скачать книгу бесплатно
– И это замечательно! – чуть не хором воскликнули Гурьянов с Дымовым и засмеялись. При этом Глеб засмеялся доброжелательно, а Павел – злорадно.
– Да идите вы в Тунис, – пробурчала Татьяна, демонстративно поправила чашечки и развернула буклет.
– Блин, я что-то поймал! – ахнул Гурьянов, подсек спиннинг и начал остервенело сматывать катушку. Напряглись даже те, кто не любил рыбалку и ненавидел рыбаков. Изогнулся конец спиннинга, напряглась леска – он явно что-то тащил! Загорелись глаза в извечном рыбацком предвкушении – для иных посильнее оргазма; он принял стойку человека, готового вытащить – ну, хотя бы акулу! Рывок, он вздернул удило, отпрянул на шаг… и над отполированным настилом зависла на крючке маленькая полосатая рыбешка! У нее были большие выпученные глаза в полголовы – сама, похоже, удивилась.
Гурьянов издал стон, исполненный разочарования. Снимать добычу не пришлось, она сама сорвалась с крючка, пошлепала хвостиком по палубе и плюхнулась в воду. Он сплюнул с досады.
– Барракуда, блин, – голосом, исполненным богатого смысла, протянула Татьяна. – Молодец, Гурьянов, продолжай в том же духе. В голодный год ты нас прокормишь. Ну, если еще потренируешься немного.
– В принципе женщина могла бы и промолчать, – процедил сквозь зубы Гурьянов.
– У женщины нет такого принципа, – парировала Татьяна и злорадно захихикала.
Настроение рыбачить у Гурьянова пропало. Он прикрепил к спиннингу блесну, пристроил к борту орудие лова и принялся без дела слоняться по палубе. Приблизился к левому борту, присел на корточки, опасливо перегнулся и глянул в воду.
– Что-то загулял там наш дельфин. Русалку себе нашел или как… Может, помощь ему требуется?
Не дождавшись ответа, он принялся исподлобья разглядывать безымянный остров, с которого доносился разноголосый птичий гам.
– А он точно необитаемый? – засомневался Гурьянов. – А вдруг здесь уже открыли месторождение демократии?
– Не открыли, – засмеялся Глеб. – В противном случае над ним бы бессмысленно летали самолеты НАТО и все такое. С нефтью в этом районе туговато.
– Ну, не знаю, не знаю… – скептически покачал головой Гурьянов. – А где у нас в этом году проводится чемпионат мира по демократии?
– А хрен его знает, – простодушно пожала плечами Татьяна. – В прошлом году проводился в Ливии, на следующий год будет в Сирии… Или в этом году будет в Сирии, кто знает? – Она задумчиво стала корябать ногтем шелушащийся нос. – Да ладно вам, мужчины, о чем вы говорите? – внезапно воскликнула Татьяна и сладко потянулась. Мужчины насторожились. – Какая, к черту, демократия, если мы в необитаемом раю? Отпуск кончается, на работу скоро, наслаждайтесь каждым мгновением в этом мире… – Ей надоело сидеть, она поднялась, чтобы размять кости, и мужчины дружно, не сговариваясь, на нее уставились, поскольку посмотреть в Татьяне было на что. – Да ладно вам, – смутилась женщина, – окончательно меня раздеть хотите? Любите смотреть на толстых женщин? Смотрите, смотрите, у меня еще будет время, чтобы изящно и незаметно добавить тройку-другую килограммов…
Грациозно виляя бедрами, она направилась к краю палубы, потрепала за холку надувшегося Гурьянова и собралась нырнуть. Но тут вода в том месте, куда она собралась, внезапно забурлила, побежали круги, и Татьяна, ойкнув, отпрыгнула. Из воды возникало что-то черное, блестящее, угловатое – вынырнуло, образовалась водолазная маска и две шеренги сверкающих зубов. Четвертый член группы – молодой русоволосый Дениска Маревич – шумно вынырнул и схватился за выступ в бортовой обечайке. В другой руке он волок какой-то рваный кусок железа с зазубренными краями.
– Во, блин, и этот какую-то фигню поймал, – прокомментировала Татьяна.
Дениска перекинул «фигню» на палубу, Глеб протянул ему руку, помог вскарабкаться, стал стаскивать с парнишки компактный японский ребризер – изолирующий дыхательный аппарат криогенного типа.
– Спасибо, Глеб Андреевич, – выдохнул Дениска, снимая маску и расстегивая серый гидрокостюм из вспененной резины. – Уф-ф, нагулялся… А вы тут от безделья еще не передрались? – Он с интересом покосился на соблазнительные формы полуобнаженной женщины, и та с картинным драматизмом всплеснула руками – дескать, и он туда же. – А вот здесь уже интереснее, Глеб Андреевич, – отдышавшись, начал повествовать Дениска. – Еще десяток метров туда, – он показал на остров, – и начинаются подводные рифы – для судоходства, прямо скажем, не находка. Два-три метра от поверхности – и уже торчат скалы. «Гамбринус» бы прошел, а вот судно с низкой осадкой – уже проблематично, может зацепить. Красота, я вам скажу, – простодушная Денискина физиономия расплылась от удовольствия, – прям неописуемая, хоть не вылезай.
– Ну и не вылезал бы, – проворчал Гурьянов. – Охота любоваться на наши физиономии?
– Долг зовет, – объяснил Дениска, снова покосившись на Татьяну, которая склонилась над шезлонгом и стала придавать ему горизонтальное положение. – Так вот, – продолжал парнишка, – там прямо Марианская впадина, дна не видно, чернота черная. Проплываешь гребень, а сразу за ним начинается резкое понижение. Дыра – и практически до острова. Даже жутковато как-то, – парнишка поежился. – Вроде и земля рядом, а вот надо же как… Интересно мне стало, Глеб Андреевич, осмотрелся, походил кругами – и сунулся в эту яму. Как в склепе, ей-богу. Я не трус, конечно, – он шмыгнул носом, – но как-то неуютно стало, словно смотрит какая-то фигня на тебя из глубины… Опустился метра на четыре, чувствую, хреново мне становится, по ушам бьет, а там еще муть со дна поднимается, не видно ни зги. Фонари нужны – а я налегке пошел, вроде как погулять…
– Отдыхай, турист, – Глеб поощрительно похлопал Дениску по плечу. – Мал ты еще по глубинам ходить. Тут специалисты должны работать. Без обид, да?
– А это что за хрень? – нагнулся Гурьянов над листом искореженного, полусгнившего железа.
– Задний бампер? – предположила Татьяна.
– Со дна принес, – объяснил Дениска.
– Неужели? – удивился Глеб. – А мы и не заметили.
– А вот это тоже интересно, – Дениска сделал таинственную мину. – Эта штука была насажена на один из выступов в скале. Еле отодрал ее, заразу. Не знаю, Глеб Андреевич, может, и появится пища для размышлений, – Дениска лукаво подмигнул. – Мы же ищем следы кораблекрушения, или чего мы тут ищем? Не факт, конечно, мало ли какая хреновина тут навернулась, или из моря принесло, но все равно ведь интересно? Кстати, чуть ниже я другие обломки видел – они в рифы впаялись и уже водорослями обросли, – можно порыскать, вдруг заинтересует?
– И где эта черная дыра, спелеолог ты наш? – спросил Глеб.
– А почти под нами, – осклабился Дениска. – Нырнете – не заблудитесь, Глеб Андреевич. Могу еще раз сбегать, если хотите, вот только отдохну немного. Или сами ныряйте, вы же у нас человек-рыба…
Все четверо сгрудились над куском железа. Холодок предчувствия побежал по позвоночнику. Проржавевшая штуковина, возможно, была фрагментом обшивки носовой части судна. Одна из граней относительно ровная, сохранились заклепочные отверстия. Дышать вдруг стало трудно. Что такое везение и нужно ли с ним бороться… Этого не может быть! Глеб плюхнулся на колени, скинул с плеча полотенце и, не щадя турецкого хлопка, принялся протирать находку. Он отчистил зелень, отскоблил часть ржавчины. Стала проявляться несмываемая краска – когда-то синяя, а сейчас непонятно какая. Белая шелушащаяся полоса, к ней примыкала под острым углом аналогичная – при достатке воображения можно вообразить, что это фрагмент латинской буквы «V». А если развивать воображение, пойти значительно дальше, восстановить в памяти фото «Виктории», вспомнить, что борта ее в верхней части были окрашены синим, а название яхты – белым…
– Послушайте, да ведь это… – сглотнув, выдавила Татьяна.
– В рот мне ноги… – потрясенно вымолвил Гурьянов.
И тут тропическую идиллию раскололо рычание мотора!
Из-за северного мыса, где на краю обрыва обосновалась пальмовая рощица, вынырнул быстроходный катер, сделал вираж, красиво погнав волну, и с ревом устремился к «Гамбринусу»! Люди застыли в изумлении – не ожидали вдали от цивилизации столкнуться с этаким – да еще столь напористым! Реальнее столкнуться с марсианами на Красной площади! А судно быстро сокращало расстояние, красиво разрезая воду. На палубе толпились вооруженные люди! Вылитые разбойники с большой дороги! Косматые, разношерстные, кто в чем – в пестром, кричащем, безвкусном. Они орали, махали руками, тыкали стволами автоматов в сторону «Гамбринуса». Россияне онемели. Совершать какие-то действия, видимо, было бессмысленно – на открытой палубе они являлись идеальными мишенями. А катер уже преодолел половину дистанции – он мчался на таран! Распахнулись луженые глотки, донесся дружный ржач.
– Ой, мамочка, что-то мне не того… – пролепетал Дениска. – А чего они, мы же просто отдыхаем…
– А вы еще спорили со мной, – фыркнул Гурьянов. – Говорили, что остров необитаемый… Блин, это же бандиты!
– Да уж точно не социальные работники… К тому же пьяные, – пробормотала Татьяна и как-то машинально потянулась к цветастому парео, свисающему с ручки шезлонга.
– А кто им запретит? – буркнул Глеб.
– Не двигаться, всем оставаться на местах! – проорал в динамик знаток английского языка.
Татьяна икнула – приступ столбовой болезни, как это своевременно, черт возьми! Она зажмурилась – катер под вопли восторженной публики несся прямо на них! И лишь в последнее мгновение, когда до столкновения оставалось двадцать метров, рулевой вывернул штурвал, и суденышко промчалось вдоль правого борта, едва не коснувшись его, – и Глеб реально ощутил волну перегара из распахнутых, улюлюкающих глоток. Лихачи, сто чертей им в задницу…
Оказавшись за кормой у «Гамбринуса», катер резко сбросил ход, практически встал, но снова затарахтел двигатель, он начал неторопливо и как-то угрожающе разворачиваться по дуге – россияне зачарованно наблюдали за его маневрами – и вскоре снова подошел к правому борту – на этот раз плавно и с достоинством. У судна не было названия – не так давно его затерли и замазали морилкой. Даже номер на борту отсутствовал. Угнанная тачка? – мелькнула глупая мысль. Чувствительный толчок, шлюп тряхнуло – и два судна превратились в противоестественный катамаран, нацеленный в разные стороны. Патлатый субъект в гавайской рубахе и с раскосыми глазами (явно не местный) перебросил канат, перепрыгнул на шхуну, обмотал его вокруг чугунного кнехта на палубе «Гамбринуса». И полезла на борт шлюпа, улюлюкая и свиристя, поддатая шелупонь…
Оробевшие россияне пятились, прижимались друг к другу плечами. Ситуация складывалась довольно грустная. «Пираты» перебрасывались рваными фразами, посмеивались, окружили четверку со всех сторон, и вскоре стало не только трудно шевелить плечами, но и дышать – от невыносимого амбре из десятка глоток. На них взирали любопытствующие физиономии – азиатские, европейские, бритые, заросшие, рябые, морщинистые, угрюмые, ухмыляющиеся. И каждый из этой компании считал своим долгом ткнуть стволом «калашникова» в живот ближайшего к нему россиянина. Обсуждать в такой ситуации было нечего и что-то предпринимать – глупо. Нескладный здоровяк, заросший черным мехом по самые глаза, оттеснил от компании насупившуюся Татьяну и принялся придирчиво ее изучать. Вокруг него тут же образовалась группа интересующихся – каждый норовил не только посмотреть, но и потрогать. Татьяна терпела – но приступ столбовой болезни пошел на спад. Ей было страшно – глаза выдавали все, что творилось на душе.
– Глеб, терпеть будем? – вымолвил свистящим шепотом Гурьянов.
– Придется потерпеть… – глухо отозвался Глеб. – В могилу раньше срока не планируем.
К Татьяне уже тянулись потные ладони, азиат в гавайской рубахе задумчиво теребил завязку ее купальника. Плешивому субъекту, погрузившему компенсатор «калашникова» в живот Глебу, чем-то не понравилась мина визави – он передернул затвор, резко бросил «Пах!» и засмеялся. Глеб, признаться, вздрогнул. Не хотелось раньше времени задумываться о генезисе явления, он лихорадочно перебирал варианты, не находя даже условно приемлемого. Как ни крути, будут потери…
В этот момент на «безымянном» катере громко хлопнули в ладоши, и ослабли клещи, сжимающие «отдыхающих». Отступила публика с автоматами. Джентльмен из Страны восходящего солнца с сожалением отпустил бретельку на Татьяне и отодвинулся, выразительно показав глазами, что еще вернется и закончит начатое. Татьяна расслабилась и, похоже, задумалась. А из надстройки на катере выбрался спортивно сложенный субъект с европейской физиономией – в джинсах и белой рубашке, постриженный «параллелепипедом», с угловатой челюстью и зоркими насмешливыми глазами. Из оружия он имел лишь кобуру на поясе, к которой предпочитал не прикасаться. Субъект расправил затекшие плечи, хрустнули суставы, он исподлобья глянул на пленников, как-то неопределенно пожевал губами. Смерил Татьяну взглядом потенциального покупателя и решил, что на безрыбье сойдет. Скуластая физиономия озарилась улыбкой мартовского кота. Он перешагнул на борт «Гамбринуса», покосился на лестницу, ведущую на нижнюю палубу. Затем он выслушал доклад подчиненного, который уже пробежался по судну и спешил известить, что «лишних» нет, внизу ничего интересного, кроме тройки криогенных ребризеров в полной комплектации и нескольких единиц водолазного снаряжения. Мужчина кивнул, состроил уважительную гримасу, нагнулся над куском изодранного железа, внимательно осмотрел его и тоже проникся интригой. В пытливых глазах зажегся голубой огонек. Он с любопытством уставился на «задержанных», еще раз покосился на железо, поднялся и начал приближаться танцующей «лунной» походкой Майкла Джексона. Подмигнул затосковавшей Татьяне, смерил колким взором Глеба, поняв по наитию, что он тут за старшего. Пестрая публика заткнулась – похоже, этот тип в «джентльменской» среде пользовался беспрекословным авторитетом.
Внешность Глеба субъекту не понравилась, он насупился, мельком глянул на Гурьянова, как-то отрешенно потрогал еще не просохший гидрокостюм на Дениске. И когда молчание стало уж совсем неприличным, соизволил открыть рот.
– Добрый день, господа, – произнес он достаточно вежливо. – Позвольте полюбопытствовать, с кем имеем удовольствие и что вы тут делаете? Полагаю, кто-нибудь из вас понимает по-английски?
Понимали в принципе все, но сносно изъясняться мог только Глеб – остальных к гуманитарным наукам не очень тянуло.
– Послушайте, уважаемый, – забормотал Глеб, решив для начала прикинуться паинькой. – Я не знаю, что вы подумали, но разве воды у этого острова являются чьей-то частной собственностью – мы не видели никаких предупреждающих знаков. Простите, если это так, мы немедленно уйдем… вы так нас испугали…
– Ответ неудачный, – решительно мотнул головой субъект, и автоматчики вразнобой захихикали. – С кем имеем удовольствие, и что вы тут делаете?
– Мы просто ныряем… – забормотал Глеб. – Мы увлекаемся дайвингом, подводной охотой, занимаемся исследованием морского дна… Мы туристы из Украины, из Днепропетровска, у нас туристические визы, паспорта, все законно, мы ничего не нарушаем, вы можете посмотреть наши документы…
– О, це ж не вмерла Украина… – гоготнул русоволосый бородач с бельмом на правом глазу. – Далече же вы, братеньки и дивчины, забрались! Днепропетровские, говоришь? А мы вот из Немирова, последним, так сказать, вечерним дилижансом… – и заткнулся, кашлянул в кулак, перехватив раздраженный взгляд начальства. Главарь не стал задавать дополнительных вопросов, он умел делать выводы из увиденного и услышанного. Он хищно оскалился, пожевал губами, как бы придавая глубокомысленную весомость тому, что собирался сказать.
– Ну, что ж, господа, мне очень жаль, что вы оказались именно в этом месте в это время. Будем считать, что вам просто не повезло. Не возражаете примкнуть к нашей гостеприимной компании и приятно провести время?
– Почему-то мне кажется, что это был не вопрос… – пробормотала в нос Татьяна.
Но субъект услышал. Он повернулся, заинтересованный нотками ее голоса, подошел поближе, вытянул шею и уставился на нее с таким плотоядным интересом, что плечи у Татьяны покрылись гусиной кожей. Оживились морские разбойники, а когда субъект коснулся пальцами ее подбородка и начал поглаживать по сморщившейся от брезгливости мордашке, люди расслабились, стали выдавать скабрезные замечания (в духе – правильно, босс, и нам оставь кусочек). Эпицентр внимания добропорядочной публики сместился к женщине в купальнике и ее эффектному кавалеру. Не воспользоваться ситуацией было просто неприлично – когда еще удастся?
– Сто к одному, Глеб, что нас на волю не отпустят… – шепнул Гурьянов. – Допросят, бритвой по горлу – и в колодец… Еще постоим? А потом локти покусаем?
– Ох, ссыкотно мне что-то, мужики… – пробормотал зеленеющий Дениска Маревич.
– Да уйди от меня, прилипала! – взвизгнула Татьяна, сбрасывая с груди чужую загребущую лапу. Субъект обиделся, «пираты» возмущенно зароптали – что за неуважение к порядочным людям?
– Поехали, – выдохнул Глеб. – Порвем, товарищи офицеры, эту грелку на британский флаг…
Разгоряченной алкоголем публике сегодня крупно не повезло. Кучка «испуганных украинских туристов» самым чудесным образом трансформировалась в подразделение морского спецназа Российской Федерации. И заработала, завертелась, затрещала мясорубка! Татьяна первой обрушила удар – терпения уже не хватало этой доброй женщине! Кулачок, развернувшись в воздухе на девяносто градусов, вонзился в пузо «ухажера», пробил до желудка, невзирая на мускулы, «кубики» и все такое прочее, швырнул изрыгающего рвоту главаря на палубу. Забилась зубодробильная машина. Били по всему, что шевелилось, – мишеней было так много, что промахнуться невозможно! По глазам, испускающим молнии, по распахнутым искаженным пастям, по почкам, по селезенкам – ну, ни разу не жалко! Толпа пришла в замешательство, члены шайки не сразу разобрались, а когда прониклись ситуацией, трое претендентов на инвалидность уже валялись на палубе и корчились от боли. Сверкнула изящная пяточка – и Татьяна чуть не порвала свои миниатюрные трусики, но с треском раздавила грудину возжелавшего ее японца. Дениска рухнул на «мягкую» точку, махнул ногой, делая подсечку, добил локтем упавшего. Подпрыгнув, ушел из-под приклада, ударил в причинное место – да так энергично, что мигом отвалилась вся «причина»! Гурьянов схватил за шиворот одного, схватил другого – хорошенько их встряхнул, столкнул висками, еще и выдал комментарий – про «ушибы мягких тканей головы». Одного отбросил, другого обезоружил, треснул клыком затвора по переносице, выбил опору из-под ног… Глеб бил смачно, напористо, не обращая внимания на боль в костяшках. Кулаком в небритую челюсть, ребром ладони, как топором, разрубил ключицу. А когда возникла в полуметре истерично горланящая, изрытая оспинами рожа и не осталось времени подогнать кулак – треснул лбом по носу: бью челом, кулаком добиваю, мистер! «Боже, как просто создать сложности», – с досадой думал он, подавая безжизненное тело точно в угол кормы. Драка перерастала в побоище, все смешалось. Метался какой-то дохляк с автоматом, издавая звуки корабельной сирены – так хотелось пальнуть, но в этом месиве он попал бы в своих, а это его чем-то не устраивало. Хоть на это мозгов хватило! Глеб опомнился – этот тип уже подпрыгивал рядом с ним и его «партнером по бальным танцам», тыкал стволом. Он треснул «партнера» пяткой в подъем стопы, временно выводя за кадр, – и чуть не проиграл, обнаружив пламегаситель у себя в ребре. Ударил по нему, отвел беду, пролаяла очередь – и завопил, хватаясь за простреленный живот, бородатый хохол из Немирова, захаркал кровью. Глеб набросился правым боком, подушкой ладони – по ноздрям, и еще один нетопырь выбыл из игры. А потом и вовсе загнулся в мучениях, когда, завладев автоматом, Глеб провел ему по груди размашистый росчерк. Выстрелы встряхнули толпу. Началась какая-то вакханалия. Одновременно несколько очередей вспороли воздух – действительно, как докажешь потом, кто первым начал? По палубе метались разъяренные кометы, орали, обливались кровью. Дениска кувыркнулся, уходя от пули, подхватил валяющийся нож, швырнул в стрелка, который подпрыгивал у фальшборта, вопил, как глашатай, и косил рваными очередями исключительно своих. Восторженно взвыл:
– Точняк! – Когда клинок вонзился автоматчику в грудь, тот зашатался, как былинка, и картинно сверзился в воду. И покатился дальше, прекрасно зная, что находиться в такую «погоду» больше двух секунд на одном месте вредно для здоровья. У Татьяны свистнуло над ухом, она вскричала «Ой!», узрев сместившийся ствол – пуля еще летела, а она уже запрыгивала на борт, качнулась влево-вправо и не удержалась – издала слово, очень похожее на одну из музыкальных нот, и камнем бултыхнулась в воду…
– Ложись! – завопил Глеб и толкнул сидящего на коленях Гурьянова – тот увлекся, мастерски квася нос здоровяку славянской внешности. Здоровяк был живучий, как дождевой червь, и норовил выдавить Гурьянову глаза. Гурьянов откатился, пули застучали по палубе, забился в конвульсиях здоровяк славянской наружности, а Глеб уже прицельно бил из десантного «АКСУ», сбивая, словно кегли, двух стрелков, не пожелавших биться вручную. Завертелся вокруг оси – кого еще не обилетили? Патлатый дикареныш, шипя, как утюг, на который плюнули, тянулся к залитому кровью автомату. Пуля расколола лобную кость и навеки успокоила. Еще один недобитый – субъект, командующий «парадом», привстал на локте, издавая горловые шаманские звуки, и уже извлек из кобуры хромированный «вальтер» с золочеными вкраплениями на затворе. «Наградной», – уважительно подумал Глеб, вскидывая автомат. Он обычно не смотрел в глаза людям, которых собирался убить (ведь снятся же, черти, ох как снятся), но тут не удержался – субъект таращился со злостью, запоминал, дескать, приду за тобой даже там, ты уж не затягивай с переездом… Откинулся затылком и испустил дух. Очередь пролаяла над ухом – Гурьянов добивал раненых (и впрямь, куда их). Дениска стегнул где-то справа, но, видно, мало оказалось – добавил длинно и сердито и молотил, пока не превратил рубку катера в решето, и рулевой за стеклом не получил свою заслуженную пулю…
Усердно молясь за здравие коллег, Глеб перепрыгнул на соседнее судно, рванул, отпрыгнув, дверь, ведущую в трюм, и подивился, как все гладко сложилось – из машинного отделения вывалился некто чумазый, бородатый, смуглый, с ножом, зажатым в правой руке! Родным повеяло! И здесь пришельцы с кавказских гор! – поразился Глеб. Боже, как хорошо, где их нет! А где их, интересно, нет? Только там, где живут оленеводы? Он пинком выбил нож, но этот рычащий и матерящийся зверь уже навалился на него, вцепился когтями, рычал на языке своих «осин» – Глеб на минутку растерялся, и кабы Дениска, десантируясь на катер, не всадил в гордого абрека пулю, пришлось бы покататься по палубе.
– Спасибо, Дениска… – прохрипел Глеб, стряхивая с себя умирающего. – С меня причитается, приятель…
– Я запомню, товарищ майор, – расхохотался парнишка, поднимая какой-то диковинный изогнутый нож. – О премии похлопочете, добро?.. Слушайте, Глеб Андреевич, – он как-то озадаченно покорябал рукояткой затылок, – а вам не показалось странным, что, умирая, этот янычар матерился практически по-русски?
Стремительный облет захваченного судна – рубка, палуба, закуток машинного отделения. А когда убедились, что все закончено… какое-то отупение навалилось, шатались по палубам, как лунатики, очумело таращились друг на друга. Дениска с блуждающим взором вывалился из каюты, в одной руке он тащил автомат, в другой две бутылки пива.
– Представляете, Глеб Андреевич, они тут пивасиком разминаются в промышленных масштабах, – поведал он как-то с обидой, демонстрируя бутылки. – Смешно, да – грязные ублюдки потребляют пиво под названием «Грязный ублюдок»? Ведь «Dirty Bastard» – это «Грязный ублюдок», правильно?
– Никакого алкоголя, товарищи офицеры, – бухнул Глеб, яростно расчесывая лоб – вроде как массируя.
– Разумеется, Глеб Андреевич, – согласился Дениска, протягивая командиру одну из реквизированных емкостей. – Держите. Холодненькая…
– Спасибо, – Глеб сорвал крышку, жадно присосался к горлышку. Приятная жидкость заструилась по каналам, дразня вкусовые рецепторы. Он жадно вылакал полбутылки, отдышался.
– Эй, эгоисты, мне оставьте, – обиженно забурчал с «Гамбринуса» Гурьянов.
– Иди и сам возьми, – отрезал Дениска. – Там этого добра больше, чем трупов у нас на палубе.
– Между прочим, баба с воза – бабе очень больно, – пожаловалась мокрая Татьяна, выбираясь из воды на борт захваченного судна. – Вы даже не представляете, эгоисты, как это больно… И ведь ни одного джентльмена, никто не поможет, пиво им дороже… – Отдуваясь, она взгромоздилась на колени, поднялась, и на нее устремились изумленные взоры присутствующих.
– Татьяна Васильевна, даже не знаем, как вам сказать… – Дениска запнулся и потупился. – Возможно, вы не в курсе, мы должны вас об этом немедленно известить… В общем, неприятно об этом говорить…
– Но ты, Танюха, где-то посеяла верхушку от купальника, – закончил за товарища Гурьянов и пошленько загоготал.
Татьяна изумленно выставилась на собственную грудь, издала истошный вопль, закрыв ладошками свое немеркнущее достояние, и камнем рухнула обратно в воду!
– Поздно, Татьяна Васильевна! – крикнул Дениска и чокнулся с Глебом бутылкой. – Мы все уже увидели!
– Бесстыдники! – стонала «обесчещенная» женщина из моря. – Совести у вас нет! А ну принесите мне немедленно полотенце!
Как-то долго спецназовцы отходили от шока. Влипнуть в такую заварушку, переделать массу народу, выжить, не получив ни царапины… на это как-то не рассчитывали. «Вот и завершили силовую фазу операции», – тупо думал Глеб.
– Мужики, а чего это было, а? – бормотал Дениска, озирая заваленную телами палубу. Убитых было не меньше дюжины, еще двое покачивались на волне, уплывая в открытое море.
– До чего же противные рожи, – морщилась Татьяна, кутаясь в полотенце – ее немного знобило. – Аборигены, что ли?
– Ага, аборигены, – фыркал Глеб, – сплошные Бори и Гены.
– Сильвупле, блин, – вздыхал Гурьянов, собирая оружие с боеприпасами. – Спрятались, называется, от унылого однообразия серых будней. Ну, до чего же интересно получилось, черт возьми…
– Релакс удался на славу, – вторил ему Дениска, до которого начинало доходить, что они натворили. – Ладно, – передернул он плечами, – не корову, в конце концов, проиграли…
– Никогда бы не подумала, что мы служим гуманистическим идеалам, – язвительно заметила Татьяна. – Сокращаем население планеты, Глеб Андреевич?
– Причем не самую благочестивую его часть, – передразнил Глеб. Он должен был расшевелить свое тормозящее воинство – нельзя им торчать на открытом месте. – Все в порядке, товарищи офицеры, работать мы пока еще умеем. Работаем, правда, через задницу, но в принципе профессионально. С трудностями справляемся. Кстати, должен объявить – временные трудности, судя по всему, заканчиваются, начинаются трудности постоянные, в чем и состоят, собственно, премудрости нашей профессии. И что стоим с отсутствующим видом, словно мы тут ни при чем? – разозлился он. – А ну за работу, бездельники! Будем ждать, пока нас всех тут накроет второй волной?
Ахнули – чего же мы расслабились? Засуетились, забегали. Всю гору оружия – автоматы Калашникова, несколько автоматических винтовок «М-16», пистолеты, боеприпасы, несколько гранат, ножи – спустили в каюту «Гамбринуса». Рачительный Дениска волок какую-то провизию в консервных банках и вакуумных упаковках, бутылки с водой и пивом, ворчал, что надоели уже эти ежедневные макароны по-флотски – морепродукты, блин. А бананы с камбуза он забирать не будет – они выглядят какими-то уставшими. Перетаскивали мертвые тела на катер – за ноги, особо не заморачиваясь уважительным отношением к покойникам, сбрасывали их в машинное отделение, а люк впоследствии тщательно заперли – чтобы не всплыло ничего «компрометирующего». Гнаться за уплывающими в море телами не стали, махнули рукой – авось уплывут, не заметят. Гурьянов отвязывал швартовый трос от кнехта, остальные бросились в трюм – изыскивать ручной привод кингстона. Нашли – «тарельчатый клапан коромыслового типа», – сумничал Дениска, разворотили проржавевшую конструкцию, и потекла в судно забортная вода…
Дружно переметнулись на «Гамбринус», Дениска бросился запускать двигатель, остальные стояли на палубе и смотрели, как медленно погружается в море безымянный катер, набитый мертвыми телами. Скрылись иллюминаторы, судно накренилось на корму, вода захлестывала ют, палубу с люком, жадно облизывала надстройку, покрытую потеками ржавчины. Корпус «Гамбринуса» начинал подрагивать, заработал гребной винт, шхуна разворачивалась, нацеливаясь брусом бушприта на юго-западную оконечность острова. А от катера на поверхности осталась лишь рубка, она стремительно уходила, бурлила вода, закручиваясь в водоворот…
– Хороним в океане, как Бен Ладена, блин, – фыркнул Гурьянов.
– Пока, пока, – цинично помахала утопленнику Татьяна, – командир и экипаж прощаются с вами…
«Гамбринус» бороздил прибрежные воды, уходя под защиту громоздких скал на южной оконечности острова. Пока им крупно фартило – «вторая волна» не объявлялась. Очевидно, основные силы «пиратов» концентрировались где-то в отдалении, и причудливая местная акустика глушила звуки выстрелов. Катер – первая ласточка, патруль. В наличии же основных сил Глеб не сомневался – во-первых, интуиция, во-вторых, богатый опыт. Если уж намечено крупное мероприятие, то без конкурентов не обойтись. Его предупреждали, что возможны происки со стороны. Не могло это наспех обученное, едва знакомое с дисциплиной воинство возникнуть просто так – вдали от судоходных путей, у берегов никому не нужного необитаемого острова. А остров, судя по всему, не такой уж маленький – какая бы ни была здесь акустика, а не услышать такую пальбу…
С чего он взял, что на юге будет безопасно? По бесхитростной причине, что судно с морскими разбойниками появилось с севера? Глупее не придумаешь, но какие альтернативы? Бросать это глупое занятие и уходить на базу, даже не попробовав переломить ситуацию? Через несколько минут «Гамбринус» уже обогнул величественную скалу-небоскреб, торчащую из моря, как назидательный перст, и вплотную приблизился к берегу. Увешанные оружием спецназовцы залегли за фальшбортом, напряженно всматривались в окружающие реалии. Рельеф береговой полосы был предельно изрезан, при желании здесь можно было спрятать целую дивизию ВДВ – вместе с боевой техникой и женами офицерского состава. Береговую полосу формировала вереница извилистых, загроможденных камнями, заросших диковатой растительностью бухт. Многие из них имели естественную природную маскировку – с моря они не просматривались, их заслоняли каменные островки, гребни коралловых рифов, возвышающиеся над водой, баррикады отполированных валунов. Все это было непривычно, необычно и красиво – ничего подобного Глеб не встречал ни в Мексике, ни в Скандинавии, ни в других странах, «осмотренных» им по долгу службы. «Гамбринус» медленно шел между разбросанными по воде островками-«спутниками», огибал неровности береговой линии. Охапки жухлой травы, кустарники цеплялись за борт, выворачивались с корнем. Над головой громоздились каменные крути – ломаные, расколотые, испещренные провалами и трещинами. Издалека доносился птичий гам – до джунглей здесь было рукой подать.
Подходящая бухта – вполне пригодная для пристройки шлюпа на долгое хранение – открылась внезапно. Обнаружить с моря ее было невозможно. Извилистый проход между скалами, вход в лагуну загромождали груды каменищ – невероятно живописные, причудливые. Между ними открылся узкий проем, порядка пяти метров, куда теоретически мог протиснуться «Гамбринус».
– Тормози, Дениска, – распорядился Глеб. – Разворачивайся в эту щель.
– Опасно, товарищ майор, – возразил Дениска, глуша мотор. – Что там, в бухте, мы не знаем. А вдруг это щель в никуда? Сядем на мель, пробьем днище – полный улет тогда будет. Вы бы сходили десантом, осмотрели сверху этот заливчик, а потом скоординировали бы меня…
В словах молодого офицера прослушивалась истина. Рисковать транспортом было не дело – рай, из которого нельзя выйти, превращается в ад. Татьяна спрыгнула первой, поплыла, отфыркиваясь, к берегу. Спецназовцы увлеченно смотрели, как гибкая фигурка в закрытом целомудренном купальнике (переоделась по случаю) выбирается на камень, карабкается, проклиная тяжелую бабью долю, на какую-то сомнительную наклонную плоскость. Присела на корточки, опасливо покосилась на нависшую над головой кустистую растительность. Ойкнула, хлопнула себя по плечу и как-то недоверчиво воззрилась на размазанную по телу живность.
– Первая кровь пролилась, – усмехнулся Дениска.
За Татьяной поплыл Гурьянов, взобрался на граненый «камушек». Эффектной высадки не получилось – он встал раньше времени в полный рост и замер, озадаченно выставившись на Татьяну.
– На жвачку наступил? – посочувствовала Соколова, протягивая руку. – Ты можешь довериться мне, малыш, иди же сюда.
На скользком камне количество культурных людей резко сокращается. Гурьянов взмахнул руками, засеменил по скользкой поверхности, вспоминая любимые с детства словесные обороты, оттолкнулся, чтобы не размозжить голову, и погрузился в воду. Вынырнул какой-то обиженный, стал отфыркиваться.
