скачать книгу бесплатно
Секундные стрелки двигались с чуть слышными ритмичными щелчками, звук этот становился громче, заглушая стук крови в ушах, уличный шум проснувшегося города и далекий звон траурных колоколов.
Никки…Обещание не делать глупостей было глупым. Я их уже наделала. Вся Валлия теперь им свидетель. И не только Валлия, рано или поздно новости придут в Эдинбург. Фотографии увидят мама и папа…
Диана. Ральф. Все те, кого я знаю и не знаю. И ты, Николас.
«Лица девушки не видно. Мало ли блондинок в империи?» – так говорила Лиз. Но на соседней странице интервью горничной маршала. И кричащие, тошнотворные заголовки…
В точку, господа журналисты. Всё это – грязная правда.
Стрелка сделала полный круг. Раз, еще раз, еще и еще. Восемь сорок пять.
От стыда никто не умирал. Вот и я… живу. Что теперь?
Громче хода часовой стрелки оказались лишь звуки мужских шагов на нашей лестнице. Не нашей. В этом доме нет ничего моего. Господин Холд, застыл на пороге спальни в мансарде. Ничего, ничего моего. Я сама – и та не моя.
Я не удержалась от смешка, в руке маршала была уже знакомая мне газета. В отличие от экземпляра Элизабет – не мятая.
– Доброе утро, господин Николас, – вежливо поздоровалась я.
– Доброе утро, Алиана.
– Чай, кофе? – я закрыла лицо руками и, быстро отсмеявшись, добавила: – Малинового пирога, простите, нет.
– Обойдемся без пирогов, – чуть улыбнулся господин Холд.
Да… куда мне до умения маршала держать лицо? Я впилась в него глазами, пытаясь найти следы былой своей одержимости. Красивое, всё ещё молодое, волевое лицо. Через двадцать семь лет таким станет Николас.
Никки… ритмично бьющиеся мне в ладонь стрелки наручных часов.
– Что теперь? – спросила я, пристально глядя в его глаза.
– Теперь? – он нервно дернул шеей. – Теперь будет опровержение и, разумеется, шумиха. Новости о смерти Александра люди предпочтут возможность покопаться в чужом белье, и это нормально. Я мог бы снять тебе дом в столице или любом городе Валлии, пока что-то более интересное не займет наше население… – Холд вдруг оборвался на полуслове и, прикрыв веки, договорил: – Мог бы. Только я не могу.
Я хмыкнула и понимающе уточнила:
– Кинете меня на съедение акулам пера?
– Нет, – уронил маршал.
Я наклонила голову к плечу, ожидая пояснений, но господин Холд снова меня удивил.
– Николас был долгожданным ребенком. Я любил жену и дочь, сын стал для нас еще большей радостью. Я много работал уже тогда, но всегда находил время для семьи. Диана говорила, что за несколько часов до моего приезда, малыш переносил свои машинки к входной двери и усаживался на пол, ожидая меня. Никакая сила не могла отодрать его с места. Ему было три, уже тогда он был страшно упрям, – Холд тепло улыбнулся, а я бросила быстрый взгляд на часы Никки в своей руке.
Неожиданная откровенность маршала почему-то пугала меня даже больше туманного будущего.
– Был обычный вечер, необычный разве что тем, что Никки меня не встречал. Не буду вдаваться в детали, они не имеют значения. Его величество Александр одарил нашу семью великой милостью, предложив госпоже Холд отдать ему сына. Перспективы? Да. Тысячу раз. Деньги? Снова да. Мое жалование не было слишком большим, состояние, оставшееся мне от матери ушло на покупку небольшого дома в Южном. Приданое Дианы было смешным, мы оба были бедны. Моя жена согласилась и подписала необходимые документы. Мое согласие не требовалось, закон о высшей крови никто не отменял.
Господин Николас устало потер глаза.
– Его величество обещал Диане протекцию и сдержал слово. Я стал маршалом в тридцать лет. Номинально, разумеется. Николаса я не видел шесть лет, но Александр первое время с удовольствием делился со мной его успехами. А потом что-то пошло не так. Сына нам вернули незадолго до твоего приезда, ему тогда было почти девять. Меня он помнил. «Отец» было единственным словом, которое он произносил внятно. Дальше ты знаешь. Для него не существует матери. Ни разу я не слышал этого слова из его уст. Сестра, слуги, окружающие его люди – лишь статисты. Декорации. Шахматные фигурки, которые интересно передвигать. Гений. Одаренный. Только лучше бы он был обычным оболтусом шестнадцати лет.
– Я люблю его. Любым люблю, – сухо сказала я.
На эмоции не осталось сил.
– Знаю, – снова улыбнулся господин Николас. – Возможно, твои чувства даже взаимны. Мне трудно судить. Эмпатия – малоизученное явление. Но сейчас речь не о твоей любви. Речь о Николасе. Император был одержим погибшим другом, Бонком. Твоим дедом. Никки рос рядом с Александром, и эта одержимость получила продолжение. Тебя.
Темнота заполнила комнату, слишком страшно мне было от чужих слов. Слишком сильно они походили на правду.
– Каким бы гениальным не был мой сын, он ребенок. Вряд ли отношения, в основе которых болезненная детская привязанность, будут счастливыми. Да и о долговечности их я бы тоже поспорил.
Мерно тикали в ладони часы. Одна ночь и несколько лет пусть и странной, но дружбы. Перечеркнутая фотографией долговечность.
Господи, как же тошно…
– Чего вы хотите? – обреченно спросила я.
– Вопрос в том, чего хочешь ты?
Я мотнула головой, заставляя темноту отступить.
– Я хочу вернуться к родителям. В Эдинбург.
Господин Холд покачал головой, а потом меня уничтожил. Распылил на тысячу беснующихся частиц черной пыли, неспособных более собраться в прежнюю Алиану:
– Арианна умерла три месяца назад. После похорон господин Бонк ушел за пределы крепости, в лес, и не вернулся. Твоих родителей больше нет. Я тоже узнал об этом недавно. Какое-то время назад Николас посещал Эдинбург, а по приезду сообщил мне. Ставить в известность тебя он, по всей видимости, нужным не посчитал.
В сером мире было холодно. Алым факелом пульсировал господин Холд, только огонь его больше не согревал.
– Шумиха утихнет, ты сможешь продолжить обучение, если захочешь. Общество примет тебя, у него не будет выхода. Принуждать тебя к чему бы-то ни было, я не собираюсь. Но если после сегодняшней ночи ты забеременеешь, у тебя всего два выхода. Или ты станешь моей женой, или отдашь мне ребенка.
Холд не лгал мне. Никогда не лгал. Он растоптал меня правдой.
– Надеюсь, ребенка не будет, – едва слышно выдавила я.
– Собирай вещи, Алиана. Я вернусь за тобой через пару часов, сразу после похорон. И да, надеюсь, ребенок будет. Дети – это прекрасно. – Холд коротко поклонился и, разворачиваясь в дверях, добавил: – Особенно если это дети любимых детей.
Тихо тикали наручные часы в моей руке. Входную дверь закрыли на ключ. Идти некуда. Некуда бежать. Я бросила взгляд на кровать.
Лечь. Закрыть глаза, и проснуться семь лет назад. В Эдинбурге.
Глава 7
Ральф проснулся от ощущения чужого взгляда. Еще глаза не открыл, но уже улыбнулся, зная, кто именно смотрит на него. Теплый, насмешливый взгляд, от которого хочется дурачиться и шутить. Над тем, кто на него смотрит, шутить.
Хорошо, что он согласился на предложение Холда. Рана от потери брата не стала меньше, но благодаря Нику Ральф снова научился любить жизнь.
– Чего пялишься? Еду принес? – буркнул Бонк и приоткрыл правый глаз.
Ник хохотнул и протянул ему пакет с чем-то теплым внутри. Судя по одуряющему аромату (слюна тут же заполнила рот), этим чем-то была какая-то выпечка. Мясная, что радовало.
– Салфетки там, – Фостер мотнул головой, указывая на металлический столик на колесиках, – вместе с кофе. Каша тоже там.
Николас посмотрел на запястье, чертыхнулся, не обнаружив там часов, и растерянно посмотрел на Бонка.
– Восемь тринадцать, – с набитым ртом сообщил ему Ральф.
– Спасибо, – серьезно поблагодарил его Ник.
– К вашим услугам, – сидя откланялся Бонк.
Фостер такой Фостер.
Тихо переговаривались в комнате трое военных, еще пятеро дремали в таких же как у Ральфа креслах. До церемонии всё еще было время. Позовут, наверное? Впрочем, если о нем вдруг забудут, Бонк не расстроится. Нести гроб это, конечно, честь и всё такое. Только нафиг ему не сдалась такая честь.
– Я провожу тебя к часовне. Процессия начнется оттуда, нас уже ждут, кстати, – сообщил ему Николас и завис. Ушел в себя.
Бывает, Ральф к этому привык.
– Ну, если ждут… – Бонк сделал последний глоток и промокнул губы салфеткой.
Николас медленно моргнул. Что-то не похоже это зависание на обычную придурь Фостера – больно сосредоточенный и мрачный у него вид. Он ведь близко знал Александра. Тоскует?
Ральф поднялся с кресла. Какой-то военный дернулся, чтобы встать, провожая Фостера.
– Сидите, – сухо бросил Ник, а когда они вышли и закрыли за собой белую дверь, Бонк не удержался: высоко поднял правую бровь и, изобразив на лице самое надменное из всех возможных выражение, передразнил друга:
– Сидите.
Фостер осмотрел Ральфа с ног до головы и выдал:
– А у тебя неплохо получается, Бонк. Вот так и будешь потом говорить.
Ральф даже подавился. Мда, опять друг его сделал. Вот ведь талантливый малолетка! Ник понимающе хмыкнул, улыбка медленно сползла с его лица.
О, снова завис.
– Не отставай, – наконец, тихо приказал Фостер и повел Ральфа длинными коридорами дворца, с каждым шагом прибавляя скорости. Еще чуть-чуть, так и вовсе побегут. Что за странная спешка?
Никто их не остановил, ни слова не спросили, а гвардейцы так и вовсе поднимали оружие при виде Ника, и тут Ральфа осенило. Даже споткнулся!
– Слушай, Фостер, твое знакомство с императором я еще могу как-то понять. Родственники всё-таки. Но какого хрена гвардейцы отдают тебе честь, и откуда ты знаешь дворец как пять своих пальцев?
Николас обернулся и, проигнорировав первый вопрос, равнодушно заметил:
– Так я вырос здесь. Выучил.
От удивления Ральф глупо хлопнул глазами. Ник вырос во дворце? Вот это новости…
– Ты такой смешной, – через силу улыбнулся Фостер и остановился, ожидая отставшего друга, – Что тебя удивляет? Закон о высшей крови, слышал о таком?
Мимо прошли люди Юрия. Отдали Фостеру честь, Ник ответил коротким кивком. Резко мотнул головой, откидывая давно отстриженную челку. Нервничает. Так сильно, что с трудом сдерживается. И Ральф тоже занервничал.
– Слышал, – отмер Бонк. – Только я не думал, что кого-то действительно забирали из семей.
В этом коридоре никто не дежурил, они стояли одни. Только белела на одиноком, обтянутом алой тканью стуле забытая кем-то газета. Ральф поймал себя на мысли, что не испытывает ни малейшего желания знать новостей. В отличии от Ника, тот взял её в руки.
– На благо империи, – рассеянно кивнул Фостер, глаза его скользили по черно-белым заголовкам. – Единственный случай прямо перед тобой.
У Бонка волосы на голове зашевелились. Николас жил во дворце. Рядом с давно свихнувшимся Александром, рядом с Юрием! Одаренный. Эмпат. Черт возьми, зачем?!
– Не переживай. Всего несколько лет. В восемь меня родителям вернули, – Ник перевернул первый лист.
– Если вернули… – сглотнул Бонк. Тысячи вопросов вертелись в голове, но что-то удерживало его от того, чтобы озвучить их вслух.
Фостер молчал, на белом лице его выступили желваки.
– Что? – дернулся Бонк. Что там опять случилось?
– Ничего. Политика. Это грязь. Ты привыкнешь. Никто у власти не бывает чист. – Николас протянул Ральфу газету и добавил: – Сейчас грязью поливают Алиану.
Ральф прочел заголовки, ошарашенно посмотрел на друга.
– Часовня там, – Ник рукой показал ему направление. – Передай, что я не смог нести гроб…
– Не знаю куда ты, но я с тобой, – перебил Ральф. – И это не обсуждается.
– Да, ты ей нужен, – кивнул сам себе Фостер и побежал.
Ральф без лишних слов побежал за ним, стараясь следить за дыханием. Потому что иначе бессильная злость грозила вырваться электрическим шаром и спалить к чертям всё вокруг!
Политика! Грязь! И нет у младшего Бонка никакого веса, нет сил, чтобы защитить сестру. Как самонадеянно с его стороны было думать иначе…
Николас остановился у входа в длинное серое здание. Ральф вспомнил это место, где-то здесь дворцовые гаражи.
Фостер открыл дверь, включил кнопкой свет и, снова бросив взгляд на пустое запястье, вошел внутрь помещения.
– Восемь тридцать четыре, – подсказал Ральф, войдя следом и рассеянно оглядывая воистину имперскую коллекцию мотоциклов.
Страшно представить каково Ани сейчас? Это ему плевать на репутацию, пусть что хотят о нем пишут, но он-то мужчина!
«Ральф!» – прошило виски, Бонк качнулся, но устоял на ногах.
Ник кинулся к нему, привычно уже снимая боль.
– Кажется, наш побег заметили, – натужно пошутил Ральф. – Как бы выезд не закрыли.
– Успеем, – сквозь зубы бросил Ник и протянул другу шлем.
