скачать книгу бесплатно
Не? Сказки!
Сергей Викторович Зверяка
Любой вымысел содержит в себе некоторую долю поучительной правды. Что вы сейчас читаете – решать вам: сказки или нет?
Сергей Зверяка
Не? Сказки!
От автора
Никто не отрицает того, что мы живем в материальном мире. Каждый человек, желая того или нет, со временем прибегает к использованию социальных масок, стараясь казаться более строгим, более рассудительным, более взрослым. Но в то же время внутри каждого из нас остается хоть малый процент того детского, которое некогда смотрело в будущее и рисовало порой картины, далекие от реальности.
В реальной жизни непросто совместить то взрослое и то детское, что все же уживается внутри нас независимо от биологического возраста. При этом фантазировать никто не запрещал… Нужно просто расслабиться и оставить своему внутреннему взрослому частичку «Не?», а вниманию ребенка предоставить «Сказки!».
Сила искусства
«Итак, что говорят нам преподаватели на парах? Истинные шедевры уже были созданы, Мону Лизу никто не сможет превзойти, обычным студентам-художникам даже и пробовать не стоит, поскольку у них однозначно получится какой-то бред. Но ведь я чувствую, что смогу. К тому же диплом нужно сделать каким-то необычным. Пусть все завидуют. Но что же выбрать? Какой сюжет? Какой ракурс? Нарисовать церковь? Обычный портрет или натюрморт? Их полным-полно на нашей курсовой аллее, за пару рублей любой шедевр будет у тебя в кармане. Не то… Все не то… Ну да ладно, пройдусь по городу и поищу, что же можно нарисовать. Памятник Ленину? Да ну… Да, я конечно записан в комсомол, но настолько вдаваться в идеологию я не стану. Конечно, за такую работу преподы не осмелятся поставить отрицательную оценку, но я не смогу идти по этой линии. Не могу. Да, ношу значок, но этого будет достаточно. Итак, что еще? Что? Что? Ну хоть небольшие наметки. Стол. Это интересно. Аллея, я всегда ей любовался с детства. Кажется, что она простирается на многие километры. А эти аккуратные деревья? И арка? Неплохой вариант. Но как рисовать? Общий план – не интересно. Буду приходить сюда каждый день и изучать каждое деревцо, каждый листочек, каждую травинку. А люди? Нет мой шедевр будет без людей. Только аллея. Только фотографическая точность, к тому же, находится она не так далеко от моего дома. Итак, аллея должна выглядеть одинаково, чтобы не было каких-то недоработок. Значит, мне нужно быть здесь в одно и то же время каждый день, сколько сейчас? Двадцать минут одиннадцатого. Отлично. К 11 успею. Так, сейчас домой. Определенно домой, за мольбертом и красками. Холст исключительно самый большой» – размышлял юный художник, желающий приступить к созданию своего шедевра, который в скором времени изменит множество судеб.
Не теряя ни минуты времени, парень направился к себе домой. Жил он в 5-ти минутах ходьбы от избранной аллеи на 3-ем этаже пятиэтажного здания. Дверь подъезда скрипнула, и парень спешно начал подниматься по ступенькам.
– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич, – прозвучало откуда-то сверху.
Парень слегка отвлекся от своих размышлений и поднял свои глаза. Чуть выше на лестничной площадке стояла девочка с портфелем.
– А! Здравствуй, Леночка! Снова в школу?
– Ну да, сегодня же четверг.
– Ну, удачи тебе.
«Какая замечательная девочка. Красива от природы. Немного подрастет и станет настоящей невестой. Но единственный минус – наша советская одежда. Ее коричневая форма добавляет какой-то серости. Было бы время, купил бы ей красивое платье и непременно нарисовал бы ее портрет. Впрочем, о чем я? Мой шедевр меня ждет. Сколько времени? Без 15-ти. Да я так и опоздать могу. Все, домой». – пробормотал сам себе под нос Виталий.
Парень забежал в квартиру. Быстро окинул все глазом. Итак, мольберт, палитра, краски, холст. Кажется, все. А! Карандаши, кисти. Теперь все, бежать. Нужно бежать, пока не ушел свет!
Изо дня в день люди, гуляющие по аллее, наблюдали одновременно странную и забавную картину: молодой художник буквально на пять минут задерживался у мольберта, делал несколько мазков и тут же подбегал к отдельным деревцам или лавочкам, чтобы рассмотреть их поближе. Бывало даже так, что одинокий мольберт подолгу простаивал без присмотра, а его владелец присматривался к малейшим деталям на другом конце аллеи. Как бы там ни было, а процесс шел достаточно быстро. Так, прошел месяц.
«И вот – последний листочек. Последний штрих. Неужели! Все готово! Я даже не заметил. Это определенно шедевр. Так, почему эти прохожие смотрят сюда? Ах да! Их заинтересовало мое произведение. Ну да, хватит.» – прокручивал у себя в голове художник.
Парень достал заранее приготовленное покрывало и накрыл картину. Он буквально летел домой и практически ничего не замечал.
«Всего за один месяц! Я сотворил шедевр. Какое сегодня? Семнадцатое… Октябрь… Еще почти год ждать, чтобы мои труды оценили. Ну да ничего, подожду. Великие ждали годами, чтобы их заметили. И мне-то всего лишь нужно дождаться летней сессии. Я заставлю замереть даже самых предвзятых профессоров!» – снова сам с собой разговаривал Виталий.
– Ой! А что же вы несете? – вдруг прервал размышления парня девичий голос.
Художник слегка опомнился.
– А, Леночка! Это ты куда снова путь держишь?
– Мама за продуктами послала, вот, – при этих словах девочка протянула вперед руку, в которой держала пустую авоську. – Ну так что вы несете? Такое огромное… Это картина? Покажете?
Парень поначалу хотел было сдернуть покрывало и похвастаться своим шедевром, но в последний момент его что-то удержало.
– Ммм… нет, Леночка, знаешь, эта картина еще не совсем готова, да и краски не высохли. Может, чуть позже ты ее и увидишь.
– Как жаль, что сейчас нельзя…
– Ну да ладно, побегу я. Удачи вам, Виталий Дмитриевич!
«До чего же, открытый и положительный ребенок! Почему я не захотел показать ей свою картину, ведь все же уже готово. Услышал бы первые отзывы. А может я просто боюсь узнать о своей работе что-то не очень лестное? Нет. Быть такого не может. Это шедевр. И точка. А в свободное время я может быть все же напишу портрет этой девочки и скажу ей, что именно его и нес под покрывалом. Итак, я уже дома. Здесь никто не сможет взглянуть на картину кроме меня». – снова вел внутренний монолог художник.
Парень жил в однокомнатной квартире, поэтому выбирать, где именно установить мольберт с картиной, ему не приходилось. Шедевр расположился прямо посреди единственной комнаты. Вертикальное расположение квартиры не занимало особо много пространства вокруг. Парень откинул в сторону покрывало и на некоторое время замер. Создавалось впечатление, что юноша стоит не перед картиной, а перед обычным окном, выходящим на парковую аллею. Казалось, что еще немного и картина на самом деле оживет. Виталий решил, что подобную красоту нельзя прикрывать. Изо дня в день он любовался своим творением, не веря в тот факт, что у него действительно получился шедевр. Пролетел почти год, и парень все больше верил в то, что у него действительно получилось что-то уникальное. Ближе к летней сессии были назначены консультационные лекции. Среди прочих преподавателей помочь студентам в подготовке к защите дипломных работ вызвался и главный скептик университета, «художник от Бога» (коим он сам себя считал) Репинский Иван Аркадьевич.
– Да уж, интересно, чем он нас порадует, – подумал Виталий и направился на лекцию. Занятие началось в привычной манере: профессор важно вошел в аудиторию и окинул всех студентов взглядом. Дальше прозвучала стандартная его фраза: «Ну-с, голубчики мои, я слушаю Вас, чего непонятного и что объяснить нужно?».
На первых рядах сразу же поднялся «лес» рук. Студенты, которые готовы были выслуживаться перед любым преподавателем, задавали больше не вопросы, а скорее отпускали слегка лестные слова в сторону Ивана Аркадьевича. Впрочем, старый профессор уже привык к подобной показательности и практически не реагировал ни на какие простые уловки юных студенток. Виталий наблюдал за всей этой картиной как-бы со стороны.
«Да уж, чего мне будет не хватать, так это моих любимых сокурсников и сокурсниц, готовых стелиться перед кем бы то ни было за легкий росчерк пера и отметку «отл.» или «зачет». А картины я их видел. Ужас. Дилетантство. От преподов же слышу: вот, учись, как надо. Прекрасно, Ирочка, Викочка, Дашенька, отлично. Надоело, если честно. Так, сколько еще этот цирк продлится? О! Почти конец пары. Скоро будет мой любимый момент. Главное – не пропустить».
– Это конечно все хорошо, – подытожил Иван Аркадьевич, но я вынужден констатировать, что истинные шедевры уже были созданы до вашего появления. Так что, господа студенты, можете не рассчитывать на максимальную отметку. После этих слов профессор молча начал собираться.
– А если все-таки шедевр будет, Иван Аркадьевич? – как-то грубо прокричал с последней парты Виталий, даже не вставая с места.
– Вообще то, молодой человек, прежде чем выкрикивать, нужно хотя бы подняться и представиться, а уж потом выказывать свое возмущение.
– Меня зовут Виталий Девятов. Ну так как насчет шедевров?
– В моей практике было очень много выскочек, которые кричали что их творение – шедевр. В действительности же оказывалось, что все это пустые разговоры.
– Но все же, если я предоставлю что-то уникальное?
– Тогда я молча встану и поаплодирую Вам. Но если это не так, значит можете не рассчитывать на получение диплома как такового.
– Отлично.
– Ну что же, у нас уже есть кандидат на вылет. Остальным студентам я напоминаю, что защита дипломов состоится через три дня. В восемь часов. Попрошу никого не опаздывать. Профессор был возмущен тем, что ему буквально бросили вызов. Виталий же с улыбкой на лице направился домой.
«Мой шедевр не может иметь аналогов. Так что «отлично» у меня уже в кармане. Остается только подождать три дня. Всего три дня, и я стану признанным художником». – внутренне торжествовал парень.
Виталий вернулся домой, разделся и по привычке направился к своему шедевру. В этот раз парень еще более пристально посмотрел на картину.
«Хватит ли этого, чтобы Иван Аркадьевич встал и буквально замер от восхищения?» – начал сомневаться юный художник.
После минутной паузы юноша заявил: «Нет! Здесь чего-то не достает. Почему я нарисовал только аллею? Здесь определенно не хватает хоть одного человека. Девушки! Да, одной девушки было бы вполне достаточно, красавицы… Но где же ее взять?».
– За три дня я не успею всего того нарисовать. Неужели все пропало? Нет! Не хочу! – практически на всю квартиру закричал парень.
Художник встал на колени перед своей картиной и возопил: «Мое детище! Почему в тебе не хватает жизни? Почему?»
Он прислонился лбом к холсту и так простоял несколько минут с закрытыми глазами. После молодой человек отошел в сторону и вновь взглянул на свое творение. Ему показалось, что листья на деревьях и кустах начали слегка колыхаться.
«Неужели это правда?» – удивленно спросил парень.
Виталий начал слегка подходить к картине, выставив вперед правую руку. Еще немного и он бы дотронулся до холста. В этот момент раздался стук в дверь.
Виталий отвлекся и тут же пошел открывать.
– А, Леночка! Это ты? За чем интересным пришла?
– Здравствуйте, Виталий Дмитриевич! Вот, мама печенья испекла и сказала Вам отнести.
– Какое еще печенье? – продолжал диалог сам с собой Виталий. – А! Ну да, Вероника, Леночкина мама, уже не один раз намекала, чтобы я к ним в гости заходил. Мать-одиночка в столь молодые годы. Ну… может и нужно как-то зайти. А может еще и получится чего. Так, раздумья в сторону, дите-то ждет».
– Ну заходи, Леночка, гостем будешь. О! Да ты в новом платье! Купили?
– Нет. Мама сегодня только дошила. Вот я и пришла похвастаться.
– Красивое. Тебе очень идет. Ты чай будешь?
– Да, если можно. – С этими словами девочка передала Виталию тарелку с печеньем и вошла в квартиру.
– Ну, проходи в комнату, а я пока чай сделаю.
Виталий пошел на кухню, а девочка вошла в комнату.
– Ух ты, какая красота! Очень интересная картина! – сказала Леночка.
– Тебе действительно понравилась? – прокричал из кухни парень. – Это та, которую я не смог показать тебе на лестничной площадке.
– А! Да, да. Помню. Ну, я вижу, что Вы от меня скрывали. Ой, а Вы знаете, мне кажется, что она живая! Листики на ней шевелятся. При этих словах девочка подошла поближе к картине и дотронулась к холсту.
– А ты знаешь, мне тоже показалось, что отдельные ее элементы шевелились, – вновь из кухни прозвучал голос. – А тебе сколько сахару положить? Леночка? Ты что, уснула что ли? Ау? Ну да ладно, принесу чашки, а ты сама разберешься.
Виталий взял две кружки горячего чая и вошел в комнату. Юноша удивился, поскольку в помещении никого не было. Он подошел к картине и чашки выпали из его рук.
На холсте он увидел неподвижно стоящую Леночку. Она стала частью картины. Вся композиция была более, чем живой. Ни один фотоаппарат не смог бы передать такой жизненности и четкости.
«Как же это все произошло? Не уж-то картина забрала Леночку? Что же теперь делать? Как исправить все это? Но… исправление может нарушить мой шедевр… Нет! Не могу! Я никому не отдам этого холста. Девочка теперь часть моей картины и точка» – вел внутренний монолог художник.
Он еще раз взглянул на холст и мельком посмотрел в блестящие глаза Леночки.
«Пусть так и будет. Она – часть вечного. Это важнее.» – украдкой прошептал парень.
Его рука сама потянулась к покрывалу. Он быстро накрыл картину.
«Что же теперь делать? Вероника наверняка придет поинтересоваться, где ее дочь. Что делать? Да! Нужно вымыть кружку. Одна для меня. Все правильно» – в панике бормотал Виталий.
Юноша спешно вымыл одну кружку и вытер ее полотенцем. Потом он взял тарелку и перегрузил печенье на первую попавшуюся под руку салфетку.
– Пойду сам отнесу тарелку. Главное спокойствие, иначе мой шедевр пропадет навеки, а ведь мне еще нужно осадить Ивана Аркадьевича. Итак, спокойствие.
Парень спустился на этаж ниже и постучался в дверь. Ждать долго не пришлось и на пороге тут же появилась миловидная девушка в домашнем халате.
– О! Привет, Вероника, спасибо за печенье, очень вкусно.
– Привет. Да не за что. А Леночка разве не у тебя.
– Да… Нет. Она мне принесла печенье и практически сразу же ушла.
– Странно. Где же она? Я ей говорила сразу же возвращайся.
– Не знаю. Ну да не нервничай, мало ли какое занятие для себя дите найдет? Вернется обязательно.
На этих словах он попрощался с Вероникой и вернулся к себе в квартиру.
«Не могу обманывать Веронику. Не могу. Даже если у меня получится вернуть девочку, как я им в глаза смотреть буду. Не могу! Что же делать? Что произошло? Как?» – снова вел сам с собой беседу Виталий.
Парень подошел к картине и сорвал покрывало. Девочка стояла все на том же месте неподвижно. Легкая улыбка на ее лице с каждым разом прорисовывалась все отчетливее.
«Как ты сюда попала? Если бы ты могла мне ответить… Так…, когда я увидел, что листья шевелятся, что я сделал? Пошел к холсту, чтобы притронуться. Да! Точно! Вот и отпечаток маленького пальчика прямо на картине. Неужели одного прикосновения достаточно, чтобы картина взяла человека к себе. Ну, будь, что будет!» – после сказанного Виталий прикоснулся к холсту. Его палец слегка влип в податливую масляную краску, но ничего не произошло.
«Леночка, ты свидетель тому, что я хотел помочь. Ничего не произошло. Ну что же, тогда я буду стеречь эту картину как зеницу ока. Никто больше не дотронется до нее.» – с этими словами холст вновь был спрятан под покрывалом.
Прошло три дня. Пришло время зашиты дипломов. Многие студенты написали огромные сопроводительные тексты к своим произведениям, в которых рассказывали, какую методику применили при создании того или иного полотна, что их вдохновило и много других деталей. Виталий же не хотел показывать свое творение никому. В восемь часов он еще был дома.
«Не могу я хвастаться живой картиной. Не могу! Леночка – это не просто персонаж, а живой человек. Как я могу хвастаться ею на выставках?» – измеряя шагами комнату, бормотал Виталий.
Он отдернул покрывало с картины. Леночка стояла все так же не подвижно. Единственное, что изменилось – исчезла ее легкая улыбка. Теперь это была абсолютно серьезная девочка, словно обидевшаяся на что-то. Увидев это, парень сказал: «Да, я не могу вечно прятать тебя в темных чуланах и подвалах. Ты должна стать звездой, горящей для всех людей. По крайней мере до того момента, пока я не найду способа тебя оттуда достать».
Лицо девочки вновь осветилось улыбкой. Юноша накрыл картину покрывалом и направился в университет. Он был на месте около девяти часов. Лекционный зал, где проходили защиты, был практически пуст. Оставалось буквально парочку испуганных студентов и день у экзаменационной комиссии был бы окончен. Эта картина дополнялась бесконечными возмущениями Ивана Аркадьевича.
– Вы представляете, какой-то Девятов пообещал показать мне шедевр? Ну ничего, наверное, обычный выскочка. Исключим его, да и все дела.
– Не спешите с выводами, Иван Аркадьевич. Готовьте руки для аплодисментов, – при этих словах Виталий вошел в аудиторию.
Лицо его слегка покраснело, поскольку картина не была легкой ношей и дополнительная спешка также дала о себе знать. Холст был скрыт под покрывалом. Виталий молча установил картину и повернулся лицом к комиссии.
Иван Аркадьевич тут же сказал: «Ну-с, молодой человек, начинайте свой доклад».
– Я ничего, кроме картины, не подготовил.
– Ну, Девятов, Вы понимаете, что подобная подготовка ничем другим, кроме, как исключением не закончится.
– Да, понимаю. – При этих словах юноша сдернул с картины покрывало.
Вся комиссия замерла. С картины на них смотрела улыбающаяся девочка. Природа вокруг нее буквально дышала жизнью. Профессор молча поднялся, медленно согнул свои руки в локтях и тихонько захлопал. Он подошел поближе к картине и посмотрел на ее детализацию.
–Да, юноша, я удивлен. Поздравляю. Пять.
Профессор молча вышел. Виталий набросил на картину покрывало и также удалился из аудитории. Он вышел из здания университета и остановился перевести дух возле ларька Союзпечати. Сюда как раз завезли новый выпуск «Комсомольской правды» от 12 октября 1953 года. На ее первой полосе была размещена фотография Леночки.
