скачать книгу бесплатно
– Тебе приснился страшный сон, – и после добавила, – и мне…тоже.
– Да, – спокойным голосом произнёс он, – похоже, и вам тоже.
Веки камнем упали на глаза Димы, и он уснул. Ошарашенная девушка простояла возле кровати ещё долго и не могла придти в себя.
«Похоже и вам» – повторила она про себя.
– Да, – сонно повторил мальчик, – похоже, и вам.
Дина вздрогнула и вышла из ступора.
– Малыш, подожди, не спи… ты же весь горишь, – но Диму уже пленил глубокий и долгожданный для него сон.
***
– Мы придём к тебе позже, милый, – она постаралась вложить в слова всю свою нежность и любовь, но выходило как-то не очень естественно, может потому, что она не умела и не любила врать, и уж тем более своему сыну. – Скоро будем…
– Но, мама, не оставляйте меня здесь, нет. Вы не придёте?! – надул губы малыш.
Ощупав взглядом своего мужа в надежде хоть на какую-нибудь поддержку, она повторила снова, – Мы скоро будем, милый!
– Сын, мы оставим тебя ненадолго, сходим в магазин и придём, – Настя бросила на мужа удивлённый взгляд – это были самые дурацкие, просто идиотские слова со стороны мужа. Уж лучше бы вообще молчал.
– Вы не придёте!? Я буду здесь один!? – ребёнок не мог поверить в правоту своих слов, но все факты твердили об одном – Да, мама?
– Димочка, тебе надо побыть здесь немного и всё, – ну не смогла она подобрать слова, черёмухой заволокло горло, а на глаза наступали предательские слёзы. Трудно оставлять своё чадо одного, и уж тем более больного ребёнка. Они не могли по-другому: оставаться в инфекционке врачи запретили, да и на работе дел полным полно. Вот и вынуждены были родители Димы всячески выскальзывать из цепких вопросов ребёнка. Говорить откровенную правду особого желания не возникало, ведь не хотелось расстраивать сына, но и тянуть нельзя было. – Ты болеешь, и… здесь тебя вылечат.
– Нет, – закапризничал мальчик.
– Всё мы пошли! – прозвучало немножко резковато, но всё же с любовью.
– Мама! – крикнул Дима, но его родители в спешке засуетились у выхода. Он хотел было кинуться к ним, но медсестра уже взяла маленькую ручонку в свою и притянула малыша к себе.
– Пока, мой хороший! Я тебя люблю! – бросила Настя, закрывая за собой дверь.
Родители ушли, и маленький Дима тихонько заплакал, утопая в горечи расставания и обиды.
– Ну-у-у…, ну… – присела молоденькая медсестра, – не надо плакать. Ты же знаешь, что мама и папа не могли остаться здесь, но они будут приходить к тебе каждый день. Вот увидишь! А тебя мы скоро вылечим.
Дина погладила мальчика по светлым волосам и улыбнулась, но маленький Дима никак не отреагировал. Не издавая ни звука, будто опасаясь, что его могут услышать, он так и продолжал тихонько бесшумно плакать. По щекам катились слёзы, которые малыш усердными движениями в спешке вытирал рукавом рубашки – уничтожал следы горечи на лице, чтоб никто не видел.
– Тебя ведь Дима зовут? Так? Да? – постаралась отвлечь его Дина.
Он кивнул, и словно откликнувшись на её попытки хоть как-то успокоить ребёнка, немного затих. В длинном белом коридоре никого не было, но всюду из-за закрытых дверей слышались голоса людей, какие-то странные звуки включенной воды, шаги этажом выше. В бледном туннеле, наполненном отпечатками болезней и лекарств, они были одни.
– А меня зовут Дина! – мальчик поднял голову и в первый раз посмотрел на своего собеседника, – ты ничего не бойся, тебя никто не обидит. И если тебе что-нибудь понадобиться ты не стесняйся, подходи ко мне. Хорошо?
– Ладно, – кивнул Дима, вновь вытирая с лица последние предательские следы его расстройства. Больше не будет слёз – как ни как, но мальчик уже взрослый, он же мужчина, а большие мальчики не плачут. Сзади, совсем близко, послышался скрип открываемой двери: вышел мужчина в синих растянутых трико и затасканной майке. Шаркая не менее морщинистыми, как и он сам, тапками, он направился в другой конец коридора, по-видимому справить малую нужду. Дина поморщилась и, улыбнувшись, добавила:
– Ну, хорошо, Димочка, пойдем, я покажу тебе твою палату.
***
Ужас, снова необъяснимый ужас, снова необузданный жуткий страх сжигает изнутри, снова и снова тело обволакивает горькое обидное чувство беспомощности. Попытка закричать, но нет ни звука. Лёгкие наполняет тяжелый воздух, и вот уже вопль ужаса и страха готов выплеснуться наружу, но… Нет ни звука, ни стона, только слабый еле слышный писк умирающей лампы, которая уже наполнила палату моргающим перешёптыванием живого мрака и искусственного «мёртвого» света. Нет ни звука. Его больше не существует, потому что голоса больше нет, как и нет рта – ничего нет. В какой-то миг всё просто прекратило существовать, мысли переплелись в один большой колючий клубок страха. Нет тела, нет боли, нет чувств, только он, этот невидимый монстр, который всё глубже и глубже вгрызается в душу.
Впереди только потолок, по бокам голые бледные стены и больше ничего. Ничего, кроме жуткого необъяснимого страха. Мерзкая дрожь цепкими лапками тысячи пауков пробегает по телу, и уже нет сил терпеть её. Как же хочется закричать, хочется пошевелить рукой или ногой, вздохнуть хоть одной клеточкой! Но на жалкие старания овладеть своим организмом монстр вонзает всё новые иглы безумия.
Малыш чувствует, видит, слышит, но ему очень-очень страшно, ужасно страшно, невозможно разъяснить как страшно. Боже мой, так страшно, что раз за разом в голову врывается плотный туман – муть настилает разум. Мозг ребёнка на время отключается, словно защищая хозяина от неведомой и необъяснимой атаки страха, чтобы окончательное безумие не овладело им. Минутное помутнение в широко открытых глазах, которыми мальчик не в состоянии даже моргнуть, и он опять видит палату.
«Это не сон» – издевательски шепчет страх, стаскивая защитное покрывало и возвращая сознание в реальность. – «Смотри. Ты снова здесь, в своей палате. Один.»
Туман рассеивается, и малыш опять видит потолок, где поджидающий его страх тут же набрасывается и накрывает ядовитой паутиной снова и снова, не оставляя ребёнку надежды на пощаду.
Как и прежде, Дима стремится закричать (ведь прошлой ночью у него получилось), но сегодня все попытки с треском проваливаются. Ничего не выходит, лишь минутные провалы в бездну тьмы позволяют ослабевшему от нападок монстра рассудку передохнуть и снова вступить в бой с неведомой силой. Безумие уже рядом – ещё шаг, ещё миг, совсем чуть-чуть и мир покинет его нутро, но… Защитный импульс воли, и мальчик на миг «засыпает», чтобы через секунды «проснуться» и продолжить бой. Страх. Снова и снова страх.
Слабый свет извечноумирающей ночной лампы оскорбительно подмигивает, раздражает и без того усталые глаза. Его колеблющиеся тревожные переливания, будто музыка палача, вот уже вторую ночь истязают ребёнка. Страх и этот гадкий мертвенный свет словно сговорились друг с другом.
После очередной схватки Дима закрывает глаза.
«Боже мой, я закрыл глаза, у меня получилось, я сплю».
Приятная слабость щекочет в голове, хочется уже, наконец, прекратить эти мучения, забыться и провалиться в сон. Но не тут то было. То был всего лишь очередной провал в беспамятство, и как в тумане, ожившая картинка «холодной» палаты вновь приобретает свои привычные очертания. А монстр тут как тут: набрасывается с новой силой, кромсая в клочья и разбрасывая в безбрежный мрак разум ребёнка.
И так продолжается очень долго, до тех пор, пока, вдруг что-то начинает происходить. С неизвестным противником вступили в бой воображение и мысли, освещая арену поединка невероятными красками способов борьбы. Они выстроили чудные образы и картинки тех вещей, которые нельзя даже представить. Дима увидел мерцающие круги, причудливой формы силуэты тех, кого нельзя представить. Разноцветные пятна, цвет которых нельзя представить. Они появлялись в самых разных местах и исчезали, затем вновь возникали и ускользали прочь.
Но страх не дремал: он тут же безжалостно набрасывался и уничтожал то, что творил мозг ребёнка. И, вопреки власти невидимой беспощадной силы, круги появлялись снова. Вот уже разноцветные пятна превратились в шарики и вступили в борьбу. В бесконечной каше цветов и форм вырисовывались герои мультиков, которые Дима любил смотреть по телевизору. Словно на сцене театра, мультяшки играли новые невиданные серии на потолке.
И всё бы хорошо, только опять появился монстр-страх (правда он никуда и не уходил), который налетел и без капли жалости зубастой пастью разорвал защиту ребёнка. В клочья, в пыль, в прах. Страх, снова страх, снова крик внутри, нестерпимый ужас, вынуждающий в очередной раз провалиться во тьму истерзанный разум.
Потеряв счёт времени и жизни, мальчик пролежал так уже бесконечные четыре часа.
Его мозг старательно выстраивал чудные картинки неведомых животных, прекрасных чудищ и отвратительных сказочных самоцветов. Он видел всячески поражающие воображение различные причудливые фигуры, кривые тонкие и толстые линии, цветные и не цветные пятна. Обессиленный разум отважно защищался, демонстрировал всё что мог, даже то, что никогда не видел и не увидел бы.
На фоне хаоса линий, цветов, различных пёстрых фигур мальчик разглядел силуэты людей (или не людей). Два маленьких космонавта (как подумал Дима) сразу же привлекли внимание. Они приземлились на потолке рядом с люстрой, по-видимому посчитав это идеальным местом для посадки. Люди (или не люди) были одеты в блестящие комбинезоны, очень напоминающие серебристую плёнку. Мальчику показалось даже, что эти человечки обернули себя в фольгу от шоколадки, а поверх натянули обычный полиэтилен. На голове скафандры с открытым забралом, но вот лица почему то не видно, и как не старался Дима рассмотреть, кто скрывается за шлемом, так ничего не выходило.
«Может потому что они слишком маленькие и мне не удаётся увидеть их лица», – успокаивал себя мальчик. – «А может там ещё один шлем»
Корабль пришельцев появился рядом (и как это Дима его сразу не разглядел), но также был слишком уж маленьким. Как ни странно, окунувшись с головою в исследования появившихся образов космонавтиков, малыш и не заметил, как истязатель-страх исчез. Ребёнок так увлёкся возникшими в его палате гостями, что тут же забыл про изводящий его кошмар. Страх ушёл, только пришельцы ничего не знали о нём. Они суетились на потолке, старательно хлопотали, бегали вокруг корабля и о чём-то неслышно толковали. Один космонавтик что-то усердно объяснял другому, возможно причину поломки, а потом в стремительности и весьма неожиданно повернулся к Диме. Чудно, но и сейчас лица не было видно – вообще ничего. Пустота. Безликий замер и, вдруг, сказал:
– Привет.
Мальчик вздрогнул, и страх неистовым сокрушительным молотом ударил его. Обозленной болью отчаяния и безысходности, скрутивший тело, будто в узел, кошмар заставил Диму заорать, что есть мочи. Гости тут же исчезли, как и их корабль. Всё вокруг неожиданно испарилось, оставив мальчика наедине с монстром. Снова они одни – только он и страх.
Знаков кричал. Кричал до тех пор, пока его не обняла тьма.
***
– Мне послышалось?
– И что же тебе опять послышалось? – вздыхала Светлана. Тяготы рабочих будней, точнее – ночей, выжимали соки – нелегко воспитывать двоих детей одной. А тут ещё и сотрудница уже какую ночь сама не своя: белая как лист, вздрагивает от каждого шороха, совсем не разговаривает. – Что ещё?
– Это в седьмой палате… – выставила испуганные глаза Дина. – Слышишь?
– Да-а-а… я смотрю, у тебя в последние дни нервишки не то чтобы барахлят, совсем никудышные!? Вчера всю ночь без лица ходила, бледнющая как… вон побелка, – возмутилась Света. – Он там, чем тебя так напугал?
Но младшая медсестра будто её не слышала. Сквозь окно поста она уставилась на дверь под номером семь, и казалось, ждала чего-то.
– Как сходила мальчонка проведать, так и всё… – развела руками старшая, – …подменили её. Мало того, что бледня, так ещё и дрожит сидит непонятно от чего. Ты думаешь, я ничего не вижу?
Дина молчала. Что могла сказать в ответ девушка, которая не то чтобы не хотела поверить своим глазам и принять невообразимое на веру, сама мысль, что подобное творится до сих пор, именно сейчас вот в эту самую минуту в той жуткой палате, а она сидит здесь и ничего не предпринимает, приводила в дикий ужас.
– Ну, что тебя так напугало? – переживала за подругу Света. – Думаю, тебе нужно поработать в день, а то эти ночные смены высосут из тебя последние…
– Никто не пугал меня, – наконец, оторвав глаза от двери и опустив подбородок вниз, ответила Дина.
Правда, получилось весьма фальшиво и натянуто – ей не хотелось вспоминать вчерашний визит к мальчику, только увиденное, как след на сыром песке, навсегда отпечаталось в памяти. Она никак не могла выбросить из головы чёрные глаза и этот жуткий звук, исходящий от ребёнка. Когда девушка пришла домой, не смогла и глаза сомкнуть: весь день пролежала в кровати, ничего не ела и не пила. В итоге так и не отдохнула.
Она старалась собрать мысли и, в конце концов, убедить себя тем, что разыгравшееся воображение сыграло с ней злую шутку и что ей всё это просто почудилось. Вот только это никак не удавалось, и спокойствие в этот день не посетило её душу. Картина ночного кошмара снова и снова всплывала перед глазами, затопляя последние островки хоть каких-нибудь разумных объяснений.
С наступлением вечера, когда Дина вынуждена была придти на работу, её обуял непреодолимый страх темноты. Оно и понятно, ведь ночью придётся идти туда, где находится он… или что-то, что пока не в силах объяснить. Идти к мальчику в палату, туда где повстречался страх. Правда, девушка ещё не знает, что не ей одной.
У неё возникла мысль договориться со Светкой, чтобы она проверяла малыша сегодня, но она тут же прогнала столь соблазнительную идею, поскольку такая просьба безусловно приведёт к возникновению различного рода вопросов. Тем более, что весьма глазастая и чересчур любопытная подруга ещё вчера заметила встревоженное состояние Дины.
Да и как, какими такими словами она объяснила бы ей? «Слушай, подружка, там, у мальчика чёрные глаза и жуткий страшный стон, от которого мурашки по коже. Сходи, посмотри, если не веришь». Светка не просто расхохоталась бы над ней – уже сегодня вся больница бы знала о пугливой молодой медсестре, которой по ночам чудится всякая ерунда, а ей здесь работать ещё не один год. Не хочется набрасывать на себя пожизненный ярлык трусливой истерички. Светлана – женщина не плохая, но вот язык во рту сложен в огромный рулон, и по мере необходимости, по команде хозяина, он имел свойство разматываться и становился очень-очень длинным, порой даже слишком. Поэтому не всё так просто.
Дина всячески уверяла себя в случайной нелепой игре её фантазии. Поначалу у неё даже немного получилось, и внутренние переживания скрылись под покровом усталости и социальных обязательств; но, оказавшись на работе, они вылезли наружу, и её снова охватил страх.
Девушка, во что бы то ни стало, решила поговорить с Димой. В течение вечера она донимала его вопросами «как он себя чувствует» и «не переживает ли он до сих пор разлуку с родителями», но ни слова о «ты сможешь мне объяснить, что, чёрт возьми, вчера произошло». Она спрашивала, интересовалась и наблюдала, старалась найти для себя хоть какие-то объяснения. С каждым словом боязливо заглядывала в его синие глаза, но ничего пугающего в них не находила. И мальчик отвечал ей, как ответил бы любой ребёнок: «всё хорошо», «родители приходили к нему сегодня и, что он по-прежнему хочет домой, очень хочет».
Всё просто и непросто одновременно: нет вопроса – нет и ответа. Ждать каких-то знаков или сигналов, нечаянно выскользнувшего слова глупо, поскольку сомнений в том, что малыш в действительности не понимает, что происходит, нет. Вот только, знает ли он, что всё-таки происходит или нет? Дина не могла оставить всё как есть, в неизвестности. Спустя долгие мучительные часы, она, наконец, решилась и аккуратно, чтобы не спровоцировать детский испуг (на самом деле, в этой ситуации она боялась ещё больше напугать себя), спросила о вчерашней ночи. Вопреки ожиданиям, Дима ответил ей, что ему приснился кошмар и было очень-очень страшно, а она вошла и разбудила его. Вот так. Всё просто и ничего лишнего. Такой ответ, в какой другой раз, может, и удовлетворил бы её, может и разъяснил бы присутствие необычного стона, но только не в этот. Как объяснить эти жуткие чёртовы глаза? Как? Это она не в состоянии понять. И сейчас ей оставалось только ждать и надеяться, что той кошмарной ночи впредь больше не повториться.
– Вот я, например, уже давно… ну, больше трёх лет или около того, работаю в ночь, – рассуждала Света, – и ничего, привыкла. Даже не могу теперь в день, ну вообще никак.
– Да уж… долго. Я бы не смогла, наверное. Всего-то два месяца, а у меня такое впечатление, словно прошли годы. – попытка оправдаться, и опять фальшивая. Не умеет Дина врать. – Устала, наверное.
– Верю, охотно верю, – оживилась Светлана, – и всё-таки после вчерашнего… посещения мальчишки… – она покачала головой и в колдовской гримасе, будто маг и волшебник, развела руками и тихонько проговорила, – …ты стала другой. Кались давай, что случилось?
– Да что могло случиться!? – возмутилась Дина, ничуточки не скрывая, что краем уха прислушивается к звукам из палаты напротив: вроде бы ничего не слышно, никаких стонов и никаких… «никаких чёрных глаз»
– Ладно, ладно, – попыталась обидеться Светка, – не хотишь говорить и не надо! Наверное, видела приведение? – и она скорчила рожу.
– Свет, ты зачем ерунду болтаешь? Ну, что могло там произойти со мной? – стыдливой натянутой улыбкой защищалась девушка. – Какое ещё приведение? Чушь!
– Не знаю, не знаю, – задумалась Света и поспешила нахмурить брови, тем самым, утаив от младшей улов в форме явных недоговорённостей и обеспокоенности, которые предавали Дину.
Светлана была на десять лет старше своего товарища по работе и относилась к той категории людей, кто мог «прочитать» практически любого человека, причём давалось ей это с удивительной интуитивной лёгкостью. Это был её дар от бога. Она улавливала ложь человека, чувствовала его тревоги и печали, и всегда в своих суждениях и мыслях о человеке попадала в точку. Света смотрела на Дину, и читала книгу под названием «уж извини, но я не хочу тебе рассказывать».
– Ничего я не видела, – произнесла девушка и снова бросила тревожный взгляд на палату. Сейчас ей, неожиданно показалось, что она слышит… слышит стоны.
– Ну, что ты опять? Ты даже отвечаешь, как первоклассник, нашкодивший в туалете, – забурчала Светлана, отметив для себя очередные перемены на лице младшей. – Что там?
– Слышишь? Он плачет, – прошептала Дина. Едва уловимый чем-то напоминающий стон звук доносился из той палаты, которая сегодня сконцентрировала всё внимание младшей на себе.
– Теперь слышу. А ты что шепчешь? – удивилась Светка. – Эй, да ты побледнела! Нет, подруга, так не пойдёт, тебе в срочном порядке необходимо успокоиться, причём немедленно.
Старшая выпрямила спину: не сказать, что до этого момента её осанка представляла скрюченный буквой «С» хребет, но сейчас, приняв воспитательную позу учителя, не понаслышке знающего, что нужно делать в подобного рода случаях, она показалась Дине действительно выше, чем обычно.
– Иди-ка, поспи пару часиков, тебе же будет лучше. И не думай, что мне трудно. Какая ерунда! – махнула она рукой и, улыбнувшись, поспешила добавить, – я так уж и быть подежурю пока одна.
Младшая уставилась на сотрудницу и, словно прогнав накатившую на неё дремоту, с неловким возмущением затрясла головой и шёпотом произнесла:
– Не пойду я спать – надо ребёнка успокоить.
– Да, что ты как неродная? Схожу я к нему, и всё будет в норме! Иди уже поспи, отдохни. Глядишь, и нервишки восстановятся.
– Нет, не хочу. Я сама проверю, – настаивала на своём Дина и с какой-то неестественной суетливостью оживилась, видимо окончательно прогнав полусон.
Воцарилось молчание. Ещё несколько секунд Света со всей возможной строгостью, которую только могло произвести лицо матери двух детей, обеспокоенной здоровьем своих отпрысков, смотрела на младшую, стараясь всё же постигнуть смысл странного поведения коллеги, и, наконец, сдалась:
– Ладно, как хочешь. Не желаешь отдохнуть, и не надо, – и тут же добавила, – Тебе нет смысла напрягаться, мы можем сходить вместе. И вообще, что такого в том, что схожу я? Нашла общий язык с малышом – отлично. Но ведь я здесь тоже не просто так нахожусь! – теперь образ воспитателя сменил образ человека, вынужденного отстаивать свои права. – Давай, всё же я схожу к нему?
– Нет, не нужно, я успокою, – бросила Дина и направилась к выходу, – тем более он уже привык ко мне.
– Ну, да, – возмутилась старшая и поспешила вставить, – Когда успел?
Только девушка уже не слышала её. Перебирая налившимися свинцовым страхом ногами, младшая двигалась туда… Где поджидал он… Тот, кого на самом деле нет; тот, чьё существование – лишь плод разбушевавшегося воображения; тот, кто смог подчинить её волю и растоптать равновесие души и тела, оставив ужасный шрам в памяти. Какая-то невидимая рука, казалось, направляла её, клещами тянула туда… к мальчику.
«А ведь ничего этого нет, и не имеет смысла тащить туда свою задницу».
Маленькая робкая надежда загорелась в душе: ничего и не было, всему виной усталость, и… моргающий свет.
Чёрт возьми, почему она, вдруг вспомнила о нём? Почему именно сейчас, в эту самую минуту, когда путь длиной лишь в два десятка шагов превратился в вечность, когда тело не принадлежит себе, когда мир уже не тот что был раньше? Да что происходит?
«Да, что же творится со мной?»
Стук сердца, страдания души, обречённой навечно биться от неведомой болезни, и… его дыхание, источающее запах страха – вот что поглотило девушку. Мысли, одни только мысли вокруг. Они кружатся, вертятся и колотят друг друга. Их бесчисленное множество, их бесконечная бездна. И ни одна не мчится к ней, ни одна не принадлежит ей. Дина впала в кому собственного рассудка: здравый смысл заплутал в беспросветной мгле и так и не смог отыскать дорожку назад.
И ещё этот мерцающий свет, будь он не ладен. Какого чёрта, и так некстати, он возник в её голове? Он сводил с ума (и когда это началось?), его блики обжигали и вынуждали ещё сильнее вздрагивать сердце.
«Ничего страшного. Абсолютно ничего. Правда?»
«Неправда»
«Думаешь?»
«Не думаю – знаю»
Один шаг, ещё один, затем ещё и… приветствуем безумие!
