скачать книгу бесплатно
Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Василий Звягинцев
Одиссей покидает Итаку #15
Александр Шульгин, а вслед за ним и Андрей Новиков надеялись, что дуггуры, столкновение с которыми в одной из альтернативок едва не стоило Шульгину жизни, так и останутся лишь эпизодом в их богатой на приключения судьбе. Однако дело оказывается намного серьезнее, а возможности новых врагов – значительно разнообразнее. Появляется реальная угроза захвата дуггурами Земли Главной Исторической Последовательности и прекращения ее дальнейшего существования. Андреевское Братство снова начинает бой во времени и пространстве. Теперь его полем становится Южная Африка конца XIX века. И не случайно. Ведь разгоравшаяся там и тогда англо-бурская война, о которой наши современники знают в лучшем случае по романам Конан Дойла и Буссенара, имеет для будущего гораздо большее значение, чем просто эпизод в британской колониальной политике…
Василий Звягинцев
Ловите конский топот
Книга вторая
Кладоискатели
Еще один старинный долг,
Мой рок, еще один священный!
Я не убийца, я не волк,
Я чести сторож неизменный.
Н. Гумилев
Глава первая
Возвращение в Замок прошло благополучно, хотя у Новикова до последней секунды имелись на этот счет серьезные сомнения. Он опасался, что полученная им психическая контузия могла нарушить неизвестные тонкие структуры и повторился бы «калейдоскоп». Так он обозначил ситуацию, в которой оказался невероятно, по его ощущениям, давно. В конце двадцатого года, когда Сильвия заманила его из загородного поместья под Истборном на Валгаллу. Она тогда использовала необычную методику, совсем не похожую на создание межпространственного тоннеля «по Левашову», с помощью СПВ. Не слишком для Андрея это оказалось удачно.
То ли у нее настройка блок-универсала сбилась, то ли сам Новиков в последний момент, подсознательно, вздумал отыграть назад. И разделился на составляющие сущности. Базовая, включая физическое тело, благополучно прибыла в «шлюзовую камеру» на аггрианской станции, где человек мог существовать, изолированный от «обратного времени». А эфирная, или попросту – душа, заблудилась между равновероятными вариантами телесного воплощения. Поочередно он попадал в красный концлагерь, в котором врангелевский генерал Новиков оказался в результате гипотетической военной неудачи; в охотничью избушку, удивительно похожую на ту, где Шульгин оборонялся от монстров; на палубу «Призрака» во время боя с загадочными торпедными катерами… И везде присутствовали странные женщины, красивые, но неумолимо влекущие к смерти. Суккубы, что ли?
Еле-еле удалось воссоединиться, с четвертой, почти безнадежной попытки.
Позже, намного позже оказалось, что варианты имели отношение к его последующей жизни. За исключением концлагеря. Так ведь еще и не вечер?
На этот раз ничего подобного не случилось. Тела и «души» пересекли пучину эфирного океана синхронно и синфазно, их согласование «по месту» заняло совсем немного времени. Без накладок, похоже, а там кто его знает…
Удолин вышел из транса несколько раньше их появления, приветствовал друзей взмахом руки и несколько самодовольной улыбкой.
– Совершенствуемся, господа, совершенствуемся! Задача была трудной по любым меркам. Не думаю, что кому-нибудь из ныне практикующих магов она по силам… Трансгрессия такого масштаба, и ведь не инертной массы, мыслящих существ… Ну, приводите себя в порядок.
Они переоделись в оставленные перед рейдом костюмы. Умылись и наскоро побрились, на Валгалле недосуг было заниматься такой ерундой.
Настенные часы показывали, что все предприятие здесь заняло лишь двадцать четыре физические минуты. Девушки в своей комнате вряд ли успели соскучиться. Может, еще и обидятся, если прервать их общение. В любом случае прежде всего нужно обменяться мнениями с Удолиным.
Профессор был крайне удовлетворен результатами эксперимента.
– Прежде всего, мы убедились, что мир, описанный Александром, не вымышлен. Он не в полной мере совпадает с тем, где вы только что побывали, но различия скорее «стилистические». При более глубоком и систематическом проникновении мы наверняка выяснили бы массу интереснейших подробностей, но на первый случай достаточно. Подлинность личностей, с которыми вы встречались, тоже не вызывает сомнений. Там не «серая зона», они на самом деле адекватны и конгруэнтны земным аналогам, то есть, короче говоря, не есть фантомы или порождения потусторонних сил. Вернувшись на Землю, не потянут за собой никаких «теней».
Кроме того, я сумел зафиксировать частоты, на которых ты, Андрей, «переговаривался» с дуггурами. Они исходили из уничтоженной вами «медузы», и я пока не уверен, что в своем мире, общаясь между собой, означенные существа используют такие же. Я не уверен и в том, что отсюда, из Замка, удастся послать сигнал за пределы границы миров, разделяющей нас и их. Из «настоящего» времени – может быть. Однако нельзя исключать, что мы с ними существуем в слишком разных мыслесферах, связь между которыми возможна только посредством эфирных мостов, отнюдь не напрямую. Совершенно так, как ни одному некроманту не удавалось непосредственно связаться с настоящим «загробным миром». Почему мы и не располагаем достоверными сведениями, что там происходит…
– А как же, – спросил любознательный Шульгин, – Артур, Вера и похождения Ростокина? Самые что ни на есть загробные дела…
– Ничего подобного, – замахал перед нашими носами длинным пальцем Удолин. – «Серая зона», только и единственно. Кое-кто из нас может проникать в нее отсюда, кое-кто – оттуда. Это как бы барьер безопасности между абсолютно несовместимыми сущностями. Есть мнение, что египетские и шумерские жрецы имели прямые контакты с другим миром, но документальные подтверждения отсутствуют. Да и что бы я делал в загробье Осириса, Изиды, Мардука и прочих? С тех пор так все изменилось, усложнилось…
– Это точно, – подтвердил Шульгин, вспомнив собственный визит в IX век до нашей эры. – Не думаю, что их «тот» свет был лучше «этого».
– Так что, будем искать «серую зону» между нами и дуггурами? – спросил Новиков.
С момента возвращения он непрерывно прислушивался к себе и с радостью отметил, что сидевший в нем источник тоски и боли исчез. Он снова был в полном порядке.
– Именно и непременно. Материалов вы мне предоставили достаточно. Дело за мной. Что я вам еще скажу… – Константин Васильевич разлил всем специально для него сотворенный коньяк, чрезвычайно старый и редкий. Новиков обратил внимание, что уровень жидкости в бутылке с момента их ухода не понизился. Это понятно, находясь в трансе, профессор пить не мог. А сейчас решил восполнить упущенное, да и другим невредно подправить эмоциональный баланс. – Про ваши планы отправиться на поиски приключений я знаю. Хотел составить компанию, вновь пережить молодость, исправить кое-какие ошибки. Теперь решил по-другому. Если вы не станете возражать и обеспечите достаточное финансирование, я мог бы собрать по всему миру сильную команду специалистов в нужных областях. Чтобы с нашей позиции вплотную заняться проблемой дуггуров. Более того, свою лабораторию я мог бы развернуть там, откуда вы только что вернулись. Если вы сможете договориться с мадам Дайяной и переправить меня туда в физическом облике. Эфирные тела пригодятся мне для экспериментов…
Идея Удолина в первый момент показалась Новикову дурацкой, а во второй – гениальной. Не с его точки зрения, с противоположной. Нет, профессор, само собой, будет заниматься своими исследованиями, наверняка небесполезными, но под этим прикрытием можно организовать еще одну операцию…
После пережитых душевных мучений сейчас думалось легко и раскованно.
Обсудив еще кое-какие практические вопросы, связанные с посещением Валгаллы, странники вернулись, как ни в чем не бывало, в комнату, где их ждали дамы, на самом деле не заметившие непродолжительной отлучки кавалеров. Нашлись у них свои, достаточно интересные темы, да и десерт, организованный для них Шульгиным, способствовал непринужденности общения. Они, словно древние римлянки, возлежали на удобных диванчиках по обе стороны низкого столика, дымя сигаретками и прихлебывая прохладительные напитки.
Все-таки трудно привыкнуть к таким коллизиям – у одних прошло полчаса, у других почти трое суток увлекательных приключений и смертельного риска. Лица до сих пор горели от мороза, ветра, жесткого снега.
Новиков собирался отложить рассказ об их рейде до общего собрания, но не получилось. Ирина, несмотря на розоватый свет прикрытой шелковым абажуром лампы, с одного взгляда заподозрила неладное. Как та жена, что по звуку вставляемого в дверь ключа определяет, сколько муж выпил.
Привстав на своем ложе, она спросила ледяным тоном:
– И где же вас на этот раз черт носил?
Лариса тоже села и начала всматриваться. Взгляд ее не сулил ничего доброго. Левашову как минимум.
– Да о чем ты? – стараясь, чтобы голос звучал естественно, первым ответил Олег. – Полчаса всего… Ну, сидели, разговаривали. Ну да, по сто грамм приняли, конечно…
– Никогда ты врать не научишься, – махнула рукой Лариса. – Знаю я ваши полчаса. И год могли прошляться. Давайте, колитесь, а то хуже будет…
Левашов, конечно, не выдержал. Другого выбора ему не оставалось. Остальным, впрочем, тоже. Не пристало взрослым серьезным мужикам запираться и отнекиваться, как застигнутым за курением в школьном туалете пацанам. Ну и пусть его, думал Андрей, прислонившись к мягкой спинке дивана, наслаждаясь покоем, близостью Ирины и очередным переходом от смертельного риска к безответственности и безопасности. А главное – концом депрессии.
Ароматный ликер пригубливал просто так, ради вкуса и запаха, отмечая для следующих литературных записей, насколько отличается восприятие той же самой жизни, когда меняется одна-единственная из ее составляющих. Ему не приходилось страдать хроническими, изматывающими, безнадежными телесными болезнями, душевными – тем более, но сейчас он впервые понял, как это ужасно и каким счастьем может быть избавление.
Олег рассказывал о возвращении на Валгаллу, о битвах с монстрами, о Базе, Учебном лагере, Дайяне и ее воспитанницах подробно и ярко, при этом тщательно пропуская ненужные, неуместные здесь и сейчас подробности. В самом начале Андрей поймал его взгляд, едва заметное подмигивание. Не перебивай, мол, не вмешивайся и не ляпни чего-нибудь лишнего.
Да уж конечно, практиканточки – это никого, кроме нас, не касается.
А в целом получалось у Левашова хорошо. Литературно. Достоверно и без натуралистических подробностей.
Шульгин слушал, потягивая коньяк и благодушно улыбаясь.
«Стоп», – сказал себе Новиков, когда мягкая ладонь Ирины коснулась его руки. Она наверняка что-то почувствовала. Его внутреннюю напряженность, или никому другому не заметную фальшь в словах Левашова. Так и на самом деле – ей слушать рассказ Олега – как старослужащему капитану Максиму Максимовичу излияния прапорщика Печорина о Кавказской войне. Его сразу охватило чувство любви к ней, благодарности за ласку и понимание, желание тут же, не стесняясь окружающих, начать целовать сначала эти милые пальцы, потом выше, выше, шею, лицо…
«Стоп! Это – опять симптомчик. Переход из депрессивной фазы в маниакальную». – Новиков был достаточно начитан в популярной медицинской литературе, да и многолетнее общение с Шульгиным кое-чего стоило.
Вот на чем его подловили дуггуры! Ни к чему им было проникать в глубины его изощренного интеллекта и гасить способности кандидата в Держатели. Попали в болевую точку древних мозговых структур. Сидела там от общих обезьяноподобных предков унаследованная склонность к циклотимии.[1 - Циклотимиия (циклофрения) – то же, что маниакально-депрессивный психоз, психическое заболевание с периодически возникающими расстройствами настроения в виде сменяющих друг друга приступов маниакальности и депрессии.] Все гуманоиды, в силу специфических особенностей эволюции мозга, в качестве расплаты за разум обязательно оказываются привязанными к психическому маятнику, раскачивающемуся между шизофренией и циклотимией. А там уж как кому повезет.
Слава богу, что шизофрения – не его удел. Было бы гораздо противнее. Значит, большую часть жизни он прожил при акцентуации в сторону гипоманиакальности. Отсюда оптимизм, веселость, бесшабашность, способность к стремительным и неизменно верным решениям, озарениям и тому подобное.
Тем страшнее оказался провал в подспудно копившуюся депрессивность.
Андрею сейчас хотелось радоваться жизни со всей разнузданностью. Но самоконтроль сохранялся.
«Как наилучшим образом дать выход этой вспышке?»
Ответ явился сам собой.
– Сашка, найди мне гитару!
Новиков очень давно не пел в компаниях, времена и самоощущение чересчур резко изменились. Как бы не ошибиться – Альбе с космонавтами пел последний раз или офицерам-корниловцам после взятия Каховки? Наверное, тогда. После – было не в настроение.
Ну и ладно!
Шульгин на минутку вышел из комнаты, вернулся с инкрустированной перламутром шестистрункой. Андрей бегло ее осмотрел, попробовал взять несколько аккордов. Гитара была великолепна, под его руку настроена.
Лариса смотрела на Новикова странным взглядом. По-своему, но чувствовала, что какие-то изменения и в Левашове, и в остальных произошли.
Андрей, утрированно подражая признанным (и призванным) в аристократических кругах исполнителям, сбросил с плеч куртку, лихо хлопнул рюмку, отошел в угол, откуда акустика обещала быть правильной, поставил ногу на резной табурет.
Еще раз пробежал пальцами по ладам. Годиться.
Ему захотелось спеть нечто разнузданное, отвязное, на грани пристойности, а то и за ней, типа частушек, что орут крепко выпившие мужики и бабы в среднерусских деревнях, но он сдержался. Джентльмен остается джентльменом, даже когда у него начинает сносить крышу.
Пожалуй, исполним вот что:
Мы прекрасны и могучи,
Молодые короли,
Мы парим, как в небе тучи,
Над мирбжами земли.
В вечных песнях, в вечном танце
Мы воздвигнем новый храм,
Пусть пьянящие багрянцы
Точно окна будут нам.
Окна в Вечность, в лучезарность,
К берегам Святой Реки,
А за нами пусть Кошмарность
Создает свои венки.
Пусть терзают иглы терний
Лишь усталое чело,
Только солнце в час вечерний
Наши кудри греть могло.
Ночью пасмурной и мглистой
Сердца чуткого не мучь.
Грозовой иль золотистой
Будь же тучей между туч…
Новиков сам почувствовал, что получилось. Лариса даже захлопала в ладоши, не сдержавшись.
– Давай еще…
Андрей мельком взглянул на Ирину. У той песня восторга не вызвала.
Хорошо. А что бы для нее вспомнить?
Потянуло спеть нечто однозначное и оптимистическое, вроде: «Я уходил вчера в поход, в далекие края, платком махнула у ворот любимая моя…», но само собой вышло чуть-чуть иначе.
Словно бес под руку толкал.
Главное, первые аккорды под текст подобрать…
Пошло…
Пять могучих коней мне дарил Люцифер
И одно золотое с рубином кольцо,
Я увидел бездонность подземных пещер
И роскошных долин молодое лицо.
Принесли мне вина – струевого огня
Фея гор и властительно-пэрпурный Гном,
Я увидел, что солнце зажглось для меня,
Просияв, как рубин на кольце золотом.
И я понял восторг созидаемых дней,
Расцветающий гимн мирового жреца,
Я смеялся порывам могучих коней
И игре моего золотого кольца.
Там, на высях сознанья – безумье и снег…
Но восторг мой прожег голубой небосклон,
Я на выси сознанья направил свой бег
И увидел там деву, больную, как сон.
Ее голос был тихим дрожаньем струны,
В ее взорах сплетались ответ и вопрос.
И я отдал кольцо этой деве Луны
За неверный оттенок разбросанных кос.
И, смеясь надо мной, презирая меня,
Мои взоры одел Люцифер в полутьму,
Люцифер подарил мне шестого коня,
И Отчаянье было названье ему…[2 - Здесь и выше – стихи Н. Гумилева.]
– Может, пока хватит? – не то попросила, не то потребовала Ирина.
Андрей согласился.
Посидели еще немного, обсуждая кое-какие детали их отчаянного путешествия, и засобирались. Первым – Шульгин. Друзья-то со своими благоверными уже объяснились, а ему это только предстоит. Так чего оттягивать? Подробный разбор решили оставить на потом.
По пути к лифту, отпустив женщин и Левашова вперед, Шульгин придержал Новикова за локоть.
– Что-то нехорошо с тобой, а?
