скачать книгу бесплатно
– Все мы рождаемся детьми, лишь в зрелом возрасте к нам приходит понимание, насколько неисповедимы пути Господни, – философски обронил Яхонтов. – Все, что нужно, вы узнаете. Для того Дмитрий Иванович и согласился временно взять на себя роль вашего Вергилия.
– Вергилия? – удивленно переспросил Георгий.
Полковник вздохнул, задумчиво помассировал лоб рукой, затем устало взглянул на Лазоряна:
– Георгий Георгиевич, заранее прошу простить мне грубость. Но я позволю себе быть откровенным и даже жестким. Хочу, чтобы вы ясно и четко уяснили одну вещь. В работе специальных служб нет ни малейшего намека на романтический флер, бесстрашных героев, чьи подвиги овеяны славой, а имена – тайной. Мы больше походим на золотарей или рудокопов, работаем с «отходами» международной дипломатии. Зачастую в темноте, в грязи, при полном отсутствии изысканных ароматов. Копаемся бог весть в чем, чтобы отыскать песчинку, которая приведет «золотоносной жиле». Но, случается, что и не приводит…
Видя, как по лицу Лазоряна промелькнула гримаса брезгливости, Яхонтов скупо улыбнулся:
– Полно вам так реагировать на мои слова. Наша служба – одна из глав «Божественной комедии» великого Данте. Точнее, трагикомедии. Чтобы помочь вам понять ее суть, но более – проникнуть в смысл, Дмитрий Иванович выразил готовность стать вашим персональным Вергилием.
– В том случае, если мой ответ будет положительным, – напомнил Георгий.
– У вас есть еще вопросы? – поинтересовался полковник таким тоном, словно положительный ответ Лазоряна являлся для него делом решенным.
– Не хотелось бы, господа, обременять вас моими семейными проблемами, но, как вы, вероятно, знаете, я женат.
– Можете рассказать жене о сегодняшней встрече, – догадавшись, о чем хотел спросить Лазорян, ответил Яхонтов.
С минуту Георгий внимательно смотрел на него, затем осторожно поинтересовался:
– Если я правильно понял, мое будущее назначение подразумевает присутствие рядом Анастасии?
– Вы правильно поняли, – тонко улыбнулся полковник.
«У него дьявольская улыбка Мефистофеля, – промелькнуло в голове Лазоряна. – Наверное, вот так же улыбались некогда и его предки, в течение трехсот лет милостиво принимая богатую дань русских князей. У этого человека в крови – облагать данью все, что попадает в поле его зрения, будь то целое государство или жизнь одного человека».
В этот момент ему в голову внезапно пришла невероятная мысль. Она настолько поразила его, что он не сумел скрыть своих чувств. Отголоски ее, должно быть, отразились на его лице, потому что он услышал голос полковника, в котором отчетливо прозвучали тревожные нотки:
– Что с вами, Георгий Георгиевич?
– Могу я задать вопрос, надеясь, что ответ будет откровенным и честным? – решил пойти ва-банк Лазорян.
Насторожившись, Румянцев подобрался в кресле, сев неестественно прямо. В его глазах поселилась подозрительность, но одновременно и решительность. Он стал похож на опытного маэстро фехтования, ученик которого вдруг продемонстрировал незнакомый и опасный прием. Но при этом он был готов достойно парировать удар. Глядя на него, Лазорян подумал, что в обычной жизни они даже могли бы стать друзьями. В этом человеке чувствовалось внутреннее благородство, в основе которого лежало не происхождение, а глубокая убежденность следовать незыблемому кодексу чести русского офицера.
Что касается Яхонтова, этот был прирожденный лицедей: умный, талантливый, проницательный, обладающий способностью тонко, на интуитивном уровне, чувствовать мельчайшие нюансы и детали в проявлении чувств других людей. Но не только. Казалось, он мог предугадывать душевные порывы человека, его потаенные мысли. А, угадав их и проанализировав, затем тотчас выстраивать отношения таким образом, что человек уже полностью оказывался в его власти, при этом полагая, будто действует исключительно в силу собственных желаний и убеждений.
Вот и теперь, услышав обращенный к нему вопрос и поначалу встревожившись, он за доли секунды полностью преобразился. Какие-то мгновения – и перед Лазоряном предстал человек, являвший собой эталон заинтересованности и желания быть предельно откровенным и честным. Он демонстрировал именно те проявления чувств, которые ждал от него Георгий. Лазорян подумал, что, случись ему встретиться с полковником при других обстоятельствах, он, не задумываясь, поверил бы Яхонтову.
– Слушаем вас, – прерывая возникшую было в разговоре паузу, проникновенно проговорил полковник.
Мысленно Лазорян невольно поаплодировал ему:
«Бог мой, сколько участия! Впору упасть ему на грудь и разрыдаться. Посмотрим, что он ответит. Яхонтовый ты наш».
– В течение беседы меня, признаться, не покидала одна мысль, – неторопливо начал Георгий. – Я пытался найти ответ на вопрос… – короткая заминка. И после: – Почему ваш выбор пал на меня?
– И как, нашли ответ? – от нетерпения полковник подался вперед, склоняясь в сторону Лазоряна.
– Не скрою, ответ, в известной степени, меня разочаровал,
– с напускной печалью произнес Георгий.
– Вот как? – озадаченно протянул Румянцев, немного сбитый с толку.
Яхонтов, напротив, откинулся на спинку кресла и удовлетворенно засмеялся.
– Договаривайте, милостивый государь, договаривайте. Но! – полковник выставил вперед руку с поднятым указательным пальцем. – Могу сказать прямо сейчас: вы молодец!
– Вам нужен не я, а моя жена. Поэтому, прошу вас, ответьте честно. Вы уже говорили с ней?
– Нет, – став серьезным, ответил Яхонтов. – Будет лучше, если сначала с ней поговорите вы. Обещаю, в случае ее отказа мы более не потревожим ни вас, ни вашу очаровательную супругу.
– Вы позволите? – обратился к Лазоряну Дмитрий Иванович.
– Слушаю.
– Как вы пришли к столь неожиданному умозаключению?
Лазорян немного подумал, собираясь с мыслями, и сказал:
– Сопоставил и проанализировал некоторые факты. Для вас не является секретом, что с некоторых пор, как в армии, так и на флоте, многие считают, что России не избежать войны. А недавние события на Балканах лишь подтверждают это.
– Из каких соображений вы сделали такой вывод? – быстро спросил Дмитрий Иванович.
– Видимо, сказалось влияние отца. Он живо интересовался европейской политикой. Впрочем, иначе и быть не могло. Отец служил в министерстве иностранных дел. Некоторым образом он приобщил к этому и меня. Не скажу, что я легко ориентируюсь в вопросах международных отношений, однако следил за военными действиями на Балканах. И после – за тем, как победители с остервенением рвали раненного зверя – Оттоманскую Порту.
– Вы говорите так, будто вам жаль Оттоманскую империю. Вернее, то, что от нее осталось, – провоцируя Лазоряна, небрежно бросил Яхонтов. – И это учитывая, что вы – армянин. Неужели забыли, что сделал Абдул Гамид с вашими соплеменниками?
– Бесчеловечные зверства в отношении армянского населения, которые имели место в Турции в период правления «кровавого султана», – это, согласитесь, еще не повод, чтобы ненавидеть всех османов.
– Да, разумеется, вы правы, – энергично закивал полковник. – Простите, я перебил вас. Продолжайте.
– Недавнее столкновение балканских государств с Оттоманской империей, на мой взгляд, – пролог к другой войне, неизбежной, более жестокой и масштабной. Турция владеет поистине «золотыми ключами» к двум стратегически важным проливам. Но сегодня она, как никогда, ослаблена. Это обстоятельство не может не будоражить умы европейских политиков. Ныне она напоминает тяжелобольную старую мать семейства. А возле смертного одра уже толпятся многочисленные наследники, ждущие часа, чтобы поделить ее несметные богатства.
– Вы полагаете, пришедшие к власти младотурки не способны спасти страну? – увлеченный разговором, спросил Румянцев.
– Я – не дипломат, я смотрю на нынешнее состояние дел в мире с точки зрения человека военного. Мне представляется, что все способы мирного урегулирования спорных вопросов себя исчерпали. В Европе, Азии, Африке, на Дальнем Востоке есть немало государств, которым все еще хочется выглядеть имперскими колоссами. Однако есть и немало тех, кому не терпится их свалить, продемонстрировав собственную державную мощь. Что касается нового младотурецкого кабинета, триумвират Энвера-паши, Талаата-паши и Джемаля-паши символизирует отнюдь не реформы и конституцию. Они олицетворяют собой жесточайший деспотизм и окончательно погубят некогда Блистательную Порту.
– Любопытный вывод, – хмыкнул Яхонтов. – Но он не объясняет, как вы пришли к заключению, что мы рассчитываем на помощь не только вашу, но и вашей супруги.
– Как вы справедливо заметили, я – армянин. Старшая сестра Анастасии Мария Николаевна, в девичестве графиня Арзумовская, замужем за Людвигом фон Макензеном. Его родословную вы тоже наверняка изучили подробнейшим образом. И знаете, что в настоящее время супруги Макензены проживают в Стамбуле. А тот факт, что мы с Анастасией владеем немецким языком, а я, вдобавок, еще и турецким, лишний раз подтверждает логику вашего выбора. Возьму на себя смелость предположить больше. В случае моего согласия ваша формулировка «вне пределов Отечества» будет иметь вполне конкретный адрес.
– Любопытно было бы услышать, – тут же откликнулся Яхонтов.
– Константинополь, – уверенно заявил Лазорян.
– Блестяще, – восхитился полковник. – Впрочем, должен заметить, когда выбор пал на вас, я ни минуты не сомневался в ваших способностях.
– Благодарю. Но я еще не дал согласия, – покачал головой Лазорян. – И, если вы не забыли, мне предстоит разговор с супругой. Не думаю, что он будет легким.
– Насколько нам известно, ваша женитьба была браком по любви, – парировал Румянцев. – Причем обоюдным.
– Простите, Дмитрий Иванович, но, при всей моей искренней преданности России, не хотелось бы ставить любовь ко мне Анастасии в зависимость от высших интересов государства. Я – человек военный, дал присягу чести и долга, поэтому мной Отечество может располагать, как ему вздумается. Что же касается Анастасии, она – молодая, красивая женщина. Случись хоть малая возможность оставить ее в Петербурге, я без колебаний воспользуюсь этим обстоятельством.
– Всенепременно учтем ваше пожелание, – заверил его полковник, правда, без особого энтузиазма. – У вас есть еще вопросы?
– Где сейчас находятся Рудольф фон Бюрнер и Ахмед Зеки?
– В Константинополе, – выразительно взглянув на Лазоряна, ответил Румянцев. – Если вы примите наше предложение, у вас будет повод – и не один, познакомиться с ними. Во всяком случае, встречи с Бюрнером вам не избежать. Месяц назад он получил назначение в Стамбул в качестве военного советника. Надеюсь, вы не станете убивать его при первой же возможности?
– Совершенно исключено. Это может показаться странным, господа, но Бюрнер чрезвычайно заинтересовал меня.
– Простите? – вырвалось у Яхонтова.
Похоже, Лазоряну впервые за время беседы удалось по-настоящему озадачить полковника. Дмитрий Иванович также не остался безучастным к неожиданному заявлению Георгия. На его лице отразилось выражение легкой растерянности.
– Вы сказали, Бюрнер заинтересовал вас? – переспросил Яхонтов.
Георгий кивнул. Потом в свою очередь спросил:
– Сколько ему лет?
– Тридцать, – коротко ответил Румянцев.
– Старше меня на два года. Пора вступления в зрелость, – задумчиво сказал Лазорян. Затем оживился: – Но в этом возрасте еще случаются порывы молодости, не до конца продуманные и взвешенные. Это объясняется недостатком профессионального и жизненного опыта. Радикальное решение Бюрнера, принятое им в отношении моего отца, тому подтверждение. Вместе с тем готовность пойти на такой шаг требует от человека наличия определенных волевых качеств. Будучи сотрудником разведки, Бюрнер не мог не понимать меру ответственности и степень риска, какие при этом на себя возлагает. Вам может показаться невероятным, но я убежден, из своего опрометчивого поступка он извлек хороший урок. Мало того, по прошествии времени он наверняка пожалел о своем решении. И в результате стал хладнокровнее и опытнее. А, следовательно, и куда опаснее. Теперь он будет действовать намного умнее и осторожнее. Иными словами, нынешний Бюрнер – это настоящий противник. Убить его, руководствуясь чувством мести – значит доказать собственную несостоятельность и бессилие.
– У вас есть другие варианты? – поинтересовался полковник.
С минуту Лазорян смотрел на него.
– Каким бы ни был мой ответ, это будет завтра.
– В таком случае, не смеем вас задерживать. Единственное пожелание… – Яхонтов жестом остановил Лазоряна. – Надеюсь, вы понимаете, что об истинных причинах нашей встречи никто не должен знать. А если кто-то из ваших друзей или сослуживцев сочтет необходимым проявить настойчивость, скажите, что вас вызывали в связи с некоторыми вопросами, возникшими по поводу родственных связей с Макензенами. Можете даже выразить возмущение нашей пристрастностью и субъективностью, – по его губам скользнула сардоническая ухмылка: – Будьте уверены, мы с Дмитрием Ивановичем не обидимся.
После чего все трое поднялись и, коротко простившись, расстались.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Из истории Российской империи
…В конце 1894 года в России произошло событие, которое можно считать началом конца одной из величайших европейских империй.
20 октября в Ливадии умер император Александр III.
Его преемником стал старший сын – Николай Александрович Романов, которому в истории России суждено было занять место последнего самодержца. В ту пору ему исполнилось двадцать шесть лет.
Его трагическая роль, с человеческой точки зрения, не может не вызывать сочувствия. Но, с точки зрения государственности – спорная и неоднозначная. В отличие от своего тезки-предка Николая I – властного, жесткого и бескомпромиссного, для Николая II груз имперских забот оказался ношей слишком тяжелой. В этой связи довольно любопытна характеристика, данная последнему русскому императору писателем Антоном Чеховом:
«Про него неверно говорят, что он больной, глупый, злой. Он просто обыкновенный гвардейский офицер».
Перед восшествием на престол наследник российского трона около года прослужил в лейб-гвардии Преображенском полку, где получил чин полковника и должность командира батальона.
До того его детство и юность проходили в Гатчине, вдали от шумной и праздной суеты великосветского Петербурга. По сложившейся традиции, готовить к управлению огромной империей Николая Романова начали с детства – с девятилетнего возраста. По требованию Александра III, гимназическая программа сына была составлена таким образом, что в ней больше преобладали естественные науки, нежели классические дисциплины. Университетские курсы предусматривали изучение в первую очередь юриспруденции, права, финансов. Помимо этого, как и все представители его венценосной семьи, он прекрасно владел многими европейскими языками. Но при этом отдавал предпочтение русскому. К тому же неплохо музицировал на фортепиано.
Когда Николаю Романову исполнился двадцать один год, он, по настоянию отца, начал принимать участие в заседаниях Кабинета министров и Государственного совета. Несмотря на то, что его роль исчерпывалась лишь пассивным присутствием, это, тем не менее, можно было считать приобретением соответствующего опыта в последующем самостоятельном управлении государством.
Но, пожалуй, самую значимую роль в его судьбе – как монарха и как человека – сыграла…любовь. Если к власти и управлению империей Николай Романов не чувствовал в себе ни особого желания, ни предназначения, то в любви к принцессе Алисе Гессенской он, надо полагать, реализовал себя полностью, познав «горе и радость, богатство и бедность, пока смерть не разлучила обоих».
Существует любопытная гипотеза относительно его женитьбы на гессенской принцессе. С Аликс (как называл он ее) будущий наследник престола познакомился, когда ей было двенадцать лет, а ему – шестнадцать. Вторично они встретились спустя пять лет. Уже тогда Александр III и его супруга, императрица Александра Федоровна, высказывали опасения по поводу страстной увлеченности цесаревича. Чтобы вылечить сына от этой «болезни», император отправил его в кругосветное путешествие. Ибо брак на гессенской принцессе не входил в планы Александра III ни по житейским, ни по политическим мотивам. Однако в отношении Алисы Николай проявил завидное упорство, не собираясь отказываться от своей любви даже в угоду Российской короне.
Перед самой смертью Александра III будущий престолонаследник якобы умолял отца передать права на трон младшему брату Михаилу. Однако тот остался непреклонным. Николай настаивал на своем отречении. И тогда император сдался, благословив его брак с Алисой Гессенской. Возможно, упорное нежелание Александра III мириться с присутствием в России гессенской принцессы, а в будущем – жены российского монарха, уже тогда объяснялось вполне конкретными причинами. Но об этом вряд ли когда-нибудь станет известно…
…Несмотря на ряд очевидных ошибок во внутренней и внешней политике, в целом правление Николая II можно считать позитивным. Особенно ощутимых результатов Россия достигла к 1913-му году, на который, к слову, выпало празднование трехсотлетнего юбилея династии Романовых. Эта дата широко отмечалась по всей стране.
Впервые за всю свою историю Российская империя показала самый высокий уровень развития. Значительно выросло население страны: естественный прирост составил 2,5 миллиона в год.
Проведенные реформы обеспечили приток в казну государства немалых средств. Ощущался видимый подъем в экономике империи. Бюджет достиг небывалой суммы в 3,5 миллиарда рублей. А золотой запас вырос в 2,5 раза, тем самым исключая возможность бюджетного дефицита. Российская империя приобрела независимость от внешних займов.
Проводимая в последние годы переселенческая политика тоже начала давать положительные результаты. Возрос уровень обрабатываемых земель и закупки сельхозтехники, что послужило поводом к увеличению экспорта хлеба до 25 % от мирового уровня. Изменения коснулись также армии и флота. После поражения в русско-японской войне Россия сделала выводы, и ее экономика в том числе была ориентирована на возрождение флота и перевооружение армии на качественно ином уровне. По численности вооруженные силы империи были самыми большими – 1,5 миллиона человек. В случае войны она могла мобилизовать и поставить под ружье свыше 10 миллионов человек. Кроме того, ряд взвешенных дипломатических шагов в плане мирного урегулирования спорных вопросов способствовал поднятию ее авторитета в европейской и азиатской политике.
Таким образом, можно сказать, что накануне Первой мировой войны Россия имела все предпосылки, чтобы надолго закрепить за собой место ведущей мировой державы, с самыми высокими за всю историю показателями экономического и политического роста.
Но Россия не была бы Россией, если бы на этом успокоилась, этим бы и удовлетворилась. Главная ошибка российской монархии состояла в том, что она допустила возникновение и упрочение внутренней так называемой демократической оппозиции. Причем была она удивительно «разноцветной» и разношерстной. И, при определенно сложившихся обстоятельствах, полностью исключала дальнейшее существование самого монархического правления. Одним из таких обстоятельств стала Первая мировая война…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1914 год, май. Россия,
г. Санкт-Петербург
После того, как Лазорян ушел, полковник поднялся из-за стола и принялся мерить шагами кабинет. Наблюдая за ним, Румянцев молчал, терпеливо ожидая, когда Роман Борисович заговорит.
В какой-то момент тот остановился посередине кабинета и, заложив руки за спину, обратился к Дмитрию:
– Мне думается, для себя Лазорян сделал выбор. Как вы считаете?
– К сожалению, у меня нет вашего опыта, поэтому я не могу быть столь категоричным, – иронично улыбнулся Румянцев.
Яхонтов засмеялся:
– У вас, Дмитрий Иванович, редкая способность одними и теми же словами и польстить человеку, и поставить его на место.
– Помилуйте, у меня и в мыслях не было оскорбить вас, – вспыхнул тот. – Я имел в виду только то, что сказал.
– Полно, никаких обид, – махнул рукой полковник, возвращаясь к своему месту за столом. Лицо его вновь сделалось серьезным, он хмуро проговорил:
– Вы далеко не одиноки в своих сомнениях. Я понимаю и разделяю ваши опасения. Операция по внедрению Лазоряна невероятно сложная, но при этом – чрезвычайно перспективная. Перспектива не на два-три года, а долговременная. Но справится ли Лазорян с той необычайно трудной ролью, какую мы собираемся ему предложить?
