скачать книгу бесплатно
Сандан захихикала и кокетливо сказала:
– И чего же вы все дождались?
Гэла с долей отвращения подумал, что этот кокетливый смешок – только отголосок, остаток нежности, подаренной тому мужчине. Но сказал он только пресным и ровным тоном:
– Я голоден.
Сандан тут же оживилась, быстро поднялась на ноги, словно по волшебству, извлекла откуда-то кусок свежего мяса, весело напевая что-то себе под нос, тонкими ломтями нарезала мясо, посолила, поджарила на огне. Гэла, как голодный волк, набросился на еду и проглотил три больших куска; Сандан смотрела на него, как он откусывает, как жуёт, глотает. Нежность к мужчине понемногу сменилась материнской нежностью во взгляде, которым она смотрела на сына. Она дождалась, пока сын наестся, и тогда только сама принялась за еду.
Гэла глядел на мать с жалостью и состраданием, мать тоже смотрела на своего сына с печалью и нежностью. В этом было что-то похожее на ощущение счастья.
Гэла услышал свой собственный смех.
Мать крепко прижала свой лоб ко лбу сына и тоже стала смеяться.
Они смеялись всё громче, в этом безотчётном бездумном веселье были одновременно и радость и горечь.
Гэла вдруг почувствовал острое желание спросить у матери, кто это был, что за мужчина принёс оленину, но он только продолжал похохатывать. Тогда мать спросила:
– Сынок, хочешь ещё мяса?
– Скоро Новый год, хочу.
– На Новый год у нас будет много оленины.
Мать рассказала, что один человек убил оленя, спрятал его на горе за деревней, у огромной скалы, которая становится кроваво-красной в лучах заходящего солнца, в дупле большой горной сосны, где когда-то давно медведь устроил себе логово. Гэла подумал, что за этим мать должна будет сказать ему имя того, кто спрятал в дупле мясо оленя. Но она не стала продолжать, а вместо этого сунула ему мешок, верёвку и большой нож. Со смутным разочарованием в глубине души Гэла вышел из дома и направился в горы.
Преодолев очередной крутой подъём, он останавливался на время перевести дух, закидывал вверх голову и смотрел на возвышающуюся над лесом тёмно-красную скалу. И всякий раз спрашивал себя: кто этот мужчина, какой же это мужчина?
Каждый раз, когда в его голове всплывал этот вопрос, один за другим образы мужчин возникали в его сознании. Но он тут же мотал головой, отбрасывая их один за другим. Такое движение головой имело двойной смысл; во-первых, он никогда не разрешал себе думать об этом, но сейчас всё-таки наконец думал, это было сладкое беспокойство; во-вторых, он совершенно не хотел, чтобы кто-либо из этих возникающих в сознании образов был бы его отцом.
Когда он последний раз поднял голову и посмотрел вверх, огромный красный утёс уже высился перед ним.
Собственно, это было плато на середине горы, а на нём стояла эта скала, в центре поляны, окружённой со всех сторон горными елями. Никто в Счастливой деревне не знал, что эта ровная площадка много десятков тысяч лет назад была создана сползавшим с горы ледником, никто также не знал, что красная скала была принесена туда ледником с вершины горы. Ледник растаял и стал потоками воды, скатился с горы вниз, а камень навеки остался здесь, странное чужеродное тело.
Гэла, конечно, тоже не знал этого. Но когда он забрался на край этого плато и увидел перед собой высокую, вертикально стоящую красную стену, то в голове сложился последний образ.
Так это же отец Зайца!
