скачать книгу бесплатно
Чушь. Не стоит так переживать. В конце концов – это не первый убитый Гринчуком человек. Второй. Первый был уже лет семь назад, когда… Гринчук тряхнул головой. Это воспоминание не относилось к разряду любимых.
На улицу, приказал себе Гринчук. Просто выйти на свежий воздух и убедиться, что солнце светит, и птички поют. И что кровью и порохом пахнет только здесь, в бильярдной.
В коридоре, перед самым выходом на крыльцо, лежал еще один труп. Лежал он лицом вниз, вытянув вперед руки. В полуметре от правой руки лежал пистолет.
Пуля явно вошла в затылок.
Гринчук осторожно обошел тело и вышел на крыльцо. Михаил стоял чуть в стороне, стоял спокойно, и Гринчук не сразу обратил на него внимание. Сразу в глаза бросилось еще одно тело – давешнего охранника. Он оружия так и не вынул.
Кроме машины Гринчука и Атамана на площадке перед бильярдной стояла видавшая виды «БМВ». Открыты обе правые дверцы. Стрелки, по-видимому, выпрыгнули из машины быстро, положили из пистолета с глушителем охранника, который по привычке сунулся выяснять, кто именно приехал. А потом…
Гринчук подошел ближе. Стекло в дверце со стороны водителя было пробито. Сам водитель запрокинулся на правый бок. Гринчук мысленно провел линию выстрела и только тогда заметил за кустом «опель» Михаила.
Понятно. Гринчук тяжело вздохнул. Михаил опоздал самую малость. Если бы он приехал хотя бы минут на пять раньше. Или даже на минуту… У ребят из «БМВ» не было бы шансов. Был бы жив Атаман, а Гринчуку не пришлось бы никого убивать.
А так…
Вначале подъехала «БМВ», пристрелили охранника. Двое побежали к зданию. Один, с пистолетом, остался на крыльце, типа, прикрыть, а второй, с автоматом, отправился за Атаманом. И тут появился Михаил.
Машина с открытыми дверцами, труп, вооруженный тип на крыльце… И машина Гринчука перед зданием. Михаил раздумывать не стал.
Вначале – водитель. Тип на крыльце замечает опасность и бросается вовнутрь, но пуля догоняет его и сокрушительным подзатыльником бросает на пол. Выстрела в бильярдной не слышно, Михаил это понимает, поэтому на ходу посылает вызов Гринчуку на мобильник.
Но… Маловато шансов было у Гринчука уцелеть. И все-таки…
Поздравляю, сказал себе Гринчук. И вежливо ответил – спасибо. Большое спасибо вам, гражданин подполковник, зато, что вы остались живы. Большое…
Михаил. Что-то оборвалось внутри у Гринчука. Лишь бы…
Гринчук обернулся к Михаилу. Тот продолжал стоять возле крыльца. Неподвижно. Словно маникен.
Ты слово знаешь, сказал Атаман. Если у твоего старлея снова в голове…
Не надо, мысленно попросил Гринчук. Не нужно этого.
Михаил смотрел прямо перед собой. На ствол сосны метрах в трех. Словно увидел что-то важное. И Гринчуку показалось, что губы Михаила шевелятся. Будто он разговаривает с кем-то. Или даже не разговаривает, а словно повторяет что-то про себя, что-то очень важное, чего нельзя забыть.
Гринчук осторожно подошел к Михаилу. Медленно протянул руку и коснулся его плеча. Осторожно. Если у Михаила снова началось ЭТО… Лучше его не провоцировать резкими движениями.
– Миша, – тихо позвал Гринчук.
– Да, – словно сбрасывая дремоту, обернулся Михаил.
Вроде бы все нормально, подумал Гринчук, заглянув в его глаза. Вроде бы…
– Все нормально? – спросил Гринчук.
– Да.
– Точно?
Михаил улыбнулся:
– Все нормально. Просто я…
Михаил сделал паузу, словно подбирая нужное слово.
– Я не люблю убивать. Даже если это и нужно.
– Я знаю, – тихо сказал Гринчук.
Михаил продолжал улыбаться. Гринчуку вдруг показалось, что Михаил просто не может согнать со своего лица улыбку. Что это не улыбка даже, а нервный тик. Гримаса.
– Мишка, – позвал Гринчук.
– Да, Юрий Иванович.
– У тебя все НОРМАЛЬНО? Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, – кивнул Михаил. – Это не срыв. Я не сорвался. Правда. Неприятно стало. Как тошнота. Стоял и успокаивался. Честно.
Улыбка, наконец, ушла с его лица.
– Хорошо, – тихо сказал Гринчук, отворачиваясь.
Может быть – это действительно нормальная человеческая реакция, а не признак грядущего срыва..
Грянчук взглянул на часы. Пора бы группе и приехать. Совсем службу завалили.
– Миша, будь другом, – попросил Гринчук, – позвони Братку, скажи, что мы задержимся.
Гринчук еще раз оглянулся на «БМВ». Открытые дверцы, мертвый водитель. Водитель. Черт.
Стараясь не суетиться, Гринчук подошел к «БМВ». Вначале глянул через стекло с дыркой от пули, потом обошел машину.
Гренчук оглянулся на Михаила. Тот что-то говорил в телефон. И лицо уже снова приобрело нормальный цвет. Пугающая бледность исчезла.
Гринчук снова взглянул на часы. С минуту на минуту должны были появиться парни из дежурной группы. Они осмотрят здесь все, зафиксируют все на бумаге суконным протокольным языком, который, при всем его идиотизме, имеет одно важное качество – однозначность.
Послышался звук милицейской сирены.
Михаил закончил разговор и спрятал телефон в карман. Гринчук отошел от машины. И тут лицо словно обдало жаром. В него только что стреляли. И он только что убил человека. Это в кино менты мочат супостатов десятками, а потом спокойно рассуждают на темы закона и правопорядка.
Гринчук посмотрел на свои руки. Тело казалось пустым. Мир вокруг слегка покачивался.
Сирена приблизилась.
Когда дежурная машина подъехала к бильярдной, Гринчук уже сидел на деревянной лавочке возле крыльца. Руки он держал в карманах куртки. Не за чем посторонним видеть, что у него дрожат пальцы.
– Привет, – вылезая из машины, сказал следователь из райотдела. – А говорили, что только один жмур.
– Тут двое, один сразу за порогом, один дальше по коридору, а уж в зале – сам Атаман.
Из дежурной машины выбрался кинолог с собакой. Пес, не реагируя на покойников, заинтересованно потянулся к ближайшей сосне. Кинолог не возражал. Он только обернулся к следователю и поинтересовался, что нужно его псине искать.
Следователь посмотрел на Гринчука. Тот развел руками:
– Извините, ребята, по моим сведениям никто никуда не убегал. А если вам необходимо, чтобы кобель кого-нибудь обнюхал – пусть он обнюхает меня. Я до сих пор не уверен, что у меня чистое белье.
– Кстати, – спохватился вдруг Гринчук. – Вы когда въезжали в парк, рыжую «тойоту» видели?
– Ну, – кивнул следователь. – Стояла вроде бы.
– Тогда сгоняй туда своего опера, – посоветовал Гринчук. – Сдается мне, что и там ты обнаружишь одного, а то и двух покойников.
– Миша! – окликнул Гринчук. – Ты когда ехал сюда, «тойоту» видел?
– Да.
– А людей в ней?
Михаил задумался. Потом кивнул:
– Да, седели двое. Кажется…
Михаил снова кивнул. На этот раз уже увереннее.
– Двое убитых. Извините, Юрий Иванович, я тогда не разобрал.
Следователь наклонился к дверце дежурной машины и что-то сказал. Машина уехала.
– Повезло тебе, – сказал Гринчук следователю. – Такое интересное дело подвернулось. Просто шикарное. Карьеру сделаешь…
– Ни хрена, – помотал головой следователь. – Мы тут сейчас звякнем в прокуратуру. А еще к организованным преступникам – вот они пусть такое… это… резонансное преступление и разматывают. А на мне висит загадочное ограбление пивного ларька. Кстати…
Следователь посмотрел на Гринчука немного озадачено:
– А как вас сюда занесло.
– В гости приехали, – сказал Гринчук.
– Убийц, часом, не видели?
– А как же. Обязательно, – Гринчук встал со скамейки и потянулся. – Продиктовать паспортные данные?
Следователь недоверчиво усмехнулся.
– Так диктовать? – снова спросил Гринчук.
– Давай, – следователь достал из портфеля блокнот.
– Значит так, – Гринчук прошелся перед лавочкой, словно собираясь читать диктант. – Того пацана, что с автоматом, замочил лично Гринчук Юрий Иванович, тридцать семь лет, подполковник милиции.
Следователь перестал писать и вопросительно посмотрел на Гринчука.
– Чего уставился? – спросил Гринчук. – А водителя и того, что возле входа, Миша мой пристрелил. С остальными вы и сами разберетесь. Атамана, значит, автоматчик, а охранника, кажется, вот тот хмырь с пистолетом.
– Знаешь, что я тебе скажу, Гринчук? – спросил следователь.
– Что? – спросил Гринчук.
– Задолбаешься ты бумаги писать.
Гринчук огляделся по сторонам и тяжело вздохнул. Спорить тут не приходилось. Но самым важным было успеть предупредить Михаила, что стрелял он в вооруженного водителя. После того, как увидел, что тот в него целится.
Скоро здесь будет очень людно, подумал Гринчук. Часа так через полтора.
Гринчук ошибся на тридцать минут. Уже через час возле бильярдной толклось несколько десятков человек. Чем громче преступление – тем больше народу по этому поводу начинает суетится. Некоторые полагают, что это для лучшей работы. Гринчук всегда считал, что это для распределения ответственности на большее количество голов.
Глава 2
Говорят, что в свое время американцы подсчитали – средняя продолжительность жизни лейтенанта морской пехоты во время войны во Вьетнаме составляла шестнадцать минут. Сколько именно, в среднем, живут конкретные пацаны – никто особо не считал. Но вряд ли дольше чем американские лейтенанты.
Сколько их попадает в морг по итогам разборок или просто после дружеских попоек знают только их друзаны и милицейские протоколы. Если добавить к этому числу тех, кто помирает от туберкулеза, подхваченного на зоне, от наркоты или еще от чего, то получается, что пацаны, конкретно, идут в атаку на пулеметы. Пулеметы косят их сотнями, а до командных высот дотягивают, типа становятся полковниками, единицы.
А, дотянув, единицы эти обнаруживают, что жизнь не становится безопаснее. Свои коллеги норовят отправить в мир иной, а тут еще и пехота снизу поджимает, норовит освободить для себя местечко потеплее.
Да и сами полковники не слишком жаждут сохранения статуса кво. Есть еще генеральские места. Вот и суетятся люди, стараясь удержать в узде нижестоящих, обойти равных по званию и подсидеть старшего. В общем, ситуация совершенно обычная. Карьера есть карьера, а то, что некоторые ее делают с применением оружия – особо ничего не меняет. Разве что…
Вот, к примеру, если второй вице-премьер подсидит первого вице-премьера – тут все понятно. Посудачат в газетах и телевизоре, а потом замолчат. До следующей перестановки. В конце концов, не исключено, что потерявший должность первый вице– через пару лет вернет себе пост, а то и вообще станет премьером.
У людей авторитетных все не так.
Тут если теряют должность или звание, то вместе с жизнью. Что, естественно, полностью исключает возможность возвращения к деятельности. Кроме этого, устранение одного авторитета очень часто влечет за собой конкретный передел рынка криминальных услуг. И в этом случае все хотят знать, кто затеял этот передел.
На всякий случай.
Во-первых, человек, который вот так, просто, не обращая внимания на мнение других авторитетов, отправляет на тот свет коллегу, остальными коллегами одобряется далеко не всегда. Во-вторых, если кто-то взял себе моду отстреливать уважаемых людей, то он может и дальше вести себя столь же недостойным образом. А это нервирует. Ну, и, в-третьих, зная, кто именно убрал авторитета, можно попытаться извлечь из этого максимум пользы.
Со своей стороны, органы, которые принято называть правоохранительными, также норовят выяснить, кто же начал стрельбу, или, там, взрывы. Это позволяет понять: готовится война, или это просто отсев проигравших. Во втором случае, можно особо не суетится, а вот в первом иногда приходится надавить.
В случае с Атаманом беспокоиться начали все.
Как в коммунальной квартире жутких социалистических времен. Когда становилось известно, что кто-то освобождает комнату, все сразу же начинали плести интриги, чтобы эту комнату заполучить себе.
Территория Атамана была лакомым куском. Нужно было только выяснить – почему она освободилась. Если Атамана убирал кто-то из авторитетов, то нашел он уже кого-то на это место или нет? Если убрал кто-то снизу, то насколько он подготовил свое вхождение во власть.
Уже через пару часов после смерти Атамана город кишел слухами и предположениями. И практически все заинтересованные лица ломали головы – кто заказал Атамана. Версии высказывались самые разнообразные.
