скачать книгу бесплатно
– А помассируй мне спинку…
Бретельки ее лифчика расстегнулись. Какая же бархатная нежная кожа у нее была! Казалось, она светится изнутри. Я неуверенно начал гладить ей спинку.
Но Барби стряхнула плечиком мою руку:
– Ну что ты все спинку да спинку, а погладь попочку.
И она медленно стащила с себя плавочки купальника.
Признаюсь, я не видел тела более совершенного. Она была вся бархатная и источала свежесть. Каждый изгиб ее тела был совершенен…
Я просто молча созерцал эту Красоту. Чувствуя мой взгляд, Барби спросила:
– А как тебе моя лодочка? Видишь, если я делаю попку вот так… видишь лодочку?
Я Девственница, – добавила она негромко.
Я опешил и сел рядом.
– А вот грудь не растет, – с сожалением сказала она и перевернулась на спину.
Идеально ровные две полусферы с торчащими упругими сосочками были божественной красоты.
Это нежнейшее и чистейшее создание. Передо мною был Ангел.
Я просто ее пил глазами, я вдыхал ее, не в силах к ней прикоснуться.
В тот момент я понял следующую истину:
В РАЮ ОДНОМУ БУДЕТ СКУЧНО, НУЖНА ЖЕНЩИНА.
Мы снова пошли на балкон загорать, только на этот раз я упал размышлять в кресло, а Барби под куст. Одеваться мы не стали…
Я созерцал эту картину и думал. Передо мною была Девушка, с которой я был бы Счастлив провести Вечность…
Бедное Создание, она тоже чувствовала свое Совершенство и хотела поделиться своей Красотой с тем, кто сможет это оценить по достоинству… Видно, никто из ее знакомых был неспособен на это, и она решила показать себя мне…
На залитой Солнцем лоджии, окруженная цветами и зеленью растений, под Кустом Мэри Джейн сидела, облокотившись на ветвь декоративного винограда Девственница. Мэри Джейн положила к ней на плечо свой раскидистый лист. Ее Лодочка покрывалась едва заметным пушком.
Этот Образ навсегда запечатлен в моей душе и позже ляжет на полотно, где маслом на холсте Солнце брызнет потоками света, где кожа Девственницы будет светиться изнутри, где нежный пушок ее Лодочки добавит бессмертному полотну сакральности… Где Куст Мэри Джейн своими объятиями будет дарить ей Любовь…
Я тогда думал, что Создатель уже позаботился о Женщине для моего Рая, и у меня на этот счет были на Барби планы. Я думал, что мои поиски окончены…
Жаль, правда, у Барби были другие планы на жизнь и свои поиски… Ее девственность досталась не мне и при более приземленных банальных обстоятельствах. А жизнь внесла свои жестокие коррективы в процессы цветения, а потом и плодоношения…
ЕСЛИ ВЫ ВСТРЕТИЛИ ИДЕАЛЬНЫЙ ЦВЕТОК, НЕ СТОИТ ОТКЛАДЫВАТЬ НА ПОТОМ И ЖДАТЬ, ЧТО СО ВРЕМЕНЕМ ОН СТАНЕТ ЕЩЕ ПРЕКРАСНЕЙ. ВОЗМОЖНО, ЧТО И ЗАВЯНЕТ.
ПЕРЕНЕСИТЕ ЕГО И УКОРЕНИТЕ В СВОЕМ ЭДЕМЕ, ВДЫХАЯ ЕГО АРОМАТ, И НАСЛАЖДАЯСЬ ЕГО ЦВЕТЕНИЕМ.
НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ЕГО НА ВОЛЮ УЛИЦЫ, ГДЕ НАД НИМ МОГУТ НАДРУГАТЬСЯ БОМЖИ ИЛИ ОБГАДИТЬ БРОДЯЧИЕ ПСЫ.
ПОМНИТЕ, ЭТОТ ЦВЕТОК – ЭТО ДАР, КОТОРЫЙ ПОСЛАН ВАМ НЕБЕСАМИ.
А еще я тогда понял одну важную истину. Я искушал женщин, и рождались бессмертные Шедевры удивительной, подлинной Красоты… Барби искушала меня, и Вечность принимала этот Нетленный Шедевр.
ИСКУШЕНИЕ – ВОТ ДВИЖУЩАЯ СИЛА КРАСОТЫ.
А ЧТО ЗА РАЙ БЕЗ КРАСОТЫ?
Я с Любовью уже посмотрел на своего Змия Искусителя…
Глава 4. Лилит
Я сидел на лоджии в кресле и смотрел на Дождь. Я люблю Дождь. Он приходит в город, и тогда я поднимаю на лифте мотоцикл в спальню. Порою, ночью, когда Гроза проносится над городом, вскакиваешь разбуженный Громом, но видишь стоящий рядом мотоцикл и снова спокойно засыпаешь…
Откинувшись в кресле, я слушал музыку Дождя… Мокрая листва вечно перешептывающихся между собою растений сейчас молчала. Каждый думал в тишине о своем и слушал Дождь. Куст Мэри Джейн склонил раскидистые листья в почтении к Небесам…
Лес, темнеющий на горизонте, мне напомнил о девушке, которая не смогла поехать с нами на Природу. Она нравилась мне. Это была стройная зеленоглазая шатенка. Ее короткая стрижка была ей к лицу. «Они с Анакондой лучшие подруги, – рассуждал я. – Та ей, конечно же, расскажет, как мы отдохнули, и я ее больше никогда не увижу…»
Темнело. Воздух был наполнен свежестью и электричеством.
Откинувшись на спинку кресла и задумчиво глядя в туманную даль, я вкушал вишню. Стоящий рядом самовар был наполнен спелой ягодой до краев. Кисло-сладкая мякоть брызгами вишневого сока скрашивала Грусть и Тоску моего Одиночества. Сплевывая косточки в темноту вниз, я произнес почти вслух: «Вот и останется после меня лишь Вишневый Сад…»
Звонок в дверь выдернул меня из мрачных дум. Открыв, я был приятно удивлен. На пороге стояла моя рыжая бестия. По ее загадочной улыбке я сразу понял: Анаконда проболталась…
– Можно? – спросила с порога она.
– Конечно, проходи.
– Я не смогла тогда с вами поехать, – начала оправдываться она, снимая туфельки. – На дачу родители увезли силой…
Я смотрел на нее. Она была восхитительна. Ее мокрые короткие волосы торчали рыжеватыми всполохами, а зеленые глаза казались еще выразительнее. Стройная фигурка и большие тугие груди придавали ей атлетичности античных богинь…
– У тебя новый мотоцикл? Вроде был другой? – спросила она, входя в мою спальню.
Большое окно было настежь распахнуто. Ветер колыхал тяжелые темно-коричневые гардины, золотые плетеные кисти на них слегка покачивались.
– В пластике нет Души, – ответил я.
Мне нравились обводы моей черной классической Хонды СВ, мощный зеркально полированный двигатель, из которого стройным рядом вытекали четыре хромированных патрубка, разбивали строй и опять вливались в одну огромную трубу…
– Красивый, – девушка коснулась ладошкой черного зеркала бензобака…
Я зажег светильники-факелы, они имитировали дрожащее пламя, и посмотрел в окно.
На смену нестойким сумеркам город накрывала черным платком Царица Ночь. Вместе с ней на небо всходила ее вечная спутница Луна. Полный диск лил холодный свет в окно спальни, скользя по гладким обводам мотоцикла. Черный лак днем, сейчас, при попадании лунного света, излучал мягкое сияние металика. В хромированных деталях дрожало пламя светильников-факелов. Девушка стояла у окна, любуясь Луной. Затем, подойдя к мотоциклу, спросила:
– Можно присесть?
Я не возражал. Она перекинула стройную ножку и, сев за руль, поставила босые пяточки на подножки…
– Прокатимся? – игриво предложила она.
Через мгновение, я сидел позади нее, глядя из окна вдаль…
– Жми!
Из леса повеяло прохладой… Я обнял девичью талию, и мы мягко подхватили с места. Девушка пригнулась, очевидно, стараясь укрыться от встречного потока воздуха, но Ветер усиливался…
– Держись крепче! – крикнула она и привстала на стременах в седле.
Ветер-шалун тотчас же приподнял ее легкую юбочку, и мне открылась умопомрачительная картина. Девушка была без трусиков… Над черной кожей седла меж ее стройных бедер горел маленький огненно-рыжий костер. И в этом костре дрожал ярко-красный язычок пламени.
Я глубоко пришпорил Девушке-вознице… Она вскрикнула. Глянув в зеркало заднего вида, я оторопел, столкнувшись взглядом со своей возничей.
Ее глаза светились ровным зеленым сиянием, как светятся ночью глаза у диких кошек. И ее лицо…
Я узнал в ней Вселенский облик своей рыжей бестии…
– Лилит?! – воскликнул я.
– Лилит! Мне не хватало тебя Целую Вечность…
– Мне тоже, Мессир… Летим из города прочь!
Мы слились воедино, Языки ее пламени жгли и облизывали мне живот.
– Лилит! Ты живая и такая… горячая.
Я обнимал ее за талию, мял тугую грудь… хотел погладить ее шею.
Лилит, видимо, чувствуя мое удивление, захихикала. Великолепное голое тело суккуба отражалось в черном зеркальном лаке бензобака…
Мы летели над спящим городом. Внизу проносились крыши домов. Затем пропали и они. Лес, утопая в темноте, встретил нас запахом елей и диких трав. Под нами простирался мягкий ковер из лиственных крон. Лишь изредка его пронзали острые шпили сосен.
Над болотами разливалось туманное молоко. В нем двигались эфирные фигуры, сотканные из болотного тумана. Исчезая, они таяли и появлялись вновь… Мы пронеслись над ними, я обернулся. Во след за нами они сливались в фигуры волков, поднимаясь вверх и, обретая плоть, устремлялись следом за нашим мотоциклом. Над топями загорались болотные огни – синие вспышки света. Это были Огни Святого Эльма. Они тоже взлетали и устремлялись за нами. Небо впереди очищалось, оставляя тучи лишь над городом.
Я снова обернулся, Огни святого Эльма превратились в свет фар мотоциклов, окруженный Свободной Стаей волков…
Я сразу узнал всадника. В полном облачении на черной Хонде Шедоу (Тень) летел Абаддон. Поверх его косой куртки был накинут черный шелковый плащ, а на голове была черная шляпа. Мы встретились взглядом, и он коснулся двумя пальцами коротких перчаток широких полей своей шляпы, приветствуя меня. Позади Абадонны летел еще один мотоцикл. Черная фигура огромного кота не оставляла никаких сомнений. Это был Кот Баюн. Мотоочки Дольче Габана в железной оправе придавали ему гламурности. Завидев меня, он возликовал, бросил руль и закричал что есть мочи:
– Уиииии… Мессир!!!
Было не понятно, зачем ему нужна была нагайка, но он гордо сжимал ее рукоять в мягких лапах. Еще больше восхищение вызывал его мотоцикл. Огромнейший черный Боливард Сузуки…
– Губа у Кота далеко не дура, – подумал я и кивнул ему, отчего тот заурчал и распушил по ветру свой огромный хвост, словно он был белка-летяга.
Наши стальные кони были красавцы…
– В пластике нет души, – повторил про себя я…
Сделав круг над водой, над одной из живописных полян мы тормознули наших коней. Они замерли в небе, как вкопанные. Стая волков нырнула вниз и растворилась, наполнив поляну под нами озером тумана. Разгоряченная нашей скачкой, Лилит глубоко дышала. Ее костер ярко пылал, а алый язычок подрагивал… Мои спутники смотрели вдаль.
В одной из частей неба светился горизонт. Это было свечение города.
Мы молча смотрели вдаль.
– Мессир, позвольте спросить, – прервал молчание Баюн. – Почему этот город?
– Действительно, Мессир, почему именно Москва? – спросил Абадонн.
Я помолчал еще минуту, обернулся к моим спутникам и произнес:
– О, это не просто город… Отсюда все Начинается. Помните Иоанна Богослова? Старик в своем «Откровении» подробно описал все, что увидел в видении. Как красиво и точно он описал Москву, посвятив этому целых две главы: 17-ю и 18-ю.
Не имея возможности прямо указать название города, Иоанн сравнивает его с Вавилоном. Именно там строилась знаменитая башня, которая погребла своих строителей, рухнув им на головы.
Государственность имеет своим символом Вавилонскую башню – лучше символа не придумать. Но град Вавилон мужского рода, а потому назвать Москву Вавилоном было бы неточно. Поэтому в «Откровении» Москва предстает как «блудница Вавилонская».
«С нею блудодействовали цари земные и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле».[3 - Откровение (17;2)]
Ведь именно в Москве восходили на трон цари земные…
Смотрим далее: «И жена была облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными каменьями и жемчугом…» (17;4).
Город, облаченный в красный, в багряницу… Сразу взор рисует Красную площадь, Кремль – сердце Москвы. А когда речь идет о каменьях драгоценных, как ни вспомнить московское метро…
В самом первом стихе главы 17 говорится: «Подойди, я покажу тебе блудницу, сидящую на водах многих» (17; 1).
Здесь двойной смысл: это и «порт семи морей», и город многих народов. Ибо в стихе 15 Иоанн говорит:
«Воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, племена и языки» (17; 15).
Москва многонациональна.
Далее еще точнее: «И сказал мне Ангел:
Что дивишься? Я скажу тебе тайну жены сей, и зверя, носящего ее, имеющего семь голов» (17;7).
Внимание!
«Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена» (17;9).
Город, стоящий на семи холмах. Куда ж точней?!
И заканчивается глава 17 точным указанием:
«Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (17; 18).
