже был не лыком шит. Да и непозволительно подчинённым обсуждать своего босса за его спиной под зорким оком видеокамер. Никто не хотел потерять работу из-за какой-то уже сто раз перемытой интрижки. Даже новый начальник Валентины старательно делал вид, что с ней не происходит ничего экстраординарного. И растущий, как на дрожжах, живот, уже с трудом протискивающийся через дверь, говорит лишь о её чрезмерном аппетите. В угоду шефу Валентине приписывали сахарный диабет, гипотиреоз и даже неизлечимую булимию.
А она всё продолжала толстеть и поглощать в огромном количестве то булочки с маслом, то гамбургеры с картошечкой, а то и полкило сладеньких печенек за один присест.
Михаилу Петровичу вскоре надоело ловить на себе осуждающе-сочувствующие взгляды своих компаньонов. И в один прекрасный день он пришёл в кабинет, где Валентина коротала последние деньки перед декретом. В руках улыбающегося мужчины, приодетого по такому важному случаю в новенький серый костюм, красовался огромный букет алых роз.
Валентина, уплетавшая в это время румяный пирожок с повидлом, от неожиданности чуть не упала со стула. Сделав над собой неимоверное усилие, она произнесла бодрым голосом:
– Михаил Петрович, ваза стоит на шкафу. А цветы вы можете передать на ресепшен. Видно, снова Иришке кто-то из поклонников принёс…
Михаил Петрович, гордо подняв подбородок и хмуро насупив брови, продолжил движение в сторону стола своей «полюбовницы», как Валечку успела прозвать уборщица тётя Фрося, знавшая абсолютно всё про всех обитателей их небольшой компании. Молодая женщина вскочила, как ужаленная в самое интимное место, когда увидела в руках своего босса не только алый букет, но и что-то вроде крошечной кастрюльки такого же цвета.
Валентина, будучи девушкой сообразительной, тут же поняла, что наконец-то произойдёт то, чего она ждала, наверное, всю свою жизнь. Но рука шефа, державшая «кастрюльку», вдруг дрогнула и спряталась за его широкую спину. Пикантность ситуации нарастала, и девушке пришлось прибегнуть к простому трюку, часто используемому беременными женщинами.
Быстро схватив со стола явно лекарственную бутылочку, Валечка сделала вид, что ей стало дурно, и опрометью бросилась в дамскую комнату, чуть не сбив с ног своего босса. Будущая декретница попутно уронила на пол вазу для цветов, которую Михаил Петрович уже водрузил на её стол, и картонную коробку из-под пиццы, засыпавшую элегантные мужские туфли разноцветными крошками.
Брезгливо сморщив нос, Михаил Петрович резко отпрыгнул в сторону. Стоящий у двери новенький кулер с родниковой водой, набранной, якобы, высоко в горах, радостно полетел на пол. Валентине показалось, что разорвалась настоящая бомба. Так громко бумкнула огромная бутыль, свалившись на генерального директора всея компании.
Прошипев что-то непотребное, Михаил Петрович сердито пнул ни в чём не повинный аппарат, целый день служивший верой и правдой загулявшему офшору. Пронзительные мужские вопли заглушили и сдавленный смех Валентины, и разноголосое пение в соседнем кабинете, где продолжался вчерашний праздник по случаю рождения дочери у директора по персоналу Егорыча. Михаил Петрович снова громко выматерился. Но от своей затеи решил не отказываться, дождавшись, во что бы ни стало, возвращения хозяйки кабинета.
