скачать книгу бесплатно
Папа, куклу звали Джульеттой
Анна Львовна Абаимова
Безуспешная погоня за красивой мечтой – порой это может быть очень страшно! Книга-шок! Книга, от которой заболит голова и случится бессонница… Почему человек вдруг становится жертвой – других людей, ситуаций? Кто придумывает сценарий судьбы? Одна из героинь оказывается в чрезвычайно запутанной жизненной ситуации – её, уже взрослую, родной отец согласен предать, польстившись на обещания недальновидной авантюристки, готовой ради своих амбиций всё смести на своём пути. Откровенная история о мечтах, любви и предательстве. Все персонажи вымышленные, однако в основе сюжета – реальные события.
Мечты сбываются. У каждого по-своему. Однако никто никогда не остаётся полностью обделённым. Также наверно никто не бывает на все сто довольным их исполнению.
– Ты правда так думаешь? – спросил мужской голос, и я вздрогнула.
Я ведь не произносила ни единого слова вслух. Просто думала. Неужели он умеет читать мысли?
– А разве это неправильно? – спрашиваю я.
Эд молчит, наверняка размышляет.
Когда мы познакомились, он попросил называть его Эдуардом, или как угодно, только не Эдиком, потому что, как тонкий ценитель поэзии, он давно знает, с чем это рифмуется. Называть его Эд проще, чем Эдуард, да и по ситуации вполне уместно.
– О чём ты мечтаешь? – спрашиваю его.
– Зачем мечтать? У меня всё есть, – отвечает он.
– Я тоже хочу, чтобы у меня всё было, – говорю я.
– Полно вас таких, – смеётся он.
– Посоветуй что-нибудь, ты умный, – прошу я.
– Никакой я не умный, – возражает он. – Это только так кажется. А советы всем только дурачки всякие раздают.
И дальше он охотно рассказывает свежий анекдот. Вот и поговорили.
Мы познакомились недавно, а кажется, будто сто лет знакомы. Просто всю жизнь мы каким-то удивительным образом сосуществовали бок-о-бок. С детства я жила по соседству с его рестораном, своего рода бандитским гнездом и каким-то особенным образом, своим шестым чувством распознавала всегда его присутствие, его энергию. Впоследствии, когда он продал ресторан и гнездо опустело, этой силы больше не ощущалось. Но пока он был прямо-таки местный дон.
– Ты похожа на своего отца, – говорит он и я обижаюсь.
Но разумеется – не подаю виду. Многие люди до этого всегда мне говорили, как это некрасиво – плохо отзываться о родителях, и что в таком случае только меня и осудят. Поэтому я молчу. Жду, что он скажет дальше. Хотя Эд чрезвычайно наблюдательный, увидел, как изменилось у меня настроение и замолчал, видимо догадался – что-то тут не так.
– Я имею ввиду, ты внешне похожа, – поправляет себя он.
Однако я любопытная, мне хочется узнать всю эту таинственную историю – что скрывал всегда от нас мой отец и какой он на самом деле.
– У вас были общие дела? – спрашиваю я.
– Да, – отвечает Эд и теперь начинает цедить слова, я уже знаю эту его манеру и понимаю, что эта тема ему возможно неприятна и говорить он не хочет совсем. Но я хочу!
– Чем вы занимались вместе? – спрашиваю настойчиво.
– Металлом, – отвечает Эд и, вздохнув, отворачивается к телевизору.
– Вот не знала, это же очень выгодно! – восклицаю я.
Предполагаю, что скорее всего это было когда-то давно, в годы моей юности. Эд старше меня на десять лет – в те годы он как раз только начинал входить в коммерческий поток. Но мы тогда всё время сидели без денег, можно даже сказать – часто нечего было есть. А папа оказывается хорошо зарабатывал, но не хотел помогать нам.
– Вы были на равных? – спрашиваю осторожно я.
Эд долго хмурится, а потом сквозь зубы говорит.
– Нет, твой папа был шестёркой.
У меня начинает кружиться голова – прямо какое-то наваждение. Будто я взгромоздилась на карусель, хочу слезть с неё, но она не останавливается. Тогда на этой карусели, как на машине времени, я переношусь в прошлое. Ещё как будто выбираю, куда лучше заглянуть – совсем в детство или куда-нибудь в подростковые годы…
Глава 1
Всегда папа жил с нами под одной крыше, но никогда я не ощущала от него никакого особенного душевного тепла. В детстве он привозил мне ириски, когда ездил в командировки. И ещё приносил из леса грибы – вообще был таким заядлым грибником. Он и меня научил разбираться в грибах. А может это я сама научилась, рассматривая всегда грибы в его корзине.
– Папа, какой это гриб? – вдруг закричал пронзительный детский голосок.
И я даже не пойму, мальчик кричит или девочка. Но однозначно – голос это не мой. Кто же ещё так уверенно называет моего отца папой? Ведь я знаю наверняка, что я у него единственная дочь. И вот он отвечает этому ребёнку. Голос своего папы я узнаю с трудом – так мягко и ласково со мной он вообще никогда не разговаривал. А тут говорит:
– Это рыжик…
Я жду, что он скажет ещё дальше. Голос обрывается, но мне кажется, вот-вот он позовёт ребёнка по имени, или добавит что-нибудь ребяческое, типа моя крошка, моя дочка или подобное. Однако он не говорит больше ничего. Я озираюсь по сторонам, ищу его где-нибудь поблизости. И тут вдруг взглядом встречаюсь с его любовницей.
Хотя эта особа только по слухам его любовница, потому как разве могут быть такие вот отношения, когда мужчине уже 70 лет. А моему папе уже именно столько, так что возможно они просто дружат, хотя эту просто подругу он называет самым близким другом и главным человеком на свете. Лариса, так её зовут, моя ровесница…
Давным-давно она выучилась на актрису, но судьба актёрская не сложилась. Теперь она преподаёт детям в доме культуры, а мой папа работает там монтажником сцены. И всячески Ларисе помогает. Участвует вот даже в её сценках. Хотя как-то на своей машине времени я не слишком далеко переместилась. Прикрываю глаза и вспоминаю дальше.
…Вот мы идём по лесу.
Я – совсем маленькая девочка. Папа срезает грибы один за другим, а я не нахожу ничего.
– Поосторожней с ножом, – кричит моя мама моему папе. – Убирай нож в карман, видишь, ребёнок возле тебя бегает, заиграется, нарвётся…
Он делает вид, что заботливо убирает свой складной нож. Но срезав следующий гриб, опять ходит с вытянутой рукой, будто даже угрожающе всё время направляя его в мою сторону. Тогда мама моя предостерегающе кричит мне. Но я, как и все дети, ничего не боюсь. Радостная, бегаю за папой и наблюдаю, как он находит грибы. В то же время какой-то крошечной частью своего детского сознания понимаю – папе на меня наплевать. И на мою маму тоже наплевать.
Вроде он живёт с нами, но у него какая-то совсем другая, обособленная от нас жизнь. И наш быт, как и моё будущее, его совсем никак не заботят, и всегда, что бы мы его ни попросили сделать для нас, он этого не делает – отказывается, надменно повторяя, что на его век хватит. А я ещё не знаю, сколько это – век. И думаю, что наверняка столько же, сколько живёт, к примеру, Кощей Бессмертный. В общем – долго.
– Смотрите, я тоже гриб нашла! – кричу я своим родителям и склоняюсь над находкой с намерением сорвать.
– Это поганка, – говорит мама. – Не трогай ручками.
– Но он такой красивый, – огорчаюсь я.
– От этого гриба на стенку полезешь, – всё так же надменно бросает папа и проходит мимо.
Тогда я задумываюсь, пытаясь представить, как это – лезть на стенку. Воображение работает хорошо, поэтому картина получается смешная, и я не тороплюсь оставить заветный гриб.
– Пойдём, – уводит меня мама. – Чувствуешь, как пахнут берёзы?
Но я не понимаю, о чём она говорит. Я очень люблю берёзовый сок, но он не пахнет…
Как раз в ту весну после долгого скандала мама заставила папу уделить мне немного времени, и мы пошли в лес. Я сорвала пожелтевшую с прошлой осени соломинку, а папа сделал в берёзовой коре отверстие. Минуту за минутой я терпеливо ждала, когда на кончике соломинки появится маленькая капелька, и сразу слизывала её. Больше с того времени папа не смотрел даже в мою сторону, а если иногда поглядывал, то в основном недовольно – я либо мешала ему отдыхать после работы, либо мешала, когда он в одиночестве располагался на кухне, потому что всегда любил есть один.
…Грибы в тот год пошли как-то особенно рано, и я ждала, когда из леса он принесёт ещё землянику. Он в самом часто ходил в лес, приносил много ягод, а нам не давал…
– А какая на вкус морошка? – слышу я откуда-то неожиданный вопрос.
Вздрагиваю и возвращаюсь из этого странного путешествия во времени.
– Вкусная, – отвечаю машинально, потому что это в самом деле так.
Понимаю, что спрашивает меня об этом уже Лариса.
– Тебе папа приносил? – продолжает она выспрашивать, видимо моего ответа ей мало.
– Приносил, – киваю я.
– И мне обещал принести, – признаётся она. – Сладкая ягода, да?
– Не очень.
– Кислая что ли?
– И не кислая.
– Тогда какая?
– Просто вкусная…
По-другому я не могу описать её бархатистый глубокий приятный вкус, похожий может быть на терпкость переспелой смородины, утратившей после ранних заморозок свою кислинку.
– В середине лета созревает, да? – уточняет ещё Лариса и добавляет, но будто уже себе самой. – Прямо к моему дню рождения принесёт. И грибов белых тоже обещал принести.
Потрясённая этим откровением, я мечусь, терзая свою мысленную машину времени, и теряюсь, не зная, куда лучше теперь переместиться – то ли в прошлое, то ли в будущее. Смутно догадываюсь, почему прямо с самого моего детства папа не приносил нам ни грибов, ни ягод. Ведь он был заядлым грибником, весь пропахший лесом, и ягоды любил собирать. Но… Оп! Вот и остановка.
Моя машина времени рванула как-то чересчур резко, так что я даже не могу понять, где вообще теперь нахожусь. Но меня там точно нет. И вообще все люди незнакомые, да и улицы тоже, а дом и вовсе чужой. Бегает совсем крошечный мальчуган, а женщина рядом с ним, видимо его мать, сильно пьяная.
– Привет, – говорю я этому мальчугану.
Он пугается, удивлённо таращится на меня. Видимо в самом деле я выгляжу, как прибывшая из другого измерения.
– Мне кажется, я тебя где-то видела, – говорю я малышу.
– Я твой папа, – говорит он и смеётся.
Тогда я вздрагиваю, потому что узнаю в точности этот смех. Но как такое возможно и каким образом в сознании своём я переместилась в те далёкие времена, когда меня ещё не было?..
Хватаю его за руку, но он вырывается, убегает. Я бегу за ним.
Коридор длинный, тёмный и как будто бы даже грязный. Я спотыкаюсь обо что-то и это что-то с грохотом катится впереди меня. Догадываюсь – это большая железная банка видимо из-под солёных огурцов. Боязливо пытаюсь её поднять, нащупываю ручку из проволоки.
– Давай я поставлю её у туалета, – деловито говорит мальчик и дальше идёт на кухню.
– Не надо меня угощать, – из вежливости шепчу я.
– У меня есть только бутерброды с маргарином, будешь? – спрашивает он.
И тут мы оказываемся в кухне.
Я теряюсь, потому что она огромная и там много разных людей, которых я, разумеется, не знаю. Тогда я догадываюсь – это посторонние друг для друга люди, то есть квартира с подселением. Мальчик садится на свободное место за столом и тут же перестаёт меня замечать, точно так же, как мой папа не замечал меня никогда в детстве. На других людей он также не обращает внимания – просто мажет подтаявший, лежавший на столе маргарин на зачерствевший кусок хлеба и ест. Пытаюсь спросить его о чём-то ещё, но он не реагирует… Вспоминаю его любимую поговорку: «когда я ем, я глух и ем».
– Не ем, а нем, – поправляет его всегда моя мама.
Но он молча всегда продолжает есть и на всё ему наплевать.
Дождалась теперь, когда он доел свой маргариновый бутерброд, но и после этого он больше со мной не разговаривает. Вообще не видит меня! А говорит будто бы сам с собой. Однако мне интересно, и я продолжаю наблюдать. Вокруг него много разных людей – вот их он как раз видит, посматривает так искоса, будто даже с опаской, наблюдает, что они едят и как будто прислушивается. Новый бутерброд не делает, однако сидит и не уходит. Теперь я рассматриваю кухню…
Замечаю здесь крайнюю нищету: крашенные когда-то неприятной жёлтой краской стены с проплешинами тут и там, потолок с большими тёмными пятнами, видимо появившимися когда-то от потопления, случившегося этажом выше. Люстры нет, вместо неё простая лампочка. Замечаю посуду, которой пользуются люди – вся она грубая и очень простая, какая была раньше в общественных столовых, а пол грязный, сильно затоптанный – понятно, что не мыли его здесь давным-давно.
Какой-то обросший мужчина со сковородой, из которой идёт пар, но пахнет не вкусно, направляется к своему столу и мимоходом, я даже не понимаю, то ли нарочно, то ли случайно, задевает сидящего мальчугана по голой спине. Тот орёт и вскакивает. Люди оглядываются, но никто его не жалеет, не подходит утешать, наоборот даже, быстро отворачиваются и продолжают заниматься своими делами.
Мальчик убегает. Тотчас на его место садится какой-то нагловатый подросток и вместе с жестоким или неловким мужчиной они начинают вилками торопливо есть прямо со сковороды.
Я бегу за мальчиком по коридору, боясь, что он ускользнёт от меня. Ещё боюсь, что снова запнусь о то же самое ведро, сделанное из жестяной банки. Но его уже нет – какая-то женщина выходит из туалета прямо перед моим носом и протягивает мне это самое ведро.
– На, воды нальёшь в ванной, у нас бочок не работает, – говорит она и я пячусь, совсем ничего не понимаю, потом сразу спохватываюсь, говорю:
– Мне не надо, – и дальше как под гипнозом смотрю на эту женщину.
Она стряхивает воду с зонтика.
– А зонтик вам зачем нужен был в туалете? – спрашиваю я с недоумением.
– Так я же говорю, бочок не работает, бежит, не мокнуть же, – ворчливо тараторит она.
– Почему не починит никто? – робко спрашиваю я.
– У нас тут жильцов – шестнадцать человек, никто себя крайним не считает. – Усмехается она и отворачивается.
Однако я отвлеклась этим разговором и мальчуган, за которым я бежала, уже скрылся от меня в комнате. Но дверь не заперта и я подсматриваю. Он плачет, но пьяная мать тоже не утешает его.
– Что там про нас говорят люди? – нараспев спрашивает она.
– Про нас – ничего, – размазывая сопли по лицу, сообщает ребёнок. – Говорят про новых жильцов не очень хорошие вещи.
Дальше он что-то сумбурно рассказывает. Мать как будто бы не особо вслушивается, но ухмыляется.
– А новые жильцы что собой представляют? – спрашивает в итоге.
– У них, – зачарованно говорит мальчуган, сразу перестав реветь. – Во-о-о-от такой мешок конфет, я даже рассмотрел название – «Красная шапочка».