скачать книгу бесплатно
Многообразная и трудная деятельность Татищева в 1741–1743 гг. оставляла мало времени для продолжения занятий его науками: помимо чисто организационных мероприятий по собиранию материалов, изготовлению карт разных мест Астраханской губернии, ничего не известно о других его работах по географии и истории за этот период. О попытке возобновить в Астрахани картографические работы, прерванные ввиду его отъезда в Оренбургском крае, Татищев писал 31 декабря 1743 г. оренбургскому губернатору: «Я паки о том полезном отечеству деле (составлении карт геодезистами и собирании географических известий. – Авт.) вознамерился прилежать и просил от Правительствующего Сената двух геодезистов, чтобы мне здешние доднесь неописанные в Персии и Бухарин, а точнее сказать и вблизи около Астрахани, места описать и ландкарты зделать, токмо ни одного получить не могу и делать неким. Однакож, видя из того великую пользу, есче дерзну представить и, если получу, трудится не оставлю»[43 - Пальмов Н.И. К астраханскому периоду жизни В.Н. Татищева ? Известия Академии наук, 1925, с. 201–207.]. Несмотря на перерыв в этой работе в 1741–1743 гг., Татищеву удалось возобновить ее с 1744 г. и достигнуть значительных результатов в два следующие года его деятельности в Астрахани.
17 ноября 1745 г. Татищев покинул Астрахань, с конца декабря пребывал в с. Тетюшском Казанской губернии, а в конце апреля 1746 г. переехал в свою дмитровскую вотчину – село Болдино, – где и окончил свои дни и был похоронен.
Василия Никитича Татищева современные историки науки полагают крупнейшим знатоком российской географии, который, к тому же, почти не имел предшественников. В своем «Лексиконе» Татищев привел первое в отечественной литературе разделение географии на общую и частную и по области знания на физическую, математическую и историческую: «Географиа – греческое землеописание. Она от Космографии тем разнится, что в оной описуется весь мир, а сия токмо о земли и что к ней принадлежит… Что собственно до географии, или землеописания принадлежит, то оная разделяется паки на общую и участную. В общей толкуется о всем шаре земном, которой состоит из земли и воды, окружен воздухом. В участной описуются собственно которое государство или предел, и такое описание заключает в себе обстоятельства, яко физическое, гисторическое или политическое и математическое. Географиа гисторическая или политическая описует пределы и положения, имя, границы, народы, переселения, строения или селения, правление, силу, довольство и недостатки, и она разделяется на древнюю, среднюю и новую или настоящую. Географиа математика есть знание величества, начертания или фигуры движения и геометрическое разделение земель на климаты, линии и цыркули по широте и долготе земли, учиня вернейшие солнца наблюдения. Географиа физическая описует о качестве земли, воды и воздуха, от которого большею частью произходят обилия, довольства и недостатки»[44 - Лексикон Российской, ч. II, стр. 38–40.]. Деление это в основных чертах дожило до наших дней.
Во многих своих сочинениях и записках В.Н. Татишев старался убедить власти в полезности и необходимости развития научной географии. Замечательна его мысль о необходимости географии военным, выраженная в сочинении «Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ» (1733 г.): «…ибо не редко то случалось, что мудрые полководцы сильного неприятеля единою удобностью положения побеждали»[45 - Татищев В.Н. Разговор двух приятелей о пользе наук и училищ. М., 1887. С. 149.]. Конечно, труды В.Н. Татищева должны теперь рассматриваться как отражение имевшихся тогда знаний в этой области, но все же он был одним из первых настоящих русских ученых-энциклопедистов.
1.3. Егор Иванович Бланкеннагель – один из первых русских военных разведчиков
Масштаб деятельности Егора Ивановича Бланкеннагеля (1750–1813) не может идти в сравнение с трудами на пользу российской географии Я.В. Брюса и В.Н. Татищева. Собственно, к географическим исследованиям Я.И. Бланкеннагель прямого отношения не имел. Известно о нем немногое: в 1764–1770 гг. учился в Артиллерийском и инженерном шляхетном корпусе, был выпущен во 2-й фузелерный полк подпоручиком, с 1771 г. служил в Инженерном корпусе: поручик (1772), капитан (1779), майор (1783), подполковник (1791). В 1794 г. был произведен в полковники. Вышел в отставку генерал-майором.
Егор Иванович Бланкеннагель
Можно убедиться, что ни географией, ни медициной Е.И. Бланкеннагель не увлекался, между тем, когда 20 апреля 1793 г. вместе с небольшим купеческим караваном прибыли в Орск из Хивинского ханства посланники с письмом тамош него соправителя Авязь-бея, извещавшего, что его дядя Мухаммед-Фазыл бей ослеп. Письмо также содержало просьбу к уфимскому наместнику (симбирскому и уфимскому генерал-губернатору) генерал-поручику А.А. Пеутлингу прислать бею искусного лекаря. В Петербурге, надо понимать, обрадовались случаю послать в Хиву умного и наблюдательного человека, который мог бы собрать сведения о тогда еще малоизвестной граничащей с владениями империи стране.
По этой причине бывший артиллерист, инженер майор Е.И. Бланкеннагель вдруг оказался медиком, которому были даны, должно полагать, весьма важные секретные поручения; в чем они заключались доподлинно неизвестно, но понятно, что связаны они были, скорее, с его навыками изготовления карта планов местности, которым обучали в Корпусе, нежели с медицинскими познаниями, о наличии которых нет никаких указаний в источниках[46 - Интересно, что век спустя, другой русский разведчик Л.К. Артамонов (см. п. 3.2), готовясь в 1888 г. к секретной разведывательной поездке в пределы Турции, также принял на себя личину доктора: «Избрал я себе специальностью врачевство и ежедневно ходил в военный госпиталь брать уроки перевязки ран, уходу за больными, знакомства с распознаванием болезней и подачей первой помощи; знакомства с наиболее ходкими медикаментами и их употреблением… Для предстоящих работ я пробрел, а частью получил из штаба округа, все необходимые инструменты» (Архив РГО Фонд 119, опись 1, № 4, л. 553).]. 30 августа 1793 года он выехал из Оренбурга в сопровождении переводчика и 8 оренбургских казаков конвоя.
Он прибыл в Хиву 5 октября 1793 г. и на следующий день был призван к Фазыл-бею, которого он обнаружил совершенно ослепшим на один глаз. Состояние другого глаза правителя исключало возможность возвращения зрения даже в случае удачного оперативного вмешательства. Тем не менее, чтобы избежать подозрений в том, что он является скорее шпионом, чем медиком, Бланкеннагель вынужден был приступить к «лечению» Фазыл-бея, которое, естественно, результатов дать не могло. Спустя две недели русские невольники, допускаемые к майору, уведомили его, что светские и духовные сановники хана подговорили того выпроводить русского «лекаря» за пределы ханства, а по пути предательски коварно убить.
Бланкеннагель не растерялся и потребовал личного объяснения с беем, в ходе которого указал ему, что могущественная императрица найдет способ жестоко отомстить за убийство ее подданного, «советуя осторожнее и почтительнее обходиться впредь с сильною Российскою державою, и что для предупреждения неприятных последствий и приведении в забвении всего стараться чрез посланца о снискании дружбы и покровительства Российского двора»[47 - Замечания майора Бланкеннагеля впоследствие его поездки из Оренбурга в Хиву в 1793-94 годах. СПб., 1858. С. 5.]. Успеху «вразумления» способствовало еще и то, что за полвека до описанных событий хивинцы опрометчиво умертвили посла персидского шаха Надира и сопровождавших его лиц, что повлекло со стороны оскорбленного шаха карательную экспедицию в Хиву, в результате которой тридцать главных виновников злодейской расправы с послом были живьем закопаны в землю. Освежив в памяти бея столь красноречивый эпизод, Бланкеннагель пообещал в случае неприятностей с собственной персоной гораздо большего возмездия со стороны русских.
Миссии Бланкеннагеля способствовало действительно успешное воспоследовавшее после этого разговора с беем излечение от водяной болезни некоего хивинского сановника, после чего народ буквально повалил к русскому «лекарю» на прием толпами: на протяжении трех месяцев майор принимал от 40 до 50 человек в день, вылечив, по его подсчетам, более 300 пациентов, пока не закончились привезенные с собой лекарства. Впрочем, необходимо отметить, что при том общем количестве больных (за три месяца их должно было бы быть от 3600 до 4500 человек) процент вылеченных был не так уж велик, что вполне можно списать на эффект плацебо. Это косвенно подтверждает предположение, что главная цель миссии Бланкеннагеля была разведывательная.
Контакты с большим количеством туземных пациентов дали возможность майору собрать разнообразные сведения об образе жизни, характере и нравах хивинцев, о внутриполитическом состоянии Хивинского ханства, входящих в его состав народностях и племенах, их численности и отношениях с соседями, дать географическое описание области, ее климата и природных ресурсов. Бланкеннагель также смог выкупить из плена 13 русских невольников, ставших жертвой грабительских набегов хивинцев на приграничные российские области и купеческие караваны. Выступив из Хивы 12 марта 1794 года, он благополучно совершил обратный путь в Россию.
В пользу того, что миссия Е.И. Бланкеннагеля носила военно-разведывательный характер, свидетельствует факт расчета сил и средств, необходимых для захвата Хивы, приведенный им в своих «Замечаниях». По мнению майора, на это потребовалось бы не более 5 000 человек, а ресурсы Хивинского ханства вдобавок к выгоде, которую бы смогло извлечь астраханское купечество и государственная торговля от открытия пути индийским товарам через Хиву, позволяли бы содержать не мнее чем десятитысячное войско. Успеху военного предприятия, по мнению Егора Ивановича, способствовала бы и двадцатитысячная масса персидских пленников, которые с радостью бы приняли российское подданство, и раздоры среди племен и народов, составляющих население Хивы, и слабость ханской власти, и ряд других факторов, анализируемых майором с большим знанием дела.
Судя по всему, в Петербурге миссия Е.И. Бланкеннагеля была признана удачной, ибо в 12 ноября 1795 года он стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й степени (№ 1226). Его история может служить хорошей иллюстрацией того, чем занимались командированные за границу российские офицеры: сбор сведений географического, этнографического и статистического характера составлял важную часть их поручений.
1.4. Гавриил Степанович Батеньков и его проект освоения Сибири
Со времени завоевания Сибири Ермаком до XIX в. огромные ее пространства представляли собой terra incognita Российской империи. Толчком для исследования и картографирования Сибири стало учреждение в 1821 г. М.М. Сперанским – бывшим в свое время генерал-губернатором Сибири – специального Сибирского комитета, в задачи которого входила разработка мероприятий по организации управления и хозяйства Сибири, изучению ее природных ресурсов и возможностей их использования. Управляющим канцелярией Сибирского комитета был Гавриил Степанович Батеньков (1793–1863) – участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813–1814 гг., в будущем известный декабрист. Он разработал «Проект положения о приведении в известность земель Сибири», представлявший собой прогрессивную для своего времени развернутую научную программу географического и картографо-геодезического изучения сибирских территорий.
Гавриил Степанович Батеньков
В соответствии с «Проектом», работы должна была проводить специальная «землеописательная экспедиция», возглавляемая штаб-офицером, представителем Главного штаба. Под его началом должно было работать 12 офицеров Квартирмейстерской части или Корпуса топографов и 50 топографов нижнего чина, которые должны были выполнять съемки и описания территории Сибири от южных границ до параллели 60° северной широты. При этом «земли населенные и по положению своему наиболее способные к заселению» предполагалось картографировать наиболее детально, используя в качестве основы топографических съемок в 1/2-верстовом масштабе триангуляцию, а «высоту значительных гор и покатость оных стараться по возможности измерить известными способами»[48 - Постников А.В. Развитие крупномасштабной картографии в России. М.: Наука, 1989. С. 122.]. Прочие, менее населенные, но пригодные к освоению земли, предлагалось снимать полуинструментально и глазомерно[49 - Полуинструментальная топографическая съемка – ускоренная съемка, при которой на каждой станции отдельные участки местности снимают с различной точностью и подробностью. Глазомерная съемка выполняется с помощью простейших приспособлений, заменяющих топографические инструменты.]с выявлением и привлечением старых картографических матриалов. В качестве основы для съемок рекомендовалось использовать астрономические определения широты и долготы, а также старые атласы и описания. Астрономические определения широты и долготы предполагалось проводить для городов и «некоторых знатнейших селений и урочищ, как-то впадение рек и проч.»[50 - Постников А.В. Развитие крупномасштабной картографии в России. М.: Наука, 1989. С. 122.].
Проект Г.С. Батенькова был предварительно одобрен Сибирским комитетом; для окончательного обсуждения и представления в правительство был создан специальный Комитет ГлШ под председательством генерал-квартирмейстера, который одобрил основные положения проекта Г.С. Батенькова и на его основе выработал общую программу изучения Сибири, явившуюся главной методической базой для последующих работ, выполняемых представителями российского военного ведомства.
По итогам рассмотрения проекта Г.С. Батенькова комитетом ГлШ был разработан документ, называвшийся «Правила, которые вообще при описании Сибири наблюдать должно». «Правила», в частности, предписывали: «а) Снимать и описывать одну губернию после другой; Ь) приступая к съемке какой-либо губернии должно сперва собрать все описания, карты и планы, имеющиеся об оной, рассмотреть их, сличить, поверить один с другим, на сем основании разделить, смотря по удобности, всю часть губернии, предложенную к съемке на участки, которые и раздать офицерам для предварительных объездов. Во время сих объездов офицеры, производящие оные, замечают в каких местах какого рода съемка произведена быть может? Какие места сверх известных нужно еще определить астрономическими наблюдениями? Там, где удобнее производить тригонометрическую съемку[51 - Тригонометрическая съемка – то же, что и триангуляция – один из методов создания сети опорных геодезических пунктов, а также сама эта сеть. Триангуляция заключается в геодезическом построении на местности системы пунктов, образующих треугольники, у которых измеряются все углы и длины некоторых базовых (базисных) сторон. В триангуляционной сети базисом служит одна из сторон треугольника, которая измерена в натуре с высокой точностью. Базис геометрически представляет малую диагональ, а сторона триангуляции – большую диагональ ромба в соотношении 1:4 или 1:5. В звене триангуляции смежном с базисом измеряют все три угла, а затем по известной стороне и углам производят вычисления неизвестных стороны треугольников по классическим тригонометрическим формулам, где стороны треугольника относятся между собой, как синусы противолежащих углов, по теореме синусов. В первоклассных триангуляциях базис измеряют каждые 300–400 км по меридиану или по параллели.], избирают места для базисов тригонометрической сети и для вершин треугольников первого и второго разряда; с) в то же самое время должно строить обсерватории и по изготовлении оных немедленно приступить к астрономическим наблюдениям. Несколько же офицеров должны заняться сводом уже существующих описаний о губернии, дабы составить из них нечто целое, могущее впоследствии облегчить занятия экспедиции; d) по окончании вышеупомянутых объездов, можно приступить к измерению базисов для тригонометрической съемки и к построению сигналов; е) по мере того, как будет поспевать тригонометрическая сеть, оная делится на участки, и тогда, а не прежде, начинается подробная топографическая и приблизительная съемка, наблюдая, чтобы снимать не всю губернию разом, но один уезд за другим; f) если… отменена будет тригонометрическая съемка, в таком случае надлежит умножить число пунктов, определенных астрономическими наблюдениями, и топографическая съемка начинается тотчас после предварительных объездов»[52 - Постников А.В. Развитие крупномасштабной картографии в России. М.: Наука, 1989. С. 125.]. Как можно заметить, вслед за В.Н. Татищевым, была высказана мысль о необходимости географического изучения района картографирования по описаниям и на местности.
Исправленный «Проект» Г.С. Батенькова был принят Сибирским комитетом 17 января 1823 г., а итоговый документ, согласованный на уровне нескольких министерств, явился фактически программой географического и картографического изучения Сибири. Однако своевременно реализовать его не удалось, поскольку министерство финансов не ассигновало необходимых для его осуществления сумм. Когда же, наконец, в 1827 г. было решено выделить средства за счет Военного ведомства, оказалось, что в Корпусе топографов нет достаточного количества чинов для осуществления съемок огромной территории Сибири, и дело остановилось.
Важно, что приведенный в разработанных на основе «Проекта» Г.С. Батенькова «Правилах» порядок проведения съемок позднее успешно применялся не только при съемках в Европейской Турции в 1830-е гг. (см. разд. 2) и территорий Дальнего Востока в конце 1890-х – начале 1900-х гг. (см. разд. 3). Указанный порядок сохранился в отечественной картографии вплоть до появления аэрофотосъемки. Таким образом, по мнению современного исследователя В.В. Глушкова, научно-практический труд Г.С. Батенькова стал заметным вкладом в развитие идей и методов отечественной полевой картографии.
БАТЕНЬКОВ Гавриил Степанович (1793–1863)
Родился в семье обер-офицера, тобольского дворянина; православный.
На военную службу поступил 21 марта 1812 г. из Дворянского полка при 2-м кадетском корпусе; выпущен прапорщиком в 13-ю артиллерийскую бригаду 3-й Западной армии.
Прохождение службы и повышение в чинах: 17 декабря 1813 г. – подпоручик (за отличие). В сражении при Монмирале 30 января 1814 г. года был ранен (получил 1О штыковых ран) и попал в плен, в котором находился до го февраля 1814 г. С сентября 1814 г. служил в 27-й артиллерийской бригаде, с и января 1816 г. – в 14 батарейной роте 7-й артиллерийской бригады. 7 мая 1816 г. уволен с военной службы по состоянию здоровья (последствия ранений).
Сдал экзамен в Институте Корпуса инженеров путей сообщения, и с 5 октября 1816 г. назначен инженером 3-го класса в Сибирский округ; 2 февраля 1817 г. утвержден в чине поручика (со старшинством с 17 декабря 1813 г.).
Указом от 28 июля 1821 г. назначен в Особый сибирский комитет с переводом в Петербург. 29 января 1823 г. назначен по особым поручениям по части военных поселений, затем – членом Совета главного над военными поселениями начальника А.А. Аракчеева. 25 января 1824 г. произведен в подполковники. С 10 июля 1824 г. – старший член Комитета по отделениям военных кантонистов. Участвовал в разработке устава об управлении инородцев, определявшего правовой статус и внутреннее самоуправление коренных народов Сибири до Февральской революции (1917).
Арестован 28 декабря 1825 г. в Петербурге по делу декабристов. Был приговорен к вечной каторге, смягченной впоследствии до 20 лет. В 1827–1846 гг. содержался в одиночной камере Алексеевского равелина Петропавловской крепости. В 1846 г. был выслан в Томск. После всеобщей амнистии 1856 г. выехал в европейскую часть России; проживал и похоронен в с. Петрищево Белевского уезда Тульской губернии.
Награды: орден Св. Владимира 4-й степени с бантом (1814).
1.5. «Ссыльный» исследователь Григорий Силыч Карелин
Наверно, ни одного исследователя территории России судьба не настолько прихотливо приводила к поприщу, на котором им было суждено прославить свое имя и остаться в памяти потомков, как Григория Силыча Карелина (1801–1872). В самом деле, не случись «доброжелателю» подслушать сказанное им острое слово в адрес всесильного фаворита Александра I генерала от артиллерии А.А. Аракчеева, в канцелярии которого проходил службу прапорщик Г.С. Карелин, не отправился бы он в сопровождении фельдъегеря в заштатную Оренбургскую крепость на гарнизонную службу. Значит, и не сошелся бы Григорий Силыч в захолустье с будущим профессором Казанского университета Э.А. Эверсманом, который смог увлечь молодого человека самостоятельным изучением ботаники, зоологии и минералогии – предметов, которым Карелин оставался верен на протяжении всей жизни. Карелин так и не смог дознаться о причинах, загнавших его из столицы в степную глухомань. Биографы сходятся, что это несчастное событие было следствием гнева графа А.А. Аракчеева, девизом герба которого была фраза «Без лести предан», служившая в то время поводом для песенок, шуток и эпиграмм. Карелин в кругу своих товарищей как-то нарисовал чертенка в генеральском мундире с надписью на нимбе вокруг рожек «Бес лести предан» и пропел комический куплет, о чем стало известно Аракчееву, который и расправился с молодым прапорщиком по-своему.
