скачать книгу бесплатно
***
– Иногда тайны должны навсегда оставаться тайнами, – произнес Ступин.
– Это что, все правда? – Вадим перевел взгляд на снимок. Казалось, красивая молодая женщина смотрит на него в ответ.
– Не знаю, – ответил Ступин, машинально прикоснувшись кончиками пальцев к шраму над правой бровью. – Но с тех пор я больше не побывал ни в одной аномальной зоне. Вернувшись в Москву, я дал рекомендацию не сносить «Точку». Меня постоянно терзали сомнения, я жаждал узнать правду. Но, видимо, кто-то в верхах решил, что таким образом я дискредитирую военных. Они хотели уничтожить любые упоминания о тех якобы экспериментах, а, по сути, преступлениях, которые проводили ученые. И главное, им нужно было устранить и меня. Сфабриковав дело о профнепригодности, меня уволили со службы. Вернувшись в родной город, я пытался продолжить поиски, но, не имея доступа к секретным архивам, это невозможно.
Вадим продолжал смотреть на черно-белый снимок.
– Вы хотите, чтобы я узнал, что случилось с этой женщиной?
– Да. Это поможет выяснить, что произошло на «Точке». Ее судьба прольет свет на многие вещи. Ты ведь у нас парень со связями?
Ступин улыбнулся, похлопал Терехова по плечу.
– Так что же с «Точкой» сейчас?
– Мы не в силах бороться с тем, что сильнее нас. Официально ее не существует уже много лет. Но в моем отчете не было ни слова о ликвидации аномалии. Я приложил немало сил и пожертвовал карьерой, чтобы «Точка» осталась нетронутой. – Он указал на снимок, – Выясни что в действительности произошло с лейтенантом Ковалевой, и тогда сможешь продолжить эту историю. Кто знает, сколько еще тайн осталось на глубине аномалии.
И запомни: каждый там видит своё.
Протокол-36
Александр Рубцов
О том, что им предстоит очередное захоронение «тридцать шестого», Сергей узнал уже ночью. Из сна его вырвало протяжное жужжание телефона на прикроватной тумбочке. Сергей давно привык к тому, что отвечать нужно незамедлительно, и приучил себя прислушиваться даже во сне.
Он открыл глаза и уставился в холодный квадрат света на потолке – один из немногих рабочих уличных фонарей светил прямо в окно. По квадрату ползали тени ветвей. Сбоку, повернувшись к нему спиной, тяжело дышала жена.
Он взял телефон с тумбочки. Дисплей ослепил ярким светом. Прищурившись, Сергей прочитал короткое сообщение от Валентина: «36». Сон как рукой сняло. Ссора с женой тут же оказалась на заднем плане. В голове сиреной взвыла простая мысль: «Неужели снова? Месяца ведь не прошло!»
Сергей, не глядя, нащупал ступнями тапочки, пальцами рук – пачку сигарет – и вышел из комнаты. Ирина рычала, когда он курил в квартире – дети, вонь и «вообще-то у нас есть балкон», – но это не остановило его. Никогда не останавливало. Если они и решили завести детей в таких условиях, то пассивное курение – это последнее, о чем нужно беспокоиться родителям. Тем более сын уже не жил с ними. У него своя семья. Язычок пламени лизнул кончик сигареты, легкие наполнил дым.
Дрожащими пальцами Сергей набрал сообщение Валентину: «Тридцать минут». Взял с запасом, мельком взглянув на часы. Хватило бы и пятнадцати, но кофе ему сейчас не помешает. Поспал он от силы часа полтора, а работать, если это не ошибка, и они действительно должны похоронить «тридцать шестого», им предстоит всю ночь.
Кофе он так и не допил. От горячего ломило зубы – хроническая болезнь почти всех местных жителей, переступивших сорокалетний рубеж. Сигарету не докурил. Едкий дым драл глотку будто напильником.
Свет фар видавшей виды буханки, предназначенной для транспортировки «тридцать шестых», полоснул по стене. Сергей бросил взгляд в окно на двор, махнул водителю и бросился в комнату, одеваться. Церемониться не стал. Включил свет, толкнул жену, предупредил.
Улица встретила колючим сухим морозом и чистым, усыпанным звездами небом. Подошвы хрустели снегом. Ни в одном из окон не горел свет, и, казалось, что город впал в кому, чтобы очнуться рано утром.
Напарник сунул холодные пальцы в ладонь Сергея и, не говоря ни слова, тут же убрал и воткнул вторую передачу, отчего коробка возмущенно заскрипела. Машина тронулась.
Валентина сложно было назвать приятным собеседником. Старый, даже по меркам Сергея, человек, морщинистый, как изюм, угловатый, будто сошел с полотна какого-нибудь кубиста. Он был один из тех, кто вечно ноет: раньше и воздух свежее был, бабы женственнее, а мужики сегодняшние тем, из прошлого, в подметки не годятся. Неприятных запах плохих – зато своих! – зубов он перебивал мятными леденцами.
Впрочем, специалистом он был действительно незаменимым. Разбуди его ночью, назови номер протокола, ответит, не задумываясь. Честным был, работу выполнял от и до, не отступал от нормативов ни на йоту. Оно и понятно. В их профессии те, кто нарушает протоколы, не живут долго по умолчанию. В его присутствии Сергей и сам боялся нарушать даже самые бестолковые правила. Складывалось впечатление, что с возрастом напарник становился все склочнее, а тяга дотошно следовать протоколу превратилась в манию.
В кабине было холоднее, чем на улице. Изо рта клубился пар. Кончик носа ущипнуло холодом.
– Недавно ведь только было, – озвучил Сергей назойливую, как муха, мысль.
– А я че, Пушкин что ли? – Валентин громко прочистил горло, опустил стекло и харкнул.
Сергей откинулся на спинке сидения и закрыл глаза.
***
Валентин остановил буханку перед шлагбаумом у северного въезда. Хрустнул ручник, хлопнули двери. Двоих могильщиков вновь окутало морозом.
Перед проходной их встретил капитан с пушистыми буденовскими усами. В уголке рта тлел пенек сигареты без фильтра. Руки вояка грел в рукавах бушлата. Нос и мочки ушей покраснели.
– Здравья желаю, – он несколько раз сплюнул, избавляясь от прилипшей к губам сигареты. – Оперативно вы. Похвально, но придется подождать.
Брови Сергея поползли наверх. Он посмотрел на капитана, потом на Валентина, который и сам растерялся.
– В смысле подождать? – возмутился напарник. – Мне час назад звонили.
– Не отошел еще, – пожал плечами капитан. – Пойдемте внутрь. Мороз лютый.
– Что с машиной?
– Пусть постоит. Никто все равно не заедет.
Они поплелись за капитаном. На проходной никого не оказалось. Их проводник воспользовался магнитным ключом. Замок загудел, и они вошли в теплое помещение. Отбили снег с сапог о потертый, почти прозрачный коврик.
– Народ вывели? – спросил, выглядывая во двор через окно, Валентин. Он прижимал к груди папку с бланками так, словно кто-то мог покуситься на нее.
– Да. В щелочном жмурик. Там и так немного народу.
Уши Сергея укололо паскудное слово. Он смерил капитана презрительным взглядом, но вслух ничего не сказал. Уселся на неудобный пластиковый стул в комнате ожидания, вытянул ноги к батарее и стал наблюдать, как плавится налипший снег.
Тому, кто не был знаком с ним лично, могло показаться, что он совершенно безразличен к происходящему, но на самом деле голова разрывалась от противоречий. Целый ряд вопросов, важных и второстепенных, строились в голове, но не находили ответа. Одно было ясно: что-то пошло не так, как идет обычно. Сергей еще ни разу не слышал о том, что «тридцать шестой» оставался живым дольше часа.
– Что на нитке? – отвлекло его ворчание Валентина.
Сергей оторвал взгляд от ботинок и уставился на капитана. Тот снял бушлат и повесил на гвоздь в стене. Вопрос Валентина заставил вояку покраснеть. Он тут же принялся застегивать воротник.
– Крест?
– Виноват, – буркнул капитан.
– Сними. Надеюсь, «тридцать шестой» не разговаривал с тобой?
– Никак нет.
– Знаешь, как выяснили, что они реагируют на религиозную мишуру?
– Я… я никогда не снимал его. Все время со мной, – продолжал оправдываться капитан. Пальцы его судорожно пытались развязать узел на шее сзади. Наконец, ему удалось снять. Крестик лег на угол стола.
– Методом проб и ошибок, – Валентину было плевать на оправдания. Он взял крестик, поднял. – То есть прежде, чем кому-то вообще в голову пришло то, что «тридцать шестые» начинают разговор в первую очередь с вами, верунами, погибли десятки человек. Об этом узнали еще в восьмидесятые. А в то время каждый «тридцать шестой» был событием. Это сейчас мы хороним по пять в год. Это стоит в протоколе красным по белому. Красным. Одно предложение на десяти страницах машинописного текста выделено красным. Одно! Никаких религиозных атрибутов при взаимодействии с объектом. Никаких, ни до смерти, ни после.
Капитан прочистил горло и тут же громко сглотнул.
– Все вам хиханьки да хаханьки, а техника безопасности пишется кровью. Чужой кровью, чтобы тебя дурака спасти. Как ты до капитана дослужился с таким мозгом?
– Да я и не подумал. Я ведь совсем недавно тут.
– Оставь его дома. Молись дома. Тут бога нет, – он положил крестик на стол, но капитан не стал брать его.
На минуту в проходной повисла гнетущая тишина. Капитан несколько раз порывался что-то спросить, но тут же закрывал рот, будто у него был только один вопрос, и задать нужно непременно правильный. Наконец, он решился.
– Кто они такие?
– Да кто ж знает? – усмехнулся, пожав плечами Валентин.
– Ну, вы ведь знаете, как их хоронить, – капитан обезоруживающе улыбнулся.
– Никто ни хрена не знает, – неохотно ответил Сергей. – А если и знает, то тебе не расскажет. И ты помалкивай с такими вопросами.
Суровый капитан вдруг стал похож на срочника, только что прошедшего курс молодого бойца. Не спасли даже богатые усы, которые он стал нервно жевать. Сергей вспомнил себя после первых похорон «тридцать шестого». Креста он никогда не носил, но было множество других мелочей, на которые следовало обращать внимание.
Со двора послышались шаги. Дверь отворилась, и в проеме показалось знакомое раскрасневшееся лицо начальника цеха. По выражению его Сергей мгновенно сообразил, что что-то пошло не так. Он встал.
– Готов, – начальник выдавил блеклую, будто выцветшую на солнце, улыбку.
– А что случилось? – спросил Сергей. – Полтора часа прошло.
– Видимо, к вам давно не наведывались с проверкой, – проворчал Валентин. Сергей печально посмотрел на провинившегося капитана. Случится чудо, если такая безалаберность ничем в итоге не обернется. – Какого черта у вас снова «тридцать шестой». Месяца не прошло.
Начальник сжал губы в тонкую полоску.
– Не начинай. Все претензии к начальству.
– А ты не начальство? – завелся Валентин. – Совсем охренели! У тебя люди с крестом по цеху ходят, а ты зеньками хлопаешь.
Начальник смерил капитана презрительным взглядом и ответил:
– Я не собираюсь выслушивать это от тебя. Есть претензии – иди выше. Я думаю, что там и без тебя видят, как часто у нас тут ЧП происходят.
Злость начальника можно было понять. Любого могильщика вроде Сергея или Валентина наделяли такими полномочиями, что они без труда могли устроить ревизию хоть завтра. Отчитывались они не перед военными, не перед директорами завода. Работали независимо, на государство. Запугать увольнениями их не могли.
– Шлагбаум подымайте, – Валентин, вполне довольный тем, как разрядил обстановку, мрачно усмехнулся, выскользнул в дверь и поплелся к буханке.
Сергей пошел вслед за начальником цеха. Капитан после короткого, но основательного разноса остался на проходной ждать дальнейших инструкций.
Территория завода была соразмерна маленькому городку. Четыре трамвайные остановки – чтобы пройти его пешком понадобилось бы несколько часов. Внутри ходили маршрутки. Для передвижения в цехах использовались велосипеды. Возле щелочных цехов снег частенько окрашивался во все цвета радуги. Сергей и сам не раз видел и розовый, и зеленый, и цвета ржавчины снег даже за пределами завода. По пути им не встретился ни один человек, несмотря на круглосуточный режим работы.
Зайдя за угол, они увидели, что Валентин уже прижался кормой буханки к раскрытым воротам нужного цеха. Двигатель работал, окутав низ машины облаком выхлопных газов.
Они прошли мимо и юркнули в распахнутую дверь. Внутри несло горелым моторным маслом и сталью. По обеим сторонам огромного продолговатого помещения располагались резервуары, похожие на старинные батискафы. На высоте чуть выше человеческого роста в каждый резервуар вел люк.
Они прошли мимо двух баков и свернули в узкий коридор, давящий с обеих сторон решетками, покрытыми жирной пылью, и остановились у двери в подсобное помещение. На входе их ждал человек в каске и плотной медицинской маске. Начальник цеха распрощался и покинул их.
– Здравствуйте, – человек в маске пожал прибывшим руки и стер рукавом пиджака пот со лба. Он открыл дверь и пропустил могильщиков внутрь.
В голове снова зазвенел колокольчик. Сергей беспокойно осмотрелся. Предчувствия редко его обманывали, и сейчас сирена в голове гудела так, что ломило зубы. Взгляд пытался зацепиться за что-то неправильное, найти подсказку, но ничего не обнаружил.
«Тридцать шестой» лежал на полу возле двери. Над трупом стояли трое. Двоих из них Сергей знал: майор, ответственный за безопасность, и бригадир, с которым они виделись не далее, как месяц назад. Третий, толстяк преклонного возраста, красный, что твой советский флаг, покрытый глянцем пота мужчина в дорогом пальто, меховой шапке и в огромных на пол лица очках. Этот третий прекрасно сыграл бы в современных фильмах о почившей ныне державе эдакого толстокожего бюрократа, которого хлебом не корми, а дай насолить главному герою.
Под головой «тридцать шестого» натекла из глаз черная в скверном освещении лужа. От уголков глаз к полу тянулись полоски крови. От жуткой посмертной улыбки у Сергея просеменил по спине холодок. Короткие пеньки зубов мертвеца покрылись кровью. Стирать с лица ухмылку было делом бесполезным. Рот, сколько не выпрямляй его, все равно в итоге сгибался в подкову. Впрочем, улыбкой это выражение можно было назвать весьма условно. Мрачное нелепое подобие, в котором не участвуют остальные мышцы лица. Мертвые глаза, покрытые мутной пленкой крови, пронзали взглядом потолок
– Молодой совсем, – сказал Валентин и сел на корточки у головы.
– Да, – согласился бригадир. – Двадцать три года.
– Он с кем-нибудь разговаривал?
– Нет. Мы сразу заметили кровь. Я вызвал Аркадия Петровича, и мы отвели его сюда.
Майор стал кивать, подтверждая. Валентин раскрыл свою папку, достал ручку и подышал на кончик.
– Как звать?
Пока он записывал, Сергей взял руку покойника и попытался прощупать пульс на запястье. Достал фонарик и проверил реакцию зрачков. Внезапно ему показалось, что черная точка под пленкой крови сузилась.
– Есть реакция, – сказал он и отодвинулся назад.
В это мгновение «тридцать шестой» схватил его за руку и завопил:
– Я ничего не вижу!
Пальцы впились в запястье и сдавили тисками. Сергей выпустил фонарик и попытался вырваться.
– Господи, что происходит? Где я? Кто тут? Я ничего не вижу! – продолжал вопить «покойник».
Сергей едва сдержался, чтобы и самому не закричать. Он стиснул зубы и попытался вырваться, но хватка оказалась мертвой.
Толстяк попятился.
– Он живой…
Договорить не позволил Валентин. Он толкнул толстяка в грудь и приставил указательный палец к губам.
Сергей просунул руку между большим пальцем «тридцать шестого» и своим запястьем и отогнул. Рука выскользнула из хватки, и Сергей, приземлившись, больно ударился ягодицами о железный пол.
Рука «покойника» упала. Он больше не двигался. Валентин подал знак бригадиру, чтобы тот захватил толстяка и убирался из помещения. Работяга мгновенно сообразил и, схватив паникера под локоть, потянул его к двери.
Услышав хлопок, «покойник» залился смехом. Хохот был клокочущим, прерывистым, будто он втягивал воздух лишь для того, чтобы превратить его в звук.
