скачать книгу бесплатно
– Вы не против?
У нее был размытый взгляд, на ней были поношенное платье и чулки. Казалось, зной ей нипочем.
– Можно попросить у вас один цветочек?
Клэй заглянул в глубокую морщину, длинную борозду над ее глазами. Протянул тюльпан.
– Благодарю, благодарю, молодой человек. Для моего Уильяма.
Клэй кивнул и следом за ней прошел в кладбищенские ворота: двинулся вдоль могил. Добравшись до нужной, он присел на колено, потом постоял, сложил на груди руки и посмотрел на предзакатное солнце. Он не мог бы сказать, сколько времени прошло, прежде чем по бокам возникли Генри и Томми, а у памятника – высунувшая язык Рози. Ребята стояли, ссутулившись, но не обмякнув, и держали руки в карманах. Если бы у собаки были карманы, не сомневаюсь, она тоже сунула бы туда лапы. Все их внимание было сосредоточено на могильной плите и увядавших на глазах цветах, которые положили перед ней.
– Ромашек нет?
Клэй отвел глаза.
Генри пожал плечами.
– Ну, Томми.
– Что?
– Отдай, его очередь.
Клэй вытянул руку. Он знал, что делать.
Он взял флакон со спреем, брызнул на металлическую табличку. Затем ему подали рукав от серой футболки, и он как следует потер и отполировал памятник.
– Пропустил кусок.
– Где?
– Томми, ты слепой? Вон, в углу, смотри. Глаз нету?
Клэй послушал их перепалку, потом еще поводил тряпкой по кругу; рукав стал черным: грязные губы города. Все трое мальчишек были в майках и потрепанных шортах. Все трое сжали зубы. Генри подмигнул Томми.
– Молодчина, Клэй, а теперь пора в путь, а? Неохота опоздать на главное событие.
Томми с собакой двинулись первыми, как всегда.
Затем Клэй.
Догнав их, Генри заметил:
– На нормальном кладбище и соседи норм.
Что и говорить, гнать пургу он мог бесконечно.
Томми сказал:
– Терпеть не могу сюда ходить, ты же знаешь, да?
А Клэй?
Клэй – всегдашний тихоня, улыбака – только обернулся напоследок и еще раз бросил взгляд на залитое солнцем поле статуй, крестов и могильных плит.
Они выглядели как кубки за второе место. Все до единого.
Дикари
Тем временем на Арчер-стрит ситуация на кухне зашла в тупик.
Убийца медленно попятился за дверь, в комнаты. Тишина в доме устрашала – бескрайнее море, где совесть терзала его и топила, – и вместе с тем оказывалась фальшивой. Урчал холодильник, дышал мул, к тому же в доме обнаружились и другие животные. Вот сейчас, отступив в коридор, Убийца почувствовал рядом с собой какое-то движение. Не шел ли кто-то по его следу?
Какое там.
Нет, звери не представляли совершенно никакой угрозы: больше всего его пугали двое старших нас.
Я, ответственный, – уже давно кормилец семьи.
И Рори, несокрушимый, – человек-гиря.
Примерно в шесть тридцать Рори стоял на другой стороне улицы, привалившись к столбу, улыбался криво и растерянно, улыбался лишь в шутку; мир был пакостным, и Рори таким же. После недолгого поиска он снял с губ длинный женский волос. Кто бы она ни была, где бы ни находилась, в мыслях Рори девушка сейчас лежала, раздвинув ноги. Девушка, о которой мы не узнаем, которую не увидим.
А минутой раньше он столкнулся с девушкой, которую мы знаем, с девушкой по имени Кэри Новак. Прямо возле ее дома.
Она пахла лошадьми и приветственно окликнула его.
Спрыгивая со старого велосипеда.
У Кэри были густо-зеленые глаза и каштановые волосы – километрами спадавшие по спине, – и она передала ему сообщение для Клэя. Оно касалось книги: одной из трех, важных для всего.
– Скажи ему, что мне по-прежнему нравится Буонаротти, ладно?
Рори растерялся, но не шелохнулся. Только губы зашевелились:
– Борна… кто?
Девчонка рассмеялась, направляясь к гаражу.
– Просто передай, ладно?
Но потом сжалилась, обернулась на ходу, такая веснушчаторукая и уверенная. В ней была какая-то особая щедрость – зноя, пота и жизни.
– Ну, знаешь, – сказала она, – Микеланджело?
– Чего?
Рори еще больше запутался. Чокнутая, подумал он. Милашка, но совершенно чокнутая. Кого чешет этот Микеланджело?
Но тем не менее сообщение застряло в голове.
Нашел столб, передохнул у него, затем перешел дорогу, домой.
Рори хотелось чутка подкрепиться.
А я, я был недалеко, ехал, полз в пробке.
Вокруг, впереди, позади, выстроились тысячи машин, устремлявшихся к разным домам. Упорная волна зноя наваливалась через окно моего универсала (того, на котором я езжу до сих пор), и бесконечно тянулась кавалькада рекламных щитов, магазинных витрин и порциями движущихся пешеходов. С каждой подвижкой город вламывался в салон, но в нем оставался и привычный запах дерева, шерсти и лака.
Я высунул руку за окно.
Тело ощущалось как деревянная колода.
Ладони у меня были липкими от клея и скипидара, и мне хотелось одного: скорее попасть домой. Принять душ, сварганить ужин и, может, почитать или посмотреть старый фильм.
Ведь не так много и хотел, правда?
Доехать до дому и отдохнуть?
А вот и выкуси.
Бернборо
На такие дни у Генри были свои правила.
Во-первых, обязательно пиво.
Во-вторых, холодное.
По этой причине он оставил Томми, Клэя и Рози на кладбище, с уговором позже забрать их в Бернборо-праке.
(Бернборо-парк, для тех, кто не знает наш район, – это заброшенный стадион. Тогда там были рассыпающиеся трибуны и удобная парковка, компенсировавшая разбитые стекла. И у Клэя это было место самых жестких тренировок.)
Впрочем, прежде чем сесть в машину, Генри счел нужным дать Томми еще несколько последних инструкций. Рози тоже слушала:
– Если я припоздаю, скажи им попридержать коней, ладно?
– Ясно, Генри.
– И скажи им, чтобы бабки готовили сразу.
– Ясно, Генри.
– У тебя не заело это «ЯсноГенри», а, Томми?
– Не заело.
– Давай продолжи в том же духе, и я тебе всыплю, прямо при нем. Хочешь?
– Нет, Генри, спасибо.
– И я тебя понимаю, пацан.
Быстрая улыбка – движение озорного, хорошо тренированного ума. Генри шлепнул Томми по уху, ласково, но ловко, затем схватил Клэя.
– А ты – будь другом…
Он сжал его лицо ладонями.
– Не пропусти тех двух уродов.
В облаке пыли, взметенной колесами, Рози смотрела на Томми.
Томми смотрел на Клэя.
Клэй не смотрел ни на кого.
Он сунул руку в карман; в тот момент он всей душой хотел снова пуститься бегом, но с городом, распахнутым перед ними, и с кладбищем за их спинами. Он сделал два шага к Рози и подхватил ее под мышку.
Он выпрямился, и собака заулыбалась.
Ее глаза были пшеница и золото.
Она рассмеялась миру внизу.
Они оказались на Энтрити-авеню, только поднялись на высокий холм – и тут Клэй пустил Рози на землю. По гнилым стручкам плюмерии они протопали на Посейдон-роуд: главное место конных кварталов. Ржавая миля магазинов.
И если Томми тянуло в зоомагазин, Клэя влекли другие места: ее улицы, ее памятники.
Лонро, думал он.
Боббиз-лейн.
Мощенная булыжником Питер-Пен-сквер.
У нее каштановые волосы и густо-зеленые глаза, и она ученица Энниса Макэндрю. Ее любимый конь носит кличку Матадор. Ее любимыми скачками всегда были Кокс Плейт. Любимый победитель этих скачек – могучий Кингстон-Таун, добрых тридцать лет назад. (Все лучшее случается до нашего рождения.)
Книга, которую она читает, – «Каменотес».
Одна из трех, важных для всего.
На знойной Посейдон-роуд братья с собакой свернули на восток, и вскоре надвинулось: стадион.
И вот они уже идут на фоне его ограды, и вот сквозь дыру пробираются внутрь.
На беговой дорожке, под солнцем, они ждут.
Через несколько минут появляется привычная компания – малолетние стервятники на останках стадиона: дорожки затопил бурьян. Красный тартан слезает лоскутами. На поле выросли настоящие джунгли.
