скачать книгу бесплатно
– Алексей Михайлович, мне уже неоднократно рассказывали про твои какие-то таинственные методы оздоровления. Хотелось бы многое понять и лучше – один раз увидеть, чем сто раз услышать. Если не возражаешь, конечно.
– Нет у меня никаких секретных ноу-хау. Я был бы только рад кого-нибудь, чему-нибудь полезному научить. Вот только учиться этому сейчас никто не хочет. Считается, что это не профессия, а ремесло, связанное с каким-то даром. Причём, даром сомнительной природы, то ли от Бога, то ли от сатаны. А что касается «один раз увидеть», то, сам понимаешь, это не всегда возможно. Существует такое понятие, как врачебная этика. То есть, с согласия самого больного можно и посмотреть. Но, кроме того, бывают случаи, когда человек может смущаться в присутствии незнакомого, постороннего человека, эмоционально закрепощаться, что, понимаешь, не способствует оздоровительному процессу. В общем, по возможности, будем интег-рироваться. Сегодня ты видел, как я работал с Володей. Здесь всё делалось чисто механически – где нужно, там расслабить мышцу, где нужно, сократить. Кроме того, я использовал свои мази и настойки. При этом дополнительно работает биохимия, позволяющая также расслабить-сократить и ещё снять воспалительные процессы и болевые симптомы. Но есть, конечно, и случаи, когда этих манипуляций недостаточно, и тогда необходимо задействовать подсознательные механизмы, как больного человека, так и мои… Ну, поговорим, конечно, обо всём этом. Но, должен заметить, что задачу ты себе поставил сверхсложную. Многие, из так называемых народных целителей, всевозможных лекарей и просто любопытных людей всерьёз задумывались над этой проблемой. Некоторые даже выписывали из Евангелий все случаи исцелений, пытаясь их проанализировать, систематизировать, как-то осмыслить. На эту тему существует много литературы, как серьёзной, вдумчивой, так и совсем неадекватной. И, соответственно, мнений разных тоже много. Да ты, наверное, уже кое с чем ознакомился?
– Читал кое-что, – согласился Лёша.
– По некоторым непроверенным сведениям, в застенках Ватикана хранится старинный манускрипт, где указывается, что Иисус исцелял людей посредством раскрытия их чакр и при этом использовал мантры. Известно ведь, что Иисус в четырнадцать лет покинул родной дом и отправился в далёкие края, в Индию и Тибет, где он и мог обучиться искусству исцеления.
– Мне об этом неизвестно, – возразил Лёша.
– Существует, так называемое Тибетское Евангелие, апокрифичес- кое, конечно, где рассказана целая эпопея о жизни Иисуса в Индии и Тибете. Весьма примечательное произведение. А мантра – это слово или ряд слов, обладающих определённым звучанием или вибрациями, согласующими человека с божественными вселенскими вибрациями. Видимо, на этом резонансе и происходит исцеление. Аналогом в христианстве, при некоторой натяжке, может служить Иисусова молитва.
Так вот, поскольку сведения о ватиканском манускрипте не проверены и Ватикан никогда не раскроет своих секретов, даже под давлением ЮНЕСКО, то мы не можем утверждать, что Иисус исцелял именно таким образом. Да и мало ли какие существуют апокрифы. Встречаются и совершенно бестолковые…
В это время послышался звук подъезжающей машины. Хлопнула дверца.
– Наверное, это ко мне приехали, – сказал Алексей Михайлович, – пойду посмотрю. Осваивайся пока.
У распахнутой калитки в растерянности стояли парень с девушкой. Увидев приближающегося старика, они поздоровались. Молодой человек поинтересовался, туда ли они прибыли и есть ли воз- можность сейчас их принять.
– Да. Заходите. Собаки нет. Я сам себе собака.
Пока Алексей Михайлович принимал гостей в своей пристройке, Лёша вошёл в дом, выложил привезённые продукты и затем в соседней комнате стал рассматривать обширную домашнюю библиотеку. На одной полке стояли Библия и Коран, Бхагават-гита и тут же – Кастанеда, Блаватская, Гурджиев. Много было и незнакомых Лёше авторов, в основном, книги по психологии и философии. На нижних полках выстроилась большая коллекция альбомов по живописи. «Надо же, какая каша. Что ж там творится у него в голове, после такого чтения?.. Да и у меня не лучше…», – подумал Лёша и принялся с интересом листать альбомы.
Вскоре послышались голоса посетителей, вышедших из пристройки. Лёша прервал своё занятие и вышел во двор, чтобы повнимательнее рассмотреть молодого человека. Издалека он показался ему очень знакомым.
– Лёша! Ты ли это? Здравствуй, дорогой! – заметив Лёшу, воскликнул молодой человек.
– Здравствуй, Максим! Рад тебя видеть!
– Познакомьтесь, это Маринка, моя жена. Лёша – друг детства.
– Очень приятно.
– Как поживаешь? Сколько же мы не виделись, Лёха? А я слышал, ты в монастырь ушёл.
– Я уже вернулся, – улыбнулся Лёша.
– Правильно сделал. И долго ты там обитал?
– Больше года.
– Как же тебя угораздило? Я тоже недавно в церкви был. Заезжаем как-то вечерком с боссом в церковь. Сидят три попа, отдыхают после праведных трудов, попивают кагорчик, сэкономленный на прихожанах. В общем, всё как у людей. Приняли нас радушно, усадили, налили. Ну, мой босс, он спонсирует эту церковь, говорит им, что деньги привёз. Один из попов тогда интересуется, нельзя ли и его приходу посодействовать. Что тут началось! Эти двое чуть не съели того третьего. Типа, это наш спонсор и не обязан он всякому дерьму содействовать. Сиди, мол, тут тихо и не вякай. И ругались они в таких выражениях, которые я при Маринке и близко не повторю. Когда мы уехали, босс ещё полчаса смеялся над моим глупым, ошарашенным видом.
Все невесело посмеялись, и Алексей Михайлович, в свойственной ему иронично-добродушной манере, тоже рассказал историю:
– Недавно тут, у нас в деревне бабульку хоронили. Приехал молодой батюшка, сам за рулём на стареньких «жигулях». Облачился, открыл свой фолиант, начал отпевать. Прислушиваюсь и ничего не могу разобрать в его бормотании. И тут соображаю, что бедняга даже не понимает церковно-славянских букв, не то, что самого текста. Хорошо, что присутствующие люди, родственники, этого не поняли… Что ж, бывает такое с нашим духовенством. Это печально…
– Наверное, это был шарлатан какой-то? – предположил Лёша.
– Я тогда тоже так подумал, – засмеялся Алексей Михайлович, – но никому об этом не сказал, людям же будет неприятно. А потом, вдруг он всё-таки не шарлатан. Как бы там ни было, надо не забывать, что если люди приходят в Церковь, то всё же не к попу, а к Богу.
– А вы думаете, в этой церкви ещё есть Бог? – усмехнулся Максим. – Да она осквернена попами.
Всех их уже давно пора – на помойку истории!
Тут возмутилась Маринка, жена Максима:
– Ну что ты опять завёлся? Они такие же люди, как и все мы.
– Если они такие же, – весело продолжал настаивать Максим, – то зачем тогда они для себя просфорку специальную пекут? А я знаю. Чтобы кагорчик посытнее закусывать. Дармоеды и паразиты! Прикрыть эту лавочку и хватит лицемерить.
– Типун тебе на язык, – возразила Маринка. – А где же тогда несчастным бабушкам горе излить, выплакаться? Где свечку поставить?
– Знаю я этих несчастных бабок. Злобные матерщинницы. Они свечки ставят за упокой души живых людей, своих недругов. Одна такая мне проболталась.
– Максик, ну не будь уже таким, совсем пошлым. Поехали домой.
– Да, Мариночка, – быстро согласился Максим, – уже едем.
Было заметно, что они недавно поженились и ещё недостаточно притёрлись характерами. Но, похоже, Максим очень любил свою жену-красотку, пылинки с неё сдувал, и сейчас она была для него высшей ценностью в жизни. Попрощавшись, они нежно взялись за руки и ушли к машине.
Когда гости уехали, Алексей Михайлович рассудительно заметил:
– Однако, неравнодушен твой Макс к попам. Стало быть, на то есть причины…
– Я слышал, что у него сестра в какую-то секту ушла и совсем пропала.
– Беда! – заключил Алексей Михайлович и, по-думав, добавил: – Беда-бедой, а обед-то у нас по расписанию.
– И чего это она так быстро заторопилась? – Лёша выглядел озадаченным. – Что-то ей тут не понравилось? Поговорить-то толком не успели.
– Да всё ей понравилось. Ты тут вовсе не при чём. Просто, после некоторых манипуляций активизируется процесс мочеиспускания, а в туалет она, наверное, постеснялась попроситься.
– Значит, у неё проблемы по-женски?
– Лёша, я и так лишнего сболтнул.
Когда стол был накрыт, Алексей Михайлович нарочито пафосно продекламировал:
– Кушать подано! Прошу за стол, извольте откушать.
Лёша, стоя напротив иконы, спросил:
– Алексей Михайлович, может, как хозяин, почитаешь молитву?
Алексей Михайлович встал рядом с Лёшей, перекрестился и сказал:
– Читай, Лёша! Я не привык.
За обедом Лёша поинтересовался:
– Алексей Михайлович, ну а ты вообще – верующий? У тебя, вот, иконы висят, причём, хорошего качественного исполнения..
– Иконы? Да сам писал. Как получилось… – и, заметив удивлённый Лёшин взгляд, добавил: – Еще в школьные годы я посещал изостудию и даже хотел поступать в художественное училище. Но не осмелился. Живопись мне всегда давалась с большим трудом. От результата было больше неудовлетворённости, чем удовольствия… Ну, а вообще, я – верующий, но не религиозный. Всуе не молюсь, в храм хожу только как почитатель религиозного искусства. Да и сидит во мне что-то неосознанное, что заставляет избегать толпы… И, к тому же, я – большой ценитель диалогов, монологи меня напрягают. Это не потому, что я такой сноб или циник. Мне доводилось встречать людей, которых можно слушать с открытым ртом, не перебивая. Но служители культа, по сути, являются заложниками Библии, поэтому они несут кому что хочется, кто в лес, кто по дрова. Сама Библия, при всём моём к ней уважении, всё же соткана из противоречий… ну, или, хотя бы, из несоответствий. Сколько было авторов, столько и мировосприятий. Такова уж природа человеческая.
– То есть, ты не относишь себя к какой-то определённой конфессии? – спросил Лёша.
– Я примерял на себя разные религии. Как -то не срослось. Ну не чувствую я себя любимым детищем Господа. В большей степени ощущаю себя подопытной крысой. И мне это не нравится. Я думаю, Бог к религиям не имеет никакого отношения. Конечно, если б родился я где-нибудь на Востоке, то, скорее всего, был бы упертым хасидом или фанатичным исламистом, в силу воспитания. Все эти тусовки нужны в основном для защиты коллектива, сообщества, от внешней агрессии. Человек же создан индивидуумом. И это, очевидно, неспроста. В этом есть определённый смысл, а, если хочешь, замысел.
Как-нибудь поболтаем об этом. Возможно, я и не прав. Я не какой-нибудь твердолобый сноб. Если мне доходчиво что-то объяснят и докажут, я запросто могу принять другую точку зрения. И даже спасибо скажу.
Лёша озадаченно задумался, и Алексей Михайлович, о чём-то вспомнив, продолжил:
– Ехал я как-то на поезде по Казахстану. Времена были сложные, начало девяностых, везде разруха, безработица. За окном – унылый, выжженный солнцем пейзаж казахских степей… Вышел я покурить в тамбур, а там стоит молодая женщина-казашка, одна из трёх, что зашли в поезд на предыдущей станции. Они ходили по вагонам, продавали лимонад в бутылках и какие-то дешёвые конфетки. На следующей станции они должны были выйти и сесть на поезд в обратном направлении. Эта женщина, как бы оправдываясь, сказала: «Вот, ходим по вагонам, продаём, но если не хочешь ничего покупать, то давай просто поговорим». И на чистейшем литературном русском языке она стала рассказывать о своей жизни. Муж где-то пропал, уехав на заработки, а у неё четверо детей и каждого накормить надо, а если кто заболеет, то и лечить как-то. А как? На всё деньги нужны. А работы нет – разруха. И вот, когда положение становится совсем безвыходным, безнадёжным, вот в таких случаях есть у неё свой секрет. Жила у них когда-то русская бабушка-переселенка, и от неё осталась икона, которую эта женщина, ещё будучи девочкой, спрята-ла, после смерти бабушки. И, в тяжелейших ситуациях, она тайно доставала эту икону и молилась этому Богу, исцеляющему души и тела людей. И это как-то облегчало её отчаянное состояние, придавало сил, и при этом сама жизнь каким-то чудесным образом налаживалась.
А ведь я тогда не сказал ей ни слова, – продолжил Алексей Михайлович. – Не знаю даже, почему она мне открылась, видимо, наболело… Вот такая простая история.
– Похоже, эта история произвела на тебя большое впечатление? – спросил Лёша.
– Да, – ответил Алексей Михайлович и, усмехнувшись, добавил: – Я тогда сам был в отчаянном положении. Может быть, тогда мне и захотелось, чтобы у меня была икона в доме. Но рассказ, в общем-то не об этом.
– Этим рассказом ты хочешь сказать, что в сложных, безвыходных ситуациях отчаявшийся человек будет молиться любому богу, лишь бы обрести хоть какую-нибудь надежду на спасение?
– И не только богу… Я думаю, отчаявшаяся мать и душу заложит кому угодно за своих детей. И лично у меня язык не повернётся осудить её за это.
– У меня тоже, – подумав, сказал Лёша.
Чтобы сменить неожиданно-пафосное настроение, Алексей Михайлович поинтересовался:
– Лёша, ну а ты, как я вижу, профессиональный художник? У тебя, вон, и этюдник серьёзный.
– В детстве я тоже посещал изостудию. Было здорово: весёлая, добрая компания, девчонки, хороший преподаватель и, главное – запах масляных красок. Это было моё самое лучшее время обучения. Затем я окончил художественное училище. Потом поступил в академию. На пятом курсе я всё бросил и ушёл, как известно, в монастырь.
– Интересная биография, – сказал Алексей Михайлович, – впечатляет. А могу я спросить, почему ты ушёл из монастыря, если не секрет?
– Я с этим ещё сам до конца не разобрался. Как-то внезапно накатило… Думаю, всему причиной – моя необузданная гордыня.
– Гордыня – понятие сложное. Много об этом писалось и в богословии, и в психологии, – задумчиво начал рассуждать Алексей Михайлович. Я же, человек зацикленный на оздоровлении, рассматриваю гордыню, в первую очередь, как источник многих серьёзных заболеваний. Это и астма, и диабет, и многое другое. А ещё бывает, когда гордыня может развиться как следствие от этих заболеваний. Да, в любом случае с ней надо бороться.
– Ты меня запугиваешь, – усмехнулся Лёша.
– Да нет. Какая там у тебя гордыня? Может просто искренности не хватило в твоей вере? Или гордыня твоя – это чувство собственного достоинства или, может быть, даже, чувство ответствен-ности перед Богом за неправильно проживаемую жизнь. Справедливости ради, надо заметить, что и эти уязвлённые чувства могут привести к заболеваниям. Другая гордыня, когда человек ставит себя во главу угла, при этом судит всех вокруг: начальство, соседа и даже собственную мать, не подозревая при этом, что свою гордыню, наверняка, перенял от неё. Всё идет с детства, от воспитания. В глубине души эти люди чувствуют себя униженными и оскорблёнными и, как обратная сторона медали, у них формируется гордыня. И они не виноваты в этом. Но таких людей очень трудно лечить. Они тебя не слышат, к ним трудно пробиться… Да, человеческая душа – такой дремучий лес… Медицина тут порой бессильна.
– Алексей Михайлович, а от отца тоже можно гордыню перенять?
– Да, конечно. Но, по моим наблюдениям, этим в большей степени почему-то страдают женщины.
– Может быть, потому, – предположил Лёша, что девочек, в отличии от мальчиков, отцы часто воспитывают через неумеренную лесть: ты у нас самая красивая, самая умная, самая-самая.
– Очень может быть!
Когда с обедом было покончено, Алексей Михайлович предложил:
– Ну, что, Лёша, встаём, убираем и идём топить баньку, сегодня суббота. А завтра, с утра пораньше, когда первые лучи солнца создадут в природе изумительную гармонию насыщенных цветов и чарующих бликов, во как! я отведу тебя в одно хорошенькое местечко на пленэр. Да, Лёша?
– Да, Алексей Михайлович.
Но скоро Алексея Михайловича опять позвали.
Пришёл Иван, мужчина из местных, лет пятидесяти, в калошах на босую ногу и отсутствующим указательным пальцем на правой руке. Почёсывая свою недельную небритость, он попросил, слегка зажимая звуки из-за неудачного зубного протеза:
– Алексей, посмотри, пожалуйста, что-то спину прихватило.
– Спину, это хорошо. А то какой же мужик без больной спины. Идём, Ваня. И Лёшу с собой прихватим. Лёша у нас занимается изучением альтернативных методов лечения. Если понадобится, мы и его припашем.
Когда мужик снял рубашку и лёг на кушетку, Алексей Михайлович провёл ладонью над его позвоночником и затем предложил Лёше сделать то же самое, только медленнее, чтобы выявить участок с повышенной температурой.
– Вот этим местом ощущай, – указал Алексей Михайлович и с усилием ткнул пальцем в центр Лёшиной ладони. Лёша внимательно провёл рукой над спиной Ивана и неуверенно произнёс:
– По-моему, вот здесь, слева от позвоночника – теплее.
– Ну правильно! – похвалил Алексей Михайлович. – Там, где температура повышена, там воспаление. Вот здесь, на темечке, что у китайцев называется «верхние врата», температура должна быть выше – это норма. А если, например, почка слишком холодная, значит она плохо работает, ну и так далее. Но меня сейчас интересует нога…
– Алексей, – удивился мужик, – у меня, вообще-то, спина болит.
– Да, да, Вань. Мы ещё и шею тебе посмотрим, – сказал Алексей Михайлович. – При лечении главное – найти связи и лечить не саму болезнь, а её причины. Только тогда мы сможем добиться успеха, – и стал объяснять, каким образом нога связана с позвоночником и другими частями тела. Заметив, что его не совсем понимают, пояснил: – Ну, в общем, если уронить газовый баллон на ногу, глаза на лоб лезут… А теперь, Лёша, попробуй над ногой провести ладонью… вот в этой области… Не торопись, медленнее, затаив дыхание.
– Да. Я чувствую тепло здесь, вот в этой точке, – изумился Лёша.
– А ведь здесь ничего не болит. Да, Ваня? – Алексей Михайлович заметно воодушевился.
– Да, здесь не болит.
– Но, тем не менее, тело нам сигнализирует о старой травме. в этом месте. Да, Ваня?
– Так, ведь, это когда было? Лет двадцать назад… На арматуру нарвался.
– Тело всё помнит, – заключил Алексей Михайлович и продолжил: – Такой метод диагностики хорош тем, что мы можем обследовать даже самых маленьких детей, младенцев. Метод не врёт. Правда, есть у него и существенный недостаток. С возрастом у человека чувства, к сожалению, притупляются, и диагностировать таким образом становится всё труднее… Ну, что ж, будем лечить.
Иван тоже любил поговорить, особенно со знающими людьми. С большой долей ироничного юмора он в процессе лечения жаловался на свою «несчастную» жизнь:
– Я ей говорю: да не могу я это бревно сдвинуть, а она, – да ты ж совсем дистрофиком стал, пить, говорит, надо меньше. Издевается, стерва лицемерная… жадюга подколодная. Тут уж и так – неделю ни в одном глазу. От того, значит, и спину потянул. Энергии-то не хватает. Да и какой я ей дистрофик? Сама, как глиста на палочке.
– Мужик ты крепкий, Ваня, – заметил Алексей Михайлович, продолжая массировать ногу, – но только, что ж ты так всегда непочтительно о своей жене?
– Чего там почитать? Каков привет, таков и ответ. Да я-то к ней всегда по-доброму, а она, как разинет варежку: «Ванющка! Ванющка!» – дразнится, вонючкой обзывается. И ведь никогда не скажет: «Иванушка, милый».
– Совсем, что ли, никогда? – удивился Алексей Михайлович.
