Выбор твой

– Вы не понимаете, – шептала я, пытаясь выбраться. – Это опасно. Для всех нас.

Он лишь усмехнулся, словно знал что-то, что мне было недоступно.

– Я знаю, – ответил он тихо. – Но у меня свои причины.

С этими словами он подтолкнул меня вперед, и мы медленно двинулись к дому. Каждый шаг давался с трудом, и я чувствовала его взгляд, неотрывно следящий за каждым моим движением. Я провела его в дом до спальни, где сидел отец, успевший прийти в себя и снова выпить. Мужчина напирал на меня сзади, носками его ботинок давя по моим пяткам в сапогах. Он практически нес меня. Мне было так не по себе и страшно, что я едва перебирала ногами, рискуя упасть на каждом шагу. Выбора не было никакого, кроме как подчиниться, и всё равно уже, чей гнев обрушится на мою голову.

У двери он толкнул меня в сторону, оглушительно выбив ногой дверь и ввалился в полумрак спальни.

– Ну, здравствуй, сволочь.

Голос его звучал громогласно. Такими легкими и голосовыми связками можно было бы позавидовать. Наверняка его услышал не только отец и я, но и вся округа. Я рванулась от него, но далеко не ушла.

– Не включай, – велел незнакомец, проследив мой взгляд до выключателя.

Отец поднял на него глаза, затуманенные водкой. Он встрепенулся. Я впервые увидела действие «мгновенно протрезвел». Видимо, на отрезвление сознания ушли все его силы, и он никак не отреагировал на незнакомца, только фыркнул. Затем он попытался перелезть на другую сторону кровати, подальше от него.

– Тю-тю-тю, – сказал мужчина. – И куда это ты собрался? Наверное, решил уползти от меня? Под кроватью спрятаться не удастся. Тебя везде отыщут. Пришел твой час. Милая, поди-ка сюда, – велел он таким голосом, что не повиноваться у меня не нашлось сил.

Хотя секунду назад я собиралась броситься из дому и бежать, куда глаза глядят, я подошла к нему. Он сунул руку в карман пальто и достал оттуда бархатную визитку. Коричневого цвета, она на ощупь была как выделанная кожа. На ней стоял золотой логотип, чем-то напоминающий масонские символы.

– Передай приглашение.

Я взяла визитку, её холодный бархатный материал казался странно неуместным в этой ситуации. Отец, видимо, все еще не до конца понимая, что происходит, посмотрел на меня со смесью удивления и страха.

Глава 4

После того, как я рассказала маме, как на духу, та всплеснула руками, обвинив меня. Конечно, виновата я, а не он. Мне следовало рассказать всё раньше. К моему удивлению, она знала что такое «Выписать приглашение», ей не требовалось разъяснений.

Когда речь заходит о деньгах, на самом деле лишь шесть процентов убийств совершается гражданскими лицами. Мы же имеем дело не только с деньгами, но и с далеко не простыми людьми. Мы с мамой отчаянно нуждаемся в капиталах отца. В конце концов, он должен нам, не только то, что потратилось пока он жил у нас, но и мне по праву рождения. А маме, за то, что сломал жизнь. Она так сказала и я ей верила. Нам предстояли отцовские похороны, а это большие траты и, по нынешним временам непонятно что дороже вылечиться или умереть? Мама знала намного больше, чем делилась со мной. Она сказала, что мы не можем оставаться, нужно уходить. Потом вернемся, когда угроза минует. Она имела в виду, что тот человек мог вернуться в любой момент. В любой.

Я ощущала жуть от мысли о том, что в нашем доме не переводятся покойники, а в округе бродят люди. Они обучены убивать, и делают чудовищные вещи не моргнув глазом. Нам нужна официальная защита властей и безопасное место. Но она позвонила не в полицию, а на мое удивление, Андрей Николаевичу.

Нашла защитника!

Он не мог нас забрать сразу же, так как был в городе и потому велел самим идти к нему. Жил он на другом краю поселка, поэтому одевшись потеплей и взяв документы, мы вышли из дому.

Зимой темнеет рано, и скоро включились уличные фонари. Мы шли по поселку, выбирая скрытые проулки, и небольшие улицы. Убедившись, что за нами никто не следует и не следит, мы отправились к дому психолога. Весь мир вокруг, дворы, свет в окнах, чернеющие деревья, лай собак и шум людей – все привычное мне с детства, теперь казалось зловещим, подозрительным и потенциально непредсказуемым.

И пока мы шли, я решила, пожалуй, мама приняла единственно верное решение. Обратись мы к Марии Тимофеевне, помогла бы она в сложившейся ситуации? Станет рисковать, укрывая нас от неизвестных людей? С нами даже не здоровались, вряд ли кто-нибудь поможет. Жители нашего поселка обычные люди, а значит, трусоваты, и придерживаются кредо «Моя хата с краю, ничего не знаю».

Мы пришли в дом Андрей Николаевича, и, достали спрятанный ключ под горшком у сарая. Вошли в дом. Наконец мы могли выдохнуть с облегчением и немного перевести дух. Смена обстановки пошла нам на пользу.

Он вернулся из города спустя два часа. Спешил, как мог. И мама сразу же рассказала ему обо всем без утайки. Все, что я рассказала ей. По беседе с каждой минутой становилось понятно, одной мне не известно, кто такие Малика и большой Мачо. Мама и Андрей Николаевич явно знали их не понаслышке. Местная полиция стоит на стороже с тех пор, как отец поселился у нас, а вторую неделю чуть ли не в ружье.

Настолько опасная компания людей появлялась теперь регулярно в нашем поселке. Андрей Николаевич рассказывал, как местные жители исправно доносят и стучат на всех подозрительных личностей, которые покупают что-либо в магазинах, на рынке и интересуются чем-либо. Стало ясно, почему наши соседи сторонятся нас и обходят стороной. По поселку ползли безобразные слухи о генерале Желе и его людях.

Люди боялись за близких, за себя, запирали двери, занавешивали окна и, сеяли панику. Никакие разъяснения участковым и начальником полиции никого не успокаивали. На нас с мамой скопился ящик из-под бумаги «Снегурочка» доносов и жалоб с подозрениями в пособничестве террористам.

– Проклятые трусы, – разорялась мама, сжимая и разжимая кулачки. – Мы живем здесь больше десятка лет, никуда не выезжаем, и мы преступницы? Мы!? Хоть раз кто пришел и помог нам. Нам стоит вернуться.

Решила она. Андрей Николаевич плохо воспринял эту идею.

– Мне плевать на опасность, – сказала решительно она. – Ни я, ни Бу никогда ничего не боялись. И сейчас не будем, даже если страшно. Нам никто в этом убогом месте не способен помочь, даже ты. Мы должны вернуться и забрать все деньги, что найдем. Это наши деньги! Хоть по закону, хоть как. Мои и Буяны. И видит бог, они нам нужны! Я десять лет ждала его возвращения. Наделась, к старости образумится и угомониться. Но нет, неприятности за неприятностями. Дерьмо за дерьмищем. Хватит! Деньги решат уйму проблем. И если мы не возьмем их, они достанутся его бывшим сослуживцам. Пошли!

Сказала она мне, начав собираться.

– Послушай, это безумие, – возмущался Андрей Николаевич. – Они же профессиональные убийцы. Если вы столкнетесь, они не пожалеют. Ради бога, Лариса, не рискуй так. И тем более, Буяной.

Но она не желала его слушать, и я прекрасно понимала ее. А если у отца в том рюкзаке или чемодане лежит миллион рублей или долларов? Что если там есть что-то, что серьезно может улучшить нашу жизнь и навсегда покончит с нищенским существованием, которые мы с ней вели все эти годы. Нам не кому было помочь, и никто не помогал. Мы сами решали все свои проблемы и трудности.

– Можно я возьму у тебя кухонный нож, – спросила она, когда мы собрались идти.

– Не можно, – буркнул Андрей Николаевич, одеваясь и собираясь. – Тут нужно что-то серьезнее.

Он показал кобуру, а в ней пистолет. Вот тебе и психолог. Он задержался, только потому, что кому-то звонил. Мы вышли на улицу и сели в его машину. Не включая фар, Андрей Николаевич поехал к дому.

Я смотрела на поселок и слышала в ушах вовсе не шум машинного мотора или ворох колес по заснеженной дороге, а бешено колотящееся собственное сердце. Безумие возвращаться домой, но разве я могла бросить маму, могла отпустить ее в дом, где возможно нас поджидает группа вооруженных головорезов. Андрей Николаевич конечно настоящий мужик, но мама не его женщина. Он нам не семья.

Подъезжать близко к дому, мы не стали. Остановились за три двора, свернув в небольшой карман. За это время, на улице значительно похолодало, и ночь обещала быть морозной. Когда студено, в наших краях над головой нет облаков, только Луна висит и освещает замершие леса и равнины вокруг. Мы шли огородами, исподволь, наблюдая, как пар валит из наших ртов и носом от нервного дыхания. Нельзя шуметь. А в случае гостей, требовалось уходить очень быстро, и мы оставляли за собой все калитки распахнутыми. К счастью по пути к дому, нам никто не встретился и мы никого не увидели. Никого и ничего подозрительного.

Дом с огорода выглядел, как обычно. Все окна темнели, а вокруг стояла тишина. Мама и Андрей Николаевич первыми прокрались через черный вход и убедившись, что в доме никого нет, закрыли все вторые двери и зашторили окна. У нас висели специальные светонепроницаемые шторы, для того, чтобы гости могли спать даже днем при полной темноте. Сегодня они пригодились, чтобы скрыть свет для прохожих на улице.

Я вошла в дом, тяжело дыша, прислушиваясь к звуками и запахам. Мама зажгла небольшой фонарик, который мы держали вместе со свечками и спичками на случай аварий. Чудно понимать, мы у себя дома, но крадемся во тьме будто воры, а в одной из комнат лежит тело моего отца.

Мы убедились, что он все еще там. При виде его мама не удержалась от слез, немного загундев. Мы поднялись наверх в их спальню, и там тоже закрыли окно, дополнительно опустив жалюзи. Только после этого мама включила свет.

– Вот они, – сказала она, открывая глубокий шкаф, в котором можно при желании жить, так как он был больше похожим на лестничный чулан.

В его дальнем углу, за коробками с обувью и двумя рейками с одеждой стояли чемодан и рюкзак отца.

– Давайте торопиться, пока никто не явился, – наполнил Андрей Николаевич, видя, что мы не решаемся их вытащить наружу.

Я достала рюкзак, но вот чемодан мне не удалось даже сдвинуть с места. Тогда в шкаф залез Андрей Николаевич, а в следующую секунду издал звук удивления и с усилием, дернув его на себя, выволок наружу.

– Это вовсе не чемодан, – сказал он, едва не присвистнув, настолько сильным было его изумление. – А ручной пулемет, сирийского производства со съемным стволом, при случае его можно использовать, как гранатомет, типа Хаммер. Ты знала, что у вас в доме есть, такое?

Ну, откуда ей знать. Отец мог хранить в нем что угодно, даже ядерный комплект боеголовок, она бы не стала интересоваться.

– Ты уверен, что там нет денег, – спросила она, расстроенно, хлопая глазами.

– Нужно его открыть и выяснить.

«Чемодан» блокировал кодовый замок. Мы открыли рюкзак. Внутри лежало сменное белье, носки, свежие джинсы и джемпер, летняя кепка с надписью Туркас и несколько красных футляров с медалями. Но ни ключа, ни документов или хотя бы денег в нем не было.

– Может быть, пароль есть на нем. Брелок или что-то еще? – предположил Андрей Николаевич.

Мы согласились. Спустились вниз, в комнату, где лежал отец. Мама обшарила его карманы в одежде, посмотрела кровать, поискала на шее. Не нашла ничего, кроме складного ножа, приглашения и пачки сигарет с зажигалкой.

– У нас мало времени, – заметила она. – Я ничего не вижу.

Мы втроем стояли и смотрели на труп. Я думала, что отец при жизни доставлял много проблем, и после смерти продолжает в том же духе.

– Тогда пошли? – предложил психолог.

– Нет, мы не уйдем отсюда, пока не выясним, что в том чемодане, – маму уже было не остановить. – Я посмотрю в комнате, а ты посмотри его еще раз.

Велела она мне. Включив фонарик на сотовом, я начала перебор тряпок и вещей по новой, но ничего так и не нашла. Сев на матрас, задумалась. Отец не выглядел человеком, который все помнит, при таком количестве алкоголя, мог ли он бояться забыть набор цифр. Я решила, что мог, покосилась на его тело.

Встав, я отбросила одеяло, которым мы накрыли его, разглядывая. Он лежал на полу в футболке и трусах в той же позе, в какой рухнул. Потянувшись за складным ножом и натянув на нем ткань, разрезала футболку от шеи до края, разглядывая татуировки. И в самом деле, на внутренней стороне правой руки почти у подмышки стояли пять цифр. Странная тату, решила я, запомнив их, поднялась наверх.

– У него тату 49856, – сказала я.

Андрей Николаевич, набрал код и замок на «чемодане» лязгнул, открывшись. Мы все трое заглянули внутрь.

Невообразимо, но он оказался прав. Отец притащил в дом оружие. Что он собирался делать? Устроить опорный пункт и вести бой? Небольшую войну!? Уму непостижимо. Тем не менее, внутри лежал разобранный пулемет и боеприпасы. Сверху два толстых пакета размером с альбомный лист. В одном оказались пачки денег. При виде их, мама радостно взвизгнула и выдохнула с облегчением, а в другом сумка с тонким ноутбуком и шнурами.

– Что ж, – сказала мама. – Теперь можно говорить соседям, что он приличный человек. Хотя бы оставил тебе наследство.

Оставил? Я посмотрела на нее не разделяя и не чувствуя никакой радости. Она открыла пакет с деньгами и начала их тут же пересчитывать, словно больше никуда не нужно торопиться. Пока Андрей Николаевич рассматривал ноутбук, я заметила тонкий листок, свалившийся за железо. Оказалось фотокарточка.

Небольшая, выцветшая, на ней отец стоял в обнимку с Маликой, а рядом молодой черноволосый парень. Буквально вчерашний подросток. Я попыталась найти в его лице приметные черты отца или Малики. Подумала, может быть у меня есть брат. Но затем решила, что юноша не брат, так как он одет в военную форму, а руки защищали перчатки, как будто он где-то на полигоне. Мало ли кто это? Кто угодно. Я вспомнила, что нужно спешить и бросила взгляд на маму, хотела возмутиться, но поняла, что она смотрит на пачки денег в изумлении. Деньги оказались разных стран. В пачках юани, доллары, фунты, евро, другие.

– Похоже, он хранил нычку на случай быстрого отхода, – решил Андрей Николаевич, разглядывая документы, вместе с ноутбуком.

Непонятный звук привлек мое внимание. Я вскинула руку и шикнула. Мы все трое затихли и стали прислушиваться.

За окном в ночной тишине, казалось доносится шорох шин, которые я сегодня уже слышала. Кралась чья-то машина, тихо подкатывая к нашему дому. Мама зашуршала пачками, торопливо и лихорадочно все скидывая назад в мешок, пока Андрей Николаевич, подошел к окну и, погасив свет, выглянул за штору.

Меня прошиб озноб. Все приехали, и сейчас нам понадобится пулемет отца. Представляю, как соседи будут с нами здороваться, после того, как мы жахнем хаммером по чужой машине прямо посредине ночи. Наверное, заикаясь. Я тоже подошла к окну и выглянула.

Из машины выскользнули четыре тени. Люди передвигались бесшумно, как приведения. Сердце сжалось от понимания, что возможно это конец. Мы конечно, вооружены, но мы мирные люди. Психолог дал знак, всем замереть.

Глава 5

Уровень тревоги подскочил до такой степени, что никто ничего не скрывал. Спуститься вниз и поговорить, казалось разумной идеей. Ведь чужаки пришли ни к нам, а к отцу. Что означает потерять все найденные деньги. К тому же они не знают, что в доме, есть кто-то еще.

–Что будем делать? – спросила я, наблюдая, как Андрей Николаевич достает из кобуры пистолет, сжимая под мышкой ноутбук.

Мама усердно прятала деньги под куртку.

Никто мне не ответил.

Послышался поворот ручки двери, затем тихий удар в окно и несколько осколков на кухне упало на плитку. Мы ждали. Люди проникли в дом неслышно. И судя по звукам, они направились в комнату, где лежал отец.

– Медленно спускаемся вниз, – прошептал Андрей Николаевич. – Попробуем проскочить.

Мы были так напуганы, что даже не взяли фонарик. Просто встали и на цыпочках пошли гуськом вниз. Первый психолог, потом мама, затем я. Никогда я не кралась еще так тихо. В тот момент, когда мы преодолели половину лестницы и оказались на площадке лестничного пролета, в комнате отца вспыхнул свет. Мы буквально вжались в тень стены, разом задержали дыхание.

– Он мертвый, – послышался голос Мачо.

Очевидно, их поразило увиденное, несколько секунд из комнаты не доносилось ни звука. Кто-то грязно выругался.

– Нужно обыскать его, – ответил ему мужчина, голос слышался свирепым и недовольным.

Андрей Николаевич двинулся вперед и мы за ним. Мы едва успели скрыться во второй гостевой комнате, как снова послышался Мачо.

– Его уже обыскивали! Видишь, порвана.

– Может он сам ее на себе рвал.

– Разорвал ножом?

– Тц, заткнулись. Ищите лучше! Ты, ты наверх, – этот женский голос я узнаю, где угодно.

Мама на цыпочках, подошла к окну и потихоньку, словно в замедленной съемке, начала открывать. Я слушала звуки дома. Трое людей оказались очень быстро в спальне наверху. Загорелся свет, и теперь они не таились.

– Ты говорила, здесь будут деньги.

– К черту деньги. Ищите ноутбук. Вот в том ящике. Да. Говнюк, запер его. Мамба, на трупе ключа нет?

– Тут кодовый замок, идиот, – сказала Малика. – Если не найдем ноут, вам конец!

– Рюкзак чист.

– Ищите код.

– Эй, проверь, – крикнул мужчина внизу. – 49856.

Они обыскивали комнату, шарили по углам. Мама успела за это время приоткрыть раму окна, и вылезла наружу. Я пошла следом, перелезла и забрала у психолога ноутбук.

– Его нет. Похоже, мелкая, забрала.

Они усилили поиски. А мы бегом отходили по двору в сторону огородов.

Не везло нам крупно. Через дом у людей был праздник, и они начали запускать салюты. В тот момент, когда мы бросились от дома к забору, небо осветил огненный цветок и снопы искр высветили нас словно зайцев в тире, привлекая внимание людей смотрящих на него из спальни мамы.

– Бегом, – заорал Андрей Николаевич, хватая меня за ворот. – Не останавливайся.

Раздались выстрелы. При таком шуме и хлопках, не понятно, откуда и кто стрелял. Мама вскрикнула, и упала навзничь. Я закричала, подлетела к ней, пытаясь понять насколько сильно она ранена. Куда?

– Живот, – взвыла она, пока мы с Андрей Николаевичем поднимали ее.

Слышались новые выстрелы. И он принял решение, передал мне пистолет и взвел курок.

– Стреляй, – велел он. – Я ее потащу. До сарая.

Я обернулась и увидела, как человек стоит в оконном проеме спальни и целится в меня. Других людей не было видно. Я подняла руки и выстрелила. Было неважно, попала я или нет, главное, человек в окне исчез, и мы снова побежали вперед, прячась.

Достигнув через три секунды сарая, мы укрылись в нем, стараясь не шуметь. Это был старый сеновал, на котором соседи в жаркие сезоны сушили сено, скошенное в ручную. Зимой он пустовал, продуваемый ветром. Его древесина приобрела темный цвет насыщенного шоколада, а доски разошлись и иссохли, так сильно, что стены стали походить на решето.

– Они где-то здесь, – шумно дышала Малика, оглядываясь.

Я не сводила с нее глаз, наблюдая за ее метаниями в щель между досок. Андрей Николаевич забрал пистолет и перезарядил его, взвел курок. Лицо у него освещалось от взрывов салютов оранжевыми полосками, зрачки казались огромными, и выглядел он, сосредоточено, как никогда. Я посмотрела на бледную маму. Она держалась.

– Жаль, не убила сразу. Мелкое тварь, копия отца! – психовала женщина, крутясь волчком на одном месте и осматриваясь.

Одета она была, как и при первой встречи, только в руках у нее сверкал нож.

– Ищите их, ребята! Ищите! Куаныш, обыщи дом, – крикнула человеку в окне. Тому самому, в которого я стреляла. – Вырежи глаз.

У нее зазвонил сотовый, завибрировал издавая звуки похожие на совий свист. Будто где-то недалеко кричала птица. И женщина посмотрела недовольно куда-то в сторону леса.

– Малика, ты слышишь, – из соседнего сарая вышел мужчина. – Сигнал. Надо уходить.

Слова рассердили ее. Она вскинулась и наставила на него оружие.

– Уходить, – рявкнула и зашипела. – Ты идиот, и всегда был. Мы не можем уйти пустыми. В ноутбуке, вся наша жизнь. Они, где-то здесь поблизости. Видишь кровь на снегу?

– Ты глухая, – ответил мужчина, свирепея в ответ. – Убери ствол.

– Ищи, давай. Ищи везде. Черт! Я сказала, делай, – заорала она.

Мужчина грязно выругался, посмотрел на второго, подошедшего к ним.

– За домом пусто. Нужно уходить, – отозвался он. – Нас кто-то сдал. Ты говорила дом без сигнализации.

Она не могла держать двоих на мушке. И это бесило ее.

– В этом ноуте миллиарды. А вы мямлите, про каких-то деревенских легавых. Если мы их получим, вы станете миллиардерами! И вы хотите удрать? Испугались деревенщин? Вы профи недобитые. Не нашлось среди вас ни одного с яйцами, чтобы прийти к Желу и сделать предложение, только, что и можете на подхвате визитки таскать. Чего вы теряете? Перебьем всех! А деньги, на эти деньги можно купить весь мир!

На ее крики подошел еще один мужчина. И теперь я их видела всех вместе. Малика, Мамба, Мачо и Куаныша.

– Нужно уходить! В доме нет. Они его забрали с собой.

Малика завыла раненным зверем. Слова последнего так огорчили ее и обозлили, что она в припадке ярости начала палить по сообщникам, сначала по ногам, а когда они бросились в рассыпную и по ним.

– Ничтожество! Шакалий боқ. Яйцедятлы, – вопила она под продолжающийся салют в небе.

Мужчины успели за это время достать оружие. Они зло ругались, не пытаясь ее убить, только попасть в пистолет. Со стороны, свист пуль и ее кружащие движения волчком, выстрелы, все вместе казалось сумасшествием. Один из них попал. Пистолет из рук женщины отлетел в сторону. Они бросились на нее. Завязалась драка.

За это время на нашу улицу на пригорке въехало три полицейских машины. Они сигналили и их мигалки оглушительно оповещали о совершающемся происшествии. Салют прекратился, в возникшей, почти вакуумной паузе раздался новый совиный крик, а затем выстрел. Все три мужчины бросались к машине, а Малика осталась стоять, озираясь полным безумия взглядом по сторонам.

Она стояла на не твердых ногах. Противно и гнусновато выла. Волосы рассыпались по плечам, полушубок изодранный в клочья подрагивал. Ее глаза блестели от неистовства. Она чем-то походила на бешеного песца. Послышалось, как машина рванула с места, и за ней усилив и поменяв тональность звучания и настойчиво бибикая, понеслись в погоню две полицейские машины.

Малика дышала тяжело, но подходить к ней было опасно и страшно. Мне кажется, она поняла, что умирает. Потому как она застыла на месте, тело ее дрожало, и она прислушивалась к себе и не переставала скулить. Вероятно, от боли, страха перед неизбежным или ярости. Из ее рта начала выходить толчками кровь.

Я бросила взгляд на маму. Та лежала на замершей земле, и делалась с каждой минутой все бледнее и белее. В отчаянье я просила бога сберечь ее. Для меня. Я оторвала от нее взгляд, только когда заткнулась Малика. Женщина повалилась на землю, навзничь и под ней растекалась чернеющая в ночном лунном свете кровь. Я видела, как остекленел ее взгляд, а мышцы лица расслабились, пропитавшись безжизненной скорбью.

В дом вошли полицейский. Андрей Николаевич оставил нас, пошел к ним на встречу. Я поднялась на ноги, вышла из сарая и подошла к Малике. Уходить далеко от мамы, не хотелось. Я смотрела на женщину и думала об ее словах. Как не терпелось той убить меня. Она убийца, сомневаться не приходилось. Но так близко я видела подобного человека в первый раз.

Глава 6

Спустя пять минут Андрей Николаевич вернулся с подмогой. Мы перенесли маму в дом. Наш начальник полиции, в поселке его звали Танцор, за смешную фамилию Вальс и страсть к танцам, подоспел вовремя, вызвал скорую и криминалистов. У Андрея Николаевича хватило опыта и ума позвать на помощь его. Если бы не он, мы бы погибли.

Мама стонала. Ей становилось хуже. Несмотря на то, что мы с ней обе были напуганы, а она ранена, мы испытывали облегчение. Ведь вокруг нас сновали люди. Она передала мне пакет с деньгами.

В то время, как медики забирали ее, она стонала, пока врачи не ввели ей обезболивающее, и она уснула.

– Отвезем в город, – сказал медик. – Завтра, сможешь навестить. А пока даже не знаю, в какую ее возьмут больницу. Да и ты, что там делать будешь? Сидеть и ждать. Кто за тебя отвечать будет?

Они не разрешили мне поехать с ними. Андрей Николаевич сказал, что присмотрит за мной. Затем приехала машина и забрала трупы. Люди собирали улики, фотографировали дом. Наступила очередь протоколов и отчетов.

Мой рассказ о происшедшем прервали вопли по рации. За поселком, в лесу завязалась перестрелка. И танцор вместе с бригадой бросились туда, оставив нас ждать. Мы слышали по рации, как раздавались маты, пока они ехали, а затем начались переговоры. В которых были угрозы и наезды. Их предводитель Малика была убита ими же, мой отец тоже мертв, они спасались бегством, и в погоне не справились с управлением, машина налетела на бревно и завалилась в овраг. Трое мужчин засели за ней, отстреливаясь, не подпускали к себе полицейских.