скачать книгу бесплатно
Головин. Шутите, уже хорошо.
Снежана. Какие шутки при нашей бедности. Московский конвой их не понимает.
Головин. А не скажите – оптимизм администрацией поощряется. Во всяком случае – добрый день.
Снежана. Не больно он добрый. Но это неважно. Слова не имеют большого значения. Хотя вы навряд ли с этим согласны.
Головин. Совсем не согласен. Был бы согласен, выбрал бы другую профессию.
Снежана. Давно адвокатствуете?
Головин. Почти столько же, сколько вы живете на свете.
Снежана. Нет, правда?
Головин. Что, собственно, вас удивило?
Снежана. Просто – вы здорово сохранились.
Головин. Благодарю вас. Приятно услышать из ваших неприветливых уст.
Снежана. Обычная расхожая фраза. Не придавайте ей значения.
Головин. Как бы то ни было, я впервые дождался позитивной реакции.
Снежана. Рада за вас. Зато ваши реакции всегда предсказуемо профессиональны.
Головин. Так это естественно. Я – на работе.
Снежана. А я вот – в следственном изоляторе.
Головин. Вы правы. Но это – противоестественно. Хотя доказать столь явную вещь почти невозможно.
Снежана. Пора вам привыкнуть к нашей юстиции.
Головин. Если привыкну, то это значит, что безусловно пора завязывать. Я все еще не привык к тому, что люди утрачивают свободу. В особенности – такие, как вы.
Снежана. В России много таких, как я. Это вместительная страна. Большая, широкая, протяженная. И столько в ней всяческих городов. И в каждом из них в свой срок подрастают такие, как я, абитуриенточки. И всем неймется. И едут в столицу. За кругозором и горизонтом.
Головин. За свежим ветром и за духовностью. И прочими подобными прелестями. А в общем – за переменой судьбы.
Снежана. А вам, московскому человеку, хотелось бы, чтобы мы сидели тихонечко в норках своих и не дергались?
Головин. Зачем же – в норках? Один мой приятель рассказывал про ваши края. Он из Тюмени доплыл до Тобольска и восхитился – вдруг, как из облака, явился этакий белый терем.
Снежана. Что ж сам в этом тереме не остался?
Головин. А с вами, как на грех, разминулся. Но Бог с ним. Поговорим о вас. Что вы однажды рванули в столицу и что она вас так возбудила, это мне более-менее ясно.
Снежана. Уверены?
Головин. Хрестоматийный сюжет. Само собой, с некоторыми вкраплениями сугубо современных оттенков.
Снежана. А в них, как уверяют, спит черт.
Головин. Бывает, что спит, но чаще – бодрствует. И черт с ним, с чертом. В конечном счете – старый облезлый господин. Сейчас положено верить в Господа, креститься, мысленно бить поклоны. Страна стала истово богомольной. Хотя термоядерное оружие и политическая возня не слишком совмещаются с Богом. Но это мало кого смущает. Все бойко поминают Всевышнего. И даже – ни-спровергатели власти. Надеюсь, я вас не очень задел.
Снежана. Ничуть не задели. Я вдвое моложе, но вдосталь навидалась господ, не верящих ни в Бога, ни в черта.
Головин. Оставим эту тему теологам. Вряд ли мы оба в ней знатоки. Тем более, живем на земле, а у нее свои законы.
Снежана. Не знаю, есть ли на ней законы. Да и меняют их что ни день. По мне так всего один закон свят и незыблем. А все остальные – это приказы. Большая разница.
Головин. Какой же закон, откройте секрет.
Снежана. Старый, отброшенный за ненадобностью. Воспринимаемый как анекдот. Свобода и равенство. Можете фыркать.
Головин. И не подумаю. Это – святое. Беда только в том, что свобода и равенство не слишком хорошо совмещаются.
Снежана. Давно это вам растолковали?
Головин. В четвертом классе. Пока я потел и мучился над грошовой задачкой, сосед по парте решал интегралы. С тех пор я за равенство не боец.
Снежана. Приятно слышать от адвоката. А как там с равенством перед законом?
Головин. Не знаю. Свободное соревнование неотвратимо ведет к иерархии. И не придерживается правил.
Снежана. Отличник ваш – тоже такого мнения?
Головин. Я полагаю – с ним все в порядке.
Снежана. Выбился из массы во власть?
Головин. Не знаю. Годы нас развели. Я, кстати, не демонизирую власть. И не сакрализирую массу.
Снежана. Каждый сверчок знай свое место. Понятно.
Головин. Приятно, что вам понятно. Не зря же вы сметливая девушка.
Снежана. А скучно, должно быть, вам жить на свете.
Головин. Притерся. И скажу вам на ушко: не дай Бог вам жить в нескучное время. У нас население многокрасочное. С ним мало никому не покажется. Фасады меняем, а суть все та же. И предки наши не преуспели, и детки наши не воспарят. Нам выпало жить в ином измерении. Будь золотой медалист, будь троечник.
Снежана. Нет, троечники – всегда в цене. Троечники ничем не рискуют. Не возражают, не раздражают. Сидят и ждут, чтоб пришел их час.
Головин. Ну что же. Иногда – дожидаются.
Снежана. Так разумеется, разумеется. Наша награда – за долготерпение. Главная русская учеба – ждать и терпеть, терпеть и ждать. Трудно ей выучиться, но – надо. И после – жить по китайскому счету. Под колыбельную. Годы и годы. Даже века и тысячелетия. И вот однажды – когда неизвестно, но это значения не имеет – будет на вашей улице праздник. Усядетесь вы, белоголовый и белобородый, у подоконника и будете полумертвыми глазками смотреть, как плывут мимо вас по реке тихие трупы ваших врагов. И получать свое удовольствие.
Головин. Зубки у вас все равно что бритва, а язычок, как жало у пчелки. Но зря вы расходуете патроны. Поверьте слову, не та мишень. Я очень хочу вас отсюда вытащить, хотя надежда невелика.
Снежана. Спасибо.
Головин. За что же?
Снежана. За откровенность.
Головин. Вы – сибирячка, стало быть, с вами можно беседовать по-муж-ски. Без замшевых рукавичек. Климат в отчизне похолодел.
Снежана. К этому климату я привычная. Да и сама это поняла. Не зря же вы меня похвалили. И что на Руси у нас по сю пору нет независимого суда, тоже давно поняла. Сметливая.
Головин. Этого у вас не отнимешь. Вы и сметливая и памятливая.
Снежана. Доброе слово и кошке приятно. Мне оно редко перепадало.
Головин. Обидно.
Снежана. Да уж. До слез обидно. Такая моя сиротская доля. Зато смекнула, что белый свет не очень-то белый.
Головин. А коли смекнули, то и не надо его отстирывать. Не станет ни белее, ни чище.
3
Головин. Привет, голубка моя сизокрылая.
Снежана. Сизокрылая от слова «СИЗО».
Головин. Как вам спалось?
Снежана. Ну как тут спится? Ночи дырявые. Мутные ночи. Тухлое место.
Головин. Не Андалузия.
Снежана. А и заснешь – небольшая радость. Сны здесь показывают плохие.
Головин. Догадываюсь.
Снежана. И хмурый пейзаж. То зарешеченное небо, то подконвойная земля.
Головин. Знаете, в чем она, ваша беда?
Снежана. Скажите – узнаю.
Головин. Уж больно у вас неутомимое воображение. Ну просто – неподъемная кладь.
Снежана. И как же с ним поэты живут?
Головин. Неважно живут. А часто – недолго. Вы это в школе еще проходили.
Снежана. По крайней мере – хоть день да наш.
Головин. Когда этих дней у вас еще много, иной раз так действительно кажется.
Снежана. А между прочим, никто не знает, сколько ему отпущено дней.
Головин. Немного, если их не беречь.
Снежана. Не мастер я ни беречь, ни стеречь.
Головин. Согласен, это наука трудная. Всю жизнь учишься, а не дается.
Снежана. Вам тоже известно?
Головин. Представьте себе. Не только у вас бывают фантазии.
Снежана. Я думаю – вы от них избавились. И даже на этот свет явились с вашей усмешечкой.
Головин. Смутно помню, как я явился на белый свет. Все-таки давно это было.
Снежана. Не так уж вы стары. Не переживайте. Вы еще – мужчина в соку.
Головин. Приятно услышать.
Снежана. На самом деле?
Головин. Из уст такой барышни? Очень приятно.
Снежана. Какая я барышня? Я – кержачка.
Головин. И что из того?
Снежана. Уколоться можно.
Головин. Помню, Снежана Васильевна, помню. Имя вам, должен признать, соответствует.
Снежана. Как телке зипун. Папаша с мамашей выпендрились, а ты расхлебывай.
Головин. Не знаю, мне оно по душе. Снежана. Снежная королева.
Снежана. Нашли королеву. Это вы – в яблочко. Тобольская Мария Стюарт.
Головин. Типун вам на язычок.
Снежана. Да ладно. Авось мне голову не отрубят. Я скромная. Есть еще слово «двушечка».
Головин. Кстати, не самый плохой исход. Не будем спешить, не станем загадывать. Как говорится, решает суд. Зависит от него одного.
Снежана. А сам этот суд от кого зависит?
