скачать книгу бесплатно
Обернулась промахом и скоропалительная высылка Михаила в Орел: его высочество великого князя никто не сможет приковать цепями к черниговским гусарам и заставить сидеть на месте. За Михаилом сохранялись все его представительские обязанности: встречаться с посланниками европейских королевских династий, принимать участие в торжественных церемониях, празднествах, военных учениях и смотрах. Командуя полком, он таким образом не лишался свободы передвижения и мог ехать из Орла, куда и когда ему заблагорассудится. А это открывало перед ним и путь к встречам с Наташей – дома или за границей.
За границей, подальше от нескромных глаз, конечно, предпочтительней.
Но тайные соглядатаи – агенты жандармского управления брата Ники – не спускали глаз с великого князя, куда бы он ни отправился. Поэтому самой надежной попыткой избавиться от слежки было поехать с мама, вдовствующей императрицей Марией Федоровной, навестить монарших родственников в Данию. Вместе с мама в заграничный вояж к родне собиралась и сестра Михаила, его верная подруга и хранительница всех его сердечных тайн великая княгиня Ольга с мужем, принцем Ольденбургским, пламенно преданным карточному столу, но совершенно равнодушным к противоположному полу. Эта острая проблема была благополучно разрешена на высшем семейном совете с участием многоопытного Фредерикса: взаимно влюбленный в Ольгу капитан Николай Куликовский, бывший сослуживец Михаила по полку Синих кирасиров, был переведен из Гатчины в столицу, назначен адъютантом принца Ольденбургского, поселен в его с Ольгой огромном особняке на Дворцовой набережной, и он сопровождал супругов во всех их поездках. То есть куда иголка, туда и нитка.
Измотанный беспрестанной слежкой Михаил решил было поселить Наталью не в самом Копенгагене, а в получасе езды от него, в маленьком тихом городишке Скодсборге, куда он собирался приезжать незамеченным на велосипеде. Но Наташу, хоть и мечтавшую наконец-то остаться с любимым без помех наедине, такой конспиративный план не устроил: ей не улыбалось с утра до ночи сидеть в провинциальном отеле у окошка и выглядывать на улицу – не едет ли велосипедист. Тогда Михаил пошел на риск и поменял решение: он заказал для Наташи апартаменты в лучшем копенгагенском отеле «Англетер», в самом центре города. Пусть их первая медовая ночь пройдет в волшебной роскоши.
Михаил прибыл в столицу датского королевства на борту яхты «Зарница», а мама с Ольгой, ее бесполезным принцем и неотлучным Куликовским – на императорской яхте «Полярная звезда». Наталья приехала двумя днями позже поездом, через Берлин, инкогнито. Все передвижения были влюбленными оговорены и согласованы заранее; оба ждали этого райского, выстраданного дня встречи – и следом за ним ночи – в предвкушении начала новой жизни.
Наталья вселилась в свои апартаменты на втором этаже белоснежного отеля вскоре после полудня. Роскошный трехкомнатный номер был подготовлен к приему знатной постоялицы: палевые шелковые занавеси на окнах слегка отдернуты, на круглом столе в гостиной – вино, фрукты, шоколад. Орхидеи в высоких саксонских вазах сияли неземной красотой, словно в эдемском саду. Изысканная мягкая мебель в номере, да и во всем отеле, ковры и обитые муаром стены были выдержаны в светлых тонах; это радовало глаз.
Не успела Наташа оглядеться в новом для нее сказочном мире, как в дверь раздался деликатный, почти робкий стук. На пороге возник администратор в черном смокинге:
– Велено передать, госпожа…
Сказка продолжалась. Из-за спины администратора бесшумно выскользнул служащий отеля в белой униформе и протянул Наташе большущий букет белоснежных голландских тюльпанов.
Администратор отвесил поклон. Затворилась дверь.
Держа букет, как ребенка, на руках, Наташа опустилась в кресло у громадного окна, выходившего на площадь перед отелем. День был в разгаре, за ним придет вечер, наступит ночь. А что будет завтра и дальше, до конца? Она свободная женщина, ну, почти свободная: в обмен на отступные Вульферт обещал дать развод. Но Миша не свободен и никогда не станет свободным в тисках своей семьи; великому князю голубых кровей не позволят пойти под венец с женщиной родом из мелкопоместных дворян, да к тому же и разведенной. Единственный выход – заставить его порвать с Семьей; другого не дано. Но раздумывать об этом, сидя у широкого окна «Англетера», с цветами на коленях, глядя на безукоризненно чистую копенгагенскую площадь, по которой датчане степенно идут куда-то по своим делам, – думать о том, как устроить разрыв Миши с царственной родней, было страшно… А вдруг Миша не придет? Вдруг встреча сорвется?
Романовы жили на своих яхтах: Михаил – на «Зарнице», мама с Ольгой – на «Полярной звезде». Мария Федоровна большую часть времени проводила на борту, принимая гостей или по-семейному беседуя с дочерью. Лишь раз в день, ненадолго, она сходила на берег и отправлялась в королевский дворец навестить монаршую родню. По приезде, на первую встречу, вдовствующую императрицу сопровождали во дворец дети – Оля и Миша, а потом мама освободила их от этой унылой обязанности: сидение с венценосными стариками не приносило молодым никакой радости. В Копенгагене они найдут для себя занятие поинтересней.
Единственное правило, которое мама ввела и которого строго придерживалась, – это трапеза всей семьей, да и с гостями, на «Полярной звезде»; Михаил должен был являться к позднему завтраку (ланчу) со своей «Зарницы» к двенадцати часам. Завтрак был основательным, с короткой молитвой, с переменой традиционных русских деликатесов, с обязательными закусками, супом, блюдами из отборной рыбы и дичи. В зависимости от подаваемых яств менялись и вина – от бокала шампанского (или рюмки водки для мужчин) через легкие белые и ароматные красные вина до сладких десертных вин. Приглашенные высокородные гости совершали «кулинарный тур» в Россию и вели неспешные разговоры. Михаил изнывал в ожидании встречи, но не подавал виду под зоркими взглядами Марии Федоровны, брошенными на него как бы невзначай. Наконец поднявшись из-за стола, каждый чувствовал себя освободившимся от семейных обязательств и готовым заняться, чем пожелает. Теперь нужно было попрощаться со всеми и спокойно, без спешки, перейти на борт катера с бравыми матросами-усачами в белоснежной форме. Нетрудно догадаться, что маршрут сошедшего на набережную Михаила был им давно определен: сев на велосипед, он направлялся прямиком к отелю «Англетер», к черному ходу со стороны боковой улицы. Консьерж, молчаливый и с каменным лицом, распахивал перед ним дверь и получал щедрые чаевые. А Михаил взлетал на один пролет лестницы, толкал тяжелую полированную дверь королевских апартаментов – и райские врата пред ним открывались. Такую репетицию, а точнее, тренировку своей стоической выдержки Михаил проделал в первые два дня – до приезда Наташи.
Тем временем Мария Федоровна отдыхала сердцем: поездка в Данию пришлась как нельзя более вовремя, ее младший сын наконец-то разлучен хотя бы на время, вырван из лап этой авантюристки! Даст Бог, разлука приведет к разрыву, Копенгаген с его развлечениями и соблазнами этому поспособствует, и мальчик наконец-то освободится от опасных пут. Подумать только: Миша, наивная душа, задумал жениться на безродной разведенке! Дважды разведенке! Он на всех, в кого влюбляется, хочет жениться, это его слабость. Но теперь, слава богу, угроза осталась в Гатчине, а спортивный сын Миша катается на велосипеде по всему Копенгагену… Разговор на эту жгучую тему мама заводила и с Олей, но дочь предпочитала отмалчиваться – она кое-что знала о велосипедных прогулках брата, а о чем не знала, о том догадывалась, а принц Ольденбургский – тот вообще не проявлял к любовным похождениям шурина ни малейшего интереса.
В день приезда в Копенгаген Наталье казалось, что время не движется, увязло, словно муравей в смоле, лишь паруса облаков продолжают скользить по нежному северному небу. Она переоделась, привела себя в порядок, прислушиваясь к каждому звуку за дверями. Потом, присев у окна, смотрела на площадь, по которой шли люди и ехали экипажи. Нет ничего мучительней, чем сидеть а ожидании счастья: придет, не придет? Ожидание выматывает нервы, точит душу и причиняет тупую боль. Полной противоположностью тягостному ожиданию может быть разве что погоня, но Наталье некого догонять: она уже у финишной черты, завершение ее гонки за счастьем – здесь, в королевских покоях копенгагенского отеля. Придет, не придет? Может, он пытается оторваться от слежки, как какой-нибудь злоумышленник, за которым крадутся по пятам агенты охранки, спущенные с цепи по приказу его родного брата? Все может быть!
Каждую четверть часа отбивали большие часы в углу гостиной, и радостный настрой Наташи постепенно сходил на нет вместе с боем этих часов…
Дверь отворилась внезапно, Михаил стоял на пороге. Они бросились навстречу друг другу – молча, не говоря ни слова – их губам было не до разговоров.
И наступила ночь без берегов и сладкая, как мед…
А Мария Федоровна в салоне своей яхты в тот волшебный для влюбленных час встречи раскладывала пасьянс «Защитник крепости». Закончив с картами, она собрала их в аккуратную стопку и принялась за изучение меню на завтра: лососина, икра, ростбиф под брусничным соусом, жульен из дичи, горячие булочки с тмином, кофе. Минувший день прошел отменно, даст Бог, и завтрашний выдастся не хуже. Дожидаться возвращения Оли с принцем из театра нет никакой охоты; пора ложиться спать.
Назавтра Миша не явился к ланчу на яхту «Полярная звезда» в условленный час. Это нарушало заведенный порядок и вызвало удивление с тревогой пополам. Мама была расстроена, день был испорчен. Вскоре выяснилось, что Миша не ночевал на своей «Зарнице».
Энергичное расследование с привлечением местных специалистов по сыску открыло правду; история с Диной меркла перед произошедшим в «Англетере». Визит в Копенгаген для свидания с коронованными родственниками, велосипедные прогулки – все оказалось спланированным трюком. Миша не думает ни о матери, ни о Семье – только о себе и об этой полковой нахалке! В кого он такой уродился, младший сынок? По датской линии в родне никогда не бывало ничего подобного. Видимо, пошел в Великого Петра, склонного к шокирующим поступкам и женившегося, прости господи, на какой-то подзаборной чухонке… Пора принимать самые решительные меры! Какой стыд! И все это в чужом городе, на глазах у родни!
Мария Федоровна была случившимся огорчена и опечалена безмерно. Отдых был испорчен окончательно: она ведь только о том и думала, как бы утихомирить Мишу и вернуть его на верную стезю – без грозного вмешательства Ники, однажды уже пообещавшего посадить непокорного брата под домашний арест. Безотлагательная династическая женитьба могла бы спасти положение – пока не поздно! Но одного желания мама, к сожалению, недостаточно – необходимы другие силы, не менее могущественные. Бабушка Виктория умело справлялась с такими задачами, но ее уже нет с нами…
Этикет не позволял вдовствующей императрице сразу же после непристойного казуса в «Англетере» проститься с родней во дворце и, не мешкая, отчалить с детьми от гостеприимного копенгагенского берега. Последние дни визита были, таким образом, скомканы, смяты и безрадостны – для всех, кроме влюбленных Михаила и Натальи, укрывшихся в отеле и почти не расстававшихся.
Наконец пришел день отъезда. Императорские яхты вышли в море и взяли курс на Санкт-Петербург, а Наталья отправилась на вокзал и села в берлинский поезд – там предстояло сделать пересадку. Мария Федоровна с облегчением перевела дыхание – она не исключала, что ее Миша пригласит «эту даму» составить ему компанию на борту царской «Зарницы». Но – обошлось…
Предстоящее пересечение российской границы и возвращение в отечество тревожило не только Наталью, но и Михаила: могли не впустить, задержать или арестовать. Всё могли безнаказанно учинить жандармы по приказу начальства… Предвидя такой опасный поворот событий, Михаил попросил барона Фредерикса вмешаться заранее, нажать на нужные кнопки и приглушить возможные неприятности. Любезный барон, не желавший расползания копенгагенского скандала, так и сделал: вмешался и нажал. И Наталья беспрепятственно пересекла российскую границу.
Михаил вернулся к своим гусарам в Орел, а она – в Москву, где по поручению великого князя был снят для нее, на чужое имя, особняк из восьми комнат, в том числе две детских, рядом с Петровским парком.
А пока в особняке шел ремонт, Михаил пользовался всяким удобным случаем, чтобы отлучиться из Орла и встретиться со своей Наташей в Москве или столице. Судьба пока им сказочно благоприятствовала: Вульферт, угрозами и шантажом добившись повышения адъютантского жалованья с трех до пяти тысяч рублей, уехал отдыхать за границу и вернется лишь к зиме, поэтому угроза, что бывший кирасир их выследит и устроит скандал, временно отпала. Но любой сказке приходит конец…
В один из приездов в Петербург Михаил решил развлечь любимую новыми впечатлениями: на новеньком «роллс-ройсе», мимо Валдая и Твери, повезти в Москву по накатанной дороге. Этот наиважнейший тракт заложил еще сам Петр, путевые дворцы и домики для отдыха высокородных путешествующих особ были поставлены вдоль лесной дороги, и ямщики, меняя коней, полтора века гоняли по нему из конца в конец между столицами. Потом наступили другие времена: на смену каретам и возкам пришла рельсовая «чугунка» с ее дымящим паровозом, а затем уж по следам ямщицких троек покатили все более входящие в обиход авто.
Путешествие из Петербурга в Москву по российской глубинке в роскошном «роллс-ройсе» наедине с любимым человеком представлялось Наталье увлекательным приключением. Выехали спозаранку. Следом за серебристо-кремовым флагманом, но не впритык, а чуть поодаль, шла машина сопровождения – с механиком, охранником и съестными припасами. За рулем «роллс-ройса» сидел Михаил, обожавший автомобили и быструю езду, от которой дух захватывало. Он вел авто уверенно и легко, то поглядывая на дорогу, то поворачиваясь к Наташе, сидевшей с ним рядом.
Не доезжая Валдая, у деревни Глухово, случилось дорожное происшествие: лошадь, запряженная в телегу, испугалась мчащегося навстречу мотора, стала вырываться из оглобель и бить копытами. Груженная сеном телега опрокинулась набок, мужик-возчик и ехавший с ним малолетний сынок свалились с воза наземь. Мальчонка, размазывая по лицу текущую из носа кровь, ревел во весь голос, а мужик, оклемавшись, сидел на дороге и угрюмо глядел на выскочивших из машины сопровождения охранника с механиком. Деревенские, числом с дюжину, успели собраться на месте происшествия и молча глазели – но не на ушибленного мужика с сыном и опрокинутый воз, а на невиданный в этих краях роскошный автомобиль с помятым от удара о телегу серебристым крылом. Подоспел и полицейский, следивший за порядком на столбовой дороге, и, сопя от усердия, принялся составлять протокол происшествия. Михаил и Наталья назвались чужими именами, следствию от них не было никакого прока. Зато охранник в разговоре с полицейским кое на что намекнул, и тот сообразил, с кем имеет дело и кому принадлежит пострадавший супермотор. Неудивительно, что это обстоятельство изменило дальнейший ход событий: угрюмого мужика с мальчонкой быстренько отправили с глаз долой в Глухово, а перед автомобильными путешественниками извинились за непредвиденную задержку и пожелали им счастливого пути. Все было бы расчудесно, если б инцидент на том и закончился. Но дело обернулось иначе: полицейский настрочил подробный отчет и отправил его по начальству. Фигурировавшее в отчете известное лицо, а также его спутница и его «роллс-ройс» – такая информация не могла пройти незамеченной мимо чиновников департамента полиции и офицеров жандармского управления. Они ее и заметили, и отметили, и довели до сведения вышестоящего начальства.
А Михаил с Натальей, ничуть не расстроенные случившимся на дороге, решили доехать своим ходом до Валдая, там переночевать и назавтра продолжить путь в Москву по железной дороге. Механик, прихватив с собою охранника, отгонит «роллс-ройс» с Валдая обратно в Петербург и займется его починкой, а влюбленные, добравшись до Первопрестольной, отправятся в отель «Националь», где для них заказаны номера, а оттуда поедут взглянуть, как продвигается обустройство их особняка. В какой гостинице великий князь остановится в Валдае, не знал никто – до того часа, пока водитель машины сопровождения, совмещавший шоферскую должность с обязанностями тайного агента охранки, не протелеграфировал своему куратору в Санкт-Петербург: гостиница «Пиковая дама», комната номер семь. Этот адрес без промедления занесли в пухлую папочку, на обложке которой было выведено твердой рукой «Вульферт Наталья Сергеевна».
«Пиковая дама» во многом, если не во всем, уступала «Англетеру», в том числе в белизне постельного белья и в мягкости матраса. Да и вид из окна не тот: в Копенгагене за ним открывалась идеально выметенная и ухоженная площадь, а в Валдае – обычная провинциальная глухомань, темные улицы да деревянные заборы. Зато тишину ночи ничто здесь не нарушало, кроме петухов уже на рассвете.
После той сказочно проведенной ночи в придорожной гостинице «Пиковая дама» – в такой же сказочной для Натальи глуши – у нее возникло предчувствие: лишняя детская комната в особняке на окраине Петровского парка недолго будет пустовать…
При всем многообразии дел у барона Фредерикса отчет о происшествии у деревни Глухово, что под Валдаем, не остался без его внимания, когда без помех достиг кабинета министра двора и лег на его стол. Иначе и быть не могло: царь поручил барону присматривать за тайными службами, вот он и присматривал. И ни минуты не сомневался в том, что столь важное донесение внимательно изучил и взял на заметку начальник петербургского охранного отделения жандармский генерал-майор Герасимов. А дальше пойдет, а выше? Так, вопреки желанию барона, докатится и до Семьи, и до самого императора. Только этого не хватало – сейчас, когда страсти, казалось бы, немного поутихли… Листая содержимое жандармской папочки, Фредерикс неодобрительно покачивал головой: такой милый и обходительный молодой человек, родной брат государя – а вот ведь раз за разом попадает в пренеприятнейшие ситуации с этой своей любовной историей! И сам Вульферт, как на грех, оказался скандальным и совершенно бессовестным человеком: получив отступные, даже и не думает успокаиваться, а продолжает требовать надбавок. Денег не жалко, но ведь неведомо, каким будет следующий шаг бедового поручика: от него можно ожидать чего угодно. Он уже дважды грозился неверную жену застрелить на публике. А случись, что эта Наталья Сергеевна забеременеет? Почему бы ей не зачать, согласно законам природы? Тогда, как это ни смешно, окаянный поручик будет по закону считаться отцом новорожденного царского племянника. Такая дикая ситуация доведет Николая, в житейских делах опирающегося на нравственную чистоту и порядок, до бешенства. Никоим образом нельзя этого допустить.
Легко сказать, а сделать трудно или вовсе невозможно. Вскоре Михаил явился к Фредериксу с жалобами на преследования соглядатаев, на трудности тайной жизни с любимой и с просьбой срочно устроить развод Натальи с мужем. Причина проста: Наталья Сергеевна в положении. Ясное дело, что повлечет за собой рождение ребенка от великого князя – при живом законном отце поручике Вульферте. Ну вот, стряслось! Мудрый барон, поглаживая усы, размышлял, что тут можно предпринять для блага императора, Семьи и самого Михаила. А вот что: добавить поручику денег, повысить его в звании или же отправить на Кавказ, под, допустим, случайную пулю абрека – как библейский царь Давид отправил на передовую мужа своей избранницы Вирсавии. Чего только ни приключалось, если вспомнить, в закоулках дворцовой жизни: и измены, и предательства, и убийства из-за угла, а от любовных треугольников, как говорят в таких случаях французы, просто рябит в глазах… Что ж, придется, как видно, вызвать сюда этого Вульферта на мужской разговор и внятно ему объяснить, в какую передрягу он угодил; вот уж, право, без драки попал в большие забияки! Втолковать ему, чем все это, не приведи Бог, может для него кончиться одномоментно.
Размышляя таким образом, Фредерикс следил взглядом за Михаилом, длинными шагами мерившим кабинет и излагавшим свои претензии к окружающему миру. Единственное, что, казалось, примиряло его с мерзкой действительностью и наполняло радостью, – это скорое отцовство. Да еще надежда на то, что зарвавшийся поручик с помощью многоопытного министра двора оставит Наталью Сергеевну в покое. Обвинений в адрес брата и вдовствующей императрицы, которые, по разумению барона, и являлись камнем преткновения на пути матримониальных планов великого князя, Михаил старательно избегал, но это отнюдь не заслоняло общей картины. И упоминание им писем к брату с просьбой унять строптивого Вульферта не стало для Фредерикса откровением – об этих родственных посланиях барон знал от самого царственного адресата и потому, с молчаливого согласия царя, решил по мере сил посодействовать Михаилу. Слышал барон от Николая и то, что в одном из писем Михаил обещал, вызволив Наталью из брачных оков, с ней под венец не идти. Такой половинчатый расклад устраивал, с грехом пополам, Семью – и Николая, и Марию Федоровну.
Получив от брата письменное обещание сохранять семейную благопристойность, Николай не то чтобы сменил гнев на милость, но послабление все же дал: Наталья Сергеевна получила разрешение на раздельное проживание с мужем, согласившимся на развод. Но устное согласие – это еще не грамота с печатью; между согласием сторон и документальным оформлением развода почти год впереди. За год многое может случиться. Злой Вульферт покамест пребывает в счастливом неведении, не знает о беременности своей законной супруги, но обязательно узнает, и это даст ему в руки крупный козырь в торговле за повышение ставок: не захочет же император, чтобы его родной племянник носил фамилию Вульферт, а сам поручик оказался на ветви генеалогического древа дома Романовых! Тут надо все взвесить, и предвидеть, и биться за каждую копейку.
Братские отношения между Николаем и Михаилом, несмотря на царское послабление, оставляли желать лучшего и в основном ограничивались перепиской. Все свое время, свободное от командования Черниговским гусарским полком, который он привел в безукоризненный порядок, Михаил отдавал Наташе; их жизнь в ожидании первенца была полна счастьем.
24 июля 1910 года Наталья родила мальчика, нареченного – в память о покойном старшем брате ее невенчанного мужа – Георгием.
7
До войны четыре шага
Глядя издали, снизу вверх, на жизнь монархов в их дворцах и замках, нам может показаться, что главное занятие царей и королей – это участие в пышных церемониях свадеб, рождений и похорон многочисленной родни, разбросанной по разным странам. Ну, еще псовая охота. И парадные воинские смотры под гром сводных оркестров.
Вот и великий князь Михаил Александрович за считаные недели до рождения сына отправился вместе с матерью в Лондон на похороны короля Эдуарда Седьмого – сына королевы Виктории и Альберта Саксен-Кобург-Готского, почивших в бозе много лет назад.
Современники этого печального события, да и позднейшие историки не расходятся во мнении: похороны британского монарха превзошли пышностью и размахом все траурные церемонии, какие только видел наш мир. Катафалк с гробом, проследовавший из Букингема в Вестминстер, где соборный колокол пробил 68 раз – по одному удару на каждый год жизни усопшего, а затем к Паддингтонскому вокзалу, откуда скорбящим предстояло на траурном поезде отправиться в Виндзор – к месту погребения, сопровождали верхом десятки представителей королевских семей со всего света. За конной кавалькадой следовали одиннадцать экипажей, в которых ехали сиятельные принцессы и принцы, герцоги и герцогини, бароны и баронессы. В первой карете везли Цезаря – любимого фокстерьера покойного. Тридцать пять тысяч солдат стояли в парадном строю вдоль всего пути траурной процессии. Сотни тысяч британцев толпились за ними, желая хоть взглядом проститься со своим королем. Англия искренне скорбела, и это, по мере возможности, утешало осиротевшую королевскую родню.
Нельзя сказать, что Михаил вовсе пренебрегал представительскими обязанностями, налагаемыми на него принадлежностью к царской Семье. Он подчинялся этикету, но ни гордости, ни волнения души от близости к великим мира сего не испытывал. Подобные церемонии казались ему искусно поставленными операми в роскошных декорациях на театральной сцене, где каждый участник исполняет отведенную ему роль, а после спектакля снимает грим и переодевается в удобное повседневное платье. Он, пожалуй, был один такой в Семье – другие относились к протокольным церемониям с большей серьезностью. Он, да еще покойный Джорджи.
В траурной кавалькаде Михаил ехал на гнедом жеребце английской породы, по правую руку от него гарцевал на белой арабской кобыле король Сербии Петр, по левую – болгарский царь Фердинанд на пегом ганноверце. По отцовской линии Михаил приходился болгарину дальним родственником; здесь, на похоронах, они встретились впервые.
Соседство столь важных персон не отвлекало великого князя от тревожных мыслей о доме: об ожидаемых со дня на день родах Наташи, о том, что, несмотря на обещания самого Ники и оборотистого Фредерикса, развод до родов не будет оформлен и младенца запишут на имя номинального родителя – гадкого Владимира Вульферта. Эта дикость повергала Наталью в тоску и депрессию; она, при всей любви к отцу ребенка, не могла уразуметь, как родной брат всемогущего царя не может справиться с каким-то жалким поручиком, и в порыве гнева готова была допустить трусливое предательство Михаила. Чем же еще можно объяснить то, что он никогда не показывается в обществе со своей «звездочкой», а держит ее – на потеху гонителям – в четырех стенах! Такое чудовищное подозрение проскальзывало в ее письмах к Михаилу из подмосковного Удельного, где было арендовано небольшое поместье для беременной – чтоб она дышала чистым лесным воздухом, а не городским чадом. Свободомыслящие друзья, не боясь кривотолков в свете и недовольства властей, старались скрасить Натальину хандру и навещали ее в Удельном: старый друг композитор Рахманинов с женой, писатель Куприн. Знаменитые творческие люди иногда демонстрируют свою независимость и даже бросают дерзкий вызов власть предержащим.
Уже в Виндзоре, в часовне Святого Георгия, где все было готово для погребения, Михаил оказался в небольшой группе близкой родни рядом с внуком покойного, наследником престола – рослым молодым человеком крепкого спортивного сложения, в военном мундире, украшенном множеством орденов.
– Приношу мои соболезнования, Дэвид, – прошептал ему Михаил, стараясь не нарушить благоговейную тишину часовни. – Твой дед был великим королем. В России его любили.
– Увидимся позже, Майкл, – откликнулся Дэвид. – Спасибо за теплые слова.
«Позже» – это вечером, ближе к ночи, за поминальным ужином для близкой родни. Траурный спектакль закончился, опустился занавес, отгородив сиятельных действующих лиц от публики.
В ожидании короля приглашенные прохаживались по столовому залу, ведя необязательные разговоры давно не общавшихся родственников. В первые же минуты завязавшейся между Михаилом и Дэвидом беседы обнаружились общие интересы: спорт, вождение автомобиля, бокс, фотография. Печальный повод их встречи за поминальным столом отодвинулся на задний план, и разговор пошел совсем в другую сторону.
– Ты держишь охотничьих собак у себя в России? – поинтересовался Дэвид, будущий король Эдуард Восьмой, когда, как всегда бывает за поминальным столом, разговор постепенно перешел к темам земным.
– Держу, – увлекаясь темой, ответил Михаил. – Меделяны.
– Как наши бигли? – продолжал расспрашивать Дэвид. – На лис, на зайцев?
– Какие там зайцы! – усмехнулся Михаил. – На медведей!
– Я охоту обожаю, – сказал Дэвид. – А ты?
– Я тоже, – признался Михаил.
– Надо в Россию съездить, – сказал Дэвид. – Пойдем на медведя? С собачками твоими?
– Обязательно! – пообещал Михаил. – Приезжай!
– А то у нас медведей нет, – посетовал Дэвид. – И волков тоже нет… Расскажи про собачек!
