Холодный как мрамор

скачать книгу бесплатно

«Мерседес» остановился, наконец оказавшись «У Свена», то есть в десяти метрах позади места, где стояли мы с Дженни. Водитель микроавтобуса вышел из машины, оставив включенным двигатель, чтобы подойти ко мне. Он был средних лет, с бородой, в большом зимнем пуховике, расстегнутом и обнажавшем отвратительный рождественский свитер. В микроавтобусе были и другие люди – вероятно, его жена и дети. Когда он подошел ко мне почти вплотную, то спросил:

– Ты в порядке? Что ты здесь делаешь так поздно ночью?

– Я в порядке, – заверила его я, дрожа всем телом из-за испытанного только что эмоционального напряжения. Утерев перчатками слезы на щеках, я поняла, как подозрительно выглядело то, что я плачу, держась за живот, на обочине дороги, пока мои друзья наблюдают за мной из теплой машины.

– Эти ребята тебя обидели? – спросил водитель микроавтобуса, кивая в сторону «Мерседеса». Генри вышел из машины и остановился у двери, готовый, если потребуется, прийти мне на помощь.

– О нет, нет, – успокоила я мужчину. – Это мои друзья.

Я смахнула снежинки, упавшие на ресницы, и вдруг поняла, насколько зловеще выглядело то, что я шла по обочине, а машина следовала за мной.

– Тогда почему ты не с ними в машине? Здесь холодно, – ответил он, рассердившись на меня за то, я не нуждалась в помощи.

– МакКенна, – позвал Генри. – Пойдем.

Я солгала мужчине:

– Все хорошо, это просто игра.

Я побежала по снегу в «Мерседес», а Трей, сидя на заднем сиденье, наклонился и толкнул дверь, которую я оставила открытой, чтобы мне было удобнее залезать в машину.

– Вам, ребята, лучше бы поскорей поехать домой. Надвигается сильная метель. – крикнул мне вслед водитель микроавтобуса.

– Спасибо! – воскликнула я.

Генри даже не дождался, пока я пристегну ремень безопасности, и нажал на газ, несмотря на скользкий снег. Несколько минут мы ехали в тишине, позволившей мне смотреть в окно на тихое шоссе, окруженное медленно падающими снежинками. Я надеялась, что Генри включит радио и друзья не услышат мои сдавленные рыдания. Потерять Дженни во второй раз было еще хуже, чем восемь лет назад, когда она умерла, потому что теперь в моем сердце зародилась надежда, что я смогу восстановить с ней связь – хотя ничто из того, что она сказала, не указывало, что это было возможно.

Кровь, сочившаяся изо рта Дженни, сильно меня встревожила. Я уверяла себя, что это была часть легенды Кровавой Хизер, но не была уверена в том, что призраки могли чувствовать боль, а кровь – ее зловоние, жар, исходящий от темной жидкости, – были самой реалистичной частью появления Дженни. Невыносимо было думать, что сестра так страдает в загробной жизни, и я очень надеялась, что ей пришлось пережить такое суровое испытание как необходимую часть снежной ночи на шоссе 32 ради встречи со мной. Кровь также служила напоминанием о предсказании, которое Вайолет сделала о Мише. Кашляет, задыхается, не может дышать. Новолуние должно было начаться через двадцать четыре часа, и Дженни только что сказала, что кто-то уже умер.

Надеясь увидеть следы Дженни среди звезд, я взглянула на небо, но пушистые облака и падающий снег скрывали его. Меня вдруг атаковало странное ощущение, которое можно сравнить лишь с распусканием бутонов. Будто артерия, которая была закрыта с восьмилетнего возраста, внезапно открылась, и в нее хлынул поток горячей крови, несущей в себе счастье, о существовании которого я забыла.

Дженни ждала меня. Она держалась за любовь ко мне и присматривала за мной, пока я скучала по ней. Но я не смогла даже спросить ее, страдала ли она в то короткое время, которое мы были вместе. Мрачное осознание того, что я была близнецом, который избежал смерти – не один раз, но дважды, так как Дженни помешала Вайолет наложить на меня проклятье, – снова проникло в мое сердце. Я была эгоистичным монстром: даже не смогла вспомнить, поблагодарила ли ее, когда она сообщила мне о том, что показала свою смерть Вайолет, чтобы меня защитить.

Мне не пришло в голову спросить ее, как я могла загладить вину за то, что спаслась из пожара, который ее убил.

– Это было… безумно, – пробормотал наконец Генри, прерывая мои грезы.

– Так в чем суть? – встряла Миша. – Я умру сегодня или нет?

Трей потянулся через сиденье и взял меня за руку. Дженни подтвердила наши опасения: Миша все еще была следующей, что бы это ни значило. Она не сказала конкретно, была ли Миша одной из трех жертв Вайолет, умирающих в тот момент.

Я глубоко вдохнула, подавляя боль в сердце, чтобы по возвращении в Уиллоу рассказать друзьям обо всем, что сообщила Дженни.

Глава 6

Миша взвыла на переднем сиденье:

– Как, черт возьми, мы заставим Вайолет снова сыграть с нами в эту игру? МакКенна и Трей не могут приближаться к ней ближе чем на тридцать метров.

Это была правда. Родители Вайолет добились судебного ордера против нас обоих еще в ноябре – что было несколько жестоко, поскольку нас с Треем отправили в школы вдалеке от Уиллоу.

Генри выглядел полным надежд.

– Мы найдем выход, ребята. Не сегодня – рождественский сочельник все-таки. Не будем сегодня ее куда-либо заманивать. Но теперь у нас есть ответ!

Он был прав. У нас было много больше ответов, чем утром, когда я только вышла из дома. Сложно было оставаться воодушевленной, когда предстояло еще столько всего сделать перед моим возвращением в Шеридан, – но за день мы сделали больше, чем я ожидала. Наблюдая агонию Дженни, легко было упустить из виду, что именно она посоветовала нам сделать – а это, между прочим, казалось невозможным выполнить.

– Что она сказала про пять сестер? У кого это пять сестер? Я думала, Вайолет была единственным ребенком в семье, – пробормотала Миша.

– Дженни упомянула об этом так, словно у Вайолет было пять мертвых сестер, – сказала я, пытаясь вспомнить, что именно сообщила мне Дженни об источнике силы Вайолет. Им были ее мертвые сестры – и, вероятно, Дженни была источником моей силы. Впрочем, мне еще предстояло понять, в чем же заключается эта «сила».

– Это звучит довольно мрачно, не так ли? Пять мертвых сестер?

– Не имеет значения, – отрезал Трей. – Мы лишь должны сыграть с Вайолет в игру и предсказать ее смерть – тогда покончим с этим.

– Знаете что, ребята? Не злитесь на меня, но утром я сказала маме, что мы с Мишей едем за подарками на Рождество. Будет не очень хорошо, если вернусь домой с пустыми руками, – вдруг вспомнила я, ради чего отпросилась у мамы на весь день.

До сих пор я не думала об этом – но моя мама рассердится и наверняка что-то заподозрит, если поймет, что я солгала ей.

– Твоей маме понравится «Мерседес» S-класса? – пошутил Генри. – Не уверен, что захочу видеть эту машину снова после произошедшего.

Мы все улыбнулись, благодарные Генри за минутку юмора.

– Расскажу отцу, как следовал за призраком по шоссе 32, уверен, он поймет.

– Серьезно, – настаивала я. – Может, подкинем Мишу до дома, чтобы она зажгла свечу, а затем заедем в «Хеннесси», чтобы я купила флакон духов или что-то в этом роде?

Всю оставшуюся поездку машину наполнял чарующий голос Бинга Кросби, певшего «Серебряные колокольчики, серебряные колокольчики, в городе Рождество…». Мы проехали через контрольно-пропускной пункт в закрытый жилой комплекс Миши, по-праздничному украшенный лампочками. Генри показал охраннику водительское удостоверение и высадил Мишу перед ее домом.

– Позвони или напиши мне через час, чтобы я знала, что с тобой все в порядке, – попросила я.

Миша вышла из машины со свечой в руках, намереваясь четко следовать инструкции Кирстен. Генри включил режим холостого хода, пока мы смотрели, как Миша заходит в дом. Мне было интересно, вижу ли я ее живой в последний раз, – однако, если я верно поняла слова Дженни, в эту ночь кто-то уже умер вместо Миши. Я была уверена, что через час услышу ее голос.

Все парковочные места у аптеки[7 - Drugstore – аптека, где продают лекарства, косметику, кофе, журналы и т. д. (Прим. переводчика.)] были заняты, несмотря на то, что был поздний вечер кануна Рождества. По будням в нашем городе мало какие магазины работали после восьми вечера, но в «Хеннесси» аптека была круглосуточной.

– Я останусь в машине, – сказал Трей, пока Генри парковался. – Не хочу, чтобы до моей мамы дошли слухи о том, что я ездил за покупками, хотя должен был сидеть дома под замком.

Генри проводил меня под предлогом того, чтобы купить апельсиновый сок для своей мамы, но я догадывалась, что им двигало нежелание оставаться в машине наедине с Треем. У Генри вероятно, было так же много вопросов к Трею, как и у меня, – но он был достаточно добр, чтобы не вспоминать об этом в течение всего дня.

Оказавшись внутри, мы разошлись по своим делам, я сразу пошла в отдел косметики, не имея понятия, что подарить маме. Она не особо увлекалась косметикой, считала удовольствием увлажняющий крем без запаха. Мое внимание привлек набор подушек для ног с эффектом памяти. Когда я потянулась к ним, чтобы узнать цену, вздрогнула, услышав сквозь рождественскую песню, играющую по встроенной акустической системе магазина, женский голос, доносившийся из другого конца отдела:

– Да, мы должны были вылететь еще вчера, но мою маму положили в больницу, так что мы перенесли поездку на февраль.

Голос продолжил после некоторой паузы:

– Ей уже гораздо лучше. Это был просто грипп, но отец хотел, чтобы она осталась в больнице, так как у нас дома сквозняки. В общем, это отстой, что нам пришлось отложить поездку, но Сент-Бартс никуда не денется. Хорошая новость в том, что мои родители едут в Нью-Йорк на Новый год. Да. В один из отелей сети «Мандарин Ориентал». Ну, ты понимаешь, что это значит…

Я очень медленно повернула голову в сторону, откуда слышался голос. Я знала, что он принадлежит Вайолет Симмонс, но мой желудок скрутило от волнения, когда я увидела ее перед стендом лаков для ногтей с телефоном, прижатым к уху. Вайолет была одета в алое шерстяное пальто и берет цвета слоновой кости, ее темные волосы были чуть ниже подбородка: она сделала модную стрижку каре. Она совершенно не замечала моего присутствия, разговаривая по телефону.

– Да ты же знаешь об этом, – продолжила Вайолет, бездумно поднимая флакон с нежно-розовым лаком и рассматривая его. Я не могла не заметить, что ее ногти выглядели так, будто были обгрызены по краям, а с обеих сторон ее большого пальца были кровавые ссадины. В начале учебного года у Вайолет всегда был идеальный маникюр; не помню, чтобы она грызла ногти, когда мы еще учились вместе.

– Тебе нужно поскорей выздороветь, чтобы быть там на следующей неделе! Брату Пита только что исполнился двадцать один год, так что он думает, что сможет принести алкоголь. Это будет бомба.

Вайолет остановилась и прислушалась, прежде чем добавить:

– Ну, я уверена, она объявится. Я имею в виду… это же проблемы мирового масштаба, не так ли? Одно дело, когда тебя бросили, но другое – когда вся полиция разыскивает тебя в канун Рождества.

Я находилась между отчаянным желанием услышать больше из ее разговора и необходимостью ускользнуть незамеченной. Технически, хотя в этом не было моей вины, я нарушила запретительный судебный приказ, вынесенный судьей Робертсом. Несмотря на опасность, что Вайолет меня заметит, я не могла удержаться и послушала разговор еще несколько секунд – мне стало интересно узнать о ней больше после встречи с призраком Дженни. Пять сестер… Что это могло значить? Если у Вайолет есть сестры, почему она никогда о них не упоминала? И почему я не заметила никаких признаков их существования, когда побывала в ее доме?

Едва я аккуратно положила набор подушек обратно на полку, чтобы ускользнуть и найти Генри, как заметила его в конце отдела – несомненно, он искал меня. Я предупреждающе покачала головой, но было уже слишком поздно.

Вайолет заметила Генри и проследила за его взглядом туда, где я стояла.

– Трейси, я тебе перезвоню, – сказала она и сбросила звонок. – Вот это неожиданность. Ну, с Рождеством. Вы теперь вместе?

Генри ответил:

– Мы просто друзья.

Я развернулась, чтобы уйти, зная, что ничего хорошего из общения с ней, тем более в людном месте, не выйдет. Мы собирались каким-то образом заставить ее сыграть в игру «Легкий как перышко, холодный как мрамор» – разборка в аптеке в канун Рождества не упростила бы нам задачу.

Вайолет спокойно сказала Генри:

– Соболезную твоей утрате. У меня не было возможности сказать тебе об этом на поминках по Оливии, но она была замечательным человеком. Была очень дружелюбна ко мне, когда я только переехала в Уиллоу.

Зеленые глаза Генри потускнели, когда он услышал слова Вайолет. Очевидно, она не догадывалась, что Генри знал о ее виновности в смерти Оливии и был также полон решимости добиться справедливости, как и я стремилась не допустить, чтобы Вайолет убила больше людей. У нее действительно хватило наглости сделать такой жест прямо передо мной – а ведь осенью она практически призналась мне в том, что сделала. Я надеялась, что у Генри хватит ума не сцепиться с ней, но, увидев, как он нахмурил брови, обдумывая ответ, прошла мимо Вайолет и схватила его за руку, чтобы проводить к кассе.

– Это очень мило с твоей стороны, Вайолет, – сказала я, изо всех сил стараясь быть искренней.

Я повела за собой Генри.

– Идем.

Он со злостью посмотрел на Вайолет через плечо, следуя за мной по проходу, пока не поднял подушки для ног, которые, как он видел, я держала в руках у полки.

– Ты их хотела купить? – спросил он меня, вспомнив, что в первую очередь мы пришли в магазин за подарком для моей мамы.

Я кивнула в ответ, повернувшись спиной к Вайолет, когда она спросила:

– Как Миша?

В ее голосе не было горечи, намекающей, что к тому времени Миша должна была быть мертва, – но я знала, что она спрашивает именно поэтому. Вайолет вела себя так же вежливо и мило, как и в начале учебного года, будто и вправду беспокоилась о благополучии Миши.

– Она прекрасно себя чувствует, – бодро ответила я, скрывая, что Миша, вероятно, зажигала семидневную свечу и даже не позволяла себе пить воду, боясь подавиться.

Мы встали в очередь, и когда кассир дал мне сдачу с двадцатидолларовой купюры, я заметила Вайолет, подходящую к кассовой зоне вместе с отцом.

Голоса в моей голове пробудились, но я дала им команду остановиться Мне удалось заглушить их до тихого ропота, пока я благодарила кассира. «Глаза, глаза», – казалось, твердили голоса. Я знала, что все, что они пытались передать, должно было быть важным, но просто не хотела слышать их в тот момент. И все же я невольно оглянулась через плечо, чтобы еще раз увидеть мистера Симмонса.

Они с матерью Вайолет присутствовали осенью на всех моих судебных слушаниях, и я тогда еще отметила невероятную харизму мистера Симмонса и необычайную красоту его жены. Никто из них не выглядел, как остальные родители в городе. Мать Миши занималась пилатесом и делала инъекции ботокса в лоб. У матери Кэндис всегда был безупречный загар, и она носила джинсы скинни.

А родители Вайолет походили на голливудских звезд. У ее отца были широкие плечи, квадратная челюсть и немного поседевшие волоски на висках, придававшие ему утонченность, мистер Симмонс был достаточно стройным, чтобы предположить, что он мог бы участвовать в триатлоне, если бы захотел. В темно-сером пальто из шерсти и кашемира с кожаными перчатками для вождения, которые он держал в одной руке, мистер Симмонс походил больше на иностранного премьер-министра, чем на отца семейства из пригорода в Висконсине, занимавшего очередь в аптеке, чтобы купить рулон упаковочной бумаги и жидкость для полоскания рта. На долю секунды мистер Симмонс встретился со мной глазами – и узнал меня, как же иначе? Но если мистер Симмонс и рассердился, увидев меня в «Хеннесси», то это не было заметно по выражению его лица.

– Пойдем, – сказал Генри, потянув меня к выходу.

У Симмонсов был запретительный судебный приказ против меня, а я определенно стояла меньше чем в тридцати метрах от Вайолет.

– Тихо и незаметно. Давай просто уйдем.

Когда мы вернулись в машину на парковке, было странно снова садиться на заднее сиденье машины с Треем и оставлять Генри одного спереди – будто он был нашим водителем, – так что я села вперед.

– Видели, кто вошел туда? – спросил Трей.

– Ага, принцесса смерти и ее отец. – буркнул Генри, поворачивая ключ в замке зажигания.

– Жаль, у меня телефона с собой не было, чтобы предупредить вас, ребята, – сказал Трей. – Я немного беспокоился, не обернется ли дело скверно.

Когда мы выезжали с парковки, мистер Симмонс и Вайолет вышли из магазина. Я наблюдала в боковое зеркало, как они шли по парковке, пока Генри двигался к Стейт-стрит, и задавалась вопросом: как Вайолет спит по ночам, зная, что сделала и продолжает делать с невинными людьми. В тот день, когда Трей, Миша и я обвинили ее в смерти Оливии и Кэндис, она казалась крайне возмущенной этим и настаивала, что смерти произошли не по ее вине. Теперь же Вайолет, казалось, совсем не обращала внимания на трагедии, практически провоцируя меня поправлять ее в извинениях перед Генри. Что изменилось? Убедила ли себя Вайолет в собственной невиновности? Неужели она думала, что я забыла, как она призналась в своей причастности к гибели подруг?

Я вспомнила об ее обкусанных ногтях и подумала, не было ли новое вежливое поведение Вайолет прикрытием. Может быть, она изображала хорошую мину, пытаясь убедить себя, что достаточно сильна, чтобы делать требуемое духами – хотя, возможно, боялась их, как и мы. Мне стало интересно, подходил ли кто-нибудь в Лейк-Форест так близко к разгадке, как мы. Эта мысль вновь заставила меня задуматься, кто же прислал лунный календарь Ричмондам. Вайолет не так хорошо прятала следы, как она думала, – и, возможно, не была бессердечной злодейкой, как того требовала ситуация.

– Вы только послушайте, – обратилась я к Трею и Генри. – Я подслушала телефонный разговор Вайолет с Трейси. Думаю, ее родители собираются в Чикаго на Новый год, поэтому Вайолет планирует устроить грандиозную вечеринку в своем доме.

– Прекрасная возможность предсказать больше смертей, – проворчал Трей.

– Да, но затем она сказала что-то про Стефани де Мило. Вы ведь знаете, что она пропала, да? – спросила я, когда Генри затормозил. Две полицейские машины мчались по перекрестку Стейт-стрит и Висконсин-авеню, подрезав нас. Сирена гудела, и мигали огни. В этот момент у меня снова начало раздражающе покалывать кожу головы. Почему не покалывало в «Хеннесси», почему голоса не предупредили меня о приближении Вайолет? Кирстен не объяснила мне причины этих покалываний. Полицейские машины направились в сторону фермы де Мило – внезапно все встало на свои места.

Все.

– Стефани де Мило? – спросил Трей с заднего сиденья. Его голос казался мне отдаленным, пока я следила за полицейскими машинами. Да, Стефани и Вайолет были подругами. Совершенно логично: Вайолет знала, что Миша еще не умерла, потому что в этом месяце Вайолет избрала другую жертву – раз уж Миша была следующей, по словам Дженни, и технически всегда будет следующей в очереди на смерть, пока проклятье продолжает обходить ее каждый месяц.

Вайолет, разговаривая по телефону с Трейси, не казалась обеспокоенной тем, что Стефани пропала. Честно говоря, я забыла, как выглядит Стефани, так как особо и не знала ее. Но для нашего городка пропажа ребенка более чем на день была, несомненно, странной. Теперь же, когда полиция была на пути к владениям семьи Стефани и кожу моей головы покрыли мурашки, у меня появилось подозрение, что Стефани не пропала.

Стефани, вероятнее всего, была мертва.

– Эй, парни? – сказала я. – Послушайте, что скажу. Что, если проклятье пропустило Мишу в прошлом месяце, так как монахини молились за нее розарием, а Вайолет не принесла жертву, потому что думала, что Миша – уже завершенное дело? И поэтому она не приносила жертв…

Кожа головы продолжала покалывать – казалось, я обожгусь, если прикоснусь к ней. Все элементы истории выстроились в голове, как в созвездии отдельные точки образовывают фигуру. Даже обкусанные ногти Вайолет – не начала ли она их грызть из-за страха?