скачать книгу бесплатно
Наконец он извлек желтоватый почтовый конверт и произнес, астматически похрипывая, с великолепным одесско-местечковым произношением:
– Я, конечно, ужасно извиняюсь, только один молодой голодранец из наших отчего-то не захотел сам дойти до вашего уважаемого заведения и попросил меня занести этот конвертик. Вам, мосье Нахамкес, сказал он, совсем нетрудно будет заглянуть туда по дорожке. Вы же все равно давно уже никому не нужны из ближних, так сделайте пользу дальнему. Занесите, сказал мне этот не очень вежливый шабат-гой[11 - Шабат-гой – еврей, не соблюдающий праздник Субботы.], и обязательно дождитесь ответа… И он уже прав, скажу я вам. Спешить мне давно совсем некуда, тем более что в Севастополе таки нет как нет еврейского кладбища…
Чиновник, выслушав, улыбаясь, тираду, взял конверт. Достаточно коряво и не слишком грамотно на нем было написано синим карандашом: «Господину начальнику лично в собственные руки».
Чиновник служил не первый год и хорошо знал, что в их контору информация поступает самыми разными путями и о ее важности никак нельзя судить по способу доставки, как бы карикатурно он ни выглядел.
– Хорошо, мосье Нахамкес, подождите вон там на скамейке. Можете курить, если угодно…
– Спасибо на добром слове, только я лучше пешком постою. Если мне сесть, так уже трудно будет подняться. А насчет закурить другое спасибо, особенно когда вы мине угостите…
Продолжая усмехаться и прикидывая, как эту историю можно будет преподнести друзьям за вечерним преферансом, чиновник хлопнул ладонью по механическому звонку, вызывая вестового, и протянул еврею портсигар, набитый отличными турецкими папиросами «Кара-Дениз». В примерном переводе – «Черноморские».
С известных времен они поступали в Россию в неограниченных количествах и были так же дешевы и популярны, как «Шипка» и «Солнце» во времена развитого социализма.
Начальник отделения, моложавый, хотя уже седеющий подполковник с университетским значком и терновым венцом участника Ледяного похода на кителе, костяным ножом вскрыл конверт, извлек квадратик хорошей вощеной бумаги, на котором совсем другим почерком и стилем было написано:
«Призрак 26/10».
Прошу сообщить, проводятся ли сегодня какие-либо оперативные мероприятия в отношении одного из постояльцев гостиницы «Морская». Если нет – «нет». Если да – фамилия объекта разработки.
В любом случае прошу до завтрашнего утра своих людей к гостинице и ее ближним подступам не направлять. Подателю сего выдайте 3 рубля из соответствующих сумм».
Перед своим уходом Шульгин условился с полковником Кирсановым, что тот передаст спецсвязью приказ начальникам всех губернских и городских управлений контрразведки России оказывать необходимую помощь и содействие лицу, назвавшему пароль «Призрак».
Тот же пароль с добавлением текущей даты и месяца предписывал начальникам управлений, отделов и отделений сообщать обратившемуся оперативную информацию любой степени секретности.
Если же к паролю добавлялись цифры не только даты и месяца, но и часа с минутами, то подразделение АСГИ целиком переходило в полное подчинение предъявителю сего.
Крайне просто, надежно, а главное, исключает всякую возможность злоупотреблений со стороны самих контрразведчиков.
Просто потому, что никому не ведома степень универсальности пароля.
Вполне ведь возможно, что для ялтинского или ставропольского начальника службы это же кодовое слово требует совсем других дополнений или, еще того проще, означает прямо противоположное: немедленно задержать произнесшего пароль и этапировать в центр «по первой категории».
… Получив ответ, тоже в заклеенном конверте и с присовокуплением двух потрепанных рублевых бумажек и горсти мелочи, Джо поплелся по улице, присматривая место, где можно без помех избавиться от уже ненужной маскировки.
Однако не успел. Из подворотни двухэтажного дома с широким балконом на чугунных колоннах шагнул ему навстречу поджарый молодой жлоб в фуражке-мичманке, с прилипшей к нижней губе папиросой.
– Ну, жидовская морда, иди-ка сюда. Рассказывай, зачем в «хитрый домик» ходил, кого из ребят закладывал?
При этом он сжал руку Джо через ветхую ткань лапсердака так, что старому человеку стало бы по-настоящему больно.
Подобный расклад программа робота предусматривала.
Постанывая и похныкивая, бормоча жалкие слова, Нахамкес подчинился, с трудом успевая за парнем, кое-как доплелся до середины темной, воняющей кошачьей и человеческой мочой подворотни.
Потом спокойно взял левой, похожей на куриную лапу, рукой обидчика за запястье, совсем чуть-чуть придавил.
От неожиданной острой боли (лучевая и локтевая кости сломались сразу) парень взвыл, завертелся на месте.
Правой снизу вверх Джо ударил его в подбородок. Наверное, так бил партнеров на ринге пресловутый Мохаммед Али, он же Кассиус Клей.
Не интересуясь, жив агент или уже нет, робот обшарил его карманы.
Не нашел ничего интересного, кроме бронзового тщательно выточенного кастета. Наверное, безработные лекальщики с морзавода делали на заказ.
Джо перебежал через двор, где, по счастью, не оказалось никого из жильцов, и собаки тоже не было, к дощатой уборной на три очка, сбросил в дыру и лапсердак, и очки, и шляпу. За следующие пять минут преобразился в статного морского унтера сверхсрочной службы.
Вышел, огляделся по сторонам, сплюнул, закурил и вразвалочку, с видом никуда не спешащего человека направился окольными переулками в сторону гостиницы.
Получив ответ из контрразведки, Шульгин знал теперь все необходимое и мог планировать дальнейшие действия.
Вернул роботу исходную внешность, отдал очередные распоряжения на ближайшее время и вновь уединился в кабинете.
На своем портативном компьютере он открыл папку «Персоналии» и набрал на клавиатуре имя Гельмута фон Мюкке.
В памяти этого раздела содержалась информация обо всех людях, живших во второй половине XIX и XX века, хотя бы раз упоминавшихся в любой справочной литературе, хранящейся в Ленинской, Конгресса США и аналогичных им библиотеках цивилизованного мира.
Естественно, из реальности, условно называемой «№ 1», или же – Главной исторической последовательностью.
Соответствующая статья высветилась на экране почти мгновенно:
«Мюкке, Гельмут фон. 1881 – 1957. Корветтен-капитан кайзеровского флота. В 1914 г. – старший офицер легкого крейсера «Эмден». В 1916 г. – командир германо-турецкой речной флотилии на Евфрате, в 1917 – 1918 гг. – командир Дунайской полуфлотилии катеров. Кавалер Железного креста 1-го класса, Рыцарской короны к Железному кресту (аналог Рыцарского креста Третьего рейха), австро-венгерских и турецких медалей. С 1918 г. в отставке. С 1919 г. член НСДАП. С 1929 г. руководитель движения за объединение НСДАП и КПГ. После 1933 г. за свои взгляды неоднократно арестовывался гестапо. После 1945 г. сторонник Стокгольмского Движения за мир и противник ремилитаризации ФРГ. Писатель, историк, философ, публицист. Умер 30.06.57 в Аренсбурге, Шлезвиг-Гольштейн».
Шульгин выключил компьютер. Все сходится. Ни в одном слове капитан не солгал, если не считать цели своего появления в Севастополе.
Впрочем, почему солгал? Откуда ты знаешь, что и о целях своей поездки он сказал неправду? Не всю правду, так это совсем другое дело.
Какой разумный человек станет откровенничать перед незнакомцем, в чем-то даже подозрительным? Этническим врагом, если угодно.
Мог он, свободно, взять в качестве прикрытия поручение от фирмы. Поговорить, позондировать почву, даже заключить никого ни к чему не обязывающий «Протокол о намерениях».
Главное же то, что на данный момент он член нацистской партии (да какая там партия, сотни две-три в ней сейчас членов, не тридцатый пока год, а лишь двадцать первый. Даже до «Пивного путча» далеко) и, по определению, в «Систему» входить не должен.
А ежели он еще и сторонник объединения двух самых «веселых» в XX веке идеологий, то вполне может быть агентом… ну, если не Троцкого, то близких к нему платформ.
Интересно, крайне интересно…
И вдобавок фон Мюкке предстоит еще очень долгая жизнь. Точнее, предстояла, на иной, впрочем, исторической линии.
А здесь она может как и продлиться за отмеченные пределы, так и оборваться завтра, если даже не сегодня.
Поскольку в нее вмешался на первый взгляд не слишком значительный фактор – случайно подсевший за столик иностранец, искатель приключений. А во что выльется этот незапланированный «шаг в сторону» – не угадать и Держателям Мира.
(Здесь необходимо пояснение. Шульгин имел в виду высказанную неизвестным ему автором максиму: «Подчас всего один шаг в сторону от привычного маршрута способен изменить всю будущую жизнь человека».)
Он закрыл крышку «компа», встал, потянулся, окликнул слугу:
– Пойди, Джо, понаблюдай, на месте ли проживающий в номере 23 господин, и проследи, чтобы с ним ничего неожиданного не случилось до вечера. А я пока вздремну пару часиков по-человечески, в постели. Если господин фон Мюкке выйдет из номера раньше, с явным намерением отправиться в город, сделай так, чтобы он предварительно зашел ко мне. Но – без всякого насилия. Исключительно силой убеждения…
Никуда капитан до вечера не вышел.
Видимо, после хорошей дозы коньяка да под успокаивающий шум дождя, под мягким верблюжьим одеялом ему тоже хорошо спалось.
Поэтому Шульгин сам к нему заглянул примерно за час до ужина. С самыми серьезными намерениями.
Номер немец занимал не столь роскошный и дорогой, но вполне приличный, просторный, хотя и однокомнатный, с таким же, как у Шульгина балконом во двор.
«В случае необходимости, – подумал Сашка, – можно свободно перебраться по карнизу…»
Фон Мюкке только что закончил бриться (как джентльмен, второй раз за день) и благоухал хорошим мужским одеколоном с сухим горьковатым запахом.
Появление нового приятеля он встретил с энтузиазмом. Трудно сказать, насколько искренним.
– Только коньяк сегодня пить больше не будем, – сообщил фон Мюкке, улыбаясь. – Слишком вышибает из колеи. Лучше – местные вина. Говорят, они превосходны.
– Я тоже об этом слышал. Вот и проверим, насколько слухи соответствуют. Однако насчет коньяка вы тоже не совсем правы. Один мой знакомый говорил: спиртное в умеренных дозах полезно в любых количествах.
Немец, когда до него дошел юмор этой сентенции, которая, по определению, не могла принадлежать ни англичанину, ни немцу, долго смеялся, даже повторил ее, наверное, чтобы лучше запомнить.
Но юмор юмором…
– Присядем, господин капитан, – очень светски, в стиле какого-то романа начала этого или конца предыдущего века сказал Шульгин. – Нам есть о чем побеседовать. Причем – очень серьезно. Я понимаю, что мое вторжение в вашу жизнь может выглядеть странно и внушить такому человеку, как вы, обоснованные подозрения. Но тем не менее…
– Не совсем понимаю, о чем вы… – ответил фон Мюкке небрежно, но внутренне подобрался. Такие вещи Сашка ощущал на уровне безусловных рефлексов.
– Я могу производить впечатление человека эксцентричного и даже недалекого, но эта оценка будет не совсем правильной. Просто мои интересы и пристрастия не всегда пересекаются с плоскостью реальной жизни.
Общественное положение, приличное состояние и удаленность моей родины от центров мировой политики делают меня достаточно автономным от нее. Когда вы, европейцы, пять лет увлеченно уничтожали друг друга без всяких логически объяснимых причин, я предпочитал охотиться на антилоп в Кении и изучать пещерные храмы Аджанты в окрестностях Аурангабада. Довольный тем, что могу не участвовать в охватившем мир безумии…
– И к чему вы это говорите? – нетерпеливо прервал немец слишком длинный, на его взгляд, период.
– К тому, – не обидевшись на невежливость собеседника, ответил Шульгин, – что, несмотря на приверженность буддистским принципам «неучастия» и «неделания», необходимость научиться выживать в экстремальных ситуациях сделала меня достаточно наблюдательным и, я бы сказал, сообразительным…
Он жестом руки остановил начавшего вновь открывать рот капитана.
– Все, все, перехожу к сути. Дело в том, что сегодня после завтрака я вышел прогуляться в город и немедленно заметил за собой довольно плотную и квалифицированную слежку. Она, кстати, продолжается и сейчас…
Фон Мюкке непроизвольно дернул головой, словно собираясь оглянуться, не притаился ли филер за плотной портьерой.
– Нет-нет, насколько я смог проверить, следят только за парадным и черным выходами из гостиницы. На этажи пока никто не проник, мой слуга за этим присматривает.
Но я продолжу.
Поскольку я абсолютно убежден, что проявлять ко мне нежелательный интерес на всем земном шаре основания имеет только раджа Элоры и Аджанты, а его юрисдикция и возможности так далеко не распространяются, я делаю вывод – следят на самом деле не за мной, а за вами. Вы об этом знаете?
Капитан хотел было ответить – «нет», но в последний момент удержался и просто пожал плечами.
– Честно сказать, Гельмут, – Сашка позволил себе некоторую фамильярность, – мне проще всего было бы не впутываться в дела, которые меня никаким краем не касаются, однако…
– Считаете себя чем-то мне обязанным или решили помочь из чистого альтруизма? – В голосе немца прозвучала ирония. Мол, заранее знаю все твои приемчики.
– Упаси бог, до альтруизма я никогда не опускался. Преследую исключительно личные интересы. В том числе главный – поучаствовать в очередном приключении. Я, признаться, коплю впечатления. К старости…
– Уж и не знаю, чем могу быть вам полезен. Ну, допустим, за мной следят. И за вами. А что здесь удивительного и загадочного? Только что закончилась очередная война. Следующая – на пороге, что следует хотя бы из переведенной вами газетной заметки.
В город, который остается пусть и тыловой, но базой военного флота, один за другим прибывают два иностранца. Один – то есть я – не так давно уже бывал здесь, в качестве оккупанта. Второй – то есть вы – что там ни говори, а подданный страны, с которой Югороссия находится в состоянии конфликта, балансирующего на грани большой войны. Контрразведка любой державы не оставила бы данный факт без внимания.
Далее – названные персонажи встречаются и имеют продолжительную беседу.
Зачем, о чем? Почему бы и не понаблюдать за означенными лицами. Просто для профилактики. Убедительно с точки зрения местной, да и любой в мире контрразведки?
– На первый взгляд – вполне. Но лишь на первый. Вы каким образом добрались до Севастополя?
– Поездом. Через Варшаву – Киев.
– Визу получали в Берлине?
– Естественно.
– Долго ждали?
– Почти месяц.
– В анкетах писали о себе правду? Включая эпизод 1918 года?
– Чистую правду. К чему вы клоните? А, понял. Хотите сказать, что русская контрразведка давно выяснила обо мне все, что ее интересует, и вряд ли станет устанавливать здесь «плотную опеку»?
– Приблизительно так. Не того вы масштаба фигура, прошу прощения. Я – тем более. Если бы мы еще появились в Царьграде, в Чанаккале, да хоть бы и в Харькове, а здесь… Думаю, вами интересуются несколько другие службы. Вряд ли югоросские.
– Чьи же тогда? – Фон Мюкке выглядел если не обескураженным, то удивленным. Возможно, он и на самом деле счел высказанную Шульгиным трактовку событий правдоподобной.
– Откуда мне-то знать? – в свою очередь, удивился Шульгин. – Не переоценивайте моих способностей. О здешней жизни, раскладе политических и прочих сил, о германо-русских отношениях я знаю ровно столько, сколько можно узнать при нерегулярном чтении газет.
Пролистал, правда, пару книг, написанных бойкими иностранцами о здешних событиях по горячим следам, чтобы совсем уж профаном не выглядеть, но цену такого рода продукции вы и без меня должны знать…
Тут уж сами думайте, кому дорогу перешли. Но на меня рассчитывать можете, если вами интересуются не местные органы правопорядка, а, скажем… неофициальные, в том числе и зарубежные структуры. – Подумал с британской основательностью и добавил: – До определенных пределов, разумеется.
– Непонятный вы для меня человек, – со вздохом сказал немец. – Где, кстати, гарантии, что вы сами не принадлежите к тем же самым кругам, которые якобы следят за мной? И в чем может заключаться ваша помощь, каковы ее пределы?
– Гарантий, само собой, никаких быть не может. По определению. Да и зачем они? Ни о чем я вас расспрашивать, тайны выпытывать не собираюсь, участвовать в ваших делах – тоже. А помогу, как европеец европейцу, встреченному в джунглях и попавшему в беду.
Такие у меня принципы. Вот у меня пистолет есть, – он тут же продемонстрировал капитану «ТТ», вытащив его из кармана пиджака, – у слуги моего – надежный «маузер», стрелять мы умеем недурно.
Если к вам попробуют применить силу – сумеем защитить. Хотите, Джо будет вас сопровождать по городу? Буду уезжать на север – могу взять с собой, довезем до удобного вам места. Вот примерно все, на что вы можете рассчитывать. Ну и, разумеется, буду держать вас в курсе, если слежка за мной получит продолжение.
– Благодарю за предложение. Если все так осложнится – непременно воспользуюсь. Вы когда думаете уезжать?
