скачать книгу бесплатно
– Иди. Но ты помнишь, что скоро твой забег? Слушай объявления, твое – забег на семьдесят метров. Ты понял меня?
– Да, мама. Кирен, пошли!
Некоторое время я сижу и наслаждаюсь тем, что меня зовут Эд, просто Эд. Что у меня не хитрое имя типа Эдвард, Эдмунд или Эдвин. Для разнообразия приятно почувствовать себя совершенной посредственностью.
Софи поднимается на ноги и замечает меня. На лице – удовлетворение. Да, ей нравится, что я здесь. И все равно она почти тотчас же отворачивается и смотрит в землю. Потом отправляется к месту сбора с парой раздолбанных шиповок в руке. Видимо, детям постарше разрешается бежать длинные дистанции в таких кроссовках. Тут ее окликает отец:
– Софи?
Она оборачивается и смотрит ему в лицо.
– Софи, ты можешь выиграть. Ты знаешь, что можешь. Нужно просто захотеть.
– Спасибо, папа.
Она торопливо уходит. И еще раз оглядывается на меня. Я сижу на солнышке, пихаю в рот шоколадную печеньку. Кокосовая стружка облепила мне губу, и стряхивать ее слишком поздно. Софи, впрочем, все равно ее не увидит, с такого-то расстояния. Она глядит на меня и сразу идет дальше. А я уже понял, что нужно делать.
Был бы понаглее, сказал бы, что эта миссия – как два пальца об асфальт. Легче легкого.
Но с наглостью у меня проблематично.
А еще я помню про Эдгар-стрит. И знаю: на каждое легкое, приятное поручение будет приходиться такое, от которого поджилки затрясутся. Так что я благодарен за эту миссию. Погода стоит отличная, девушка мне нравится. Она привлекает еще больше, когда бежит голова в голову с высокой худощавой девчонкой, у которой, похоже, над Софи преимущество. Они долго бегут рядом, но у финиша высокая девочка делает рывок вперед. Она ускоряется, ее поддерживает мужчина: «Вперед, Анни! Да! Да! Давай, моя девочка! Так им! Покажи им! Сделай ее, доченька, сделай ее, ты можешь!»
Не знаю, как вы, но если бы мне такое орали, я бы пришел вторым из принципа.
Отец Софи, кстати, ведет себя совсем по-другому.
Перед началом забега он выходит к ограждению. Потом внимательно наблюдает за гонкой. Не кричит, просто смотрит. Время от времени я чувствую напряжение его воли, – мужчина словно хочет подтолкнуть дочку взглядом. Когда другая бегунья вырывается вперед, отец Софи просто кидает в сторону ее отца короткий взгляд. И все. Другая девушка выигрывает забег, и он аплодирует – и ей, и Софи. А отец выигравшей девушки весь раздувается от неприличной гордости. Можно подумать, это он бежал из последних сил и выиграл.
Софи подходит и становится рядом с отцом, тот обнимает ее за плечи. Слово «разочарование» написано у нее на спине большими буквами.
Почему-то отец Софи напоминает моего собственного, хотя он никогда не обнимал меня за плечи. Да и вообще был алкоголиком. Просто чувствуется что-то похожее в манерах и в поведении. Мой отец тоже был очень спокойным, тихим человеком и в жизни никому не сказал худого слова. Ну да, он каждый день шел в паб и сидел там до закрытия. А потом гулял, чтобы протрезветь. У него, правда, никогда не получалось протрезветь окончательно. Но работу не пропускал ни разу: утром вставал и ехал трудиться, каждый будний день, без исключений. Мама, конечно, орала, вопила и верещала, понося его на чем свет стоит, но он за всю жизнь не сказал ей в ответ грубого слова. Никогда не отвечал бранью на брань.
В общем, отец Софи такой же. Понятное дело, я не алкоголизм имею в виду. Он джентльмен.
Бок о бок они идут туда, где сидит мать Софи. Девушка пьет какой-то энергетический спортивный коктейль, а ее родители держатся за руки. Они, похоже, из тех семей, в которых принято обмениваться репликами «Я люблю тебя, солнышко» и «Я тебя тоже люблю» перед сном, после пробуждения и уходя на работу.
Шиповки лежат на земле, Софи их сбросила. Она смотрит перед собой и вздыхает:
– Обидно. Думала, в них мне наконец-то повезет.
Похоже, эти кроссовки Софи дала мать или кто-то другой из родственников, потому что в свое время они кому-то принесли удачу.
Семья Софи сидит на траве, и я присматриваюсь к шиповкам. Вытертые, старые, изношенные – раньше они были желто-голубыми.
А еще они… неправильные.
Софи заслуживает большего, чем рваные кеды.
10 ?. Обувная коробка
– Куда это ты пропал?
– Да я занят был…
Мы с Одри сидим на крыльце, попиваем какую-то дешевую малоградусную бурду. В общем, как всегда. Швейцар выходит – тоже хочет выпить. Но я его только похлопываю по шее.
– Тебе больше карт по почте не присылали?
Одри, конечно, в курсе, что никуда я бубновый туз не выкинул. Эта карта дороже любых брильянтов. А бриллианты ведь никто в здравом уме не выкинет? Они ценные, их беречь надо. Ну а моя карта еще ценнее.
«Милла, – думаю я. – Софи. Женщина с Эдгар-стрит. И ее дочка, Анжелина».
– Да нет, – говорю вслух. – Я пока с этой не разобрался.
– Как думаешь, еще пришлют?
Я задумываюсь: хочется ли мне, чтобы прислали еще одну карту?
– Там и с первой-то очень непросто, – наконец отвечаю я, и мы отхлебываем из бутылок.
К Милле я захожу регулярно. Она показывает мне фотографии, я читаю вслух «Грозовой перевал». Кстати, книга мне даже начала нравиться. Торт мы съели несколько дней назад – и слава богу.
Пожилая леди все так же любезна. Руки у нее трясутся, и память подводит, но она по-прежнему мила со мной.
На следующих выходных Софи проигрывает еще в одном забеге – на этот раз на восемьсот метров. А все эти старые заплатанные шиповки – ей в них неудобно! Софи нужно что-то получше, я же видел ее по утрам. Вот тогда она взаправду бежит. Бежит, ни о чем не думая, и выкладывается по полной.
Ранним субботним утром я прихожу к дому Софи и стучусь в дверь. Открывает ее отец.
– Здравствуйте…
Я нервничаю, словно явился спросить, могу ли встречаться с его дочерью. В руках у меня коробка для обуви, отец Софи смотрит на нее. Я быстро протягиваю коробку и говорю:
– Доставка для вашей дочери. Надеюсь, они подойдут по размеру.
Коробка переходит из моих рук в его, и на лице моего собеседника проступает некоторая растерянность.
– Просто скажите Софи, что пришел парень и принес ей новые кроссовки.
Отец девушки смотрит на меня как на обкуренного:
– Ну… ладно.
И изо всех сил старается не прыснуть со смеху:
– Так и скажу.
– Большое спасибо.
Я разворачиваюсь и иду, но его голос заставляет меня остановиться.
– Эй, послушайте, – окликает меня отец Софи.
– Да, сэр?
С озадаченным выражением лица он взвешивает на руках коробку – и выдвигает ее вперед, как предлог для беседы.
– Я знаю, – спокойно говорю я.
Коробка пуста.
Побриться я не успел, да и вообще выгляжу – краше в гроб кладут. Смена окончилась в шесть утра, я оставил такси на стоянке и сразу пошел сначала к дому Софи, а потом на стадион. На завтрак у меня были хот-дог и кофе.
Объявляют забег на полторы тысячи метров. Софи выходит босиком.
И я улыбаюсь: действительно, получились «босоногие кроссовки».
– Пожалуйста, пусть ей никто не наступит на ногу, – говорю я вслух.
Через несколько минут к ограждению подходит ее отец. Забег начинается.
Придурочный папаша победившей в тот раз девушки начинает орать как потерпевший.
Софи спотыкается и падает сразу после первого круга.
До того как упасть, она была с четырьмя другими девушками в группе лидеров, – остальные участники растянулись метров на двадцать пять. Софи поднимается на нош, и я тут же вспоминаю эпизод из фильма «Огненные колесницы», когда Эрик Лиддел падает, но потом все равно всех обгоняет и приходит к финишу первым.
Остаются еще два круга, Софи прилично отстает.
И вот она догоняет группу лидеров. Двоих обходит легко, потому что бежит как утром. В ней нет напряжения, только радость жизни и абсолютное чувство свободы. Не хватает лишь красных спортивных трусов и толстовки. Босые ноги несут ее легко-легко, и вот она обходит третью бегунью. И оказывается бок о бок со своей давней соперницей. Софи обгоняет ее и удерживает лидерство. Впереди еще двести метров.
«Она бежит прямо как утром», – думаю я, а люди оборачиваются и смотрят ей вслед.
Многие видели, как Софи упала, поднялась и побежала дальше. И вот теперь люди наблюдают за ней, а Софи – впереди всех, она летит к финишу. Такого здесь еще не видели. Метание диска приостановилось, прыжки в высоту тоже. Вокруг притихли и смотрят. Весь стадион следит за девушкой с солнечными волосами и сладким, будто клубника, голосом, как она тяжело дышит и летит, летит к финишу.
Ее догоняет соперница.
Хочет вырваться вперед.
Колени Софи в крови, ободрались во время падения, и ступни наверняка исколоты, но так надо. Последние сто метров оборачиваются для девушки сущей пыткой. Я вижу боль на искаженном лице, ступни кровят. Она бежит по сухому лысеющему травяному полю и почти улыбается – от боли. И от восторга. Софи – сама по себе, ей дела нет ни до кого другого.
Она бежит босиком.
И она – воплощенная радость жизни. Такого я еще не видел.
Девушки финишируют.
Та, другая, выиграла.
Все как всегда.
Софи пересекает финишную черту и падает на землю. Перекатывается на спину и смотрит вверх, в небо. У нее болят руки, ноги и сердце. Но на лице – то же чудесное выражение, что и утром. И она, я полагаю, думает: «Вот оно. Пять тридцать утра».
Отец Софи аплодирует, как всегда, только в этот раз не он один. К нему присоединяется отец выигравшей девушки:
– Черт, вот это да! Замечательная у вас дочка, сэр! Отец Софи вежливо и скромно кивает.
– Спасибо. У вас тоже, сэр, – говорит он.
J ?. Простой смертный
Я выкидываю в урну пластиковый стаканчик из-под кофе, обертку от хот-дога и собираюсь идти домой. Естественно, пальцы все в кетчупе.
Потом слышу у себя за спиной звук ее шагов, но не оборачиваюсь. Хочу услышать голос.
– Эд?
Боже, этот голос ни с чем нельзя перепутать.
Я поворачиваюсь и улыбаюсь девушке, у которой в крови колени и ступни. С левой коленки струйка криво стекает до голени.
Я показываю на нее и говорю:
– Хорошо бы перевязку сделать и все такое.
– Да, обязательно, – отвечает она спокойно.
Между нами повисает неловкое молчание. Я понимаю: мне здесь больше делать нечего. Ее волосы распущены. И прекрасны. А в глазах можно утонуть и не пожалеть об этом. А губы ее раскрываются, и она говорит мне:
– Я просто хотела сказать спасибо.
– За то, что ступни исколола и коленки разбила?
– Нет. – Она не ведется на мою шутку. – Я хотела поблагодарить тебя, Эд. Спасибо.
Приходится сдаться:
– Ну… пожалуйста.
Мой голос похож на скрип гравия – не то что у нее.
А когда я делаю шаг вперед, то понимаю: Софи больше не наклоняет голову и не смотрит в землю. Она поднимает глаза и даже не стесняется.
– Ты красавица, Софи, – говорю я. – Ты знаешь об этом?
Ее лицо заливает легкий румянец, но Софи не возражает.
– Я увижу тебя снова? – спрашивает она.
