скачать книгу бесплатно
Алиби охранника подтвердилось. Но доказывало это лишь то, что сам Шевелев выстрелить в Хавронина не мог. А вот его невиновность все еще вызывала серьезные сомнения. Очень вовремя он покинул свой пост, создав тем самым убийце свободный проход в кабинет директора. И при этом хорошо подстраховался, словно точно знал, в какой момент произойдет убийство.
Виктор машинально посмотрел на часы – они висели на стене как раз напротив того столика, где он сидел. Возможно, и Василий сидел на этом месте. Отсюда хорошо просматриваются школьный двор и главный вход в здание, да и часы напротив… Вот для чего Шевелев посмотрел на часы – чтобы знать, что можно уже возвращаться, убийство свершилось, преступник успел уйти, и он с ним не столкнется.
Но почему Шевелев сразу не рассказал о своем алиби, если специально его подготовил? И почему умолчал об этом, когда приезжала следственная группа?
Скорее всего, это был запасной вариант, на случай, если станут его подозревать в убийстве. А никто, кроме Виктора, подозревать его и не подумал. Полиция сразу обвинила Хавронина, проглотив наживку преступника: все произошло в кабинете директора, значит, он и убил. Все понятно и просто, зачем отрабатывать какие-то другие версии?
Нет, подтверждение алиби Шевелева нисколько не убедило Виктора. Точно так же, как и алиби Зверевой, которое еще предстояло подтвердить. Оба наверняка связаны с этим убийством. Вот только не до конца понятна их роль: убийца вышел на них и сумел договориться или это они вышли на убийцу и договорились с ним. В любом случае алиби они подготовили специально, зная, где и когда произойдет убийство. Правда, объяснения обоих выглядят, мягко говоря, странно. Одному уж так захотелось апельсинового сока, что он решил пренебречь своими служебными обязанностями и отправиться в кафе. Другой приспичило как раз в это утро приобрести новый тариф, а тут, как на грех, выстроилась очередь. Придумали бы уж что-нибудь поумнее. Но может, умнее они не могли. А может…
Мысль, которая ему пришла в голову, поразила Виктора. Не в силах оставаться на одном месте, он подошел к стойке, заказал апельсиновый сок, залпом, с жадностью выпил стакан и почти бегом вышел из кафе.
Что, если охранник и секретарша говорили правду? Правда часто выглядит не так гладко, как вымысел. Но тогда получается…
«Ничего не получается! – прикрикнул он на себя. – Нужно сначала все до конца выяснить, потом уже делать выводы».
Виктор сел в машину, резко, словно у опасного преследователя перед носом, захлопнул дверцу и поехал в отделение полиции, в которое увезли Хавронина, разузнать, что и как.
* * *
Следователь, которого назначили вести дело Хавронина, – дело сразу передали в прокуратуру, – оказался однокурсником Виктора. Он воспринял это как добрый знак, подумал, что ему повезло: с Серегой Битовым они были когда-то в хороших, почти дружеских отношениях, мужик он толковый, честный, понимающий, с ним можно нормально поговорить, уж он-то не станет упираться рогом в эту нелепую версию. А Виктор постарается его убедить, что Владимир Тимофеевич Хавронин просто по определению не может быть убийцей. Но везение, не успев начаться, закончилось. Ни в чем Битова убедить он не смог. Наоборот, это Битов почти убедил Виктора – в безусловной виновности Хавронина.
Все улики были против Владимира Тимофеевича. И ладно еще – отпечатки пальцев на пистолете, это можно было бы как-то объяснить (у Виктора сразу возникло несколько версий). Но следы пороха на одежде… Их объяснить нельзя было ничем, кроме того, что сам Владимир Тимофеевич и произвел эти выстрелы. Усугубляло положение то, что Хавронин замкнулся в молчании. С момента ареста он не произнес ни слова.
Мог бы хоть что-нибудь объяснить, злился на Хавронина Виктор, а то молчит, как пень. Что с ним такое произошло? Сошел с ума, убил этого несчастного Ривилиса и…
Нет! Не мог он никого убить. Вот и Полина говорит, что Ривилис его оправдал. Что же тогда?
Подставили, просто грамотно подставили, вот и все. Но следы пороха на одежде…
При желании и их можно объяснить. Виктор представил, как убийца заставляет Хавронина снять одежду, надевает ее на себя, стреляет. Ну да, и все это время Ривилис спокойно стоит в уголке кабинета, дожидаясь, когда все будет готово для его убийства. Чушь!
Окончательно разозлившись на Хавронина, Виктор вышел из отделения и поехал в салон сотовой связи, в котором раздобыла свое алиби Зверева.
Там, как он и ожидал, было пусто и тихо – никакой очереди, никакого столпотворения. Двое операторов скучали за стойкой, девушка-кассир читала какую-то книгу за стеклянной перегородкой.
Вот сейчас, госпожа Зверева, мы вас и выведем на чистую воду, злорадно подумал Виктор и направился к операторам.
– Говорят, у вас ввели сегодня интересный тариф? – решил он начать издалека.
Операторы как-то тревожно переглянулись. Девушка за стойкой отложила книгу и испуганно посмотрела на Виктора.
– А что, об этом уже говорят? – осторожно спросил один из операторов, Андрей, если судить по бейджику.
– Ну… – Виктор развел руками и улыбнулся. – В самом деле такой выгодный тариф?
– Да тариф как тариф! – неожиданно взорвался второй оператор, Алексей. – Не лучше, не хуже других. У нас каждые две недели вводится новый тариф – и ничего. А этот… И название-то идиотское – «Эстафетная палочка»! Вы что, хотите его оформить? – На последней фразе лицо Алексея прямо-таки исказилось от отвращения, а в голосе зазвучала явная враждебность.
– Опять начинается! – в непонятном страхе вскрикнула девушка-кассир.
Странное поведение маленького коллектива салона сотовой связи удивило Виктора.
– Давайте ваш паспорт, – обреченно проговорил оператор Андрей.
– Да нет, вы меня не поняли, – Виктор улыбнулся каждому члену этого, непонятно чем потрясенного коллектива, – я частный детектив, мне бы хотелось…
– Частный детектив?! – воскликнули они все трое одновременно, но с разной интонацией: Алексей – явно враждебно, девушка – испуганно, Андрей – с надеждой и облегчением.
– Мы тут совершенно ни при чем… – начал Алексей – Виктор почувствовал, что того прямо-таки затрясло от злости, – но Андрей его перебил:
– Да подожди ты, Леха! – И, повернувшись к Виктору, спросил, спокойно и доброжелательно: – Вы по поводу сегодняшнего происшествия?
– Возможно, – уклончиво ответил Виктор. – Расскажите, что у вас случилось.
История, которую ему рассказали операторы, выходила за рамки всякого здравого смысла. С сегодняшнего дня в их системе сотовой связи вводился новый тариф. Плакат, возвещающий об этом, они вывесили вчера вечером перед закрытием. Утром, когда они пришли на работу, возле салона их встретила нервная толпа клиентов – всем им не терпелось поскорее оформить новый тариф. Дальше стало еще хуже: клиенты все прибывали, их нервозность превратилась в настоящую одержимость, очередь выросла в жуткий хвост, заполонила всю улицу. Операторы работали так быстро, как только могли, но справиться с таким наплывом им было не под силу.
– Нам чуть стойку не снесли, – пожаловался Алексей. – Создавалось ощущение, что выпустили на волю сумасшедший дом. Они были просто невменяемые какие-то.
А потом все внезапно закончилось. Очередь рассосалась, салон опустел, жизнь вернулась в свою колею.
– И что самое странное, – таинственно понизив голос, сказал Андрей, – я звонил потом в другие салоны нашей системы – нигде ничего подобного не наблюдалось. Только нам так «повезло». Не знаю, чем был вызван такой сумасшедший ажиотаж. Сколько здесь работаю, никогда ничего подобного не видел. И тариф-то самый обычный, и все, как всегда. Понять невозможно!
– Да-а, – задумчиво протянул Виктор, – непонятно. – Он огляделся по сторонам, высматривая что-то. Андрей проследил за его взглядом и понимающе улыбнулся.
– Вы камеры ищете? Правильно, все это лучше увидеть. Вот, идите сюда, – он включил запись.
Это действительно стоило увидеть самому. Никакими словами передать то, что происходило в салоне, было невозможно. Толпа – не очередь, а именно оголтелая толпа буквально штурмовала салон. Люди были одержимы одним желанием: во что бы то ни стало заполучить этот счастливый тариф. Создавалось ощущение, что для них это вопрос жизни и смерти. Лица, искаженные яростью и каким-то неприличным вожделением, уже не походили на человеческие. Вот и школьная секретарша Зверева появилась в кадре. Ее едва можно было узнать – разве что по одежде, по фигуре и по прическе. Ее простенькое, но довольно миловидное лицо превратилось в маску восторженного идиота. До вожделенной цели оставалось всего несколько шагов, секретарша, изо всех сил работая локтями, прорывалась к стойке. Еще немного – и она пробьется, обретет, урвет свой кусок счастья. Но тут в ее плечо мертвой хваткой вцепился пожилой мужчина, не желая пропускать ее вперед. С немыслимым остервенением она ударила его кулаком по лицу и все же прорвалась к стойке. Протянула паспорт оператору Андрею и торжествующим взглядом окинула толпу.
Толпа продолжала бушевать. Ярость набирала обороты, очередь все росла…
Андрей перемотал вперед.
– Где же это? А, вот: 9:07. Тут лучше посмотреть с уличной камеры.
Внезапно очередь начала ломаться. Лица людей обретали нормальное, человеческое выражение. Желание приобрести вожделенный тариф разом у всех совершенно пропало. Недавние безумцы, эти одержимые, для которых еще пару минут назад главной целью жизни было любой ценой добыть этот новый тариф, вдруг утратили к нему всякий интерес. Смотрели на часы, понимали, что безнадежно опоздали, доставали телефоны, звонили куда-то и быстро шли к остановке или к своим машинам.
– Вот так, – подытожил Андрей и выключил запись.
В салон вошел посетитель, спокойно направился к кассе, пополнил телефонный баланс и вышел из салона. Операторы и Виктор молча, с настороженным любопытством наблюдали за ним, ожидая от него подвоха. Но ничего не произошло.
– Ух! – выдохнула девушка-кассир. – Обошлось!
– Так что скажете? – Андрей ждал от Виктора объяснений.
– Ничего. Пока ничего. Зайду через пару дней, когда что-нибудь прояснится.
Он повернулся и, ничего больше не добавив, забыв попрощаться, направился к выходу. На то, что когда-нибудь что-нибудь прояснится, он совсем не надеялся. Вся эта ситуация потрясла его до глубины души. Алиби Зверевой подтвердилось, и никакой надежды не осталось.
Да и могла ли остаться какая-нибудь надежда, когда люди, обычные нормальные люди, вмиг могут превратиться в таких вот одержимых безумцев?
Доковыляв до своей машины, он рухнул на сиденье. Владимир Тимофеевич – убийца. Принять это невозможно. Принять это придется. Нужно позвонить Полине и сказать, что дело закрыто.
Виктор достал телефон, но заставить себя позвонить так и не смог. И поехать он тоже заставить себя не мог. Долго сидел, в каком-то полузабытьи. Если бы он не был взрослым мужчиной, если бы он не сидел посреди улицы… Если бы он мог куда-нибудь забиться. Он разрыдался бы, громко, навзрыд, как когда-то в детстве. Владимир Тимофеевич, человек, которого он уважал, которого любил… убийца.
Телефон зазвонил сам, но это была не Полина. С отвращением Виктор взял трубку с сиденья, огромным усилием, словно это был тяжелый груз, а не маленький, легкий современный аппарат, поднес его к уху.
– Слушаю, – еле-еле выталкивая из себя слова, сказал Виктор.
– Это Виктор Евгеньевич? – спросил незнакомый женский голос.
– Да, – сказал он. Сил на разговор с незнакомкой не было.
– Ваш номер мне дал Василий, – проговорила женщина. Виктор не помнил никакого Василия. – Я работаю в школе, где… куда вы сегодня приходили. Библиотекарем.
– Ну и что?
– Нам нужно срочно с вами встретиться.
– Нет, извините, я сейчас не могу. Давайте завтра, дело в том, что…
– Нет, это очень важно, – перебила незнакомка, не пожелав выслушать его объяснений, почему он не может немедленно с ней встретиться. – Дело в том, что я видела убийцу.
Глава 3
Самым страшным был его взгляд – ничего не выражающий, абсолютно бесстрастный. Убийца смотрел сквозь нее, словно не видел Полины вовсе. Она попыталась отступить назад – ничего не вышло: комната не впускала, но и не выпускала ее. И тут послышался невыносимый грохот, Полина поняла, что это ломают входную дверь, но ведь она хорошо помнила, что дверь была открыта. Значит, ловушка захлопнулась, и отступать в любом случае некуда, даже если бы она и смогла. Грохот усилился. По лицу убийцы пробежала тень. Он сделал шаг к Полине, направил на нее пистолет и прицелился. Полина зажмурилась, ожидая выстрела, но ничего не произошло. Она долго не решалась открыть глаза, но когда наконец их открыла, увидела, что в комнате ничего не изменилось. Убийца так и стоял с пистолетом в руке, женщина была еще жива, образы ее воспоминаний, как кадры фильма, продолжали прокручиваться в голове. Вот только воспоминания эти перестали быть для Полины чужими, превратились в ее собственные. И жизнь этой умирающей женщины стала ее собственной жизнью. «Она» – сделалось «я». Оставалось лишь упорядочить кадры, понять, с чего все началось и когда, в какой момент подошло к катастрофе.
Все началось здесь, на этой улице. Нет, улица возникла позже. Все началось так обыденно…
Все началось с интервью. Один крупный бизнесмен, владелец сети супермаркетов «Купи» заказал его нашей газете. Собственно, это была самая настоящая имиджевая реклама. На задание с каких-то пряников послали меня. Главный сообщил об этом в такой форме, что любые возражения с моей стороны прозвучали бы неуместно. Я оскорбилась до глубины души и возражать все-таки стала.
– У меня материал по маньяку горит. Пошлите Васю Смирнитского, пошлите Леночку. Неужели в редакции народу уже не осталось?
– Что, – рассмеялся Главный, – не царское это дело – имиджевую статью писать? Да я тебя понимаю. Действительно не царское. Использовать тебя на таком задании – что из пушек по воробьям стрелять. Но видишь ли, тут какое дело. Клиент заказал именно тебя. А клиент, как известно, всегда прав. Тут уж кто деньги платит, тот и музыку заказывает.
– Да не один ему черт, – возмутилась я, – кто напишет о том, какой он весь из себя супер и какие замечательные у него магазины?
– Видимо, не один. Во всяком случае, выбрал он именно тебя.
– Но я криминальный журналист…
– Я пытался ему это объяснить, но он и слушать не захотел, поставил вполне определенное условие: либо ты, либо никого не надо, обратится в другую газету.
– Ну и обращался бы, – запальчиво начала я, но Главный посмотрел на меня таким взглядом, что я поняла: не мог он допустить этого, клиент платил сверх расценок.
– Но я вообще не умею писать рекламу, – предприняла я последнюю попытку.
– Ну что ты! – Главный подхалимски хихикнул. – Ты все умеешь, моя милая. Вот, просмотри, – он протянул мне скрепленные степлером листки, – тут кое-какой материал по нашему клиенту: биографические сведения, этапы его становления в бизнесе. Пригодится. Впрочем, на месте сама разберешься. Но помни: написать ты должна так, чтобы это не только не выглядело рекламой, но и создавалось впечатление, что нашей газете посчастливилось взять эксклюзивное интервью у такого человека, а другие остались с носом. Ты уж постарайся.
– Постараюсь, – злясь, сквозь зубы проговорила я и направилась к двери.
– Интервью пойдет в завтрашний номер, так что на столе у меня оно должно оказаться сегодня, – крикнул мне вслед Главный.
– Ясно! – уже не сдерживая бешенства, бросила я и вылетела из кабинета.
Бизнесмен жил в элитном поселке «Лесной массив», у черта на куличках. Добиралась я почти два часа. Пробки, жара. Я жутко вспотела, жутко раздражилась. Отросшая челка все время падала на глаза, закрывая видимость, и доводила меня до белого каления. Давно нужно было пойти в парикмахерскую, да все времени нет. Материал я бегло просмотрела в редакции и теперь, готовясь к интервью, всей душой ненавидела этого бизнесмена и желала на его голову всяческих напастей. Судя по тому, с какой неправдоподобной скоростью раскрутился его бизнес, секрет успеха был вполне очевиден: финансовую основу его дела составили грязные деньги. Но он, конечно, в этом не признается, начнет втирать, какой он талантливый предприниматель, какое у него невероятное чутье на торговлю и какой он вообще удачливый парень. И при этом будет прямо-таки светиться самодовольством. Мне представлялась этакая бандитская рожа, качок лет двадцати восьми с ограниченными умственными способностями.
Я ошиблась по всем статьям. Борис Сергеевич Кирюхин оказался вполне интеллигентным немолодым мужчиной, худощавым, невысоким, с какой-то совсем не славянской скорбью в глазах, и вообще мне очень понравился. На удачливого бизнесмена он нисколько не походил. Из всех многочисленных форм моего имени он выбрал самую неприемлемую – Нюрочка, объяснив, что так звали его покойную жену. Но даже это почему-то не вывело меня из себя. В его устах это звучало нежно и как-то трагически невесомо.
Он провел меня в небольшую комнату, назначение которой определить было трудно: ни на гостиную, ни на кабинет она совсем не походила. Мебели было немного: два кресла, обитых натуральной кремовой кожей, небольшой столик между ними, бар и диван. Мы устроились в креслах, напротив друг друга. Разговор прошел легко и непринужденно: я задавала обычные в таких случаях вопросы, Борис Сергеевич давал толковые простые ответы. Но меня не покидало ощущение, что интервью – не главное, интервью – это только повод для встречи, а на самом деле ему нужно от меня что-то другое, да только он все не решается об этом прямо сказать.
Когда я собралась уходить, Борис Сергеевич вдруг предложил выпить с ним коньяку.
– Нет, спасибо, я за рулем, – пришлось отказаться, хотя я с удовольствием бы с ним выпила. Не знаю почему, мне его было жалко.
– Ах, ну да, конечно. А я, с вашего позволения, налью себе немного.
Он достал из бара бутылку, бокал и тарелку с нарезанным киви, отступая и в этом от всех традиций.
– Вам приходилось бывать в каком-нибудь из моих супермаркетов? – спросил Борис Сергеевич, наливая себе коньяк.
– Не знаю, – я пожала плечами. – Может быть. Не помню. Вообще-то я не очень обращаю внимание на названия магазинов…
– Значит, не были, – он с какой-то грустной усмешкой покачал головой. – Иначе, вы бы и обратили внимание, и запомнили.
– А что, там какой-то особый дизайн или…
– Да нет, дизайн самый обыкновенный, дело не в этом. Жаль, вам было бы легче понять. А, впрочем, это не важно, поймете и так, когда все увидите.
– Что увижу?
Он странно на меня посмотрел. Встал, потом снова сел, явно на что-то решаясь, но никак не в силах решиться. Налил себе еще коньяку, залпом выпил, не торопясь закусил кружочком киви.
– Ну ладно. – Борис Сергеевич снова и на этот раз уже решительно поднялся, подошел к декоративной панели в стене, повозился с ней немного. Панель оказалась замаскированной дверцей сейфа. Набрал код, достал диск в пластиковом конверте и протянул его мне.
– Вот, посмотрите дома. Если вас заинтересует, позвоните, и мы договоримся о новой встрече.
– Что это? – Я понимала, что ему что-то от меня нужно, помимо интервью, но ожидала не этого. – Компромат на ваших конкурентов? – Борис Сергеевич моментально перестал мне нравиться.
– Ну что вы! – Он потянулся за диском, желая забрать его у меня – кажется, и я перестала ему нравиться. – Как вы могли подумать?
– Простите, – смутилась я. – Не хотела вас обидеть.
Он сел на свое место и снова выпил коньяка. Настроение и у него, и у меня окончательно испортилось.
Я откинула со лба челку и попыталась ему улыбнуться. Но улыбка вышла какой-то неискренней.
– Если бы у меня был другой выход! Если бы у меня было хоть немного времени… Но у меня нет ни того, ни другого. Поэтому мне придется довериться вам. Вслепую. Почти вслепую. – Слово «почти» он намеренно выделил, словно извиняясь за бестактность, и посмотрел на меня с откровенной тоской. – Я читал ваши статьи. И только на основании их сделал вывод, что вы толковый журналист и неплохой человек. Но ведь я могу и ошибаться. Здесь, на этом диске, содержится такая информация, что вам ничего не стоит… А впрочем, увидите сами. Если не захотите этим заниматься, я не обижусь, пойму, но… Все это очень страшно. Страшно и опасно.
– Для кого опасно? – спросила я, сгоняя со лба, как надоедливую муху, челку.
