скачать книгу бесплатно
Внеклассное чтение
Алексей Николаевич Зубов.
Сборник историй, которые можно услышать, шарахаясь по улицам города. На досуге.
Апрельские дороги.
Апрель – месяц перемен, месяц ручьев. Они, как маленькие реки, бегут вдоль кромок сугробов, деловито бурча, сливаются в потоки и зовут – «иди за нами!» В апреле середины дорог уже подсыхают, и по ним приятно шагать. Просто в «никуда». Дороги и перемены вообще «засасывают» – стоит один раз начать изменяться, и ты уже никогда не остановишься.
В апреле, обычно, у меня нету денег – странная примета весны – в этот, денег тоже не было, и я думал – к кому бы завалиться и перехватить немного. Деньги всегда были у Олега, но брать у него – как-то нехорошо. Мы друзья, а брать взаймы у друга – это откусывать кусочек острова. Можно так дооткусываться, что и острова-то не останется.
Но другие телефоны «молчали», и пришлось идти к Олегу.
Секретарша – она была новенькая – строго глядя на меня, сказала:
– Олег Арсентьевич, к вам Буров, по личному вопросу.
Олег вышел из кабинета.
– Привет, привет. Катерина, этот человек – моя правая рука в «левых» делах, запомни его.
«Шутник», – я пожал ему руку, и мы зашли в кабинет.
Я сел в дорогущее, но неудобное кресло и сразу приступил к делу:
– Вот что, Олег, дай-ка ты мне тысяч несколько. Можно побольше – и надолго.
– Тебе не надоело? – начал он меня воспитывать, – как ты живешь – не понимаю. Ну взял бы денег на «дело», я бы дал. Сколько надо, столько бы и дал. Вон Никола, (это наш общий друг) – взял у меня полгода назад денег, открыл автосервис, теперь «поднялся». Недавно с Риткой на Канары летали. Коттедж строит. Ты же сдохнешь скоро. Возле помойки.
– Вместе с лучшей половиной народа.
– Не надоело еще быть «лузером»? Нет. Просто так я денег не дам. А чего ты не «бомбишь»?
– Я машину продал.
– Ну, и где деньги?
– Таньке Печерниковой отдал. Ей за ипотеку нечем платить.
– Идиот.
Машину я продал и не из жалости к Таньке, вовсе нет. Просто я почувствовал, что в машине я начал жить как в колбе – я внутри, а жизнь снаружи. В какой-то момент я даже почувствовал боязнь, что высунувшись из машины, я получу от Жизни по морде. Мне это было ни к чему, и я продал машину.
Мы молчали, а со стены на нас строго смотрел Президент. Хорошо, что Олег не начал о нем говорить, а то сейчас, хоть о деньгах начни, хоть о грыже – все переводится на разговоры о президенте. Копается себе мужик и копается в государственных делах – может ему его работа нравится. Мне бы не понравилась. Я бы через месяц с ума сошел или повесился. Да и вообще, для меня интересны только два правителя – «дедушка Ленин», который со своими чекистами методично, село за селом, завод за заводом обезоружил всю страну, и будущий, который вернет оружие населению. Все промежуточные – просто пользуются ситуацией. Я как-то сказал об этом Таньке. Она всплеснула своими полными руками и так убежденно говорит:
– Так ведь мы перестреляем друг друга!
Добрая она, но дура невероятная. Вот идет она по улице, упала, (а она вечно падает – неуклюжая какая-то) – и надеется, что люди подойдут, спросят, не надо ли помочь, что, да как. А доведись этим людям оружие в кармане иметь – перестреляют друг друга. Так ты уж реши, кто они, твои братья и сестры – люди или дерьмо на палочке.
– Ты умеешь приколачивать доски? – неожиданно спросил меня Олег.
– А что там уметь – бери гвоздь, да забивай, ума много не надо.
– Ну-ну. Вот что. Деньги я тебе дам, но не «на руки» – переведу на карточку. А ты съезди ко мне на дачу, поживи там, и поработай. Вот именно – поработай. Обшей нам с Ларой «вагонкой» спальню. Ларе хочется спальню в русском стиле. Заодно, может быть, и поумнеешь. Вот ключи – согласен?
Село Брусяны, где была дача Олега, летом было живописным местом. Стояло оно меж двух невысоких гор, с дремучими сосновыми борами, в центре была речушка, теперь занесенная снегом по самые берега, так что мост казался лежащим на снегу. Здесь снег был чистым – не городским, и пока не таял, только у магазина уже была видна родная наша жидкая грязь. «Поглядим, чем здесь народ кормят-поят». Я открыл ярко-рыжую дверь магазина и зашел внутрь. За прилавком стояла продавщица – для такой дыры – удивительно красивая девушка, немного грустная, с привлекающе яркими голубыми глазами. «Что за «куст роз на ржаном поле?» Пацаны, наверное, с ума сходят. А мне сходить некогда, мне – доски приколачивать».
Я пробежался взглядом по полочкам и витринам. «Коньяк дорогущий, «вискарь», – значит, пьют жидкость для мытья ванн или самогон, хорошо, что у Олега есть бар. Все понятно. Ходить сюда – только за хлебом и спичками».
– Мне хлеба буханку, пожалуйста.
Магазин я посетил, топография села мне была известна и раньше. «Апрельскими вечерами
буду выть на луну или стихи сочинять», – думал я, отворяя калитку. Дом – собственно, дача -
был неприлично большой – я в него и заходить не стал. Как одному прожить спокойно вечер и потом спать в громадном пустом особняке? Каждые полчаса бегаешь, как клоун, с фонариком в гостиную и спрашиваешь: «Кто тут?» Я прошел через заснеженный, пустой и скучный, как армейский плац, яблоневый сад, открыл другую калитку и оказался в маленьком деревенском дворике возле старющего домика. Но с собственными воротами и калиткой – третьей уже. Дворик был ограничен ветхим забором. Доски висели, поскрипывая, еле цепляясь за ржавые гвозди, через одну-две. Зато рядом – для опоры – была поленница дров, и я прихватил с собой охапку. Домик внутри был стылый и загаженный, но мне он нравился. Это был «мой» дом. Лара так и сказала – это дом Сереги, раз ему «там» нравится. В «конюшне».
Растопив печь, я сел за стол и, прихлебывая чай, стал слушать звук горящих дров. Взяв карандаш, я написал на бумажке – кажется, она была из-под селедки:
«Ты пришла ко мне прямо к ужину».
Дальше лезла рифма – «натужено». Рифма мне не нравилась, она была какая-то сортирная. Я стал мечтать о том, кто, собственно, пришла, да как выглядела, и тут в ворота кто-то постучал – довольно сильно – и даже толкнул их. Я пошел поглядеть, кого там черт принес.
За калиткой, возле ворот, стоял красавец – вороной, холеный и высоченный, каких я не видел, конь. Он был хорош. Просто королевский жеребец.
– Ух ты красава, ух ты сказка, – сказал я, протягивая руку, и гладя коня. Конь потряс шеей, укусил себя за грудь и тихо заржал. Мы постояли – я его гладил, а он рыл легонько снег правым копытом и потряхивал приятно пахнущей гривой.
–Хочешь хлеба с солью, – сказал я коню, – а что стучался-то? Ладно, жди.
Я вернулся в дом, отрезал щедрый ломоть хлеба. Конь опять стукнул пару раз в ворота, правда, теперь, потише.
– Да иду, иду – вот ведь, нахальный какой.
Я отворил калитку. Коня не было, а передо мной стоял мужик лет шестидесяти с лицом, исполненным мольбы:
– Парень, водки нет у тебя? Спаси, Христа ради, помру ведь.
– Ну пойдем, спасу.
Мы зашли в дом. Я налил полстакана водки и поставил его перед мужиком.
– Не могу, – сказал он, трясясь, – взять не могу.
Я взял стакан, обошел мужика сзади и поднес стакан к его рту. У мужика стала бешено трястись голова. Я зажал его голову левым локтем и влил водку между лязгающих челюстей – половина пролилась ему на грудь. Помолчали.
– Давно пьешь-то?
– Третья неделя пошла.
Мужику становилось полегче. Я налил еще, и он выпил уже самостоятельно.
– Давай, хоть, познакомимся. Я – Сергей.
– Игорь Мохов, – сказал мужик. И спросил: – Дачник что ли?
– Нет. Поработать приехал. На недельку.
В дверь кто-то поскребся.
– Это Шарик – блудня – гони его, попрошайку, – сказал Игорь.
Я приоткрыл дверь. Белый пес энергично махал хвостом и вежливо кланялся.
– Ну заходи, «блудня».
Пес зашел, улегся рядом со столом и принялся барабанить хвостом по полу. Я достал тушенку и кинул кусок мяса псу.
– Зачем ему мяса дал – не отвяжется теперь.
– Плевать. Значит, ты – Мохов. И много вас тут Моховых?
– Пол села. А другая половина – Костырины.
– Как же вы женитесь?
– Как – Моховы на Костыриных, а те на Моховых.
– И старое село?
– Лет триста есть.
– А продавщица в магазине – она из чьих?
– Верка-то? Верка – как раз Костырина.
– Красивая, но что-то грустная.
– А что веселиться с двумя детьми без мужика.
– Помер что ли?
– Дачу он строил банкирше. Тут, на берегу. Ну и ушел к ней насовсем. В город перебрался.
Проводив Игоря, я посмотрел на бумажку со стихом, и кинул ее в печь. Жизнь обещала быть интереснее, чем литература.
На следующий день я до обеда таскал доски из сарая на второй этаж, в спальню Олега и Лары, и упахался, как таджик. Особенно изматывало бесконечное подметание и подтирание – с досок сыпалась труха и опилки, а по полам Олега ходят босиком. К обеду – надоело.
Я никогда не смогу жить той правильной жизнью, которую предлагает Олег – вкалывать по десять часов в сутки, а потом нажираться вареной колбасы и весело пердеть, глядя «Камеди Клаб». А в это время на деревьях будут распускаться почки – без моего участия. Неравноценный обмен.
Я вернулся в свой старенький домик, сварил кофе и вышел посидеть с ним на крылечке. Было солнечно и тепло. С крыши лилось, а голубой воздух покачивался от пара. Из-за забора донеслись крики – мужской и женский голоса. Я подошел к забору и через «лакуну» стал наблюдать за происходящим. Мужчина и женщина бегали по огороду и громко спорили:
– Морковь, я тебе говорю, тут морковь, а там редиска!
– Не нужна мне там редиска! Сей, где хочешь свою редиску – там морковь!
Позади возвышался суровый каменный дом, рядом стоял «Ленд ровер».
«Теперь кофе не попьешь – визгу будет до вечера».
Я хотел уже уходить, но тут женский голос стал испуганным:
– Помогите!
«До убийства морковь довела». Я вернулся к забору. Мужчина лежал рядом с забором и хрипел, женщина бледная от страха смотрела на меня.
– Что «помогите» – «скорую» вызывайте.
Она убежала в дом. Во двор зашел вчерашний мой гость – Игорь Мохов вместе с Шариком, конечно. Поздоровавшись, он поглядел на лежащего.
– «Инфарт микарда» у него, рожа вон какая синяя.
Со стороны дома к нам подходили двое узбеков, видимо, работавших внутри особняка.
– Ребята, – обратился я к ним, – вы бы его на одеяле, что ли, отнесли к дороге, куда «скорая» подъедет. А то здесь «ласты откинет», и будет у меня под забором вонять.
Мы с Игорем и Шариком пошли в домик.
– Вот, – сказал Игорь, кладя на стол большой сверток, – тебе – за вчерашнее.
Я развернул – там лежал кусок сала, ароматно прокопченного. Шарик стучал хвостом.
Глядя на сало, я вспомнил своего друга – Денисюка. Если свидимся когда – много придется горилки выпить.
– Хочешь на «глухаря» сходить? – спросил Игорь, – Тут недалеко. На Рябиновый ключ.
– Да хорошо бы, только ружья нет.
– Дробовик-то я дам.
– А может, без ружей сходим – просто поглядим?
– Как без ружья в лес – не ровен час, встретишь кого.
Неделя прошла, и мне позвонил Олег.
– Привет, как ты там? Тебя Стелла потеряла: «Где Сережа, где Сережа». У нее сегодня день рождения – тебе надо быть. Что ты на ней не женишься – торчал бы при ее салоне красоты, раз сам инвалид.
– Я подумаю. Забери-ка меня отсель. И привези «доспехи» какие-нибудь – у меня штаны рвутся. И роз букет.
Олег приехал на «Феррари» с цветами и костюмом. Мы осмотрели спальню.
