скачать книгу бесплатно
– Дезертир сбежал… У погранцов. Может быть опасен – вооружен.
– Это… значит, Пашка… – зашептал Викентий. – Тамака… Я его в кузов-то не пустил.
– Понятно… – он махнул двум милиционерам, которые стояли с напряженными лицами возле синей «Лады».
Мент с автоматом наперевес бесшумно приблизился к кузову. Викентий выпрыгнул из кабины, побежал вдоль дороги так, чтобы в случае чего кабина «Зилка» его прикрывала, потом сиганул в сторону, быстро спустился с откоса и оттуда, с безопасного расстояния, начал наблюдать за происходящим.
– Чё он? – шепнул один из ментов, имея в виду побег водителя.
– Да черт с ним, – ответил другой.
– Выходи из кузова с поднятыми руками, – громко сказал гибэдэдэшник Пашка. Секунду спустя про себя подумал – а как же он выйдет из кузова – и поправился. – А-ну, вылезай! Мать твою!
Все три мента пригнулись в ожидании того, что сейчас в их сторону из соломы раздадутся выстрелы.
Но выстрелов не последовало.
– Младший сержант Куропай, проверьте кузов! – скомандовал Пашка.
Двое милиционеров подсадили Куропая, тот вжал голову в плечи, чтобы она не высовывалась из-за бортика, взялся за его край руками и прислушался. В кузове было тихо. Тогда младший сержант Куропай осмелился подтянуться на руках, схватившись за борт, сделал выход с силой и повалился в солому. После проделанной процедуры Куропай приподнял голову, сдул с глаза стебель соломы.
– Товарищ сержант, тут никого.
– Ты это, в соломе покопайся.
Куропай передернул затвор и прошил короткой очередью стог соломы. Пули раздробили в щепы доску противоположного борта и днища.
Водитель вжал голову в плечи, быстро отступил от греха подальше в лесок. Вдруг сейчас бабахнет. Повезло – пули в бензобак не попали.
– Ты что? – заорал Пашка на Куропая.
– Ну так, это, чтобы наверняка, – ответил он.
– Ты ж не на войне, дурило. Отставить стрелять!
Пашка сам залез в кузов. Потом залез и третий гибэдэдэшник.
Сапогами, стволами «калашей» они разгребали солому.
Вроде бы в соломе кто-то раньше лежал – как будто в норе.
– Смотрите, – Куропай указал мушкой своего «калашникова» на блестящую пуговицу. Она была военного образца, со звездочкой.
– Да, он здесь точно был… – подтвердил третий мент. Он внимательно осматривал смачный человеческий плевок.
– Ушел гад! – буркнул Куропай. – Почувствовал засаду, и ушел!
– Эй, Викентий, иди сюда! – Пашка спрыгнул с кузова.
– Да я ничего не знаю. Мужик какой-то попросил подвезти, – издалека громко ответил Викентий. – Говорил, что в Казахстане служил…
– Подойди, подойди.
Викентий нехотя приблизился к сержанту, не зная, что сделать со своими руками, не то поднять, не то за спину заложить.
– Это он? – Пашка достал из нагрудного кармана фотоснимок Локиса и показал Викентию.
– Это самое, – водитель «Зилка» почесал затылок. – Я-то без очков… Помню не ясно.
– Как это помню не ясно? – грозно сказал Пашка.
– Смутно. Вижу я не очень-то.
– Как это вижу не очень? Ты же за рулем! – удивился Пашка.
– За рулем-то, за рулем… это я по-привычке.
– Викентий, ты мне шутки не шути… А то права сейчас свои мне подаришь…
– Кажись, он. Точно, – резко вспомнил Викентий, – белобрысый, такой же.
– Ладно, как ты ехал? – спросил Пашка.
– По проселку, вот сейчас, первым отсюдова влево. Потом выехал на дорогу. Солому, ото самое, с лужков за поймой собрали, – начал объяснения совхозник.
– Ладно, можешь ехать, – махнул на него рукой Пашка.
Сержант дважды дунул в рацию и отчетливо передал информацию о том, что подозреваемого видели в таком-то районе.
– Это самое, – Викентий посмотрел на расщепленный борт кузова, – а что мне с этим-то делать?
– Поезжай, поезжай, – сказал Куропай. – Это… Скажешь, мол, в боевых действиях поучаствовал.
– Форс-мажорные обстоятельства, – сказал третий гибэдэдэшник…
– Какой, блин, тут форс, это самое… – проворчал Викентий. – Никакого форсу, беда одна, – взялся он за голову.
– Не мешай работать, – грозно сказал Куропай.
Матерясь на чем свет стоит, Викентий забрался в кабину своей машины и завел мотор.
Раненый «зилок» заморгал левым поворотником, вырулил на дорогу и, мерно урча, поехал сдавать солому в совхоз…
– Мужики, нам благодарность, – весело сообщил Пашка. – Приказали быть начеку, но не высовываться. Основные поиски перенесут в наш квадрат.
– Вертушку поднимут? – спросил Куропай.
– Должны, – ответил Пашка.
– Пошли в машину, – предложил третий. – Мне жена термос с кофе и бутерброды приготовила. Позавтракаем заодно.
Трое гаишников влезли в казенный автомобиль. Громко хлопнули металлические двери…
* * *
…Старшина спецназа ВДВ Иван Фомичевых и младший сержант Дмитрий Шимаченков плутали в лесах. Казалось, что они заблудились, полностью потеряли ориентацию. Несколько раз они переходили одну и ту же речку, пересекали одну и ту же дорогу. Однако во всех этих петлях, восьмерках, зигзагах, в которые складывалась траектория их движения, проявлялись закономерность и логичность. Фомичевых и Шимаченков шли своим путем, довольно долгим и замысловатым, к реке Прохладной, к тому самому аэродрому (теперь заброшенному), который по заданию необходимо было сфотографировать.
Если их не засекут и не повяжут, то автоматически включается второй этап – продублировать задание первой группы, то есть самим сфотографировать объект и выйти на связных, а если не получится – в условном месте под Калининградом ждать встречу с первой группой. В случае же, если первая группа не выйдет на встречу, «провалиться», самим передать информацию «шпионам» и продвигаться к польской границе. Там, ровно по истечении десятых суток после их «высадки», на территории Калининградской области военные учения закончатся. И начнется подведение итогов и «разбор полетов»…
Пока что все маневры, предпринятые Фомичевых и Шимаченковым, были удачными.
– Зачем надо было высовываться? – старшина недовольно поморщился.
– Фомич, этот водила, наверное, до сих пор уверен, что я сижу у него в кузове, дрыхну в теплой соломе, – говорил Шимаченков. – Я же спрыгнул так, чтобы он не заметил. Теперь едет, думает, солдатика везет. На блокпосте его обязательно проверят. Расспросят, где я к нему подошел, куда хотел ехать. Будут нас по его наводке искать. А мы тем временем идем своей дорогой.
– Хорошо, молодец. Смекалистый, – похвалил старшина, но все равно не мог принять такую «приключенческую» манеру выполнения серьезного задания, которую навязывал ему младший напарник. – Но он твою рожу-то запомнил. Сейчас ее, в виде фоторобота, по всей Калининградской области расклеят.
– Да черт с ним… Пока они все там прочешут, пока мой портрет развесят, мы с тобой уже совсем в другой стороне будем. А Медведь с Пасечником уже, видать, на объект вышли…
11
День выдался жаркий. В заболоченном лесу стояло марево – нагретая вода испарялась, создавая в воздухе плавающий пейзаж. Он походил на мираж дремучего леса. От испарений шел характерный запах гнили, способный у кого угодно вызвать головокружение. Между островками, поросшими кустарником, между кочками, из которых торчали корявые березы, чахлые елки, кривые сосны, чернели болотные окна. По краям они были покрыты изумрудной ряской. Передвигаться по такой местности очень сложно и чрезвычайно опасно.
Именно по этому заболоченному лесу, перепрыгивая с кочки на кочку, хватаясь за стволы деревьев, выбирая почву под ногой поплотнее, редкой цепью шли вооруженные автоматами Калашникова солдаты. Все они были одеты в форму мышиного цвета с разводами – военнослужащие принадлежали к подразделениям МВД. Задействованы были солдаты-срочники, а не спецподразделения, об этом свидетельствовали чистые погоны у большинства автоматчиков.
– Ё-мое! Следите друг за другом! – не то приказывал, не то советовал прапорщик. – Как только кто-то провалится, кричите! А сами провалитесь – не рыпайтесь, тоже кричите и ждите!
Эта операция по «прочесыванию» леса, а на самом деле, облава на «вооруженного дезертира», для прапорщика выливалась в тяжелое психологическое испытание. Среди солдат было много салаг, городских подростков со щуплыми плечами, худыми шеями, тонкими руками, которые раньше стреляли из автоматов и передвигались по пересеченной местности только в виртуальной реальности компьютерных игр. Сапоги у таких бойцов настолько завязали в грязи, что сам солдат своими тощими мышцами ног с трудом мог их вытащить. А потом с налипшими на подошву килограммами черной почвы сапоги вообще становились для таких бойцов неподъемными. Поэтому сапоги приходилось отмывать в болотной воде.
Передвижение было чрезвычайно замедленным.
То слева, то справа доносился хриплый собачий лай.
– И что могут собаки учуять в такой вонючей трясине? – удивлялся прапорщик. – Зачем надо было еще и этих несчастных тварей сюда тащить?
В действительности у немецких овчарок сухими оставались только спины. Собаки вынуждены были переплывать болотные окна, пока их проводник балансировал одной ногой на утопающей в бурой пене кочке. «Собачники» понимали, что их питомцев выгнали в заболоченный лес только для проформы. Мол, к поимке преступника привлечены все средства.
Некоторые «собачники», из числа наиболее сердобольных, на руках переносили через вязкую трясину своих нелегких псов.
К лаю примешивались обрывки солдатских разговоров:
– …дезертировал из части вооруженный до зубов…
– …наверное, деды жестокие, вот и не выдержал!..
– …а он никого не застрелил?..
– … сколько же у него патронов?..
– … место гиблое… наверное, его давно засосало… а мы тут корячимся…
Прапорщик в мыслях проклинал эту операцию. Никакого бесшумного передвижения не получалось. Если «дезертир» был где-то в этом лесу, то для него вовсе не явилось бы неожиданностью появление облавы. «Да пускай болтают, – думал прапорщик, – так хоть друг друга не потеряют…»
Одна собака потянула своего поводыря к толстой старой сосне, стоящей на островке.
– Ау! Товарищ прапорщик! – прокричал солдат – Там что-то непонятное.
– Осы! – вдруг крикнул «собачник». – Фу, Пальмира, не лезь, – он потянул овчарку за ошейник.
Собака подняла свой нос к дереву, всунула его в большое дупло с трухлявыми краями и, фыркнув, тут же убрала его, почувствовав опасность.
Прапорщик с длинным шестом в руках, перебираясь с кочки на кочку, подошел к этой подозрительной сосне. Он отчетливо услышал жужжание диких ос.
– Так, всем назад! – скомандовал он. А сам осторожно заглянул в дупло.
Внутри дерева прапорщик заметил прилепленный к стенке дупла большой круглый сверток, как будто скрученный из грязного грубого картона – это было крупное осиное гнездо. Вокруг него жужжащим смерчем кружили его обитатели. Насекомые были весьма раздражены.
– Пошли дальше, тут все равно не спрячешься, – окончательно определился прапорщик.
В этот момент на него начала пикировать стайка разъяренных ос. Прапорщик отпрянул от дупла.
– Вперед! – «поводырь» хлопнул ладонью овчарку по загривку.
Собака по грудь провалилась в болото и почти вплавь направилась к следующему островку, потянула за собой привязанного к ней человека.
За ними похлюпал сапогами по мокрому мху и прапорщик.
* * *
Когда голоса солдат и лай овчарок почти затихли в глубине леса, в темноте этого дупла, прямо за осиным гнездом – сверкнули белки глаз. Глаза пару раз моргнули, и из дупла показалась голая, шоколадного цвета нога. Большой палец ноги нащупал плотную кочку. Нога полностью опустилась на ступню…
Из дупла осторожно вылез Медведь – старшина спецназа ВДВ Владимир Локис. Он был блестящий, коричневый и полностью голый. В руке он держал пакет с одеждой. В кармане куртки лежал фотоаппарат-зажигалка.
Локис положил пакет на кочку, бултыхнулся в теплую болотную воду.
Эту сосну с огромным дуплом и осиным гнездом Локис увидел еще утром. А двумя часами раньше на заливном лугу он наткнулся на бесхозный «Кировец». Где был тракторист – неизвестно, может быть, в ближайшей избушке, отсыпался после бурно проведенной ночи с друзьями. Однако Локиса это ничуть не интересовало.
Заметив перед собой милицейскую облаву, десантник быстро отступил. Возле «Кировца» Локис скинул с себя всю одежду и остался в чем мать родила. Он слил солярку, соскреб с рессор солидол, хорошенько обмазался им. И нагишом, словно папуас из Папуа Новой Гвинеи, бросился бегом к сосне с трухлявым дуплом. Локис отлично знал, что осы не выносят запаха солярки и солидола. До подхода эмвэдэшников он успел спрятаться и затаиться. Однако несколько злобных ос все-таки воткнуло ему в плечо свое жало. Но ведь осы – не пчелы, не глупые камикадзе, осы жало в теле жертвы не оставляют. Локис-Медведь умел терпеть боль. И, слава Богу, у него не было аллергии на яд диких ос. Тяжелей было мерзнуть, стоя по пояс во влажной трухе, и сдерживать дыхание, когда в дупло к нему совала черный мокрый нос немецкая овчарка. Десантник был чрезвычайно благодарен милицейскому прапорщику, когда тот скомандовал: «Всем назад!»
Вокруг Локиса в болотной воде пошли радужные круги от солидола и солярки. Вода хоть и была теплая, но не настолько горячая, чтобы легко было смыть жирное смазочное масло, похожее на коричневый маргарин. Локис огляделся по сторонам, нашел мыльные цветки, растер зеленый лжеплод на плечах, животе, локтях, ногах. Солидол стал постепенно смываться.
Наконец Локис натянул на себя свою, вполне сухую, одежду.
Теперь он мог спокойно идти своей дорогой. Поскольку путь его проходил по местности, уже «прочесанной» милицией, опасности быть замеченным и пойманным для Локиса-Медведя должно было быть гораздо меньше.
12
На берегу реки в туристическом трейлере вокруг электрической плитки на раскладных тряпичных табуретках сидели Антон, Николай Прокопьевич и Веник Огнеметчик. Возле окна, нервно поджав губы, стояла Вероника. На плите, расположенной на полу посреди комнаты, в турке готовился кофе. Его аромат перебивал запах, исходящий от разбросанных по трейлеру вещей «черных копателей»: стоптанных, заляпанных грязью сапог, дырявых носков, растянутых спортивных штанов, заплесневевших целлофановых мешков, ящиков со ржавыми железяками, добытыми из земли.
