скачать книгу бесплатно
– Это тебе не утром на зарядку бегать, как бы эти восемь верст ползти не пришлось, – Гриня решает притормозить бегуна.
– Командир, а это что за клякса зеленая и кривулина рядом? – Андрейка задает правильный вопрос.
– Молодец, казак. Не то что некоторые. Клякса – это лесок, где мы и будем прятаться. А кривулина – это дорога, откуда «языка» и надо будет брать. Она-то идет рядышком с фронтом, германцы туда-сюда и шастают.
– Значит, надо на краю лесочка наблюдение выставлять, – реабилитируется Гриня.
– Согласен. А какой вопрос еще задать надо было? Михалыч, помолчи! – притормаживаю Митяева. – Пусть «молодые» головенки поломают.
Двух минут головенкам хватает добраться до истины:
– Как мы на ту сторону перебираться будем?
– Ну, наконец-то! Туда и обратно тропку нам местная пехота покажет. Их охотники разведали. Так что сегодня готовим оружие, снаряжение, собираемся и отсыпаемся, а завтра с утра выходим. Вопросы есть? Нет? Тогда вперед! Михалыч, проследи, чтобы все сделали, а я с Гриней в штаб отскочу. Нам, спасибо капитану Бойко, обещали каких-то трофейных гранат подкинуть. И доложусь о готовности…
Глава 14
…Линию фронта мы проскочили легко. Помогли «местные» разведчики, проводили по своей «тропе» и сказали, что будут ждать и, если что, прикроют. Да и их ротный командир обещал в случае чего свой пулемет подогнать. Задание для нас Ломов выбрал достаточно простое: сидеть в засаде на дороге, брать «языка», желательно офицера или какого-нибудь вестового. Одного только не учел – дорога была оживленная. Мы по очереди наблюдали, и подходящего случая так и не нашли. Немцы шарились туда и обратно толпами, и выдернуть одиночку было нереально. Мои «орлы» загрустили, да и мне было как-то не по себе. Первый блин – и как в пословице… Промаявшись до вечера, мы посовещались и приняли решение остаться еще на сутки. А по темноте сходить на хутор, разжиться харчами…
И там нам повезло! Мы уже подобрались к хутору, собирались зайти, но в последний момент Митяй, сидевший в охранении, свистнул по-птичьи «тревогу», и мы замерли. Со стороны дороги к хутору кто-то приближается, во всяком случае, слышен разговор двух человек. И, что характерно, ведется этот разговор на немецком, который я уже сносно понимаю и даже могу немного разговаривать благодаря «помощи» Дениса Первого. Один из «гансов» убеждал другого, что у хозяина хутора просто не может не быть спиртного и что этот хозяин запросто поделится напитком с бравыми артиллеристами кайзера… Мимо нас топают два немца, причем оба являются то ли фельдфебелями, то ли унтер-офицерами. Потому что в сгущающихся сумерках петлицы поблескивают чем-то золотистым, а еще я замечаю у них на ремнях кобуры… Кожаные! Длинные! Под «люгер Ланге», он же «артиллерийская модель»! С деревянным прикладом!.. Мечта идиота!!! Только за эти пистолеты немцев нужно брать! Тогда в группе у двоих уже будет короткоствол. Да еще какой!..
Пока я пускаю слюни от жадности, бравые артиллеристы уже распоряжаются на хуторе, как на своей батарее… Стоп!!!.. Батарея… Артиллерийская… Немецкая… Четырехорудийная… Интересные мысли в голову лезут!.. Подползаю к Михалычу и делюсь этими самыми мыслями. Михалычу они нравятся, и мы начинаем действовать. Немцы сами помогли, разделившись. Один с помощью кулаков пытается узнать у хуторянина, где тот прячет самогонку. Другой тем временем заходит в дом, откуда тут же раздается женский крик, впрочем, сразу оборвавшийся. Немец вытаскивает на крыльцо хозяйку. На одной руке намотаны волосы женщины, другой он прижимает к ее горлу армейский тесак. Подталкивая свою жертву, он спускается к своему другу, и они уже вдвоем начинают громко «кошмарить» хозяина хутора… Поэтому и не слышат, да и не видят, как мы подбираемся к ним вплотную. Роли распределены заранее. Михалыч берет первого, я работаю с любителем женщин, Митяй нас страхует, а Гриня с Андрейкой «держат» дорогу…
Ну, начинаем работать! Встаю ровненько за спиной своего «ганса», хлопаю его по правому плечу. Он на автопилоте начинает поворачиваться, рука с ножом расслабляется. Что, собственно, мне и надо. Вписываюсь в его движение, захват руки, большие пальцы на кисти противника, поворот ее против часовой стрелки и от себя… Дикий вопль, обрываемый пинком под дых… А не надо так орать, всех ежиков в лесу распугаешь… Одновременно со мной Михалыч тоже поднимается и очень так красиво бьет с ноги немцу между пальцами… Между большим пальцем правой ноги и большим пальцем левой… Сзади… Немец в этот момент как раз наклонился над хуторянином, и полученный удар перекидывает его через крестьянина. Шевельнуться ему уже не дают. Быстро связав пленных, кладем их на землю. Сейчас очухаются и будем разговаривать… Через пару минут оба уже в состоянии общаться.
– Итак, «храбрые» германские воины, воюете вы только с мирными жителями, как я погляжу. Объясняю кратко, чтобы было понятней: вас двое, а нам нужен только один «язык». Кто быстрее и больше расскажет, тот пойдет в плен. Другого прикопаем где-нибудь неподалеку. На раздумье – тридцать секунд.
Да им и пяти хватило. Обоим. Потому что оба очень хотели жить. Поэтому и просят доблестных «руссише зольдатен» забрать их в плен…
О, а вот и интересное появилось. Служат оба на батарее, которая в соседней деревне на ночлег остановилась, до нее километра два. Пушки – на околице, охраняются двумя часовыми. И все солдаты по домам спят. Вместе с командиром… Ух, какая интересная мысль! Ну-ка, давай мы ее обдумаем.
– Михалыч, тут километрах в трех германская батарея стоит, откуда эти красавцы нарисовались. Пушки – на околице, часовых – двое. Мысль понятна?
– Ну, дык, конечно! Не с пустыми руками вернемся!
– Мы и так с «языком» вернемся. Хочется офицера прихватить да побезобразничать малость. Этих двоих оставляем здесь, и с ними – Андрейку. Сами вчетвером… Хотя, стоп! Есть идея получше. Берем этого говорливого, он нас и проведет, фельдфебель как-никак. А там уже работаем по обстоятельствам. Ты гранаты брал?
– Только один «шарик» германский.
– Самое то. Организуй бечевку метров на пять…
Обращаюсь к «своему» немцу:
– Ты нас сейчас ведешь в деревню, показываешь дом, где спит офицер, потом прогуляемся на батарею. Если все правильно сделаешь, отпущу.
Выбор между «майне фрау унд киндер» и присягой кайзеру был сделан незамедлительно. Немец только опасливо глянул на своего напарника.
– Не бойся, он уйдет в плен или умрет по дороге. В любом случае ты его вряд ли увидишь. Теперь слушай сюда…
Вздергиваю его на ноги, приматываю к гранате бечевочную петлю, другой кусок бечевки привязываю к запальному колечку. Показываю все это немцу, от чего он начинает трястись мелкой дрожью, и вешаю ему сзади на шею.
– Если все будешь делать правильно, все будут живы. Но одно неправильное слово или движение, – я дергаю за бечевку… и все. Никаких «фрау унд киндер». Понял?..
Теперь поговорим с хуторянином, который только-только привел в чувство жену и оклемался сам:
– Тебя как звать-величать?
– Я… Янеком, пан… Ваше благородие.
– Вот что, Янек. Утром германцы могут в гости заявиться. Ты ничего не видел, не слышал и не знаешь. Никто к тебе не приходил. Если до правды докопаются, тебе же хуже будет. Расстреляют как сообщника. Понятно?
– Tak, rozumiem. (Да, понимаю.)
– В деревне много жителей осталось?
– Nie, polowa uciekla… (Нет, половина убежала.)
…Все получилось как нельзя лучше. В деревню мы входим спокойно, встреченный патруль любезно делится с нами оружием. Действительно, зачем карабины мертвецам? Доходим до «офицерского» дома, и тут Судьба подбрасывает нам подарок. Пока мы с Михалычем думаем, как заходить и брать обер-лейтенанта, он сам выходит нам навстречу… В подштанниках и кителе… В том смысле, что он в сортир так намылился. Туда и пошел, а на обратном пути о мой кулак спотыкается и падает. Митяев его и пеленает, как младенца. Соски, правда, не нашлось, но мы ее кляпом заменили, сделанным из пипифакса. Сдаем «младенца» с рук на руки Грине и идем на батарею. Оба часовых на батарее при виде своего фельдфебеля сначала ничего не понимают… А потом уже поздно что-то понимать…
Пока немец трясущимися руками (хотя гранату ему уже сняли) снимает замки у пушек, а Михалыч ему подсвечивает трофейным фонариком, я стою и думаю, что делать со снарядами… В голову никаких умных мыслей не приходит, поэтому решаю положиться на удачу. Открываю один из передков, достаю снаряд, на его место петлей привязываю гранату, бечевку от запала протягиваю до крышки, закрепляю. Дай бог, сработает…
После чего мы уходим… Фельдфебеля оставляем в бессознательном состоянии неподалеку, а обер-лейтенант шагает с нами. Поначалу пытается упираться, но после короткого сеанса иглоукалывания ножом в районе седалищного нерва, развивает приличную скорость. Замки пришлось утопить. В том самом сортире, по которому ночью затосковал немец. Прицелы я несу отдельно – вещь хрупкая, тонкая… Подбираем на хуторе Андрейку с пленным, прощаемся с еще не пришедшими в себя хозяевами и ломимся домой…
Доходим благополучно. Под утро, когда нас уже перестали ждать и чуть не пристрелили свои же. Хорошо, что немцы матом не ругаются… Нас по этому мату и узнали после первых же выстрелов. И даже на радостях выделили две обозные телеги, так что в самый разгар дня мы въезжаем во двор штаба… Хохот вокруг стоит знатный. Ржут не только конвойные казаки, но и их лошади… Представьте, вылезают из обозных двуколок пять полусонных, но очень довольных физиономий. Казаки на телегах – ха-ха три раза! Потом хохот немного утихает, когда я Валерию Антоновичу фельдфебеля из соломы откапываю… А вот когда обер-лейтенант появляется, я начинаю опасаться, что от хохота забор рухнет. Китель и подштанники – картина маслом!
– Вот, Валерий Антонович, вы просили «языка» – получайте. Офицер – артиллерист.
– А почему он в таком виде, Денис Анатольевич?
– Господин капитан, что было, то и взяли, – когда я объясняю Бойко в двух словах, как все было, он тоже начинает смеяться. – А вот прицелы от пушек…
– Какие прицелы?.. Какие пушки?..
– Германские, калибра семьдесят семь миллиметров, наверное. Темно было, не разглядели, – бормочу нарочито виноватым голосом. – Артиллерист с вверенным ему имуществом никак расставаться не хотел. Пришлось поспособствовать. Правда, замки тяжелые оказались, были вынуждены утопить.
– Так вы что, немецкую батарею разоружили?!
– Мы там еще гранату на зарядный ящик привесили. Но сработала или нет – не знаю. Уходить надо было. Да, вот для поручика Ломова жетоны артиллеристов. В дополнение к тому, что обер-лейтенант расскажет.
– Ну, господин прапорщик, пишите рапорт!.. А свои слова я помню… И ваши тоже… И все сделаю…
Ну, вот мы и дома, на базе. Теперь займемся бухгалтерией, будем дебет сводить с кредитом. Что мы имеем в остатке? Имеем: карабины «маузер» в комплекте – 4 штуки, пистолеты «люгер артиллерийский» – 2 штуки, тесаки – 2 штуки, немного патронов. Мелочевку типа фляг, «сбруй», подсумков, фонариков даже не считаю. Хотя один фонарик мне очень понравился. С защитной шторкой и откидной панелькой под блокнот. Как специально для наблюдателя сделан.
И все это богатство стоило нам одной гранаты и немного понервничать и не поспать. А если серьезно, то группа теперь может неплохо поработать и вблизи, и издалека. Вот бы еще пулеметик какой найти…
Все, теперь отсыпаться. Спать! И чтобы обязательно приснилась… А не скажу!.. Это – личное…
Глава 15
Сидим в окопе, смотрим в бинокль по очереди, запоминаем подробности и радуемся погоде. Радуемся – потому что небо облаками затянуто и солнышка не видно. А раз солнышка не видно, то и бликов от оптики тоже никто не увидит. Зато мы все увидим, что нам нужно, и зарисуем, и запишем, и запомним. А увидеть надо самую малость – немецкое пулеметное гнездо, где около большой железяки сидят, как минимум, два дятла в форме цвета «фельдграу» и периодически стуком этого агрегата нарушают гармонию Вселенной и спокойствие в окопах пехотного батальона, который пригласил нас на философский диспут на тему: «Можем ли мы этих дятлов успокоить, или же все это пустое»…
Примерно такие вот мысли крутились у меня в голове, пока я оглядывал немецкую линию обороны, протянувшуюся метрах в двухстах от опушки леса до глубокого оврага, пересекавшего и наши и немецкие окопы. Где-то на этой линии стоял немецкий пулемет, которым мастерски управлял какой-то Зигфрид, с артистизмом, надо сказать, управлял. То, что даже в затишье ходить по окопам надо пригнувшись, пехота поняла довольно быстро. Но тевтонский гений на этом успокаиваться не пожелал и всячески пакостил своим оппонентам. Последняя его выходка заключалась в том, что он подловил бойцов, тащивших в окопы бидоны со щами во время обеда. Сначала превратил бидоны в подобие решета, потом еще полчаса не давал носильщикам головы поднять. Малейшее шевеление, и туда летит очередь. Специально перед лицом землю буравил, а когда попытались его ответным ружейным огнем прижать, двоих наповал уложил и троих ранил. И, что характерно, стрелял с разных точек.
Пехота решила разобраться с пулеметчиками, но команду охотников закидали гранатами, когда они пытались пройти по оврагу. Тогда полковой командир вышел на штаб с ходатайством направить разведку для ликвидации данной разновидности супостата. Вот Валерий Антонович и послал нашу группу, чтобы посмотрели, что к чему. На этот раз пошли вчетвером. Огорченного Гриню с вывихом голеностопа оставили «на хозяйстве».
Часа два мы все вместе осматривали немецкие окопы, нашли три места, где удобно было бы сделать пулеметную позицию. Потом Михалыч отправил казаков обедать и спать, а мы стали искать пути подхода к немецким окопам и обговаривать свои действия. Сошлись на том, что сначала проверим проход через овраг, пошлем пару человек тихонько поползать, если будет тропинка, идем на ту сторону, проходим по окопу до пулемета, выводим его из строя и уходим.
Когда стемнело, двое самых мелких, Андрей и Митяй, ужами ввинчиваются между кустами, которыми зарос весь овраг, и растворяются в темноте и тишине. Проходит минут десять, прежде чем они беззвучно вываливаются чуть в сторонке.
– Колючка там, поперек оврага натянута, рядов пять, не меньше. На проволоке, кажись, банки консервные кое-где висят. – Немного отдышавшись, шепчет Митяй.
– Да, я там тихонько рукой пошарил, наткнулся на одну, – это уже Андрейка добавляет, – овраг весь колючкой запутан, без ножниц не пройдем.
– Надо с другого бока, справа меж кустиков проползать.
– Германцы не дурнее нас с тобой, Митька, если ты там дорожку наметил, то и они ее наверняка без внимания не оставили. Значит, возвращаемся и готовимся к следующей ночи…
Весь следующий день я сижу в окопе, наблюдая за фронтовой жизнью и окопным бытом и своих и германцев. И если у нас все понятно и доходчиво, то при взгляде на противоположную сторону у меня появляются кое-какие вопросы, с которыми я не преминул поделиться с Митяевым.
– Михалыч, смотри, вон там, слева у березы, кустики торчат, такие маленькие. Как думаешь, почему они так удобно для немца торчат? Слева кустик, справа кустик, а между ними аккуратненькая такая амбразурка получается. Если они щиток снимут с пулемета, их там никак не заметить. Утром туда немец протопал, потом обратно через полчаса. Дальше никуда не ходил или после кустиков, пригнувшись, по окопу шел. Но там овраг шагов через двадцать начинается. А справа хождение как обычно, по всему окопу каски бегают. До самого леса. Где может пулемет стоять?
– Либо слева, возле березы, либо справа у кромки леса – фланг защищают на случай, если мы лесом пробираться будем. Либо вон там, где куча бревен от блиндажа осталась, разнесло его, видать, прямым попаданием.
– Попали артиллеристы хорошо, только бревнышки легли как-то плоховато, домиком. Пулемет спрятать там можно очень даже замечательно. И бревнышком прикрыть, а стрелять надо будет, то и оттолкнуть его легко можно.
– Одно непонятно, командир, как они его так быстро по окопу таскают? Железка-то здоровая да неуклюжая, по тесному окопу тащить неудобно, а пехота гутарит, что он то тут, то там, зараза.
– Не знаю, Михалыч, может, у них в расчете силачи цирковые служат…
Разгадка быстрого перемещения пулемета раскрылась в эту же ночь. Перед выходом мы с Михалычем обговариваем еще раз все варианты, после чего одна пара ползет по дну оврага, вторая аккуратно и абсолютно бесшумно идет по его краю. Добравшись до нужных кустиков, мы залегаем и ждем. Мы – это потому что я пошел в паре с Митяем и залег в засаду, а внизу Михалыч с Андреем должны накинуть бечевку с крючком на колючку, отползти и немножко пошуметь. Что они и делают через пару минут. Из оврага еле слышно доносится бряцанье, потом еще раз. Кусты тихонько раздвигаются, и буквально в пяти метрах от нас из них показывается немец, держащий что-то в руках. Сделав пару шагов, он вытягивает шею и начинает вглядываться вниз. Рядом с ним абсолютно бесшумно возникает второй. Теперь гансы в четыре глаза всматриваются в глубь оврага и поэтому не видят, что творится у них за спиной.
Митька дотрагивается до моей руки, обращая на себя внимание, показывает пальцем на себя и на дальнего немца, отползает на два метра в сторону, подбирается. Ловит мой взгляд и вскакивает… Я, опоздав на долю секунды, рву к первому немцу. Почувствовав что-то, он начинает поворачиваться ко мне, и я с ходу пробиваю ему с левой ноги «пенальти» в солнечное сплетение. В жизни ни разу в футбол не играл, а вот пришлось. Левая рука – захват за шею, разворот против часовой, прижимаю голову к себе, резкий рывок, хруст позвонков. Тело оседает на землю. Митяй, решив не издеваться над противником, с одного удара в висок отправил его к предкам. Тихонько обшарив тушки, мы становимся богаче на шесть гранат-«толкушек» и две маузеровские винтовки.
Казак по-птичьи чирикает, подзывая остальных. Вот тут мне до них, как первоклашке до аттестата. Учиться и учиться. Ответный «чирик», и все в сборе. Двигаемся дальше. Доползаем до окопа, опять разбиваемся по парам. Михалыч – на тыльной стороне, мы – по передку ползем. Вот и наши таинственные кустики возле березки. Тихо, спокойно, безлюдно. Насколько видим и понимаем – оборудованная позиция для пулемета. Только без него. Значит, и правда, таскают его по окопу. Так, пошли дальше… И стоим, точнее, лежим и молчим… Нюхаем…
Когда в несбывшемся будущем я носил курсантские погоны, наши преподы, дабы показать серьезность момента, вдалбливали нам в головы, что уставы написаны кровью… Как сейчас помню: «Часовому запрещается: есть, пить, курить, отправлять естественные надобности и т. д.». Немцы, точнее – немец этого еще не знал или не придавал значения, но табачным дымом из окопа явственно тянуло. Нарушение Устава вредно для вашего здоровья, может привести к летальному исходу. Уже привело. Часовой присел на корточки, прислонился к стенке окопа и заснул. Вечным сном. Дальше ползем медленно и «на цыпочках». Вот и разбитый блиндаж. Как его интересно разбило… Пулеметное гнездо, оборудованное тремя амбразурами, замаскированными обломками бревен и досок, а внутри… Внутри стоит, выражаясь «современным» языком, довольно редкое в наших краях ружье-пулемет «мадсен». Видел такое как-то в «Технике молодежи». Интересно, как же он сюда попал? А рядом кемарит его несчастливый обладатель.
Смазанное движение в сумерках, еле слышный вздох-хрип… и все. Выпрямляюсь в окопе, оглядываю это чудо-юдо. Действительно «мадсен», похожий на древний мушкет, только с магазином, торчащим сверху. Поворачиваюсь к Михалычу, киваю на пулемет. Тот помогает вытянуть его из окопа, тяжелый, черт, килограммов десять будет. За ним следуют четыре магазина с патронами, сумка с какими-то железяками. Все взяли, ничего не забыли? Нет, забыли. Забыли немца посмотреть, вещички да бумажки какие-нибудь забрать, если найдем. Оп-па, а что это у нас такое красивое на ремне висит в длинной кожаной кобуре? А это у нас пистолет такой красивый висит – «люгер» называется. И опять «артиллерийская модель». Теперь их у меня уже три будет! Это мы оч-чень удачно зашли «в гости». Обшариваю немца на предмет документов, жетона, тесака, патронов и вылезаю из окопа. Все в сборе, поползли домой. Стоп!.. А привет передать? Что-то меня на приколы потянуло. Берем нетолстую жердину от блиндажа, две длинные щепки, благо есть из чего выбрать – этого добра море, отрываем кусочек бечевки, стягиваем щепки крестом, втыкаем наподобие сошек в землю, сверху кладем бревнышко. Теперь последний штрих. В кармане ганса нахожу огрызок химического карандаша, слюнявим, пишем почти на ощупь на вырванной страничке из найденного там же блокнота: MASCHINENGEWEHR. NUR FUR DEUTSCHEN[6 - Пулемет. Только для немцев (нем.).]. Эксклюзив, типа, пользуйтесь, камрады. Вот теперь – все, уходим домой.
Доползаем нормально, без происшествий. В землянке, которую нам выделили, несмотря на поздний час, нас дожидается ротный, которому мы и демонстрируем нашу добычу. Все сгрудились возле нар, где в свете керосиновой лампы поблескивает необычный пулемет.
– Ну, теперь понятно, как они пулемет перетаскивали. Это – не станковый, на плечо взвалил, и вперед. А второй номер патроны тащит. – Михалыч явно доволен «уловом».
– Вот если бы можно было его нести и стрелять во время атаки, – я беру пулемет и показываю как, – представьте, что бы творилось у противника на бруствере в это время.
– А ничего бы не творилось, сидели бы германцы на донышке и ждали, когда мы им на голову спрыгнем, – кровожадно отзывается штабс-капитан. – Господин прапорщик, а давайте утром опробуем сей механизм. Я про него только слышал, а вот пользоваться не приходилось.
– Ну, хорошо, отстреляем два магазина, чтобы посмотреть, как он ведет себя во время стрельбы, и мы уходим…
Поспать нам дали немного, чуть более часа до рассвета. Пока не пришли менять часового и не увидели наши художества. Я был разбужен беспорядочными частыми винтовочными выстрелами и полез из землянки наружу. Германцы, оценив наше «произведение», устроили громкие и продолжительные «бурные аплодисменты, местами переходящие в овации». Ротный был уже тут как тут.
– Повылезали, гады, лупят в белый свет, как в копеечку! Давайте опробуем трофей!
Тем временем Михалыч и оба моих разведчика уже тащат пулемет по окопу, выискивая хорошую позицию для стрельбы. Устроившись в одной из бойниц, Митяев готовит пулемет к бою.
– Урядник, справишься?
– А то как же, вашбродь, разобрались ужо, что к чему!
– Добро, я дальше прогуляюсь! Вадим Викторович, – это уже штабс-капитану, – поторопитесь, а то мои все патроны сожгут!
С этими словами снова ныряю в землянку. Хватаю трофейный «люгер», подсумок и вылезаю наружу. Штабс-капитан уже приложился к пулемету и короткими очередями пытается «успокоить» немцев. Солдаты заняли позиции, но мне все же удается пробраться к сосновому пню, торчащему перед окопом. Отличная защита и маскировка! Раскатываю лохматку, укладываюсь, присоединяю приклад, патроны – в магазин, кто тут у нас на прицеле? Дальность – около ста пятидесяти метров? Отлично! Заряжаем, смотрим в прицел, видим какого-то ганса, который больше ругается, чем стреляет. Целимся ему в грудь, вздохнуть, на выдохе нажать. Хорошо попал, аж откинуло болезного. Ну, еще бы, калибр – девять миллиметров и длина ствола – двести. Следующий – хмырь с биноклем, что-то кричит, рукой машет. Выстрел… и уже никто никуда не машет. Следующий… Следующий… Следующий остался жить потому, что сквозь грохот боя доносится свист приближающегося снаряда. Примерно посередине между окопами вспухает разрыв.
– Михалыч, собирай манатки, уходим!!!..
И мы повезли трофей в штаб, к капитану Бойко. Показать. Но отдать – только через мой труп!..
Валерия Антоновича в штабе ждать пришлось недолго. Узнав о нашем появлении, он в течение пяти минут закончил свои дела и пригласил в «кабинет». Михалыч поставил пулемет на пол и был отпущен покурить и пообщаться с земляками, дежурившими в этот день при штабе.
– Ну-с, докладывайте, Денис Анатольевич.
– Ваше приказание выполнено, господин капитан. С пулеметом разобрались, с пулеметчиком – тоже. Стрелять он больше не будет.
– Кто? Пулемет или пулеметчик? – Улыбается довольный Бойко, стаскивая дерюжку, которая прятала «машинку» от лишних глаз. – Ого!.. Насколько понимаю, – «мадсен», датского производства… Хм-м, и откуда здесь сей механизм? Документы пулеметчика у вас с собой, Денис Анатольевич?
– Вот, прошу, Валерий Антонович.
– Хорошо… Кстати, а патроны к нему остались?
– Да, наши родимые, 7,62 на 54. Скорее всего, пулемет был захвачен германцами в качестве трофея, отправлен на Западный фронт. Вы, кажется, как-то говорили, что немцы все трофейные пулеметы туда отправляли…
– Продолжайте, прапорщик. Я вижу, у вас есть мысли на этот счет.
– Их две: главная и основная.
Капитанские брови удивленно взлетели.
– Это, пардон, как?
– Главная – это присутствие на нашем участке подразделения противника, скорее всего, прибывшего с Западного фронта. Вопрос: когда и зачем они передислоцированы? И что это – простая замена или усиление немцев у нас за счет ослабления в Европе? По моему скромному мнению, было бы правильным связаться с другими разведотделами и обменяться информацией по этому вопросу. Жетон и документы пулеметчика тоже могут дать какие-то дополнительные сведения.
– Да-с, в логике вам не откажешь. Я учту ваше мнение… А основная мысль?
– Валерий Антонович, я в рапорте буду указывать, что в ходе боя пулемет получил повреждения, исключающие его восстановление. И прошу меня в этом поддержать.
– Хотите оставить трофей себе, Денис Анатольевич? Понимаю, ручной пулемет в группе – это неубиенный козырь… Хорошо, я согласен. Только помните, трофеи нравятся не только вам.
Вот эта последняя фраза вкупе с подмигиванием что должна означать? Что непосредственный начальник тоже не отказался бы от чего-нибудь трофейного? Добро, сделаем. И на будущее надо обменный фонд создавать для всяких презентов тыловикам и прочим нужным господам. Ну, это не горит.
